Выпей отравы!

Пик встретил тишиной, у многих в это время были занятия. И хорошо, было время привести себя в порядок, просмотреть планы занятий, решить несколько вопросов и, наконец, зайти к Цинвэю. Накопилось много тем для обсуждения с другом, даже исключая вновь ставшую острым вопросом Сюань Су и руководство для нового ученика. *** Закрыв за собой дверь собственного дома, он позволил себе пару минут слабости, просидеть в открытом ужасе от перспективы решения вопроса с паразитическим мечом. Было страшно потерпеть неудачу. Конечно, как врач он прекрасно знал о том, что в некоторых случаях любые способы решения проблемы были проигрышными. Но и принять не мог, как бы не старался. Всегда оставалась щепоточка «Если». Если бы знал чуть больше, если бы нашёл другие возможности. Но знания будто бы достигли потолка. Он уже знал намного больше, чем когда-либо его Учитель. И всё же этого было недостаточно. Конечно, назвать эти знания бесполезными он не мог. Только благодаря им он обрёл репутацию блестящего медика, с помощью этих знаний он практически одним взглядом мог понять какая болезнь одолевала человека. Но часть его — эгоистичная — была обозлена на все эти заслуги, потому что именно ради решения проблемы главы секты он прочитал поперек тысячи талмудов. И ровным счётом ничего, ни единого намека даже на решение их проблемы. Чего только они не перепробовали, как только не изгалялись над Ци главы секты и над связью с мечом. Бесполезно. Сколько сил, времени и нервов было потрачен впустую, а изменений почти никаких. Тяжёлые мысли все ещё занимали его голову, но дел было до сих пор много и продолжать заниматься самокопанием и бессмысленным перекатыванием мыслей он не мог. Пришлось поднять снова отяжелевшие тело с пола и делать свою работу. Несколько шагов до рабочего стола умотали больше, чем мог любой тяжёлый труд. Му Цинфан насилу заставил себя снова перечитать уже записанное о руководстве Бинхэ и выжал из себя пару новых заметок, чтобы не забыть позже. Он не собирался ими ни с кем делиться. Нельзя было отрицать связь между странной реакцией меридианов Бинхэ и подкормом Каланхоэ. Давать кому-либо заподозрить что-то он не мог, значит информацию следовало придержать от кого бы то ни было. Но всё же краткое описание того, как эти странные образования в голове выглядели следовало оставить. Могло неожиданно пригодиться в дальнейшем. Если образования снова появятся позже, то можно будет попробовать обмен Ци. Хотя был риск перехватить эти странные заражения, поэтому, конечно, эксперименты с другими учениками были строго под запретом. Значит на себе, вздохнул он тяжело и встал отчётной книгой нынешнего года. Нужно было пополнить её новыми составляющими, тут разом и новый ученик, и поход за ингредиентами, и теплица. И зачем спрашивается было столько макулатуры собирать, он не знал. На самом ЦяньЦао этих книг было завались, а уж что на АньДин творилось, Му Цинфан знать не хотел вовсе. Он подошёл ко второму шкафу и тяжело прислонился к нему. — Нет, так дело не пойдет, — наконец, признал он, отстраняясь от прохладного дерева. Можно было продолжить работать со скоростью улитки, а можно было немного помедитировать и делать работу не с таким унынием, будто ему в гроб ложиться. Хотя учитывая весь вес на его плечах, в гроб он ложился бы порядка веселее. Он оставил отчётную книгу на столе и направился к своей старой ученической комнате. Как-то получилось так, что он так и не пригласил Чжана переехать туда. Да и ученику было явно комфортнее со сверстниками, нежели с ним. А ему разом и склад, и место для медитаций. Он знал, что попробуй он медитировать в своей спальне, то медитация перетечет в горизонтальную поверхность и фазу глубокого сна. Дело не в усталости даже было, он просто любил повитать в собственных фантазиях. А кровать вызывала мысли диаметрально противоположные настрою для медитации. Поэтому так и повелось, что медитировал он только в своей старой комнате. Был соблазн заменить медитацию на сон. Но вероятнее всего, после очередного кратковременного отдыха