Линии битвы

      Три чайные чашки слетели со стола и разбились об пол, а вместе с ними и хорошее настроение.       Фара в отчаянии вскинула руки, заставив Сильву отскочить в сторону от лезвия.       — Осторожнее! — пожурил он, прежде чем обойти королеву и направиться к угловой полке, где она держала запасные чашки.       Фара никогда не испытывала к нему такой сдерживаемой ярости, как сейчас. По ее мнению, у них был полупродуктивный разговор о безопасности, который по своему обыкновению не закончился в её пользу. Конечно, у Сола было иное мнение, и он, как всегда делал: просто отказывался заканчивать разговор, пока каким-то образом не выиграет битву.       Что ж, на этот раз он победил, и Фара больше никогда не позволит ему застать себя врасплох. Она кипела от злости, когда Сильва аккуратно расставлял чашки на столе, все шесть в ряд, и подумала, что, возможно, он просто ненавидит этот фарфоровый узор и не успокоится, пока случайно не уничтожит всю коллекцию.       — Я срезаю вбок, — сердито процедила женщина.       — Вовсе нет, — его ответ был простым, почти пренебрежительным. — Вы режете по диагонали, иначе вы бы не сбрасывали их со стола при каждом взмахе.       Это глупое упражнение, и ей следовало бы больше возмущаться из-за ограничителей. Когда именно она окажется в положении, в котором магия будет ограничена, но при этом будет чертов меч?       Чем скорее этот урок закончится, тем скорее она преподаст ему свой.       — Почему это имеет значение, разрезаю ли я кого-то пополам или режу от ребер до почек? В любом случае, они перестанут нападать на меня.       — Потому что точность имеет значение, — Сол закончил расставлять чайные чашки и начал раскладывать смятые визитные карточки поверх перевернутой посуды. — Основы важны, если вы хотите добиться успеха.       Рунические ограничители, обернутые вокруг запястий, покалывали кожу и лишь усиливали ее досаду.       — Я хочу быть достаточно хороша, чтобы ты снял эти чертовы штуки.       Сол ухмыльнулся, аккуратно кладя последний бумажный треугольник поверх шестой чашки.       — Не сниму, пока вы не сможете смахнуть карты, не разбив при этом чашки.       Фара скрестила руки на груди, ощущая тяжесть меча в правой руке.       — Я вышлю тебе счет за все разбитые чашки.       Сильва с ухмылкой отошел от стола и поднял руки в пустой мольбе.       — Увы, мой обет бедности, Ваше Величество…       Сжав губы, Фара подавила желание закатить глаза.       — Тогда я отправлю его Алфее.       — Если бы вы просто послушали меня, вы бы перестали разбивать их.       — О, помолчи, — Фара проигнорировала его восторженный смешок и удивленное выражение, появившееся на лице. Как только эти ограничители перестанут впиваться в кожу, смеяться будет она.       Фара разжала скрещенные руки и выровняла меч по линии фарфора. Она закрыла один глаз, чтобы разглядеть правую чашку на столе, и, к ее ужасу, Сильва грубо подтолкнул локоть, сбив с толку.       — Что? — прошипела она, не поворачиваясь к нему лицом.       — Глаза должны быть открыты, — Сол шагнул в сторону, немного позади нее, вне зоны возможного удара мечом. — Альтернативные издержки потери вашего восприятия глубины намного больше, чем всё, что вы могли бы получить с помощью точности.       Фара опустила плечи с горячим вздохом.       — Ты только что сказал, что точность важна, как основа.       Мужчина отодвинулся еще дальше за спину, и Фара слегка повернула голову, чтобы держать его в поле зрения. Этого было достаточно, чтобы перестать видеть блестящие лезвие.       — Вы переоцениваете вес меча, — Фара заметила стремительное движение, а затем почувствовала легкое давление его рук на плечи. — Представьте линию между своими плечами.       Фара старалась не реагировать на его прикосновение, но не смогла удержаться и напряглась, почувствовав тепло ладоней сквозь тонкую блузку. Ей не было неудобно от тяжести его рук и по предплечьям побежали мурашки, поднявшись вверх по телу, к груди.       