«…День 37. Объекту 17 лет…»
Венти сидел на холодном полу, облокотившись о бок кровати. Вид его был как всегда скучающий, подавленный и печальный. Пробуждение от сна могло наступить в разное время суток, ведь нельзя понять — сейчас день или ночь, вечер или утро. Так что спал подросток лишь тогда, когда моральные силы иссякнут. Так и сейчас он проснулся раньше того, когда Сяо приносит ему завтрак. Дверь приоткрылась. На пороге стоял хозяин дома, держа в одной руке пиалу ромашковым чаем, а в другой тарелку с кусочком торта. Алатус окинул взглядом сидящего на полу Барбатоса. Он сам для себя заметил: — Рано ты сегодня проснулся. Парень поставил еду на деревянный столик и вышел ненадолго, не закрывая за собой дверь. Вернулся он быстро. На этот раз в его руках была довольно большая вещь: чёрный плотный чехол с расширенной нижней частью, переходящей в более узкую верхнюю часть. Сяо поставил вещь у стены и, не сказав ни слова, вышел из помещения, на этот раз закрыв за собой дверь. Венти недоумённо уставился на чёрную штуку возле стены. Лишь через пару мгновений он понял, что эта вещь — чехол от гитары, а сам чехол явно не пустой внутри. Подросток аккуратно, словно дикий зверёк, подошёл к чехлу от гитары. Он увидел прикреплённую к ткани на кусочек скотча бумажку. Худыми пальцами Венти открепил записку. На бумаге размашистым резким почерком была написана фраза: «С днём рождения.» — День рождения? — голубоглазый недоумённо уставился на фразу. Он с трудом мог поверить, что прошло больше месяца с момента его похищения. Ощущение времени пропало ещё в первые дни попадания в это место. — Значит, мне сегодня 17… Слёзы подступили к глазам от осознания, что день рождения придётся отмечать в абсолютно незнакомом месте. Хотя, отмечать вряд ли получится. Венти начал жмуриться и быстро моргать, чтобы солёная вода из глаз не стекла по щекам и побыстрее отступила. Барбатос вздохнул и присел на пол перед чехлом от гитары. Он уложил записку на паркет. Холодные руки с длинными худыми пальцами начали расстёгивать молнию подарка. Перед глазами предстала ровная лакированная бежевая поверхность гитары. Свет от комнатного освещения игриво скользил по металлическим струнам. Инструмент казался изящным и манил прикоснуться. Так Венти и сделал: пальцы скользили по изгибам блестящего бежевого корпуса, пока изумлённым взглядом подросток изучал каждый сантиметр инструмента. В голове не укладывалось, что он, по сути, получил подарок на день рождения. Венти продолжал изумлённо оглядывать инструмент со всех сторон, не решаясь взять в руки. Но всё же желание прервать застоявшуюся тишину среди стен этой комнаты пересиливало. Пальцы скользнули от корпуса к грифу гитары, пройдясь по струнам, которые явно были расстроены. Нахмурившись, Барбатос всё же взял инструмент в руки, не в силах вынести режущие слух фальшивые ноты. Он сел по-турецки, укладывая корпус гитары на ногу. Одну руку он положил на вогнутый изгиб корпуса, а другой придерживал снизу за гриф, ближе к колкам. Он аккуратно подтягивал струны, каждый раз проверяя звучание, уже по музыкальной привычке зная, как какая струна должна звучать. И вот, когда гитара была настроена, юный музыкант провёл большим пальцем по всем струнам, извлекая чистый звук. С упоением подросток начал наигрывать первую мелодию, что пришла в голову. Прошло чуть больше месяца с момента похищения, но по ощущениям прошло в разы больше времени. За этот период Венти даже и не вспоминал, что когда-то было такое чудесное занятие, как игра на гитаре. Пальца успели отвыкнуть от струн, но при этом мышечная память хранила музыкальный опыт. Подросток вдохновенно играл всеми знакомые простые мелодии, не имея счёт времени. На душе наконец-то стало гораздо легче, чувствуя, что музыка вдохнула новые силы на существование среди этих серых стен. Сейчас отлегло и одиночество, и тоска, и изолированность от мира — ничто не волнует, пока извлекается мелодия.***