он проснулся бы ещё более уставшим и, следовательно, раздражительным и недовольным. Ну и куда с таким настроением за дела? У кого-то злость, как топливо работала, они делали свою работу с тем же усердием, а может даже и с большим. Му Цинфан так не мог, каждое дело словно прахом обращалось, если он брался за них недовольным или усталым. Так что у заклинателя за эти годы накопилось множество хитростей для приведения себя в рабочее состояние. Кратковременная медитация с небольшим разгоном Ци по меридианам придала бы бодрости, успокоила нервы и очистила бы голову, оставив приятную лёгкость. Он присел рядом с коротенькой кроватью в свою любимую позу и сложил руки чашечкой, соединив большие пальцы. Шум в голове медленно утихал, Ци приятно холодила каналы своим мерным течением. Во время медитации было почти невозможно удерживать какой-то связанный поток мыслей. Каждая складывались по полочкам, рассматривалась по отдельности, а не как густой ком душащих проблем. И решение приходило само собой, как нечто разумеющееся. Конечно, трудности оставались. От этого нельзя было никуда уйти. Но разве что-то действительно невозможное? С Каланхоэ бы разобрались как-нибудь, Бинхэ подобрали бы подходящее руководство, с Чжаном и вовсе никакой проблемы не было в помине, ну а с Сюань Су тоже было время побороться. Фокус медленно возвращался, тело податливо выпрямилось без лишнего перевозбуждения. Дела ждали. Му Цинфан без лишнего затягивания вернулся к работе, разобрав для начала некоторые документы по пику, уделив особенно тщательное внимание прошению о переходе во внутренние ученики одной из старших внешних учениц пика. У прошения уже были подписи всех преподавателей с короткими отзывами о успеваемости. Все сплошь хвалебные, даже от строгих и придирчивых мастеров. Он её помнил и знал хорошо, девочка была трудолюбивая и ответственная. Суй Хэ была одной из первых учениц, которых он отбирал на испытаниях лично. Когда он только стал главой пика, мастера залов частенько подсказывали ему и помогали кого-то выбирать. От того первых самолично отобранных детей он помнил и, несмотря на то, что они не проходили отбор, любил следить за их успехами и искренне радовался, если они в более старшем возрасте высказывали желание перейти во внутренние ученики. Суй была одной из таких, перенервничала и, растерявшись, не стала слушать его инструкций. Сейчас годы спустя он подозревал, что, наверное, нервничал и сам, что заставляло детей пугаться больше положенного. Он много раз замечал её помогающей другим ученикам, а в не учебное время за ней частенько плелись не по одному, а по несколько младших учеников. Из неё вышел бы хороший мастер с таким терпением и запасом знаний. Му Цинфан размашисто расписался своим именем и поставил своё согласие. Тест правда пришлось бы проводить нескоро, но проблем никаких быть не должно было. Он считал, что она справится в испытанием, а значит можно было допустить к личным занятиям. Чтобы она освоилась с учениками пораньше. Можно было переходить к прочим делам. В частности, к оформлению заказа Цинвею по поводу одного интересного устройства для введения лекарства прямо в кровоток. Он узнал о нём, что, конечно, иронично вовсе не от врача. От фермера-отшельника. Вид устройства, конечно, доверия не внушал. Клыки сиреневой плоскоголовой кричихи соединённые с полой трубкой, на конце которой висел мочевой пузырь какого-то животного. Выглядело достаточно сомнительно, но идея была креативная и новаторская. Да и работало всё, как должно, хоть и казалось хлипким. Просьбе изучить устройство фермер даже обрадовался, гордился изобретением. Не без основания. А уж когда Цинфан за это заплатил, и вовсе казался счастливее некуда. Прощался потом, как с сердечным другом или близким родственником. На самом деле был большой вопрос, почему Цинфан сам не додумался до того, чтобы использовать трубку для введения каких-то составов в кровь. У него были иглы с недлинным отверстием, в чём была проблема сделать иглы полыми по всей длине он не знал. Попросту не думал даже об