***
Просто к сведению, Джейк всё ещё зол на Хисына. Но вряд ли Хисын умер и оказался духовно привязан к нему по собственному желанию, к тому же его глупые выходки и шутки казались скорее милыми, чем раздражающими, а присутствие в целом не напрягало. Он точно пока никуда не денется, да и Джейку всё равно больше не к кому пойти. Поэтому он позволяет Хисыну надеть свои спортивки, которые едва достают ему до щиколоток, про себя умилившись с того, насколько они ему коротки, и теперь они вместе смотрят Нетфликс, устроившись на кровати с ноутбуком Джейка на коленях у Хисына, и соприкасаются бёдрами, когда Джейк пытается устроиться поудобнее, каждый раз ощущая пробегающие у него под кожей искры. Он чувствует тепло и спокойствие, как будто лежит на нагретой солнцем воде в озере, наблюдая за тем, как солнечные лучи сверкают на её поверхности. Джейк осознаёт, что когда он прикасается к Хисыну, его непрекращающееся возбуждение становится менее болезненным и больше похожим на почти терпимый, вязкий жар. Почти терпимый. Хисын ставит фильм на паузу и кладёт руку на его бедро, заставляя вздрогнуть от внезапного прилива удовольствия. — Что такое? Тебе нужно пописать? — спрашивает Джейк, поворачиваясь к нему лицом. Их носы почти соприкасаются, и он может чувствовать тёплое, мятное дыхание Хисына на своих губах. Призрак хрипло хихикает, позволяя ноутбуку соскользнуть со своих бёдер, и разворачивается к Джейку всем телом, обнимая за талию так, будто он какая-то хрупкая драгоценность. — Я когда-нибудь ходил писать, Джейк? — Ну… эм, да, — лепечет Джейк. — Ты ещё хотел, чтобы я подержал тебя за руку. Хисын насмешливо приподнимает бровь. — То есть, когда я был жив. Подожди… Ты это помнишь? — Как я мог забыть? Это было не совсем обычное первое впечатление. — Не спорю. Хисын легко улыбается, а затем сжимает талию Джейка и притягивает его ближе. Их носы соприкасаются. — Ты никогда не пытался снять браслет, — шепчет он мягко. — Ты плакал на моих похоронах и купил красивые цветы, чтобы положить их на мою могилу. Сердце Джейка бешено колотится в груди. — Да. Потому что ты действительно мне нравился. — Нравился? — Нравишься. Хисын прижимается губами к губам Джейка, целуя его с невероятной нежностью, но их тепло и мягкость действуют на Джейка удушающе. Как воздух в жаркой сауне. Он моментально превращается в желе в объятиях Хисына, скулит от прилива удовольствия и радости внутри него и тянется к плечам призрака, чтобы притянуть его ближе. Поцелуй из невинного быстро перерастает в страстный и голодный, их рты соединяются и разъединяются с тихими влажными причмокиваниями, языки оглаживают друг друга, а зубы нежно покусывают губы. У Хисына вкус лета — как у жвачки, которую Джейк перестал покупать, хотя она ему очень нравится, как у мягких, с хрустящей на зубах сахаристой крупкой жареных маршмеллоу, как у землистых минералов из озера у лагеря «Риверфилд», как у солнца и воды, как у уюта. И он касается Джейка так, будто Джейк — святыня; руки Хисына блуждают по его телу, чтобы чувствовать и восхищаться. Джейк с трудом сдерживает своё возбуждение, постанывая и задыхаясь в поцелуй, запуская пальцы в спутанные, выгоревшие на солнце волосы Хисына и дёргая их с такой силой, что тот стонет и вцепляется в ткань футболки Джейка. Воздух в комнате горячий. Всё вокруг охвачено пламенем. Одежда Джейка обжигает его кожу, а рот Хисына оставляет на губах тепло, которое, как он надеется, отпечатается на них навсегда. Его член уже твёрдый от возбуждения и пропитывает смазкой ткань боксеров, и Джейку очень хочется вылезти из собственной кожи и раствориться в Хисыне. Когда их поцелуй прерывается на время, которого достаточно, чтобы успеть что-то сказать, Джейк выпаливает: — Как же я тебя хочу. — Я тебя тоже, — говорит Хисын в его губы. Он чмокает их раз, второй, третий, счастливо вздыхая. — Я никогда так сильно не хотел кого-то трахнуть. Чёрт, ты убиваешь меня, Джейк. Джейк