Сяо сидел за компьютерным столом, смотря на монитор. На его лице застыла лёгкая улыбка, наблюдая, как «объект» сидит на полу, играя простые мелодии и не выпуская гитару ни на минуту, пока на столе стынет чай. На душе Алатуса было тепло и приятно при виде счастливого подростка. Была и некая гордость за то, что парень додумался порадовать мальчишку. Звук напоминания на телефоне убил тёплую атмосферу для Сяо. Он с неким раздражением взял телефон в руки, видя надпись «Обед». Янтарноглазый поплёлся на кухню и взял подготовленную еду для Венти, направившись в его комнату. Как и ожидалось, подросток сидел на полу, не отрываясь от струн. Но он вздрогнул, когда дверь открылась, а мелодия резко прекратилась. Сяо окинул взглядом «объект», а затем повернулся к нему спиной, подойдя к столу и поставив еду. Он не стал забирать кусочек торта. — Господин Алатус… — послышался тихий и неуверенный голосок Барбатоса. Хозяин дома обернулся, холодно посмотрев на мальчишку, который прижимал гитару к груди. — …спасибо вам! — голубые глаза сияли от счастья и подступающих слёз. Сейчас гитара — спутник, который поможет жить Венти среди серых стен. Что во время ссор родителей музыка была отдушиной, так и сейчас появился лучик света, помогающий жить. Сам того не ожидая, «объект» растрогался. Подросток крепко прижимал к себе инструмент, кланяясь в знак благодарности и заливаясь слезами. Солёные капли стекали по бледным щекам Венти, некоторый из них хрусталём падали на паркетный пол, пока Сяо ошарашено смотрел на плачущего Барбатоса. Сердце сжалось, вспоминая давний сон с ангелом и его хрустальными слезами. Смутившись, янтарноглазый пробормотал, дабы не оставлять неловкое молчание: — Торт уносить не буду. Съешь, если хочешь… Алатус поспешил удалиться, дабы не провоцировать ещё большие эмоции ни у себя, ни у впечатлительного подростка. В полной растерянности хозяин дома невидящим взглядом смотрел в монитор компьютера. Внутри происходила химия из неведомых ранее эмоций: что-то было неприятно, что-то заставляло подрагивать от волнения, что-то приятно грело сердце. Винегрет ощущений не хотел отступать, поэтому Сяо вновь взялся за ручку и блокнот:«…Такой реакции я уж точно не ожидал. Он расплакался, словно маленький ребёнок, у которого впервые в жизни исполнилась заветная мечта. А во мне как будто что-то ломается… Мне это совсем не нравится. Но мне не хочется видеть слёзы этого мальчишки, да и неприятно видеть, как такое невинное существо тускнеет. И всё же нельзя проникаться. Это будет слабость. Привязаться к кому-то — значит иметь слабость. Но всё же… я запутался сам в себе. Ничерта не понимаю…»
Вновь послышалась лёгкая и непринуждённая мелодия. Звукоизоляция в доме не пропускала её сквозь стены, но камера передавала звук. Даже через технику он казался насыщенным счастьем, как будто юный музыкант нашёл смысл жизнь. А хотя… по сути, так и было. Камера показывала лишь иссиня-чёрную макушку спутанных волос, а болезненно-бледное лицо, но счастливой улыбкой не было видно. И всё же чувство радости распространялось в каждый уголок дома. Это подросток распространял эмоции вокруг себя, словно невидимую пыльцу, оседающую везде. Сяо мельком глянул на своё отражение в небольшом настольном зеркале и в миг спустился с небес на землю, увидев свою же улыбку. Он забыл, когда в последний раз улыбался настолько, что эта реакция казалась неправильной, непривычной и неестественной. Парень сразу же принял мрачный вид, как будто пару мгновений назад улыбки и не было. Ощущение того, что он снова сделал что-то неправильное давило внутри. В образе холодного человека, который «совершает эксперимент в научных целях» с каждым разом даёт новую и новую сетку трещин. Вылезая из своих мыслей, только сейчас Алатус понял, что мелодий нет. И, переводя взгляд на монитор, Сяо увидел сидящего за столом подростка, который с особой жадностью, будто его не кормили несколько дней, ел кусочек торта. Хозяин дома хмыкнул и пробормотал: — Я же тебя хорошо кормлю. Откуда такой аппетит? Закончив с угощением, подросток неуверенно направился к выходу из комнаты. Сяо тоже встал из-за компьютерного стола, щёлкнув замком и открывая дверь. Он увидел Венти, переминающегося с ноги на ногу, на лице застыла та неловкость, с которой он недавно благодарил за гитару. Холодным тоном Алатус спросил: — Ты уже поел? Барбатос кивнул, заламывая руки от нервов. Он не могу поднять взгляд навстречу холодным янтарным глазам, пронизывающим до дрожи — Ты что-то хочешь сказать? — Спасибо, — Венти сделал одзиги, низко кланяясь. Его голос снова подрагивал от волнения. Для Сяо причина дрожи была неясна, в то время как младший чувствовал трепет и небольшой страх. — Спасибо за торт. И за гитару ещё раз спасибо… Спасибо Вам… Алатус хмыкнул и пожал плечами, наигранно-равнодушно смотря на поклон подростка: — На день рождения принято дарить подарки.«День 45. Объект ни на минуту не выпускает гитару из рук.»