Сол слегка надавил на её левое плечо и большим пальцем обвел трапециевидную мышцу, чтобы поднять правое плечо вверх.       — Линия должна быть полностью параллельна полу.       Фара ничего не сказала, пытаясь избавиться от покалывающего ощущения, когда Сильва убрал руки с ее блузки. В любом случае, женщина не была уверена, почему у нее возникла физическая реакция на прикосновение. Вероятно, просто от неожиданности. В последний раз, когда Сол прикасался к ней, он вытаскивал королеву из хаотичной, наполненной выстрелами, больничной палаты. Тогда его прикосновение было жестким и повелевающим. Здесь, в кабинете, оно легкое и выразительное.       Просто новизна его услужливого прикосновения вместо контроля. Вот и всё.       И все же для такой реакции не было никаких причин. Фара расправила плечи и заставила себя вернуться мыслями в настоящее, снова поднимая меч.       — Эта штука тяжелая, — проворчала она. — Извини, но у меня весь день не было свободного времени на силовые тренировки.       Как обычно, Сол не отреагировал на легкое оскорбление в адрес его профессии, но Фара уловила проблеск вездесущего раздражения под напускной веселостью. Его голос донесся за спиной, снова назидательный.       — Ослабьте хватку. Вы сжимаете его слишком сильно, что быстрее истощает ваши мышцы.       Королевы не дулись по пустякам, но Фара не могла не чувствовать беспомощного разочарования из-за его противоречивых инструкций.       — Ты вероятно хочешь, чтобы я его уронила.       — Напротив.       Фара не знала, почему это ее удивило, но чтобы сформулировать свою точку зрения, Сол снова подошел сзади, и на этот раз не держался на почтительном расстоянии вытянутой руки — он был достаточно близко, чтобы она чувствовала жар его тела. Женщина непроизвольно напряглась, совершив одно неверное движение, из-за которого её спина отклонилась назад настолько, чтобы коснуться его груди.       Прежде чем Фара успела отстраниться. Прежде чем она смогла увеличить расстояние между ними, правая рука Сильвы скользнула под ее, параллельно, так что локоть оказался в его ладони, а затем он обхватил её руку вокруг рукояти.       Даулинг всегда старалась поддерживать свое восприятие окружающего на высоком уровне и не вникать в глубины эмоций. Она пыталась. Но от контакта кожа к коже, стало еще сложнее пользоваться природными умениями, а магия предательски ускользнула.       Фара с облегчением обнаружила, что всё, казалось, как обычно: типичная смесь дотошности, решительности и вездесущего раздражения низкого уровня, которое Сол испытывал, когда она пыталась задеть его.       А потом, что-то раскаленное докрасна коснулось кожи и обожгло сильнее, чем если бы она положила руку на включенную плиту.       Женщина быстро вынырнула из размышлений, и приоткрыла губы, повернув голову, чтобы посмотреть на Сильву снизу вверх. Только тогда он перевел взгляд с их рук на глаза. Фара могла видеть тщательно ухоженную линию щетины, изгиб, где его губы переходили в щеки, резкую линию подбородка.       Он был так близко. Гораздо ближе, чем во время ссоры, когда схватил ее за запястье и с силой отвел в сторону, заставил посмотреть в глаза и выслушать. Фара могла видеть голубые искорки в серых радужках, когда он наблюдал за ней, наклонившись опасно близко.       — Чувствуете?       Его голос был тихим, так близко к ее уху, почти шепот, и разум Фары очистился. Сол не эмпат, и у него не было никого шанса почувствовать хаотичное метание в её голове.       Сильва крепче сжал ее руку на мече, приподняв повыше.       — Хватка, — пояснил он. — Чувствуете разницу?       — Да, — на автомате ответила Фара, не обратив внимание на то, что мужчина так старательно показывал.       Ей пришлось отвлечься от доводов собственного разума, чтобы вернуться к ощущению своей руки в его. Фара нахмурила брови, сосредоточившись на относительной силе, с которой Сол сжал тыльную сторону ее ладони.       — Тогда расслабьтесь.       