легко смеётся. — Прекращай уже. — А что ещё я должен был сказать? «Ты оживляешь меня»? — М-м-м, — мычит Джейк, подаваясь вперёд, чтобы снова поймать губы Хисына своими и проникнуть языком в его рот, безумно горячий и сладкий. Ему так хорошо. Ощущений так много и в то же время недостаточно. — Я тебя ненавижу, — скулит он. — Да? И почему же? — Потому что я хочу заняться с тобой сексом. — Нельзя, — вздыхает Хисын, крепко сжимая талию Джейка, прежде чем поцеловать его в уголок рта, размазывая их смешанную слюну по его щеке. — Но мы можем продолжать целоваться. И… ты можешь потрогать себя, если хочешь. Так они оказываются лежащими на кровати и жадно вылизывающими рты друг друга, пока их руки опущены в штаны, а комнату наполняют звуки стонов и скользящих по влажным членам пальцев. Хисын посасывает нижнюю губу Джейка, прикусывая её и вызывая прилив крови к поверхности его чувствительной, припухшей кожи, и Джейк чувствует, как капля предэякулята стекает на его пальцы, а член дёргается в ладони. Это намного лучше, чем передёргивать в одиночку. Тяжёлое, прерывистое дыхание Хисына, тихие стоны и сладкие, всепоглощающие поцелуи — это всё, что нужно, чтобы Джейк стремительно приближался к своему оргазму. — Хотел бы я трахнуть тебя сейчас, — говорит Хисын, прижимаясь влажными губами к его уху. — Я бы прижал тебя к кровати и вдавливал в матрас, пока ты не начнёшь дрожать. Хочу, чтобы мой член был внутри тебя, Джейк. С того самого дня, как встретил тебя. Боже, какой же ты красивый. — Хисын, — хрипит Джейк, быстрее двигая рукой по стволу. Он притягивает Хисына к себе за затылок, пальцами путаясь в его тёмных кудрях, цепляясь за его тепло, как за спасательный круг. — Хочу тебя… Хочу тебя внутри. Уверен, что ты бы так хорошо меня трахнул. Блять. Я уже близко. — Да? — Хисын вбивается в собственный кулак с такой силой, что кровать скрипит, а Джейка потряхивает вместе с матрасом. — Тогда давай. Кончи для меня, малыш. Джейк делает, как ему говорят. Он кончает с громким криком, продолжая двигать по члену пальцами, покрытыми спермой, и хныкать, пока последняя капля семени не впитывается в его боксеры. Хисын заканчивает следом. Его бёдра резко замирают, зубы впиваются в место между плечом и шеей Джейка, явно оставляя след — если, конечно, это то, как работает вся эта призрачная фигня, — а из горла вырывается низкий стон. Они приходят в себя, тяжело дыша, цепляясь друг за друга и целуясь так, словно их дыхание остановится, когда рты разъединятся. Теперь Джейк хочет Хисына ещё сильнее. Больше всего на свете.***
— Псс. Тычок. — Пссс. Джейк фыркает через нос, игнорируя Сону и его любимое оружие раздражения окружающих: карандаш. — Джейки, — тянет Сону. Он на мгновение замолкает, а затем Джейк чувствует что-то холодное и мокрое у своего уха. — Фу! — визжит он, отмахиваясь от слюнявой канцелярской принадлежности. — Прекрати. Что тебе надо? — Я просто хочу, чтобы ты знал, что я тебе верю. Голова Джейка резко поворачивается в его сторону. Он растерянно хлопает глазами, глядя на Сону. — Правда? — Да. Я верю в призраков, — признаётся Сону. — И, что более важно, я верю в своих друзей. — Сону… Это очень мило. — Ага, — отмахивается он. — А теперь рассказывай, откуда у тебя это. — Он тыкает в тёмную метку, расцветающую у основания шеи Джейка. Джейк краснеет и поднимает глаза на самодовольное лицо Хисына, встречаясь с ним взглядом. — Хисын… Он… Мы целовались. — Я так и знал! — пищит Сону. — Он сейчас здесь, в этой комнате? Можно мне использовать свою спиритическую доску, чтобы поговорить с ним? Или он стесняется? Я хочу знать, может ли он ходить сквозь стены. И бывает ли у призраков эрекция. Джейк ухмыляется, а Хисын закатывает глаза. — Бывает. А ещё они могут испытывать оргазмы. — О. Мой. Бог. А что происходит с призрачной спермой? Или правильнее будет… эктоплазмой? — Фу!***
