Саксофонист

      Элек открыл глаза и сел на кровати. Проморгался, вглядываясь в темноту, откинул тёплый плед, неизвестно каким образом появившийся на нём ночью, и понял, что несмотря на ранний, по всей видимости, час полностью выспался.       По воскресеньям Элек часто готовил завтрак сам, и сейчас был подходящий случай, чтобы сообразить что-нибудь вкусненькое — побаловать себя и заодно выпендриться перед Машей, которая уже наверняка успела присвоить себе лавры первого кулинара в доме. Встал было, чтобы идти в ванную, и задумался. «Маша» было знакомое имя, но вот вспомнить женщину, которой оно принадлежало, у Элека почему-то не получилось. Так же как и причину, по которой он вдруг захотел соревноваться с ней в кулинарном мастерстве. «Наверное, она имеет отношение к дяде!» — догадался Элек и сел обратно на кровать. Дядя у него точно был — но вот когда и где он мог его видеть в последний раз? И как его звали? Элек забыл. Вернее, ему казалось, что он помнил, как только проснулся, но теперь с каждой прошедшей секундой воспоминания тускнели, покрывались дымкой и, не исчезнув совсем, делались всё менее различимы.       Про дядю стоило спросить у родителей, всё же это должен быть папин или мамин брат, и уж они о нём точно знали. Но вот что Элек помнил очень хорошо, так это свой сегодняшний сон, странный и немного печальный, вызванный не то духотой в комнате, не то усталостью предпоследнего фестивального дня. Ему приснилось, будто мать пришла посреди ночи в его комнату и, легонько растолкав, спросила: «Что случилось тобой, мой малыш?» Лицо у неё было грустное, а в голосе слышались слёзы. «Мам?» — испугался Элек. А она сказала: «Я тоже очень скучала по тебе… Очень-очень! Но… почему ты здесь, так рано?» «Я домой вернулся! — ответил Элек во сне. — Я всегда домой хотел, сколько себя помню, мам! Это… разве плохо?» Мать ничего на это не сказала, только крепко прижала его к себе. А потом опять спросила: «А Серёжа? Где он?» «Дома, — удивился вопросу Элек. — Где же ему ещё быть? Спит наверное уже. У него всё хорошо, мам, честно! Только с уроками завал, но это моя вина… А так нормально всё — жив, здоров… Со школой правда разобраться нужно, ну и с хоккеем что-нибудь решить: «Интеграл» — хорошая команда, его должны взять». «Жив… — медленно повторила мать, словно из всей речи Элека услышала только одно это слово. — Жив!..» И так счастливо улыбнулась, что и Элек невольно улыбнулся тоже.       Кто такой Серёжа, о котором так беспокоилась во сне мать, и почему он сам был в курсе его дел, Элек так и не смог для себя сформулировать. Серёжа — это Серёжа, очень важный для них человек, но живёт далеко, они практически не общаются. Ну и ладно, что ж теперь? Во сне чего только не приснится!       Наконец Элек встал и включил свет. И тут же забыл и про дядю, и про неведомого Серёжу, и про весь свой странный сон разом — в комнате царил невообразимый беспорядок. «Это я вчера, что ли, когда на работу собирался? — схватился за голову Элек. — И ведь не помню же ничего… Весь день как в тумане!» Идти завтракать, даже умываться, оставив после себя такое, Элек и подумать не мог, принялся складывать и убирать в шкаф вещи, наводить чистоту на письменном столе и подметать пол. Когда закончил, на улице уже совсем рассвело, а за дверью слышались голоса и шаги — родители тоже встали.       За завтраком Элек обратил вдруг внимание, что мать как-то по-другому уложила волосы, и они будто даже стали короче.       — У тебя новая прическа, мам?       — Нравится? — она улыбнулась и кокетливо поправила прядь. — Думаю, мне так больше идёт — всё-таки уже не девочка, чтобы с хвостиками бегать. А хорошая стрижка освежает и молодит.       — Надь, ну какие наши годы! Рано ещё молодиться, — усмехнулся, поправив на носу очки, отец. — Ты у меня и так красавица!       Элек кивнул в знак согласия и подумал, что людям, которым от силы можно дать сорок, действительно рано ещё стараться выглядеть моложе. А потом он вспомнил одну очень важную вещь.       — Мам, пап, сегодня же выходной! Вы же придёте на закрытие фестиваля?       Отец перестал пить свой чай и с удивлением взглянул на Элека.       — Ты это серьёзно? Раньше ты стеснялся и не хотел, чтобы мы видели твои выступления. И мы не ходили смотреть…       — Ты что?.. Как это?.. — опешил от такого поворота Элек. Он задал свой вопрос на всякий случай, просто чтобы напомнить, и родители случайно не пропустили представление, которое он будет вести. И такого ответа не ожидал абсолютно.       — Конечно, мы придём, сынок! — сказала мать. — Мы с папой ждали, что ты нас позовёшь. Но мы бы и так пришли, мы очень тобой гордимся, Серёж! Наш Серебряный мальчик.       Элек закрыл руками лицо и тихо рассмеялся. Подумать только, он почти забыл собственное имя! Оно не очень ему нравилось, и другим он обычно представлялся так, как привык называть себя сам: Элек. Но по паспорту и, главное, для родителей он уж точно Серёжа! Сергей Сыроежкин. И сегодняшний сон — никакой не сон был, это мать приходила ночью и укрыла его пледом. А про Серёжу спрашивала, потому что наверняка испугалась, что он совсем запутался в своих фантазиях, раз даже дома (это, правда, у Элека в памяти не отложилось) назвался своим выдуманным именем.       Всё-таки фестиваль — большой стресс для него, и такое случается каждый раз, когда ему выпадает удача участвовать в нём. Шутка ли — вспоминать во всех подробностях, пусть и через столько лет, о Последней битве и собственной гибели на стене крепости, заново переживать весь ужас войны, смерть единственного близкого ему существа и так и не сбывшуюся в тот раз мечту о любимом человеке. Тут не только имя своё забудешь, которое, к слову, у него и так каждый раз новое! Разве что то имя, которое он носил во времена Битвы, он помнит хорошо, но и оно по сути лишь одно из множества в бесконечной цепочке имён… Элек, Серёжа… Какая разница?       Но не все, однако, события перепутались от избытка эмоций у Элека в голове. Были вещи, которые он и не думал забывать. Например то, что с утра собирался зайти повидать Урри. Если, конечно, тот не ушёл уже на работу. Ну и Рэсси тоже проведать стоило — всё-таки, хоть заботится о ней всё время Мик (слово рыцаря, которое действует до сих пор!), своего первого хозяина она тоже помнит. А уж Элек о ней помнит всегда!       Закончив с завтраком и наведя красоту, Элек сложил рабочую одежду в сумку и отправился к Урри.       — Микки, я пришёл к тебе, как и обещал! — прямо с порога бросился ему на шею Элек. — Уже собираешься?       Мик в ответ широко зевнул и принялся энергично моргать, зато из комнаты на голос вышла Рэсси, радостно гавкнула и, привстав на задние лапы, передними оперлась Элеку о плечо. Элек потрепал собаку по холке и даже отлепился ради этого от Мика.       — Прости, малыш, только встал, — сказал Мик, снова зевнув. — Не поверишь, но Шеф мне опять отгул дал — уж не знаю что на него нашло такое: три дня подряд! Наверное, полгода потом без выходных пахать буду.       — И ты на радостях решил отоспаться! — засмеялся Элек. — Извини, что нарушил твои планы, но до вечера со сном тебе придётся повременить!       В подтверждение серьёзности своих слов Элек прямо в прихожей снял с себя практически всю одежду и направился в кухню, которая у Мика была также гостиной и спальней, и где, как он помнил, стоял диван, на котором ещё вчера они так приятно проводили время.       — Подожди-подожди, малыш, не спеши, — вдруг остановил его Урри. — У меня для тебя кое-что есть, и, надеюсь, тебе это понравится!       С этими словам он взял Элека за руку и отвёл… в маленькую комнатушку-склад, окнами выходящую во двор. Элек остановился на пороге и в первую секунду не поверил своим глазам! Никакого барахла, коробок и тюков в комнате не было и в помине, в ней вообще не было ничего, кроме огромной кровати, занимавшей собой практически всё пространство. Покрывало, подушки, пышное одеяло и белоснежное постельное бельё — всё было новым и свежим, хотя уже и опробованным в деле: именно с этой постели только что встал Мик.       — Ого!.. — только и сказал Элек.       — Нравится? — важно поинтересовался Мик. — Вот этим я вчера и занимался, пока ты работал и у Серёжи дома время проводил.       — У кого? — Элек не понял. Почему Мик вдруг называет его в третьем лице? Он был у себя дома, потому что где же ещё ему быть?!       — Ну, ты ж вчера своего брата изображал. И сегодня, я так думаю, тоже этим займёшься, — сказал Мик и поднял его на руки. — Но это мы ещё обсудить успеем. А пока не стоит ли нам обновить кровать по её прямому назначению?       Они с Миком оба упали на постель, и больше Элек не думал ни о странных словах Мика, ни о своём имени, с которым он так и не смог свыкнуться. Он думал только о том, что хочет целовать и трогать, нежно ласкать и крепко прижиматься, задыхаться от возбуждения и чувствовать своей плотью чужое горячее тело. И что у Мика нет совершенно никакой возможности не дать ему всё это прямо сейчас.       — В следующий раз — я, Эл! И возражения не принимаются! — кряхтя и охая заявил Урри, укладываясь с ним рядом. Правда выглядел он при этом до неприличия довольным.       Элек блаженно кивнул и тоже вытянулся на накрахмаленных простынях. Он устал, но это была приятная усталость — один вид стоящего перед ним на четвереньках Мика завёл его с такой силой, что пришлось несколько раз заставлять себя останавливаться, чтобы всё не закончилось слишком уж быстро. А потом, чтобы больше растянуть удовольствие, он ещё и так скрутил Мика, буквально сложив его пополам, что в конец заезженный бедняга еле смог разогнуться.       — Мне здесь нравится… — сказал Элек, мечтательно глядя в потолок. — Хорошо, что ты купил кровать, — и, немного подумав, добавил: — Если мне удастся найти какую-нибудь постоянную работу, мы сюда для одежды чего-нибудь купим. А то даже штаны положить некуда.       — Эй, у меня есть деньги! — тут же встрепенулся Мик. — Просто я вчера не успел. А так, не беспокойся, комод точно будет, и целая полка в нём — твоя. Ты ведь будешь у меня оставаться?       — Конечно, — не раздумывая, согласился Элек. — Я всегда с тобой живу. Просто… Знаешь, у меня ведь теперь есть родители. Это так здорово! Поэтому всё же я буду у тебя не каждый день: без меня они будут скучать. Как и я без них.       Мик посмотрел на него искоса, нахмурился и серьёзно сказал:       — Ты говоришь очень странные вещи, Эл. Как будто мы знакомы с тобой не с этой осени, а… Я даже не знаю сколько. Ты ещё ни разу даже на ночь у меня остаться не успел! Какое там «всегда живёшь»?!       Тут пришла очередь Элека удивлённо хлопать глазами — проблемы с памятью, получается, вовсе не у него одного!       — А… что ты помнишь о себе, Микки? Ты знаешь свою историю?       — Эй! Я тебе рассказывал! — усмехнулся Мик, в шутку схватив его за нос. — Что, уже забыл?       — Возможно… — Элек закусил губу. Ему, конечно, было неловко, но любопытство-то сильнее! — У меня провалы в памяти. Видимо из-за фестиваля и всей этой нервотрёпки. Повтори, пожалуйста.       — Вот как? — Мик недоверчиво повёл бровью. — Ну, слушай.       