Сол отпустил ее руку, и меч упал с внезапной невесомостью, так и не коснувшись рук. Он все еще стоял почти над ней и если бы Фара отодвинула плечо хоть на дюйм, оно уперлось бы ему прямо в грудь.       Фара сглотнула, глядя на блестящее лезвие рядом с собой, стараясь больше не о чем не думать. Бен все время прикасался к ней, но это были обычные прикосновения — подавал чай, подталкивал, требуя внимания, когда королева теряла интерес к болтовне вокруг себя. Ее реакция вызвана тем, что весь этот сценарий был странным и непохожим на то, что она привыкла чувствовать.       Фара сжала рукоять, оторвав меч от пола. Она взвесила его на весу и попыталась вспомнить, с какой силой Сол сжал ее руку, а затем подняла клинок перед собой.       — Лучше?       Ей пришлось один раз кашлянуть, прежде чем это слово вырвалось наружу.       Сол отступил назад. Фара не могла различить шагов, но внезапно жар в его груди исчез, и голос стал громче, чтобы было слышно с позиции в нескольких футах позади.       — Это вы мне скажите, — сказал он. — Попробуйте еще раз.       Так. Теперь у Фары было пространство для размышлений, без того, чтобы суматоха его мыслей сталкивалась с ее собственной. Женщина расправила плечи, подняла оружие и представила прямоугольный треугольник между своей вытянутой рукой с мечом и плечами. Затем она взмахнула лезвием влево так быстро, как только могла.       Шесть сложенных визитных карточек взмыли в воздух с коротким хлопающим звуком, за которым последовал щелчок лезвия меча о последнюю чашку. Фара с замиранием сердца наблюдала, как та опасно раскачивалась на столе, балансируя на краю, пока Сильва не рванул вперед, чтобы нырнуть перед столом. Драматическим движением рук он одним пальцем поставил чашку обратно на стол. Как только она замерла, Сол повернулся к королеве с широкой улыбкой.       — Видите? Уже лучше.       Фара испустила долгий вздох сквозь сжатые губы.       — Я сделала это, — сказала она. Несмотря на то, что это упражнение совершенно бесполезное и делалось только для того, чтобы успокоить Сола, она, тем не менее, была довольна собой. — Почти.       — В следующий раз вам не понадобится помощь.       Его помощь. То, как он обвил её руку своей. То, как его ладонь соединилась с её вокруг рукояти. То, как его тепло проникло в неё, когда они стояли спина к груди, будто это было уместно.       Нет, следующего раза, конечно, не будет. Фаре казалось, что у нее горят уши. В первый раз это уже было достаточно неприлично.       — В следующий раз, — Фара повернула запястья, чтобы показать рунические ограничители, сковывающие магию. — Как будто я не воспользуюсь своей магией, чтобы уничтожить все чашки в королевстве, чтобы ты больше никогда не смог заставить меня заниматься этой ерундой.       Сильва прищелкнул языком по зубам и покачал головой с притворным отвращением.       — Вы знаете, что вам не одолеть меня в упрямстве. Не тогда, когда дело касается безопасности.       Фара поджала губы. Может быть, это и было правдой, но ей не хотелось повторять это унизительное упражнение. Сол указал на ее запястья, а затем шагнул вперед, доставая из кармана переливающийся голубой медальон.       — Я могу их снять.       Фара подняла руки повыше по направлению к нему, хотя вес меча давил на ее правую руку. Лезвие блеснуло в лучах солнца, пробивающегося сквозь открытое окно, и женщина лукаво улыбнулась, а затем подняла рукоять.       — Ты не заберешь меч для сначала?       Сол усмехнулся, протянув одну руку, чтобы сжать её левое запястье и избежать зрительного контакта.       — Если бы вы планировали убить меня, я не сомневаюсь, что вы бы просто вывернули меня наизнанку, или заставили мой скелет расплавиться.       Фара не сводила взгляд с опущенных глаз Сола, пока он прикладывал медальон к левому ограничителю. И снова это покалывающее ощущение. Это просто странно. Необъяснимо.       — А если я захочу попрактиковаться? — она подняла меч так, что он оказался перпендикулярно его горлу — прямая, хотя и неискренняя угроза.       — Тогда я умру, следуя инструкциям, — хмыкнул он, подняв на нее взгляд с полуулыбкой, приподнявшей уголки губ. — Но я чисто случайно знаю, что вы предпочли бы, чтобы я умер, делая то, что запрещал делать вам.       Плавным движением, за которым Фара не смогла уследить, Сол сжал ее правую руку и повернул с такой скоростью, что меч выскользнул из ладони, с глухим стуком упав на ковер. Ее губы приоткрылись от удивления при виде обезоруживающего движения, но прежде чем Фара успела одернуть руку, Сильва приложил медальон к ограничителю.       Железо размоталось с легким шипением и сразу же ослабло, после чего Сол спрятал оба ограничителя в один из своих многочисленных карманов. Фара размяла руки, чувствуя, как магия снова разливается по венам, и сделала мысленную заметку добавить к двери заклинание, которое предотвратило бы проникновение рунических ограничителей в комнату.       — Прекрасно, — фыркнула она, потирая запястья в тех местах, где металл впивался в кожу. — Мы продолжим эти уроки до тех пор, пока я не почувствую себя должным образом защищённой.       Плечи мужчины приподнялись, без сомнения, чтобы возразить, что это он должен определять защищенность, а не она сама, но Фара подняла один палец и приложила к его груди.       — И не пытайся больше использовать трюк с ограничителями.       Сол уставился на палец, нажимающий на его нагрудный ремень.       — Я думаю, это неплохо сработало.       Конечно, Фара позволила бы ему попытаться возразить, но на этот раз она была той, за кем последнее слово.       Даулинг призвала магию, чтобы она прошла сквозь нее, сосредоточившись на том месте, где кончик пальца соприкасался с кожей ремня, а затем выпустила заряд энергии, который отбросил Сола назад, ударив о дальнюю стену под эркерным окном со стоном боли и удивления.       — В следующий раз, я брошу тебя в темницу.       Она с улыбкой повернулась на каблуках и направилась к двери, предоставив ему возможности оправиться от оторопи и поспешить следом.

***

      До войны Фара не то чтобы боялась своих занятий с Блум, но и любимыми они у нее не были. В последнее время, когда требования войны до предела натягивали нервы, она считала ежедневные уроки настоящим благословением. По меньшей мере в течение часа в Лизиуме не происходило ничего нервирующего.       Однако, сегодня упрямство Блум напомнило Фаре о том, почему уроки иногда были трудными. Фея огня подвинула к себе листок с эссе и засунула механический карандаш за ухо.       — Я не понимаю, почему ты не позволяешь мне драться.       Фара ущипнула себя за переносицу большим и указательным пальцами, оторвав взгляд от журнала «Волшебница разума», который читала.       — Ты наследница Домино, Блум. Мы уже обсуждали это.       — Это слишком опасно, бла-бла-бла, — Блум насмешливо взмахнула правой рукой, изображая рот. — Ты знаешь, я могу постоять за себя, и я была бы чертовски хорошим солдатом…       — Я этого не знаю, Блум, — резко перебила её Фара. — Твое обучение происходит в замкнутом пространстве.       Блум практически хлопнула обоими локтями по столу.       — Потому что ты не позволяешь мне использовать всю мою силу!       — Потому что, — в то время как голос Блум повысился, голос Фары понизился до тембра, который указывал на ее серьезность. — Я не хочу, чтобы то, что случилось пять лет назад, повторилось снова.       Блум замолчала и, надувшись, откинулась на спинку стула. Фара пережила краткий всплеск сочувствия: ей не хотелось класть эту карту, но было важно, чтобы Блум поняла, почему королева установила ограничения на силы огня. Конечно, границы расширялись, как только девушка доказывала, что владеет основами, но до того дня, когда бы Фара была готова дать карт-бланш Блум и ее способностям, было еще далеко.       Как бы сильно девушка не притворялась, что гордится взрывом, который отомстил убийцам родителей и пощадил её собственную жизнь, Фара знала, что Блум не сумела оправиться от травмы, омрачившей тот день. Количество силы было достойным восхищения, да, но отсутствие контроля было совершенно смертельным. Фара заставляла себя сдерживать эти силы не только ради безопасности других, но и ради своей собственной.       