К слову, план «Б» всё ещё в действии. Как бы Джейку ни нравилось быть с Хисыном, ему нужно отпустить прошлое. Он никогда ничего не добьётся в жизни, если будет продолжать пребывать в этом непрерывном, полном одиночества застое. И если он позволит этому продлиться ещё хоть немного, он боится, что окончательно влюбится в Хисына и никогда уже из этого всего не выберется. Джейк ужасно слаб перед желаниями своего сердца, но самая главная проблема сейчас — его вечный стояк, постоянный жар и непрекращающийся приток предэякулята, из-за которого его боксеры всё время остаются мокрыми. Из-за всего этого он начал пропускать пары и почти не спит, вместо этого забираясь на колени к Хисыну, чтобы без остановки дрочить, утопая в его тепле, ласковых словах и поцелуях. Иногда Сону заходит, чтобы проведать его и заставить поесть, а потом дразнит из-за всех синяков и укусов на шее. Однажды он появляется на пороге комнаты с сертификатом на один онлайн сеанс с экзорцистом и бутылкой святой воды с «Амазона», но Джейк от них отказывается. Если он и собирается избавиться от Хисына, то перед этим обязательно с ним переспит. — У меня болит рука, — жалуется Джейк, прижимаясь щекой к бедру Хисына. Он глубоко вздыхает, а затем выдыхает тёплый воздух в направлении его промежности и поворачивается, чтобы поцеловать во внутреннюю сторону бедра. Хисын напрягается. — Я, конечно, не врач, но, думаю, что это из-за дрочки. — Он успокаивающе проводит пальцами по волосам Джейка. Джейк вздыхает и закрывает глаза. — Я, кажется, знаю, что происходит, — говорит он, и призрак мычит, прося его продолжать. — Если твоя миссия состоит в том, чтобы помочь мне потерять девственность, то тогда я должен быть возбуждён. Возможно, я просто под действием какого-то паранормального афродизиака. — Звучит не очень правдоподобно. Джейк хмыкает. — Как и то, что меня преследует призрак дико сексуального вожатого, который привязан ко мне из-за дурацкого браслета с надписью «шлюшка». И проблема в том, что этот самый вожатый предпочёл умереть вместо того, чтобы засунуть в меня свой член. Хисын шипит в притворной боли. — Ауч. Значит, вот какого ты обо мне мнения, да? — Заткнись. Джейк утыкается лицом во внутреннюю поверхность бедра Хисына, вдыхая его приятный аромат и позволяя своему носу двигаться всё ближе и ближе к заметной выпуклости на его спортивках. — Ты твёрдый, — комментирует он, проводя по ней пальцами. — Интересно, почему. Джейк хихикает и отстраняется, чтобы погладить бедро Хисына. — Я хочу, чтобы ты кое-что знал, — начинает он, выводя невидимые узоры на тазовой косточке Хисына и прослеживая пальцами переплетения вен. — Когда ты покинешь этот мир… На самом деле ты не исчезнешь совсем. Я всегда буду помнить тебя и всегда буду жалеть, что мы не смогли прожить жизнь вместе. Я никогда раньше не испытывал ничего подобного. Мне даже никогда никто так сильно не нравился, как ты. Ты как будто мой соулмейт. Я всегда буду хранить частичку тебя внутри, в своём сердце. — На его глаза начинают наворачиваться слёзы, поэтому он моргает, и солёная капля впитывается в ткань под его щекой. — Господи, я стал таким эмоциональным. — Джейк… — Хисын делает глубокий, прерывистый вдох. — Я просто пиздец как люблю тебя. А теперь перестань разговаривать с моим членом и иди сюда.***
Они почти не замечают, как проносятся дни, поглощённые страстными поцелуями, от которых опухают губы, пока их руки прокладывают по телам опасные дорожки, а кожа покрывается потом. В основном это происходит в кровати Джейка, но иногда и в душе, в пустых аудиториях, в туалетах торговых центров или в самом тёмном углу парковки около закусочной. Жизнь Джейка проходит мимо, и он даже не знает, как к этому относиться. Все последние рабочие клетки мозга покинули его тело вместе с оргазмами, а всё вокруг превратилось в одно сплошное размытое чёрно-белое пятно из блуждающих по телу рук, обжигающих поцелуев и всего, что связано с Хисыном. Ему кажется, что он скоро сломается. Он безнадёжен. Он застрял в лете. Он утратил