этом. Ну, лучше поздно, чем никогда. Не было ничего постыдного в том, чтобы признать свою недальновидность и чью-то лучшую, чем твоя идею. Что же касалось других тем, то он не знал стоит ли делиться с другом о секрете Каланхоэ. С одной стороны две головы лучше, чем одна и друг мог помочь. С другой Цинвей и так страдал больше положенного от тайны, которую они скрывали. Он отчаянно боялся, что правда выйдет наружу. Да ещё и в самый неудобный момент. Он до сих пор не оставлял попыток дать главе новый духовный меч, который бы не конфликтовал с основной связью и не провоцировал Сюань Су. Баланса пока не находилось. Самым рабочим вариантом был бесполезный в боях меч, годящийся только для полётов. Му Цинфан даже боялся ему говорить об ухудшении Юэ. Как бы он отреагировал? Страшно было представить. Ведь именно из-за последнего меча у главы чуть не началось жуткое отклонение, а теперь ухудшение. Ну кошмар. Но ближе к насущным делам, а с тем, что говорить и не говорить Цинвею он разберётся по ходу дела. Ему нужно было ещё раз посмотреть, что с Каланхоэ. А также куда убрали растения из третьей теплицы. Не то, чтобы он не доверял своим ученикам, но мало ли, лучше проверить, чем потом плакаться по убитому из-за условий растению. *** При ярком дневном свете разрушенная теплица выглядела ещё более печально. Даже снаружи проглядывались пустые подставки для цветов и выцветшая местами древесина. На Каланхоэ были некрасивые потемневшие царапины, кое-где на полу остались следы битого стекла. Му Цинфан со вздохом оглядел пространство и приблизился к стоящему в гордом одиночестве цветку. Шевелилась она уже порядка более тихо, будто бы тоже грустила. — И как мне теперь распутывать этот клубок лжи, а, красавица? — мужчина покружил по теплице в поисках каких-нибудь инструментов. Некоторые листы Каланхоэ были слишком сильно повреждены, чтобы оставить их. Ученики благоразумно опасались притрагиваться к цветку, ставшему опаснее. — Посмотрим осталось ли что-нибудь, не духовным же мечом мне тебя стричь? — спокойно переговаривался он с цветком, расслабляясь в отсутствии людей. Инструменты нашлись в закрытых ящиках у выхода вместе с прочей утварью для теплицы. Му Цинфан взял пару крупных ножниц и с сомнением оглянулся на неприкрытые корни Каланхоэ. — Полить тебя, что ли? Наверное, совсем измучилась от жажды. Конечно, за ночь выросла в три моих роста. Знаешь, когда я говорил о стремлении к новым вершинам, я говорил не с тобой. Хотя твоё стремление к разрушению границ весьма похвально, — разговаривая по ходу дела, Му Цинфан проверил все ящики у входа на предмет какого-нибудь горшка побольше. — Если бы это ещё дошло до ушей того, кому мои наставления предназначались, — пробурчал он, относя ёмкость к крану в другом конце теплицы. — Но разве ж доходит? — крикнул он эмоционально, обращаясь к Каланхоэ в середине теплицы. — Говоришь-говоришь, а они как… Как… Как дырявый горшок! — определился он. — Спрашивается зачем вообще было брать на себя ответственность и становится пиковым лордом? — тут Му Цинфан действительно задумался о том, почему он согласился. Несмотря на прекрасную память в целом, он никак не мог припомнить, чего же ему в то время хотелось на самом деле. Явно не о высокой должности по ночам сны снились. Тот период запомнился сплошным сумасшествием. Шицзунь с торжественным видом говорящий о том, что выбрал его преемником. Не прошедший стресс от случая с Сюань Су. Практика, в которой он тонул, книги, которые учитель поручил выучить. Сама церемония передачи, вес полных обязанностей позже. Частые отклонения Шэнь Цинцю поначалу вообще приводили в состояние ужаса. А уж когда он ввязывался в драки с Лю Цингэ, так вообще появлялись мысли о побеге. Он чувствовал себя, как иссохшее растение. То ли мёртвое, то ли живое. Никогда не знаешь куда качнет. Иногда ему казалось, что он заходит в свои покои на несколько минут, которые тратит на переодевания, проверку работоспособности кровати и тут же выходит из покоев. Сейчас он не мог представить себя в другом месте, но теперь уже грызло