В конце рассказа Урри картина сложилась более-менее ясная: Урри не помнил ничего. И что с этим было делать, Элек не понимал совершенно. Потому что обычно память возвращалась к Стражу при первой же встрече с ним или со Стампом, а иногда и не терялась вовсе. Теперь же это был словно другой человек, который не помнил прошлого и который не узнавал его самого.       — Мне надо будет сейчас уйти, Микки. Ненадолго, к началу праздника я в любом случае освобожусь.       — Хорошенькое дело, сбегать прямо из постели! — возмутился Мик. — Куда же это ты, позволь узнать?       — К Стампу, — Элек невольно прыснул со смеху: так забавно вытянулось лицо Урри, стоило ему услышать из уст Элека имя своего шефа. — Не беспокойся, это на счёт моей работы — просто одна мысль в голову пришла, очень важная, — не то чтобы соврал, но и не сказал правды Элек. — В любом случае, этой ночью я у тебя! Никуда не уходи.       Немного успокоившись, Мик сказал:       — Я бы тебе не советовал дёргать сейчас Шефа. Он вчера не в себе был — рвал и метал, устроил парням форменную истерику: кругом, мол, одни остолопы, всё приходится, делать самому и ни на кого нельзя положиться. В итоге Бри вызвал меня, и я до часу ночи сидел с ним, выслушивал его претензии ко всему миру и играл ему на саксофоне. Только тогда он остыл. Собственно, поэтому я и провозился со сборкой кровати так долго и ни черта не выспался.       — А из-за чего он так? — Элек напрягся.       — Да кто ж его знает! — Мик презрительно фыркнул. — Какое-то там супер важное дело у него, на которое он никак не может повлиять. А Шеф, знаешь ли, всё любит держать под контролем. Так что он и сейчас ещё может быть не в духе. Имей в виду, я тебя предупредил! И вообще, где мой обещанный «реванш», Эл?       Под ворчание Мика, что его поматросили и бросили, и его же грозные обещания не давать сегодня спать полночи как минимум, Элек оделся и ещё раз на всякий случай проверил свою сумку с костюмом, которую предусмотрительно взял с собой на свидание. Ни провожать себя, ни тем более подвозить до особняка Стампа он не дал — дело, в конце концов касалось Мика и было деликатным.       Дорога пешком до особняка Стампа заняла около сорока минут, и энтузиазм Элека успел здорово поутихнуть. Действительно, не слишком ли самонадеянно с его стороны отвлекать по пустякам столь занятого человека? Так и самому схлопотать недолго, попадись он ему под горячую руку. Впрочем, Бургомистр всегда имел к нему какую-то необъяснимую слабость, и Элек за всё время не мог припомнить случая, чтобы ему доставалось, как другим. Напротив, неизменно его встречали ласково и говорили с ним вежливо.       — Я к господину Стампу, — сказал Элек в переговорное устройство.       — Минуту, я должен доложить шефу, — послышался в ответ развязный голос Бри. И уже через секунду раздалось: — Это ты? Мы тебя ждали, малыш! — Стамп точно сидел и ждал его у домофона на посте охраны.       — Я, — Элек закатил глаза: его-то зачем было ждать? Он вообще сюда приходить не собирался. Ну, да что поделать: в Бургомистре погиб актёр, всё время играет какие-то роли.       Через парковку и подземные уровни, к счастью, его не погнали, пригласили, небывалое дело, в большую гостиную на втором этаже — там Стамп принимал важных официальных лиц и делегации из других областей. Ещё более удивительным было то, что никого из обслуги, охраны и разного рода помощников Стампа ему не встретилось, даже вездесущий Бри не показался. Элек в гордом одиночестве проследовал на второй этаж, затем в гостиную, а там неожиданно отворилась автоматическая дверь-невидимка, и Элек вошёл небольшой уютный кабинет, весь обставленный антикварной мебелью и освещённый мягким приглушённым светом винтажных светильников. И к своему изумлению понял, что ни разу здесь ещё не был.       — Значит, получилось! — не замеченный им в первый момент Стамп поднялся с огромного, обитого зелёным сукном кресла. — С возвращением, мой мальчик!       Элек послушно подставил губы — эти приветствия были неотъемлемой частью натуры Бургомистра, и он давно к ним привык. И даже находил их в какой-то степени милыми.       — Почему вы поздравляете меня с возвращением? — полюбопытствовал Элек, когда с церемониями было покончено, и его пригласили за столик, где их ждал горячий кофе.       — Потому что ты вернулся, — сказал Стамп. На этот раз без намека на пафос, с какой-то даже усталостью в голосе. — Теперь уже окончательно. Я, признаюсь честно, переживал, не был уверен, что у тебя получится. Веришь ли, почти не спал, и если бы не малыш Урри со своей музыкой!..       — Господин Бургомистр, я не очень понимаю, о чём вы говорите, — вынужденно прервал его Элек. — Но я не просто так пришёл сюда отрывать вас от дел. Проблема касается Мика, и я рассчитываю на вашу помощь.       — Урри? — как будто не поверил Стамп и глотнул свой кофе. — Что с нашим мальчиком? Вчера он был само спокойствие и уверенность.       — Страж ничего не помнит. Вообще ничего. И меня тоже.       — Хм, — Стамп опять отпил кофе и больше ничего не сказал.       — Пожалуйста, помогите мне вернуть ему память! — Элек занервничал. Единственный человек, кто мог хоть что-то сделать для этого, никакого интереса к сложившейся ситуации не проявлял.       — А твоя память тебя совсем не волнует? — вместо ответа спросил Стамп.       — Всё что мне надо, я помню, — говорить о себе было неинтересно уже Элеку. — Но я беспокоюсь о Мике!       — Мик прекрасно справляется со своими обязанностями и так, — резонно возразил ему Стамп. — И даже смог в этом состоянии найти и вытащить в родные края тебя, мой мальчик. Чего тебе ещё от него надо? К тому же ты не думал, что он просто не хочет ничего вспоминать? Ему хорошо как есть, зачем его мучить, заставляя помнить не самые приятные моменты своего прошлого?       — Героического прошлого! — заметил Элек, с трудом скрывая разочарование — никакой поддержки у Бургомистра он не нашёл. — Значит, вы мне не поможете? — Элек встал из-за стола, терять время дальше смысла не было       — Ну что ж так сразу: «не помогу»! — Стамп поднялся за ним следом. Подошёл ближе и приобнял Элека за плечи. — Что смогу — сделаю, но гарантий нет.       Элек поймал себя на мысли, что он совсем не против, если Стамп опять его поцелует — почему-то это всегда успокаивало и придавало уверенности, но Стамп выглядел задумчивым и к излишним ласкам явно предрасположен не был. Элеку оставалось только вернуться обратно к Урри. Увы, ни с чем.       Мик встретил его в дверях полностью готовый к выходу.       — Прости, малыш, Шеф вызвал! Сказал, срочно и конфиденциально — так что взять тебя с собой не могу. Не скучай, погуляй с собачкой, ключи — вот. Проголодаешься — в холодильнике котлеты. Встретимся на празднике! — чмокнул его на прощание в губы и убежал.       Элек, не успевший и рта раскрыть, только кивнул ему вдогонку. Выходит, что-то всё-таки Стамп решил предпринять, чтобы попробовать вернуть Мику память. Шутка была в том, что Элек теперь и сам уже не был уверен, так ли это нужно. И если нужно, то кому именно? Стампа всё устраивало, Мика — тем более… Значит, один Элек хотел возвращения «своего» Стража? Но этот новый человек, Мик Урри, на которого не давит груз ответственности за город, который не помнит о былых потерях и о своей, доходящей до фанатизма привязанности к Бургомистру, который привык жить просто и в какой-то степени легко, он тоже нравится Элеку. А главное, он всё так же его любит, хоть не помнит, что этой любви тысяча лет.       «Может и мне хватит цепляться за прошлое?» — сам себе вслух сказал Элек и пошёл искать поводок, идти с Рэсси на улицу.       В конце концов новая жизнь не так уж и плоха, может быть даже лучше, чем все, что он помнил до этого. У него есть родители, он снова живёт в родном городе и встретил любимого человека… Людей, если уж говорить начистоту. Он дома, нет никаких войн и стычек с бандитами, вокруг царит мир и благополучие… которые, конечно, надо охранять, потому что стоит только ослабить бдительность!.. Впрочем, случиться этому ни за что не позволит сам Основатель Города и они, его верные слуги — храбрый рыцарь и мальчик с собакой. И кажется, такое положение вещей длится куда больше, чем тысячу лет.       В последний день фестиваля основная площадка праздника располагалась внутри крепости, и открывать его Элеку полагалось не со сцены, а прямо с городской стены. В гримёрке перед выступлением к своей большой радости Элек увидел рог — тот самый, свой, неказистый и потрёпанный временем. Сразу же повесил его себе на шею и вместе с Рэсси пошёл на стену, туда где были установлены микрофоны и камеры, чтобы транслировать его выступление на большой экран, который специально для этого смонтировали на башне с часами, как раз на месте окна, в котором по праздникам демонстрируются картины.       Сценарий, который на этот день выдали Элеку, был на удивление кратким, если не сказать хуже. Элек даже специально уточнил у режиссёра, должны ли где-то быть его слова: весь текст состоял из одного лишь списка выступающих артистов, пронумерованных в порядке очереди. «Распоряжение господина Стампа, — пожал плечами режиссёр. — Ты должен быть доволен, Сергей, ты ведь любишь нести отсебятину!.. Импровизировать, я хотел сказать». «Отсебятину — так отсебятину!» — молча согласился с ним Элек, но с чего начать свою речь, так и не придумал.       На стене было достаточно прохладно и, несмотря на полный штиль на земле, дул слабый ветерок. Рэсси сидела смирно у ног Элека и с интересом поглядывала по сторонам, а сам он не отрывал глаз от курантов — бой часов на старой башне возвестит город о начале праздника.       В обычные дни часы Теймерской крепости били раз в сутки, в шесть часов утра. Так они возвещали горожанам о начале нового трудового дня и служили жителям вместо будильника. По легенде Часовая башня была самым первым строением в городе, и Основатель лично приложил руку к её постройке. Никто не знал когда точно и откуда пришёл он на эти холмы, но легенда, не сохранившая его имени, тем не менее гласила, что пришел он не один, а с помощниками, и было их трое. Что за здание они построили, о том история умалчивает, но впоследствии именно оно было реконструировано и надстроено, обзавелось часами, срослось с донжоном цитадели и стало тем, чем является и по сей день — Часовой башней Теймерской крепости. Часы — сердце Теймера, города, в котором каждый должен не спешить, не отставать, а шагать в ногу с временем. Во всех смыслах.       Прогоняя по утрам колокольным звоном сумрак с Теймерских улиц, куранты остаются ориентиром для горожан и на протяжении всего дня. По ним люди сверяют свои наручные часы, на них смотрят туристы и гости города, чтобы не потеряться в незнакомой местности, на них поглядывают время от времени коренные теймерцы, как на символ стабильности и благополучия города.       