Если наступит завтра

Солнечный радостный день. Счастливая семья, которая копошится, создавая привычный гул в доме, пока собирает вещи. Шкварчит завтрак на плите. Родители помогают своему ребёнку впихнуть все нужные вещи в походную сумку, совсем позабыв об омлете. Видимо он подгорит, и на нём появится слегка горьковатая тёмная корочка. Никто на это не обидится и кто-нибудь только отшутиться по этому поводу. Ничто не может нарушить этот баланс позитива, который льётся из звонкого смеха и ласковых голосов. Сборы в поход – столь привычная и приятная вещь в мире ребёнка. Он уж совсем не помнит первый раз, когда они всей компанией потащились во внезапно запланированный отдых на природе. Закончив с собиранием вещей, все трое сели в небольшой фургончик, уже сложив все сумки в багажник. Мама и папа спереди, малыш сзади в специальном кресле. Весёлая поездка, но вдруг сознание обрывается.. Последнее, что успевает услышать мальчик – истошные крики и грохот от сильного удара. Я очнулся на больничной койке, совсем не осознавая, что произошло. В глаза слепили яркие лампы, надо мной стоял врач, что-то бубня про моё чудесное спасение. Поморгав, я устремил взгляд на доктора и одним взором задал немой вопрос: "что произошло?". Он начал рассказывать то, что ему передали его коллеги со скорой помощи, которые везли меня сюда. Авария, трое погибших и один сильно раненный. Дальше врач начал перечислять мои повреждения и всё тому подобное. — Где мои родители? – я прервал его этой фразой. Говорить было сложно, будто кто-то давит на гортань. Вопрос получился больше похожим на неразборчивое кряхтение, но суть была понятна. — Не хочу тебя огорчать, ты милое дитя, но твои родители погибли на месте. Мне очень жаль, Осаму. Всё тело оцепенело, каштановые волосы встали дыбом по всему телу. В горле пересохло, взгляд стал испуганным и ошарашенным. Но это оказалось правдой. Мои родители мертвы, что нельзя отменить. С этого дня моя жизнь полностью пошла под откос. Я – новоиспечённый семилетний сирота Дазай Осаму. Некому было обо мне заботиться, поэтому через полгода после катастрофы я на костылях стоял напротив ворот детского дома. Я уже не мог быть счастливым. Я не мог выдавить улыбку с того, с каким радушным видом ко мне вышел владелец приюта. Не мог ничего сказать, что рад, что меня доставили в одно из лучших сиротских пристанищ в моём городе. Мой внешний вид также сильно изменился с того злополучного дня. Я болезненно похудел, по всему телу синяки, шрамы, напоминавшие об инциденте. Чтоб поскорее это забыть, перед выпиской я заранее попросил у медперсонала помощи в обматывании моего тела бинтами. Они хоть как-то скрывают ужасающие увечья. Мои волосы потускнели и больше не переливались на солнце оттенком чистого золота. Глаза перестали выражать всей детской радости и невинности. Взгляд стал тяжёлым и безжизненным, не было в них этой беззаботной искры удовольствия жизни на этом свете. Я сильно повзрослел за это время. Пока я витал в своих мыслях, директор приюта уже аккуратно затащил меня внутрь, выставляя себя за место опоры костыля, поддерживая меня одной рукой, в второй держа вспомогательную палку. Когда я опомнился, что стоит хоть что-то сказать ему, я уже застал его уходящего. Неужели он уже объяснил мне где найти комнату или тому подобное? Я не расслышал ни одного его слова, ведь даже не старался вникнуть, по правде говоря. Осмотрев помещение, я понял, что не за что это место ставить в одни из лучших. Всё стены грязные и трескающиеся. Все они усыпаны разными непристойными графити. Где член, где просто разные фразы типа: "звони по этому номеру, отсосу" и дальше случайный набор цифр, который чем-то похож на реальный номер. Плитка на полу потрескана и в каких-то местах выбита, что предаёт ещё более убогий вид этому месту. — Вот это я попал, сдохну от антисанитарии скорее, чем проживу тут почти 11 лет – прошептал я, пока разглядывал шприцы и прочий мусор, который был смешан с осколками