ощущение времени. В его голове только Хисын. Он заваливает три экзамена в этом семестре. Он возобновляет общение с Сонхуном и Джеем только для того, чтобы снова от них отдалиться. Даже Сону медленно исчезает из его жизни. Сейчас зима, но Джейк чувствует только тепло, только запах солнцезащитного крема и видит небо только сквозь сверкающее покрывало из волн, через зеленовато-голубую толщу озёрной воды. Ясным воскресным утром Джейк, только что вышедший из душа, плюхается в постель и прижимается к Хисыну, улыбаясь так, словно это первая ночь их медового месяца. Его волосы мокрые, и вода с них пропитывает толстовку Хисына, но тому всё равно. — Ты приятно пахнешь, — говорит он, обнимая Джейка за талию своими тёплыми руками и крепко прижимая к себе. Потребовалась бы целая вечность, чтобы описать, насколько хорошо пахнет Хисын. Каждая нота того лета в лагере вплетена в нити его толстовки; воспоминания, в которые можно окунуться только с помощью аромата, такого же сладкого, горячего и свежего, как воздух «Риверфилда». Когда-нибудь Джейк будет ассоциировать эти ароматы с тем, что имеет сейчас. С ласковыми руками, длинными ногами, переплетёнными с его собственными, и крепким телом, к которому можно прижаться. Это бы точно заняло слишком много времени. Поэтому Джейк соглашается, отвечая лишь простым: — Ты тоже, — пока водит пальцами по груди Хисына, чтобы ещё лучше запомнить совершенные формы его тела. Хисын просовывает руку под бедро Джейка и приподнимает его повыше, прижимая к себе, пока их носы не оказываются на одном уровне, разделённые жалкими сантиметрами. Его глаза глубокие, сияющие, как лунный свет над озером, и проницательно смотрят даже сквозь пряди тёмной чёлки, спадающей на его скулы. Они как обычно сливаются в поцелуе; действие, которое стало для них привычным в последнее время. Их губы находят друг друга, соединяясь в мягком, медленном скольжении, а языки неторопливо исследуют рты. Им никогда не надоест целоваться. Джейк всегда найдёт новые вкусы на языке Хисына и всегда откроет новый способ заставить его потерять голову. Даже если бы их поцелуи каждый раз были одинаковыми на вкус, даже если бы их рты двигались в одном и том же темпе, Джейк никогда не устал бы от этого ощущения, от этого тепла. Оно ощущается как солнце на его коже. Им требуется не так много времени, чтобы возбудиться. Хисын крепко прижимает Джейка к себе, посасывая его язык, пока трётся о его тело, проезжаясь твёрдым под спортивками стояком по его заднице. Джейк высоко скулит и стонет, обхватывая ногами его талию, и хватается за плечи Хисына, как за спасательный круг, который не даст ему утонуть в этой неотвратимой буре дикого желания. Оно поглощает его, поглощает целиком, как это всегда бывает, когда они вместе. Ему нужна разрядка, ему нужно избавиться от этого давления, прежде чем оно его убьёт, ему нужно… Хисын снова прижимается к нему, скользя ладонью вниз к его ягодице и крепко её сжимая. Его член кажется таким большим. У него такие сильные руки. Это невыносимо. Джейк просовывает руку между их телами, двигаясь вниз к резинке своих боксеров. Ему кажется, что он умрёт, если не прикоснётся к себе в ближайшие две секунды, но, к его разочарованию, едва его пальцы проникают под резинку трусов, Хисын толкает его на спину, прижимая к кровати, и перекатывается сверху, опираясь на одну руку, а другой хватая запястье Джейка. Он придавливает его к подушке и игнорирует растерянный вскрик, который издаёт парень. — Джейк, — выдыхает он, крепко прижимаясь к его телу, и на пробу двигает бёдрами, заставляя Джейка начать извиваться и в панике заскользить вниз рукой по боку Хисына в безрезультатной попытке удержать его на месте. — Хисын? — Джейк смотрит на него большими, растерянными глазами, прикусывая нижнюю губу, чтобы заглушить скулёж. Губа ноет, когда он отпускает её, чтобы спросить: — Мне к-кажется, что ты, эм… Что, если ты поможешь мне кончить? Хисын смотрит