Зайдя в комнату подростка с порцией еды, Сяо мог некоторое время стоять у стены, слушая игру Венти. На лице старшего нередко проступала мимолётная улыбка, которую краем глаза замечал Барбатос, чувствуя гордость за себя. Иногда младший даже начинал что-то напевать чистым голосом, будто сам ангел пел небесные мелодии. Кожа покрывалась частыми мурашками, когда комната наполнялась нежным звонким голосом. Со временем, навёрстывая забытые навыки, песни становились сложнее. Иногда под струнами возникала мелодия, которая выражала чувства Венти. Каждый раз песня была новая и уникальная, отражая новые смеси эмоций. Свои же эмоции вдохновляли создавать текст к песням, только вот записывать некуда. — Господин Алатус… — робко позвал Венти, отрываясь от гитары и смотря на стоящего у стены хозяина дома. Тот резко сбросил со своего лица невольную улыбку после музыки Барбатоса. — Ты что-то хотел? — Можно ли вас попросить кое-о-чём? — всё так же неуверенно спрашивал подросток, стараясь не глядеть в глубь холода янтарных глаз. — Только если о том, за что по закону мне не настучат по голове, — хмыкнул Сяо. Не поняв шутки, Венти невинно хлопал глазами, вопросительно смотря на Алатуса. Старший же позабавился такой простоте юного ума и вздохнув, переспросил: — Так что ты хотел? — У Вас есть тетрадь или блокнот? Я бы хотел записывать слова к песням… — Поищу. В своей комнате Сяо перерыл весь ящик стола, в поисках какой-нибудь даже самой маленькой записной книжки. Нашлась лишь небольшая тетрадка, которая явно ждала своего часа ни один год. Держа в руках найденную вещь, парень пытался вспомнить, откуда она завалялась у него. Ледяная вода разбилась о поверхность бумаги. Группа ребят начала мерзко смеяться, пока один из школьников выливал воду на тетрадь отличника из пластиковой бутылки. Сам Алатус молча смотрел на то, как от влаги чернила начинают растекаться в кляксы, а с парты начали капать холодные капли. Внутри начало болезненно щипать от обиды и гнева. Хотелось ударить обидчика хорошенько, но наставление отца не давало это сделать — нельзя показывать агрессию. Сяо поднял взгляд на других одноклассников в поисках поддержки. Но некоторые лишь улыбались, наблюдая за выходкой обидчиков, а другие не обращали внимания — вещь привычная, ничего нового нет. Учитель, находившийся в классе, лишь мельком глянул на группу ребят, не вмешиваясь и продолжая заниматься своими делами. «Вы все предатели», — промелькнуло в голове. Лица всех этих людей стали размытыми — они больше ничего не значат в жизни Сяо. Школьники отошли от отличника, мерзко хихикая. Сяо же схватил мокрую тетрадь, комкая сырые листы. Он подошёл к мусорному ведру в углы класса и с долей ярости внутри бросил комок в урну, выглядя холодно снаружи. Мальчик уселся за парту вновь, осознав, что вся поверхность мокрая. От безысходности и непонимания что с этим делать стало ещё больнее и противнее. Алатус уставился в лужу на столе, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. Сяо, надеясь найти хотя бы маленькую тетрадочку, открыл портфель. Среди стопки учебников было 3 новеньких красивых тетради. Только вот откуда они? Мальчик точно знал, что их он не брал с собой в школу, да и вообще ни разу не видел. Алатус вопросительно оглянулся. Он встретился взглядом с расплывчатыми ярко-зелёными глазами, и тут же лицо приобрело чёткость — это пурпурноволосый троечник Сиканоин Хэйдзо. Этот паренёк редко ввязывался в конфликты, был всегда добродушен и тих. Поймав на себе взгляд, Хэйдзо быстро отвернулся, пряча улыбку — не ту злорадную и предательскую, как у группы задир, а трепетно-добрую, как после первого в жизни доброго дела. Сяо принёс тетрадь с потускневшей от времени обложкой подростку. — Мне эта вещь больше не нужна. Так что держи, — сказал Сяо, передавая тетрадь, а вместе с ней и новую ручку. — Благодарю, господин Алатус! — воскликнул Венти, низко поклонившись и приняв предметы. Он моментально начал что-то писать, боясь потерять мысль и вдохновение. Сяо хмыкнул за тем, как быстро Барбатос начал делать записи. Было, конечно, интересно, что сейчас возникает на бумаге. Но лучше оставить подростка наедине с мыслями.