любопытство. Чего он хотел раньше? Не в детстве, конечно, тогда он мечтал в основном только о собственном доме и матери. — Казалось бы, за такую долгую жизнь что-то должно было отложиться в памяти. А жизнь пролетела как-то в заботах, учёбе и работе. Это, конечно, было неправдой. Он многое помнил, просто не то чтобы хорошее и действительно радостное и счастливое. Вот и казалось всё каким-то пустым и унылым. — А взлететь мешают тяжестью, крылья большие бывают тягостью, — как-то совсем непрошено вспомнилась брошенная матерью фраза. — Я не то, чтобы против своей жизни, — выключив воду, посмотрел он на своё качающееся отражение в воде, — я всю жизнь посвятил своей работе и оттачиванию своих способностей, но разве… Должно ли быть так всегда? Отражение не ответило. — Ладно, что-то я расклеился, пора и к делу, — извиняющимся тоном отчитался мужчина перед цветком и, наконец, донёс воду на место. — Ну… Дай-ка подумать, как нам тебя напоить… Каланхоэ так и стояла без горшка, боялись разбить ещё больше стёкол, пытаясь её переместить. А в таком виде её полить было невозможно. Му Цинфан хмыкнув, принялся осторожно разматывать некоторые узлы в корнях. — Что же делать с Морковкой? Отругать за молчание? Оставить, как есть? — мужчина медленно потянул самые длинные корни в горшок. — Хотя важнее подумать о том, как мне быть с тобой. Му Цинфан присел на полу рядом с Каланхоэ. — Как раз заодно проверю одну из своих идей. «Общение с растениями» — как это было принято называть, было не совсем корректным. С растениями невозможно было общаться, даже при наличии у них Ци и какого-то подобия разума. Нужно было понимать, что Ци была как дополнительное чувство. Как периферийное зрение, осязание, обоняние или слух. Умение понимать растения не было чем-то необычным по сути своей и было больше похоже на то, что вы почувствовали, пощупали, считали какую-то информацию с энергетики другого создания. Растения или человека, это было неважно. Растения не разговаривали, ради всего сущего. Хотя при этом им могло нравится внимание и ласка на каком-то примитивном уровне. Он хотел проверить, возможно ли поделиться с растением своей Ци. Это было маловероятно, но стоило проверить. Эксперимент закономерно оказался провальным, никакой возможности передать энергию Каланхоэ, не расплёскивая Ци на весь окружающий мир, не наблюдалось. Му Цинфан неторопливо вернулся в сознание, но не стал менять позы. — Ну что же, придётся живодерничать! В пустой комнате это прозвучало неуместно звонко. — Жизнерадостно прозвучало, — неловко пробормотал мужчина, снова поправляя корни Каланхоэ. — Ой, Огнецвет тоже нужно полить. И проверить другие растения. — Пойду я, — попрощался заклинатель с цветком и, не задерживаясь, покинул теплицу. Вторая теплица встретила суховатым воздухом и бьющими прямо по обонянию пряными запахами. Пахло приятно, усыпляюще и тяжело. Растения из третьей теплицы стояли ровными рядами на полу и были политы. Лиственница устроилась устроилась прямо рядом с бочками с водой и выглядела прекрасно. Некоторые сильно повреждённые ветки и листья были срезаны, а другие аккуратно подвязаны. — Ну что ж, молодцы, если и в первой всё как надо, то можно и похвалить за труд. Му Цинфан пару секунд помолчал, кончиками пальцев поглаживая один из потемневших разрезов. — Может быть даже разрешу сходить на летний фестиваль. Праздник, по стечению обстоятельств, выпадал на срок цветения болотных трещоток, которые использовались во многих рецептах, как связующее звено между другими компонентами. Он брал учеников на цветение каждый год для практики. Цветы собирались с трудом и потом шли в общую кладовую. Ученики с этого получали за каждый цветок поштучную оплату. Практиковались как в ориентировании по местности, так и в самом сборе цветов и обучении младших учеников тому же. Это не учитывая тот факт, что путешествовали они пешком и собирали не только цветы, но и пропитание себе. Если и в первой теплице всё будет прекрасно, то Му Цинфан мог бы и расщедриться и отменить поход. Ну или заменить. Как раз был