на него сверху вниз тёмным, голодным, внимательным взглядом, его кожа порозовела, а губы припухли, став ярко-красными и блестящими от слюны. Украшения на его шее покачиваются перед лицом Джейка в такт его движениям, а кровать под ними жалобно скрипит. — Ладно, — шепчет он. — Я готов. Он задирает футболку Джейка до груди и целует его пресс, покусывая кожу, опускаясь всё ниже и ниже, и, блять. — Блять. Ты уверен? — хрипит Джейк, и его бёдра дёргаются, когда Хисын оттягивает резинку его боксеров вниз, освобождая член, который прижимается к его животу с тихим шлепком. Горячее дыхание Хисына касается чувствительной кожи, когда он наклоняется между ног Джейка. — Я больше не могу себя сдерживать. Джейк давится воздухом. Что он будет делать, когда Хисын исчезнет? Просто жить? Двигаться дальше? Он к этому не готов. Но при этом он не хочет, чтобы Хисын останавливался. Он в замешательстве, и ему нужно что-то сказать, но становится слишком поздно, потому что Хисын обхватывает основание его члена рукой и ведёт своим влажным, идеально розовым языком полоску снизу вверх, чтобы потом обвести им головку. Джейк запускает пальцы в волосы Хисына и тянет за них, его бёдра дрожат, а рёбра быстро вздымаются и опускаются от прерывистого дыхания. Хисын лениво улыбается. Его белые зубы сверкают. А затем пропадают из вида и даже не ощущаются на коже, потому что он безумно хорошо владеет своим ртом, втягивая в него член Джейка и проводя по нему своим умелым языком. Он великолепен. Его мягкие, яркие губы обхватывают возбуждение Джейка, а оленьи глаза смотрят сквозь тёмные ресницы, следя за его реакцией. И его рот — это лучшее, что Джейк когда-либо чувствовал. Он горячий, влажный и идеально тугой; губы Хисына плотно сжаты, а язык нетерпеливо скользит по стволу. Джейк откидывает голову назад, позволяя стонам срываться с его губ. Он изо всех сил старается держать бёдра неподвижно, когда Хисын насаживается на него ртом, изо всех сил удерживает себя от того, чтобы не опустить его голову ещё ниже. Хисын делает это сам. Он полностью погружает член внутрь горячей тесноты своего рта, слегка подавившись, когда головка касается задней стенки его горла, а затем так же быстро вытаскивает с пошлым влажным звуком. — Господи боже! — стонет Джейк. — Тебе хорошо? Джейк даже не может описать, насколько ему хорошо. Ему жарко, от пота одежда промокла и липнет к коже, а чёлка ко лбу, и горячее возбуждение туго скручивается внутри него, как спираль, готовая вот-вот распрямиться. Он так сильно хочет кончить, но ещё сильнее он хочет Хисына внутри себя. — Очень хорошо, — говорит он, дёргая Хисына за волосы, чтобы снять его со своего члена. — Пожалуйста, мне нужно ещё. — Ещё? — дразнит Хисын, садясь, чтобы окончательно стянуть с Джейка боксеры и швырнуть их через всю комнату. — Хм. Что же ещё я могу тебе дать? Джейк надувает губы, хватая его за толстовку и притягивая ближе. — Возьми меня, Хисын. Я так долго этого хотел. Пожалуйста. Хисын делает глубокий вдох, выдыхая в рот Джейку, когда наклоняется, чтобы поцеловать его, жадно посасывая губы и давая почувствовать вкус сахара, мяты и его собственного предсемени. Не отрываясь от Джейка, он протягивает руку и неуклюже нащупывает ручку ящика прикроватной тумбочки, чтобы открыть его и начать рыться в поисках смазки. Дрожащие от желания руки Джейка скользят вверх по спине Хисына, задирая ткань его толстовки. Он скулит от разочарования, кусая губу Хисына, пока тот не отстраняется и не снимает раздражающую тряпку через голову. — Ты такой сексуальный, — говорит Джейк, и это звучит скорее как претензия, чем как комплимент. — Почему все горячие люди умирают? Хисын смеётся, открывая смазку, и щедро льёт себе на пальцы. — Но ты ведь пока не умер? Вот это был бы поворот. — Не думаю… Дыхание Джейка прерывается, когда палец Хисына трётся о его вход, обводит его по кругу и легко надавливает, заставляя ноги Джейка сильнее разъехаться в