Особенная изюминка крепостных курантов — большое круглое окно под часами, в котором, приводимые в движение старинным механизмом, по праздникам крутятся друг за другом картины кисти великих мастеров прошлого. Элеку кажется, что он знает устройство этого механизма, и даже, случись что, мог бы его починить. Да что там механизм! Каждый булыжник мостовой Старого города, каждый кирпич крепостной стены, каждый закоулок Теймера знаком ему до мельчайших деталей. Временами Элеку чудится, словно он сам, вместе с Рэсси стоит на флюгере башни, держась за флагшток, и сверху смотрит на город. Его город. Потому что невозможно отделить Теймер и Серебряного мальчика друг от друга. Что бы ни случилось, где бы Элек не оказался волею судьбы, он обязательно вернётся домой. К старинным часам, холодным каменным стенам, к Основателю Теймера. Эта же участь не минует и Стража, как бы не старался он всё забыть — Хранители намертво привязаны к городу. И друг к другу.       В знаменательные даты часы бьют дважды. Первый раз — утром и второй — перед началом официального мероприятия, приуроченного к празднику. Они открыли фестиваль в первый его день, который, к сожалению, стёрся у Элека из памяти, и они же его закроют сейчас. Ещё минута, потом знакомый перезвон колоколов, и Элеку предстоит начать. А что говорить, он так и не знает…       Стрелка сдвинулась с последнего деления, крепость и затем все улочки и площади Старого Теймера, его новые кварталы и магистрали, парки, скверы и промышленные зоны залил колокольный звон, побежал с током крови по венам горожан и гостей города, заструился через поры их кожи наружу и взмыл вверх, растворясь в седых облаках, низком небе и рассеянном свете неяркого зимнего солнца. Мир окутала тишина.       Элек поднял свой горн и что есть силы трижды дунул в него.       — Жители славного Теймера! Хранители города приветствуют вас! — усиленный динамиками, его голос должен быть услышан в самом дальнем уголке крепости и даже за её пределами. Каждое слово имеет значение, и права на ошибку у Элека нет. На большом экране под часами — он и Рэсси, всё внимание огромной толпы приковано к ним. — Всё это время, на протяжении всего фестиваля я был с вами, чтобы напомнить о героических днях, с которых началась наша мирная история. Мне выпала честь вместе с моей верной собакой стать символом этого города, но главная заслуга в том, что Теймер выстоял тогда и процветает сейчас, принадлежит не мне. Мозг и сердце города, его Главный хранитель, тот кто вдохнул в него жизнь — мы вспоминаем о нём незаслуженно редко. И я предлагаю сейчас подумать о нём и воздать ему заслуженную хвалу. Я говорю о господине Бургомистре Теймера!       Толпа внизу разразилась громкими аплодисментами. Элек посмотрел на людей, потом перевёл взгляд обратно на экран и замер. На экране, позади них с Рэсси стоял он, Бургомистр. В бордовом, расшитом золотом плаще, с массивной цепью и медальоном, символом власти, на груди, в украшенном фестонами шапероне, он невозмутимо смотрел на рукоплещущий ему народ.       Элек невольно отступил в сторону и склонил перед Стампом голову.       Бургомистр поднял правую руку, и все звуки мгновенно стихли.       — Теймерцы!..       Голос Стампа не был таким, как привык слышать его Элек. Не директор музея-заповедника «Теймерская крепость» обращался сейчас к горожанам. И даже не бессменный бургомистр. Сам Основатель города явился перед ними.       И вдруг Стамп улыбнулся. Своей обычной, театральной, но такой знакомой и родной для Элека улыбкой, что по толпе пронёсся лёгкий вздох облегчения — будто всё тяжёлое и страшное растворилось в солнечном свете, суровые испытания закончились, и можно наконец расслабиться и жить обычной жизнью.       — Друзья! — сказал Стамп. — Наш любимый город, славный Теймер, жив благодаря вам. Много веков охраняют его покой и своими руками обеспечивают благоденствие его главные хранители — храбрые и трудолюбивые жители Теймера! И именно в их честь проводятся ежегодные фестивали, Дни города! Ну а мы четверо, как всегда — в былые времена и сейчас — бок о бок стоим вместе с вами на страже мира на этой земле!