сезон поющих колокольчиков сходили бы в Стрихий лес, который был рядом со священным горным озером Богини, которой поклонялись местные жители. Вышла бы, конечно, скорее прогулка, нежели учебный поход, но пусть. Не страшно. Живописные виды и небольшой отдых могли способствовать обучаемости невероятным образом. Да и Му Цинфан сам там давно не был, с радостью бы развеялся. Но стоило сначала проверить первую теплицу, прежде чем планировать систему вознаграждений себе и ученикам. В неё он даже не стал заходить. Первая теплица была обустроена для растений, чье природное происхождение имело влажный климат. В теплице было несколько видов специальных оросительных систем, в том числе и с потолка, а потому риск выйти из теплицы полностью мокрым для Му Цинфана, имеющего привычку вести себя в узких пространствах как медведь, был слишком велик. — Ну, вроде всё в порядке, значит фестивалю быть… Ну или нет, — заметил он лесную ветреницу в середине одного из рядов, переехавших из третьей теплицы. Не то, чтобы она прямо-таки завяла в несчастной первой теплице. Она была достаточно водолюбивым растением, но сама росла не при такой сильной влажности. Смысл тогда ей здесь быть, когда во второй теплице было достаточно пространства. Пришлось пролезть в горячо нелюбимую теплицу, чтобы переместить ветреницу во вторую, благо не промок. Но фестиваль он решил не отменять, раз решился. *** На пике за то время, пока его не было стало довольно шумно. Пробираясь между учениками он увидел небольшое скопление из учеников и, собственно, самого возмутителя спокойствия. — Чжан. Главный ученик увлеченно ругал одного из младших учеников и даже не обратил внимания на оклик. — Не видано, не слыхано. Так себя вести и после этого ещё и! — Чжень Ци! — рядом стоящий Куанг дёрнул его за рукав. — Молчать! — Чжан снова повернулся к ученику и продолжил тираду. — Придурок, Шицзунь! — Как у тебя язык повернулся! А… а, — Чжан, наконец, заметил его за своей спиной. — Шицзунь, прошу прощения, — ученик поклонился. Му Цинфан несколько долгих секунд даже не мог слова подобрать. — Да ну что ты, даже я перебивать перехотел. Главный ученик заалел ушами и стыдливо сделал ещё один быстрый поклон с тихим «Извините». Му Цинфан вздохнул. — Так что же у нас тут? Чжень Ци замялся. — Я позже поясню, если разрешите, — мужчина согласно кивнул, удивлённо приподняв брови. Значит что-то серьёзное. — Хорошо, тогда пойдём, — Му Цинфан успел заметить, как Чжан кинул крайне разочарованный взгляд на младшего ученика, но не стал задерживаться и направился к своему дому. Ученик догнал через несколько минут, но всю дорогу мрачно молчал. Му Цинфан не стал его беспокоить, давая время прийти в себя и не заводил разговора, даже когда они вошли в его дом. Уселся за свой рабочий стол и стал ждать. Чжан, не долго думая, исчез в старой ученической комнате, очевидно, чтобы заварить чай. Му Цинфан не прислушиваясь к звукам, расчистил свой рабочий стол и перенёс все вещи на свои места. Он оставил только бумаги о подтверждении перевода Суй Хэ во внутренние ученики и вернулся на своё место. Чжан в полной тишине подал чай и долгое время собирался с мыслями, крутя свою чашу в руках и периодически глубоко вздыхая. Старший заклинатель вёл себя как ни в чем не бывало, спокойно попивая чуть горчащий чай. Наконец, плотина рухнула и возмущение вырвалось из Чжана, как цунами. — Как так можно себя вести, я не понимаю. Такая злобность! Откуда и зачем? Что ему сделал маленький мальчик? И даже не так! Даже если и сделал, неужели это теперь нормально? Обижать кого-то, да ещё и с таким самоудовлетворением и гордостью! Слов нет, чтоб…! Чжан произнёс это на одном дыхании и задохнулся. Несколько секунд он то открывал рот, то закрывал. Заставил себя сделать глубокий вздох и глотнул чая. Поморщился и только потом начал рассказывать, что произошло. — Это про Ло Бинхэ. Шицзунь, клянусь, я старался следить за ним, да и остальным ребятам он понравился. Я думал, что всё будет нормально. Кто-нибудь да проследит, думал, он хорошо со всеми поладит. Видимо, все