стороны. — Скажи, если будет больно. Это единственное предупреждение, которое получает Джейк, прежде чем длинный палец Хисына погружается в него. Он морщится от лёгкой боли, но расслабляется, чувствуя руку, успокаивающе поглаживающую его бедро, и нежное прикосновение губ к колену. Хисын неторопливо растягивает Джейка, шепча ему успокаивающие слова и похвалу, и смотрит на него глазами цвета летнего ночного неба, осторожно двигая внутри пальцами. Сухожилия на его запястье напрягаются под кучей браслетов, и если бы Джейк не был так возбуждён, заполнен пальцами и загипнотизирован видом поблёскивающей от пота кожи Хисына и обожанием в его глазах, то непременно бы посмеялся над тем, насколько браслет со словом «анал» оказался в этой ситуации в тему. На улице зима, но в комнате Джейка настоящее лето. Он почти слышит шелест раскачивающихся над головой зелёных листьев, плеск воды о сваи причала и твёрдый пластик каноэ, пение птиц, скрип старых деревянных конструкций на ветру; окружающие их звуки города давно исчезли. Воздух в комнате влажный и горячий, окутывающий их тяжёлой удушающей пеленой. Джейк чувствует запах солнцезащитного крема, свеженарезанного арбуза и чистого лесного воздуха. Он чувствует запах Хисына. Джейку кажется, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Точно так же, как жизнь проносится у людей перед глазами, он видит свои моменты с Хисыном, словно на вращающейся катушке киноплёнки. Он чувствует всё, что когда-либо ощущал с Хисыном, разом, а обжигающий жар накрывает его волной, когда Хисын трёт подушечкой пальца его простату. — Блять, — выдыхает он, выгибаясь над кроватью и оставляя свежие красные полосы на крепких плечах Хисына. Джейка распирает от ощущения трёх пальцев, растягивающих его пульсирующий и мокрый из-за смазки вход. Он пачкает простыню под собой — а ещё подушку; из уголков его рта течёт слюна, — но ему всё равно. — Хисын, я так сильно хочу тебя, боже. Пожалуйста, возьми меня. Хисын чертыхается себе под нос, его пальцы дёргаются внутри Джейка. — Ты уверен? Я не хочу сделать тебе больно. — Ты уже делаешь мне больно, не засовывая свой грёбаный член мне в задницу. Сейчас, пожалуйста, — умоляет он, дёргая Хисына за плечи и заставляя его повалиться вперёд и упереться рукой в матрас рядом с головой Джейка, сильно ударившись тазовой косточкой о его бедро. — Боже мой. Хорошо-хорошо, — весело ухмыляется Хисын, вытаскивая из Джейка пальцы с тихим хлюпаньем. — Какой нетерпеливый. Джейк фыркает. — Интересно, почему. — Прости, — говорит Хисын. — Прости. Он выцеловывает шею Джейка, касаясь губами красных и фиолетовых бутонов, расцветших на его коже. — Прости. Поцелуй. — Прости. Укус. — Я заглажу свою вину, ладно? Я сделаю тебе очень хорошо. Он отстраняется, снова нащупывая смазку, чтобы вылить немного себе на ладонь, и его руки тоже дрожат от возбуждения. Он нетерпеливо спускает пояс спортивок и несколько раз проводит рукой по своему члену, смазывая его с хлюпающим звуком, который заставляет Джейка ощутить новую волну жара. Его взгляд опускается вниз на член Хисына, и тот великолепен: тёмно-розовый от прилившей крови, длинный и толстый, с капелькой смазки, вытекающей из щели на кончике. — Постарайся уж, — бурчит Джейк, хотя он точно знает, что Хисын сдержит своё обещание. Даже если он окажется плох в сексе, даже если Джейку будет больно, всё равно будет потрясающе чувствовать Хисына внутри, принимать его — единственного человека, которого Джейк хочет. Хисын просовывает руку под колено Джейка, прижимает к своему плечу, глядя в глаза так, словно они — единственное, что существует для него сейчас в этом мире, и пристраивается ближе. Головка его члена упирается во вход Джейка, прежде чем он толкается внутрь, закатывая глаза от ощущения горячей тесноты, плотно обхватывающей его. Хисын медленно проталкивается внутрь, сантиметр за сантиметром наполняя Джейка, и он настолько большой, что Джейку кажется, что он может