Они обсуждали это множество раз. Несмотря на свою храбрость, Блум боялась потерять контроль и причинить боль тому, кому она доверяла. И самой себе.       Блум выпятила губу вперед и по-детски надулась:       — Сильва позволяет мне все взрывать.       — Сильва не твой наставник, — напомнила ей Фара. — И я поговорю с ним об этом.       Блум оторвала мрачный взгляд, которым сверлила стол, и Фара немедленно напряглась при виде лукавой ухмылки на лице девушки.       — Он сказал, что ты общаешься с ним молча, — хмыкнула Блум, перебросив волосы через плечо.       Фара подавила желание закатить глаза, зная, что ей не следует опускаться до такого и подавать плохой пример своему наследнику. Она ограничилась лишь покачиванием головой.       — Это просто смешно. Это он заставляет меня молчать, и всё потому что я ездила в Теллурид, а Бен забыл сказать ему.       Фара остановилась, внезапно почувствовав, как самодовольство сползает с лица Блум. Женщина склонила голову набок, осознав, как сильно беспокоилась о Сильве, как внутренне, так и внешне. Она подавила жжение в затылке и продолжила:       — Похоже, ты неплохо знакома с его версией истории.       — Ну, он, конечно, достаточно разглагольствовал передо мной об этом, — фыркнула девушка, отбросив рыжую прядь волос с лица.       Блум, в отличие от Фары, не стеснялась закатывать глаза, чтобы показать раздражение.       — Я уже сказала ему, что не хочу быть в центре ваших бытовых ссор.       — Мы… Блум… мы не… — запинаясь, пробормотала Фара, понимая, что краснеет. Она сглотнула, чтобы быстро прийти в себя, и указала на часы над дверью. — Десять минут визуализации огнемета, прямо сейчас.       — Десять минут? Это так скучно!       — Тон, Блум! Я сказала «сейчас».       Блум снова закатила глаза, а затем с долгим, обреченным вздохом откинулась на спинку стула и зажмурилась. Фара наблюдала за ней с минуту, мысленно обращаясь к фее, чтобы убедиться, что она сосредоточена на своей работе. Убедившись, что мысли Блум прочно сосредоточились на воспоминаниях об огне, Фара вернулась к журналу на своем столе.       Конечно, на самом деле она это не читала: лишь видела красные помехи перед глазами, вызванные испугом. Споры, которые у нее были с Сильвой, не были бытовыми. Это было нелепо. Да, Фаре следовало прямо сообщить, что она направляется в Теллурид, но после того, как она услышала, что город в осаде, было не так много времени, чтобы слоняться без дела и ждать возвращения Сильвы из его патрулей. И если Бен забыл сказать ему, то со стороны Сильвы было мелочно и незрело вымещать это на ней. Он знал, как она занята.       И если Фара была на взводе из-за его молчания, что ж, она не собиралась ломаться первой. Разве это не было одной из первых вещей, которые Луна сказала о нем? Его должны видеть, но не слышать. Ну и что с того, что она просто играла до конца? Фара позволяла ему повсюду ходить за собой в жалком, угрюмом молчании, и независимо от того, сколько раздражительности и разочарования он излучал, она отказывалась потакать ему.       Хотя Сола не было рядом, Фара приняла все меры предосторожности. Под блузкой на ней был надет пуленепробиваемый жилет. Она даже держала кинжал пристегнутым к бедру, хотя и знала, что он не одобрил бы ее неопытности в обращении с клинком.       Но она прилагала усилия.       Фара перешла к другой статье в журнале, надеясь, что смена темы отвлечет внимание от сурового телохранителя, в последнее время крадущегося по коридорам, когда, конечно же, она почувствовала его приближение.       Тяжелое дыхание опережало его, и эмоциональное сочетание завистливой заботливости было таким же характерным, как и мускусный аромат. Фара не отрывала глаз от журнала, когда дверь приоткрылась. Она упорно отказывалась реагировать на его присутствие.       