так подумали, иначе причины, по которой никто не заметил, я не знаю. Чжан нервно покрутил чашу и выпил глотком всё содержимое, снова замолчав. Му Цинфан подлил ему чая из небольшого чайника, не задавая никаких вопросов. Хотя внутри уже клубилась смесь нервозности и беспокойства. — Бинхэ он… Чувствительный и достаточно эмоциональный. Я бы сказал даже слишком, если вы не заметили раньше. Уж не знаю, что у них произошло. Я выясню потом! Но мальчишки постарше решили, что он так пытается привлекать к себе внимание, начали дразнить и задевать. Ну как мог отреагировать ребенок с таким характером? Чжан пожал плечами, снова покрутил чашу, но, в конце концов, с судорожным вздохом поставил её на стол и сжал пальцы на коленях. — Довели до слёз, начали смеяться и кривляться, — Чжан пожевал губы, — опять же. Не то чтобы сам поступок был каким-то прямо жутким. Но, Шицзунь! Вы бы их лица видели! Они это с таким удовольствием делали. Му Цинфан облегчённо вздохнул про себя. Серьёзное дело, конечно, но не настолько насколько он себе напридумывал. — Это ужасно, — согласился Му Цинфан, откладывая разговор об обязанностях Чжана на более поздний срок. Определенно, неподходящее время. — Мы что-то с этим собираемся делать? — нетерпеливо уточнил старший ученик. «О, даже так?» Надо же, как быстро прикипел к морковке. — Разумеется, я со всеми проведу отдельную беседу об их поведении и вынесу наказания по заслугам. Чжан кивнул и взял со стола уже остывший чай. — А вы… Вы чего-то хотели, Шицзунь? — опомнился ученик. — Ну, если главный ученик не против, то я, конечно, отчитаюсь. Шучу. — добавил он тут же, предчувствуя порыв ученика утонуть в очередных извинениях. — Ученица Хэ просила о переводе, ты знал? — придвигая свиток к ученику, спросил Му Цинфан. — Я знал, что она вроде хотела, но не знал, что уже подала, — отвлекшись от темы Бинхэ, ответил спокойным тоном Чжан. Он тут же освободил руки и потянулся к свитку, ловко его разворачивая. Ну и что за несправедливость? Му Цинфан так никогда не умел. Любой свиток, оказавшись в его руках, словно становился одержим духом рыбы и так и норовил выскользнуть каким-нибудь неприятным способом. — А когда испытания будем проводить? И с кем? — тут же перешёл к главному ученик. — Не в ближайшее время. Но я решил допустить Суй до занятий. Не думаю, что с испытанием будут проблемы, так что ничего страшно. А если даже и не сдаст… Что в этом ужасного, если один из внешних учеников будет иметь чуть больше знаний? — Ничего… Это хорошо. Просто я думал, что вы как-то строже в этом отношении, — поделился главный ученик. — Разве? — задумался заклинатель, приняв чуть более расслабленную позу из-за затекших ног. — Не припомню такого. Чжан ничего не ответил, уткнувшись носом в бумаги, а Му Цинфан с ужасной силой в тот же миг захотел поспать. — Это в принципе всё на данный момент, передай бумаги мастеру Тин и, если хочешь, можешь пораньше рассказать о новостях самой Суй. Ученик кивнул и тут же подскочил из сидячего положения в поклон, и так же быстро исчез за дверью. Му Цинфан в ту же секунду зевнул так сильно, что в челюсти послышался щелчок. — Кровать. Сейчас же просто. Му Цинфан уже встал с места, как с грустью вспомнил. — Огнецвет. Да твою ж корневую систему, — чертыхнувшись встал с места и ненадолго завис взглядом на чайнике. — Нет-нет, плохие мысли, ужасные, неподобающие, — мужчина закрыл глаза и несколько раз похлопал себя по лицу. Не то чтобы Огнецвет завял от чая… Просто «НЕТ!» — Хватит об этом думать Му Цинфан, хватит, стыдно, взрослый мужчина, — со страдальческим вздохом целитель быстро отвернулся от стола и ушёл в комнату для омовения. Вернувшись уже с небольшим ковшиком с водой, Му Цинфан, как истинный последователь движения свободы от работы, задумался о том, как бы упростить себе жизнь и не следить за регулярным поливом Огнецвета. К сожалению, слишком отвлекся на процесс полива и отключился от реального мира. Два тонких усика, выполняющих роль корневой системы, зашевелились под землёй и очертили круг по горшку, чтобы оказаться в