чувствовать его у себя под рёбрами, хотя член ещё даже не вошёл полностью. Как и ожидалось, это больно; он чувствует жжение, несмотря на растяжку и влажное скольжение смазки, но ему нравится эта боль. Она нравится ему больше той, которую он ощущал из-за пустоты. Боль, которую причиняет Хисын, намного лучше боли, которую причиняет его отсутствие в жизни Джейка. — Вот чёрт, — хнычет он, притягивая Хисына ближе за волосы и плечо, обхватывая ногой его талию и прижимая пятку к пояснице. Хисын останавливается, его член, вошедший только наполовину, пульсирует внутри Джейка. — Больно? Джейк кивает и понимает, что плачет, когда горячая слеза стекает по его щеке. — Но… Нет! — кричит он, впиваясь ногтями в плечо Хисына, когда тот начинает отстраняться. — Не останавливайся. Продолжай. Хисын хмурит брови. — Но если тебе больно… — Это приятная боль. Я хочу тебя. — Хорошо. Чёрт. Я тебя тоже. Хисын толкается внутрь с большей силой, чем до этого, наклоняясь над Джейком, чтобы оставить влажный поцелуй на его подбородке. Тазовая кость Хисына больно упирается в бедро Джейка, а жар его тела заставляет чувствовать себя так, словно его заживо варят, но всё это кажется ерундой, когда он ощущает член Хисына, проникающий в его тело, слышит низкий, бархатистый стон, когда Хисын наконец входит до упора. Джейк откидывает голову назад, ловя ртом воздух и не обращая внимания на свои мокрые от слёз щёки. Его переполняет обжигающее наслаждение, пламя облизывает нервы, а кровь закипает. — Господи, Джейк. В тебе так хорошо, — говорит Хисын, утыкаясь в его щёку и обдувая своим дыханием его губы. Теперь это — единственное, чем хочет дышать Джейк. Он скулит и прижимается своими губами к губам призрака, просовывая язык в восхитительный, влажный жар его рта. Хисын жадно отвечает, постанывая в поцелуй и прижимаясь бёдрами к бёдрам Джейка. Они пробуют друг друга, пока их вкус не становится одинаковым, пока слюна не начинает стекать по подбородку Джейка и не попадает на нос Хисына. Хисын ведёт своими влажными припухшими губами по шее Джейка, зарывается в неё лицом, отводит бёдра назад и резко и глубоко входит назад. Джейк кричит, почти давясь их с Хисыном смешанной слюной, когда удовольствие пронизывает его тело от самого горла и спускается к ногам. — Я собираюсь хорошенько отодрать тебя, Джейк, — говорит Хисын, и Джейк ощущает на коже жар и покалывание. Хисын не сдерживается. Он с умелой точностью вбивается в него быстрыми мощными толчками, каждый раз задевая головкой простату и проникая глубже. Кровать трясётся, ударяясь спинкой о стену со стуком, который точно слышно в соседней комнате. Но слышно явно не настолько хорошо, как громкие порнографические крики и стоны Джейка. — Так хорошо стонешь на моём члене, — рычит Хисын. — Блять. Ты просто идеален для меня. Его похвала льётся по телу Джейка, как поток дождя во время разрушительного шторма удовольствия. Всего слишком много, ему слишком хорошо. Джейк уже мчится навстречу своему оргазму, ощущая, как удовольствие туго скручивается у него в паху, а липкое, приятное тепло разливается по коже, пока его тело извивается и дрожит, как будто не знает, как со всем этим справиться. — Хи, — кричит он, и полумесяцы от его ногтей краснеют на спине Хисына, когда тот толкается особенно глубоко, ударяясь бёдрами о задницу Джейка с силой, от которой вполне может остаться синяк. — М? Тебе хорошо? — Слишком хорошо! Слишком сильно… Ах, чёрт. Извиваясь, Джейк ползёт по кровати вверх, пока его голова не ударяется о спинку, и хнычет, когда толчки начинают ослабевать. Хисын устало улыбается и с лёгкостью тянет Джейка обратно вниз за бёдра. — Куда это ты собрался? — Я с-слишком… блять… слишком быстро кончу, — скулит Джейк. — Оу. Мой красивый, чувствительный малыш, — воркует Хисын, решая сжалиться над Джейком, и замедляет толчки, оставляя его балансировать на грани острого удовольствия. Джейк чувствует кожей каждую ниточку простыни, прилипающей