Он не вошел. Остался в шаге от двери и прислонился к стене, скрестив руки на груди, как это обычно бывало, но теперь эта поза будто ругала её за молчание.       Что ж, если он собирался молчать, то Фара будет делать то же самое. Она пролистала журнал, остановившись на статье о сочетании магии разума с воздухом, и решительно перечитала один и тот же абзац шесть раз, прежде чем поняла, что ситуация встала на месте.       Сол все еще стоял, настороженный и совершенно безмолвный, пока Фаре не показалось, что она просто ломается под давлением его взгляда. Она подняла глаза на Блум. Прошло всего восемь минут, но ей нужно было отвлечься от тела у дверного проема.       — Блум, что ты видела?       Фея открыла глаза, несколько раз моргнула, чтобы привыкнуть к свету Лизиума, и зевнула для пущей убедительности, чтобы показать свое отвращение к этому упражнению. Затем она подняла руки с колен и хрустнула костяшками пальцев.       — Я видела, как сама поджигала тридцать эраклионцев. Может, тридцать пять.       Фаре пришлось приложить усилия, чтобы не вздохнуть и не закрыть лицо руками. Еще одно изъявление желание присоединиться к армии Домино и она точно не выдержит. Конечно, Даулинг довела бы это упражнение до крайности и позлорадствовала бы над ним сама.       — Ты не видела мишени с тренировочной площадки?       Блум покачала головой с гордой улыбкой.       — Нет. Эраклионцев. Они много кричали, — девушка заметила Сильву в дверях и одарила его виноватой улыбкой. — Извини.       — Ничего, — ответил Сильва, и это были первые слова, которые он произнес в присутствии Фары за последние дни.       Взгляд Блум обратился к королеве и по губам скользнуло едва уловимое желание оставить этих двух упирающихся взрослых наедине.       — Пожалуйста, мы можем прерваться?       Фара сцепила пальцы домиком и положила на них подбородок. Как бы ей ни хотелось оставить Блум здесь в качестве преграды между ней и Сильвой, их час истекал. Возможно, у Сильвы есть новости или у кого-то еще, кто не осмелился войти в Лизиум.       — Хорошо, — нехотя согласилась женщина. — Десять дистанционных выстрелов по манекенам и можешь идти.       Глаза Блум загорелись, как всегда бывало, когда её поощряли использовать свои способности, и девушка вскочила на ноги. Встав из-за стола, она расставила ноги на ширину плеч и протянула руки к ряду тренировочных манекенов у дальней стены.       Фара прищурилась от яркого света, когда Блум призвала свои силы, и в быстрой последовательности подожгла тренировочные манекены, первый все еще дымился к тому времени, когда десятый превратился в огненный столб.       После того, как последний превратился в массу сгоревшей ткани, Фара потерла лоб и кивнула.       — Очень хорошо. Ты свободна, но мне нужно эссе по метанию огня.       — Окей, — Блум произнесла на прощание одно-единственное сдавленное слово, схватила свою сумку и выбежала мимо Сильвы за дверь.       Фара вздохнула. Сегодня закончилась еще одна битва, но у нее было ощущение, что другая только начинается. Блум иногда очень не хватает, тем более когда после ее ухода воцаряется тишина. Фара позволила молчанию задержаться всего на минуту, прежде чем сокрушенно закрыть непрочитанный журнал и, наконец, поднять глаза на Сильву.       — Тебе что-нибудь нужно?       Сол отказался смотреть ей в глаза, вместо этого изучая угол стола.       — Я закончил сегодняшний обход. Там три новых охранника, и я бы предпочел, чтобы вы проверили их до того, как они заступят на смену.       Фара нахмурилась, глядя на обложку журнала. Он хотел, чтобы она использовала свои мыслительные способности, чтобы изучить их эмоции и определить, нервничают ли они из-за новой должности или из-за чего-то более серьезного, например, предательства. Хотя королева терпеть не могла эту тактику, даже она не могла отрицать её полезность в нынешних условиях.       — Ладно, — согласилась она. — Отправь их в Большой Зал после ужина.       — Да, Ваше Величество.       