месте, куда полилась вода. Было завораживающе. Оказалось, что за эти неполных два дня тонкие ниточки превратились в достаточно крупные нити. Му Цинфан заметил на мельком вынырнувшем из земли усике маленькие точечки похожие на поры. — Вот те на, — с расширившимися от шока глазами, Му Цинфан несколько раз подряд полил растение, чтобы заставить корни снова подняться над землёй. Корни не поднимались, но было видно движение под землёй. Причину его удивления можно было понять, от тех, кто выращивал Огнецвет лично, об этом не было ни слова. — Надо действительно журнал завести, — прошептал он себе, всё также застыв в странной позе над цветком. Му Цинфан любил растения и мог наблюдать за ними, не отрываясь, по нескольку часов. Каждое из них было уникальным и интересным, обладало теми или иными свойствами, ядовитыми, целебными. Они могли быть завлекающими, или наоборот защищающимися. Некоторые растения могли быть в симбиозе с насекомыми или животными. До чего удивителен был мир. Существовали растения, которые имели настолько необычные и невероятные способности, что невольно приходилось сомневаться в собственном утверждении о том, что они были неразумны. Возможно, это они — люди, были настолько неразумны, что были не в силах понять всю широту особенностей существования этой формы жизни. Некоторые виды демонических были способны расставлять ловушки и даже передвигаться самостоятельно. А ещё, он слышал ещё о нескольких невероятных цветах, которые даже среди демонов были редкостью. Плотоядные, которые могли издавать несколько разных трелей для привлечения птиц и некоторых других созданий. А то, как они могли переваривать свою добычу и вытягивать Ци из окружающей среды было достойно отдельного внимания. Взять ту же Каланхоэ, которая… — Ну, конечно, вот же недалёкий! — наконец, оторвавшись от цветка, воскликнул заклинатель. — Так… Так… Секундочку-минуточку! — Му Цинфан постарался поймать собственные мысли за хвост, чтобы не забыть насовсем. Как можно было так игнорировать то, что мутировавшие под воздействием Ци разного вида растения имели разные способы поглощения энергии? У Каланхоэ, как у цветка с многолетней историей существования в богатой демонической Ци местностью, наверняка был далеко не один способ получения средств для жизни. В шипах наверняка присутствовали какие-то отдельные каналы для получения питательных веществ. Может быть, это был даже более эффективный способ питания Каланхоэ. Та же демоническая принцесса ночи через корни высасывала только воду, и если бы кто-то полил её корни кровью, то не получила бы от этого почти ничего, потому что её корни получали одни микроэлементы, а верхняя половина цветка другие, да и имела дополнительную зону переваривания. — Может ли быть… Только теоретически! Что если, именно поэтому она теряет свои сильные свойства в нашем мире? Му Цинфан издал немного истерический смешок и подёргал с нервной улыбкой прядь у лица. — Было бы забавно, мхах… Он думал о своём обмане и о том, каким образом он оправдал рост Каланхоэ. Было бы очень иронично, если бы, в конце концов, это оказалось чистой правдой. Конечно, возможно, что он притягивал свою теорию за уши, но если бы это оказалось правдой… Му Цинфан сделал тяжёлый вздох и с силой потёр лицо ладонями. — Как же хочется уже отдохнуть, — так и оставив ладони прижатыми к глазам, простонал он с полным раздражения голосом. — Ладно, хорошо, нужно только проверить, да и только, — заклинатель убрал руки с лица, но глаза так и не открыл, в попытке отсрочить своё возвращение в реальность, которая снова требовала куда-то бежать и что-то делать. — Всё, пойду, — решившись, он тут же вышел из дома и направился обратно к теплице, чтобы не передумать. — Как блоха, туда сюда, туда сюда, ни сесть, ни встать себе спокойно, то и дело бегаю по пикам, — ворча себе под нос, он довольно быстро добрался до третьей теплицы, которую теперь уже и не запирали. Оказавшись перед Каланхоэ он неуверенно застыл. Одно дело говорить, а другое проверять теорию. Он боялся и подтвердить свою её почти также