к его телу, каждую каплю пота, скатывающуюся вниз по его шее. — Я не хочу, чтобы для нас всё закончилось. — Его губы дрожат, когда он произносит эти слова, а во рту ощущается вкус солёных слёз. — Этого и не произойдёт, да? — Хисын убирает одну из рук Джейка со своей спины и переплетает их пальцы. Они идеально подходят друг другу. Как замок и ключ. — Ты сказал, что будешь помнить меня вечно. — Я буду, — шепчет Джейк. Он крепко зажмуривает глаза, когда Хисын продолжает вбиваться в него, заставляя ещё больше солёных капель скатиться по его щекам. Хисын улыбается, хотя его собственные глаза блестят от непролитых слёз, и прижимает руку Джейка к матрасу рядом с его головой, ободряюще её сжимая. — Я люблю тебя, Джейк. Если мне и придётся умереть, то, по крайней мере, последнее, что я сделаю, это стану твоим. — Не поступай так со мной. — Джейк шмыгает носом, и это звучит жалко. — Не уходи. Я так люблю тебя. Я никогда не смогу полюбить никого другого. — Т-ш-ш, не говори так, малыш. Просто расслабься и позволь мне сделать тебе хорошо, ладно? Джейк покорно кивает, хотя у него болит в груди. Хисын продолжает сжимать его руку в своей и снова ускоряется. Он не трахает Джейка, он занимается с ним любовью. Он отдаёт Джейку всего себя, прижимаясь к нему всем телом и сосредотачиваясь на том, чтобы доставить ему как можно больше удовольствия. Его прерывистое дыхание щекочет шею Джейка, просачиваясь сквозь кожу прямо в кровоток. Член Хисына входит в него так глубоко, что если бы Джейк посмотрел вниз, то, скорее всего, смог бы увидеть, как головка упирается в его живот изнутри. Джейк держится за Хисына так, будто его сила сможет победить саму смерть, притягивая его как можно ближе и не желая отпускать его тепло. Он издаёт только невнятное бульканье, бессвязные бормотания, поскуливания и стоны, но Хисын успокаивает его, как будто понимает, что он говорит. Он уже на пределе. Его голова кружится от удовольствия. Сейчас лето, Хисын — его, и он тонет вместе с ним. Хисын обхватывает своей большой, нежной рукой член Джейка, проводит по нему раз, другой, и Джейк кончает с громким криком, его мышцы дрожат, а сперма заливает грудь и живот Хисына. Это похоже на конец света: небо обрушивается, а земля раскалывается, когда волны удовольствия накатывают на него одна за другой. Член Хисына продолжает двигаться внутри него, выжимая остатки мощного оргазма, пока Джейку не начинает казаться, что он больше никогда не сможет нормально дышать. — Не оставляй меня, — плачет он, когда приходит в себя, цепляясь за руку, спину, волосы Хисына, крепко сжимая его ладонь. Дыхание Хисына прерывистое, а бёдра двигаются в беспорядочном ритме, но ему удаётся сказать: — Я здесь. Я с тобой, малыш. — Кончи в меня. Пожалуйста. Наполни меня, — умоляет Джейк. Хисын делает последний толчок и замирает, рыча в его шею, пока его горячая, густая сперма заполняет Джейка. Он наваливается на него, тяжело дыша и подрагивая после пережитого оргазма. Джейк дёргает призрака за волосы, пока он не поднимает взгляд. Хисын выглядит прекрасно с расцветающим на щеках румянцем, блестящими от слёз глазами, ярко-красными губами и растрёпанными больше, чем обычно волосами, которые обрамляют его лицо и спадают вьющимися прядями на лоб. Если бы только эта красота могла жить вечно. Если бы только Хисыну не пришлось исчезать. Хисын выходит из него с тихим стоном и перекатывается на спину, чтобы потянуть Джейка на себя и уложить сверху. Джейк прижимается ближе, пытаясь почувствовать каждый миллиметр тела Хисына, прежде чем неизбежное заберёт его у него. Несколько минут спустя грудь Хисына всё ещё поднимается и опускается под щекой Джейка. Его тепло всё ещё здесь. Он всё ещё здесь. — Эм, — хрипит Джейк и прочищает горло. — Как работает это твоё… завершение дела? Хисын пожимает плечами и целует Джейка в макушку. — Не знаю. Может, ему просто нужно время на загрузку. Или… Подожди… Нет… Кажется, началось…