Сол склонил голову в почтительном поклоне, но вместо того, чтобы уйти, остался у двери, неподвижный, как статуя.       Отвлекал её своим смутным, но огромным неодобрением.       — Что-то ещё?       — Вовсе нет, Ваше Величество, — мужчина принял непринужденную позу, заложив руки за спину и расправив плечи. — Я подумал, что будет безопаснее составить вам компанию на случай, если вы решите покинуть свой пост и перебраться в поселение за много миль от дворца.       Фара глубоко вздохнула. По крайней мере, он впал в пассивную агрессию вместо активной, когда она нарушила его правила. Возможно, потому, что она действительно старалась следовать правилам. Фара уже рассказала ему о жилете и кинжале. Ничто из того, что она делала, не было неразумным, только противоречило неразумным требованиям.       — Теллурид — это не поселение, а город, и я уже извинилась за то, что Бен забыл предупредить тебя.       Сильва лишь хмыкнул в ответ.       — На скольких фронтах я должна сражаться? — фыркнула Фара, не замечая, что начинает оправдываться против своей воли. — Тренировать Блум достаточно сложно и без твоего чрезмерного влияния.       Тогда Сол, казалось, смягчился — если не по напряжению его плеч, то по тому подобию сочувствия, которое она почувствовала в его лице, когда оно преодолело разделявшее их расстояние.       — Она сказала, что это было упражнение, которое вы ей дали.       Ах, ну конечно, «Сильва разрешает мне все взрывать». Он мог неплохо получить за это, если бы что-то подобное произошло в самом начале назначения.       — Она много говорит. Не все из этого правда.       Когда Фара подняла взгляд, Сол на мгновение задержал его на ней, прежде чем снова устремить к столу.       — Я полагаю… Мне следовало бы понять, что даже если Харви никогда не воспользуется этой машиной, он, вероятно, не хотел, чтобы она сильно подгорела.       Фара покачала головой, и Сильва снова напрягся, когда наконец признал ее правоту:       — Мне жаль. Но она очень сильна, вы должны это признать.       Фара уперлась каблуками в деревянный пол, откатив стул назад, чтобы было удобнее смотреть ему в лицо.       — Сила не приравнивается к эффективности. Я боюсь, что в этот момент сила превысит контроль, и она принесет больше вреда, чем пользы.       Сол едва заметно кивнул, но по тому, как он сжал челюсти, Фара поняла, что ему есть что сказать. Она ждала, и наконец он поднял взгляд.       — Простите мою бесцеремонность, но разве это не родительство? Доверять ей в том, что она знает свои пределы?       — У обычных детей — да, а у тех, кто обладает Огнем Дракона?       Это было новостью для него. Возможно, правдой, о которой он подозревал, но никогда не подтверждал, пока королева сама этого не сказала. Фара видела это по тому, как расширились его глаза и поднялись брови.       Сол издал долгий, медленный выдох через нос, который закончился мягким покачиванием головы, и когда он заговорил, тон стал намного мягче, чем раньше:       — Я полагаю, для наследников Домино и Огня Дракона не существует свода правил.       Фара закрыла глаза и положила сцепленные руки на стол. Возможно, теперь он наконец поймет.       — Я делаю все, что в моих силах, — почти прошептала она, потирая веки.       Фара почувствовала, что Сильва неохотно принимает это, но когда она снова взяла в руки журнал, обнаружила в нем другую эмоцию: неровную и колючую, которая раньше скрывалась. Потребовалось несколько секунд, чтобы определить её, и когда Фара это сделала, ей пришлось подавить шок.       Зависть.       Сначала она ничего не поняла. Чему тут было завидовать? Разочарование в Блум было связано исключительно с ее положением и потенциалом, так много всего могло пойти не так. Конечно, он не стал бы ревновать к королеву к Блум, или наоборот.       Но затем, с новым эмоциональным толчком Фару поняла. Сильва не завидовал ее затруднительному положению. Он завидовал тому, что она вообще оказалась в затруднительном положении.       