плиточного пола. В коридорах бродили лишь единичные люди по возрасту примерно чуть старше меня. Выглядели они как-то сильно бешено, чуть ли не кидались друг на друга. Все зыркали на меня, как на отродье, мусор. Ну, конечно, кому понравится такой мелкий калека с первого взгляда? И большинство ответят, что главное душа и сам человек, а не внешность и проблемы, но сами в это время выберут более лёгкий вариант, чем забота и терпение этого. Я решил пойти и слегка исследовать это место, игнорируя все злые взоры, устремленные на меня. Коридор безумно длинный, по стенам, в шахматном порядке, расположены двери в мини каморки для проживания. В конце прохода нашлась ванная комната и я пошёл посмотреть на него. Плитка такая же потрескавшаяся, воздух замкнутый и до тошноты воняет мочой. В одном углу помещения стоят две душевые кабинки, на противоположной стороне расположены раковины, половина из которых даже в хорошем состоянии. Унитазы же целые, только вот все покрыты разводами, от них несёт, как от помойного ведра. На другом конце помещения я увидел окно с подоконником, на котором стояли пара бутылок пива и энергетика. Интересно, откуда они вообще столько вредятины берут? Отсюда же хрен выйдешь, разве что после полуночи. Поняв, что ничего такого здесь больше не увижу, я поковылял к выходу. Перед глазами вновь длинный коридор, только на этот раз он пустует. Оглядевшись по сторонам, я заметил почти прямо над собой часы и понял, что большинство людей ушло на обед, ведь стрелки показывают 12:03. Странно только то, что все обитатели коридора испарились так быстро, ведь было человек двадцать, но оно и к лучшему. Невесомые, беззвучные, но слегка неуклюжие шаги ног в кроссовках создают контраст к громким щелчкам костылей, которые то и дело, что разламывали куски кафеля при опоре на них. Путь до крайней стены помещения не был долгим. На это застратилось буквально минут шесть, а если обе ноги здоровы – минуты две. В конце оказалось более темно, чем выглядело из далека. Прямо передо мной оказался вход, видимо, на задний двор здания. Справа проход на лестницу, которая вела на второй этаж, куда я и направился. Кто бы знал, что со сломанной ногой так сложно подниматься по ступеням.. Перебирать ноги возможно с трудом, считая, что на узкое скользкое пространство надо сначала устойчиво поставить костыль. Прошло уже около трёх минут, а я ещё даже половины не прошёл. Но тут я слышу тяжёлые шаги по лестнице, словно кто-то бежит. Подняв взгляд, я увидел, что оказался прав, но уже сожалел об этом. Какой-то незнакомый парень, в два раза больше меня, пронёсся вниз, чуть не влетев в меня, но из-за этого я потерял равновесие. В следующее мгновение я уже восседал на предыдущих двух ступенях и проклинал этого человека. Как можно быть настолько пофигистом или слепым? Я пообещал сам себе, что в будущем ему насолю в ответ. Только вот проблема в том, что запомнил я его мельком. По-видимому, он из старшего крыла, что затрудняет планы. Волосы у него, словно непроглядная тьма, чёрные. Глаза его лишь на миг блеснули перед лицом каким-то красноватым, словно дорогое красное вино, цветом. Если подумать, то этих примет достаточно для примерного определения обидчика, но всё затрудняла разница в возрасте, росте и мои травмы. Только напрягало ощущение какого-то холода рядом с ним, он будто может вводить в транс и замораживать своим взором. Выйдя из мыслей, которые ступорили на месте, я попытался подняться. С трудом, кряхтя, я сумел встать на ноги, только вот это было до жути больно. Колени подкашивались, меня всего трясло от боли. Класс, кажется к почти зажившей ноге добавилось растяжение. Травмы травмами, но надо хотя бы узнать, как пробраться к своей комнате, которую я буду разделять с каким-то ещё двумя мальчиками, которые едва ли старше меня на год. Кабинет директора видимо на втором этаже, что-ж, была не была, надо пытаться дойти и разузнать всё, только вот придумать бы какую отговорку, почему я не слушал..