сильно, как и ошибиться. — Только капля, — почти неслышно тихо проговорил Му Цинфан, нащупывая в рукаве кармашек с иглами. Безболезненно проткнув кончик пальца тонким остриём, он надавил на палец, чтобы прилила кровь. Кровь собралась в идеальную каплю круглой формы. Му Цинфан задержал дыхание и подхватил каплю иглой. — Да помогут нам Небеса, — потянулся он к одному из маленьких шипов цветка с твердой рукой. — Ну или Бездна, в нашем случае… — он развернул иглу вертикально к кончику шипа, снова задержав дыхание и внимательно наблюдая. Можно было проворонить момент, если не смотреть внимательно. Но на счастье, он смотрел во все глаза и видел, как острый кончик стал шире и часть крови втянулась в шип. — О, подери меня демоны… Неужели правда?! Сердце заколотилось, как бешеное. Ну правильно, кому было дело до того, что там с кончиками шипов, когда цветок был ядовитым. Никто бы не думал обращать внимание на саму Каланхоэ. — Надо попробовать с кровью какого-нибудь демонического зверя… Или не мелочиться и сразу демона брать. — Боги, поверить не могу. Гора с плеч… Му Цинфан сделал круг вокруг цветка, обратил внимание на чуть уменьшившийся объем воды в горшке и отступил к выходу. — Везение, который раз выручает… Я у Богини Удачи, вероятно, в фаворитах. — Хотя, конечно, кто ещё столько глупостей делает… Наблюдать, должно быть, одно веселье, — раздражённо фыркнул себе под нос и споткнулся о забытые ножницы, которые притащил, чтобы отстричь повреждённые части Каланхоэ. — Может и не стоит пока отстригать. Посмотрю, как отреагирует на мою кровь, — кивнув самому себе, он ногой отодвинул ножницы поближе к самой Каланхоэ и направился обратно домой. *** — К Цинвэю тогда уже завтра зайду, — открывая дверь пересмотрел Му Цинфан. — Хотя нет, лучше послезавтра… Или вообще через два дня, — заклинатель сразу направился к своей старой комнате. Там он хранил чистые листы, свитки и прочее в шкафчике у окна. Взяв сразу два журнала и красную тушь для обозначения особенных моментов, он направился в главную комнату к своему рабочему столу. Сначала он принялся за оформление внешнего вида обоих журналов. Сначала название в верхней части обложки, потом то же самое по боковым сторонам. Чуть позже он добавил бы и рисунки с некоторыми другими мелкими деталями, но для начала хватило бы и этого. Первым он взялся заполнять журнал для Огнецвета, кратко описав, как он посадил цветок, в какой земле, полил ли землю до или после. Уже после он приступил к расписыванию особенностей корневой системы, уделив внимание тому, как, оказавшись в земле, усики разворачивались из свернутого состояния. Видимо изначально они находятся в таком виде для сохранения влаги. Закончив с Огнецветом, он принялся за Каланхоэ, но начал со вступления об особенностях некоторых других демонических цветов для примера и отсылки. Никому не нужно было знать, что идею ему подали корни Огнецвета. Неожиданно для себя он исписал несколько страниц о свойствах цветка и свои идеи о том, какими образами можно было использовать цветок. — Пожалуй, на этом закончим, — Му Цинфан отложил кисть и выпрямил с хрустом спину. — Даже убирать не буду, пускай высыхает, я спать. Он вымыл испачканные в туши руки в том же ковшике, в котором принёс воду для Огнецвета. — Тебя можно ещё неделю не поливать, — приствистнул Му Цинфан, обратив внимание на плоды своего увлеченного полива. — А потом что-нибудь придумаю… Стараясь ничем не забивать голову, чтобы быстрее заснуть, Му Цинфан очень быстро всё же прибрал общий беспорядок, который развёл в комнате. — Всё, спать-спать-спать, — оказавшись у себя в комнате, он моментально скинул с себя всю одежду и нырнул под одеяла, даже не убирая покрывало с кровати. Наконец, он мог спокойно прилечь и нормально отдохнуть от всех этих сумасшедших сюрпризов, которые валились на голову, как пауки в пещере Криков во время одного из заданий в ученическое время. Может сделать поливалку из бамбука? — Спать! — крикнул он себе и закрыл лицо подушкой. Сон пришёл почти мгновенно, когда он заткнул внутренний монолог.