Фара уперлась обеими руками в стол, пытаясь скрыть удивление и вспышку понимания. Наконец, она поняла, почему Сол был так снисходителен к Блум. Почему он позволил ей проявить свои способности, в то время как Фара этого не сделала. Почему он отказывался сообщать о ее похождениях Фаре, когда был уверен, что она этого не одобрит.       Он завидовал тому, что Фара могла наставлять Блум, когда ему было запрещено делать то же самое с собственным сыном.       — Извини, — резко выдохнула женщина. — Я должна была сама рассказать тебе о Теллуриде.       Услышав извинения, плечи Сола медленно опустились, и он принял расслабленную позу, опустив руки по швам. Разочарование отступило, сменившись серьезностью, которую ей было так трудно отрицать.       — Все, о чем я прошу, Даулинг, всё, о чем я когда-либо буду просить — это чтобы вы информировали меня о всех рисках, — сказал он мягко и одновременно твердо, делая акценты на словах. — Я не прошу вас не идти на эти риски, только чтобы вы информировали меня о них, чтобы я мог позаботиться об этом вместо вас.       Фара постучала пальцами по столу, прокручивая в уме его просьбу. Когда Сол сформулировал всё таким образом, это прозвучало так разумно. Возможно, она совершила ошибку, не позаботившись о том, чтобы он сопровождал её в Теллурид.       — Справедливо, — признала женщина, чувствуя, как невольно начинает хотеть пойти на уступки, а не заблокировать все попытки на это.       — Визиты. Публичные аудиенции…       — Балы-маскарады? — Фара положила руки на стол и посмотрела на него снизу вверх, ожидая худшего.       Сильва снова напрягся, проведя языком по передним зубам, в то время как с несчастным видом разглядывал ее.       — Это все еще в планах?       — Даже я согласна, что это не самое мудрое решение на данный момент, — Фара опустила взгляд и взяла ручку, чтобы лениво покрутить ее в левой руке. — Но совет и я пришли к выводу, мы не можем позволить Андреасу разрушить еще какие-либо традиции Домино.       Неодобрение было почти таким же твердым, как стена перед ним, но вместо жесткого ответа, Сол, казалось, очень старался продемонстрировать гибкость.       — Я выражаю свое возражение, — сказал он, сглотнув. — Но это все, что я скажу, за исключением того, что попрошу держать меня в курсе всего.       Фара знала, каких усилий стоило Сильве согласиться на что-то столь легкомысленное, как бал-маскарад. Он пытался согласиться на такое мероприятие, хотя она чувствовала, что это воспламенило каждый нерв в его теле. Он старался, и она тоже.       Возможно, королева готова приложить немного больше усилий, чтобы доказать, что не станет просить о уступках, не предложив их сама.       Она щелкнула ручкой, открыв и закрыв её, попутно издав раздражающий звук, который резанул по слуху.       —Возможно, тебя успокоит, если я соглашусь, что пришло время для еще одного урока самообороны.       Это заняло несколько секунд, но на лице мужчины появилась решительная улыбка. Фара заметила, что, когда он улыбался, у него появлялись гусиные лапки около глаз. Сол улыбался так редко, что у нее на это ушел…сколько? Месяц? Шесть недель? Чтобы заметить это.       — Успокоит… Даулинг.       Она встала и уронила ручку на стол, внезапно испугавшись предстоящего урока. Это резкая передача власти, когда она перестала быть королевой и становилась ученицей. Это все еще странно. Границы, которые она так тщательно очерчивала вокруг себя, гораздо труднее провести, когда Сильва мог пересекать их по своему желанию с мечом в руке.       — Может, мне переодеться? — было легче перейти к уроку в наступлении, что по своей природе означало держать контроль в своих руках. — Я могу найти что-нибудь более подходящее, например, как ты предпочитаешь тренироваться полуголым?       Его каменное лицо тут же покраснело, и Фаре пришлось подавить улыбку от того, что ей удалось вызвать это.       — В этом нет необходимости, — хрипло уведомил Сол, расправив плечи.       — Нет? Что, если мне нужна чрезмерная гибкость?       Чем менее комфортно ему будет, тем меньше он сможет ее нервировать. Фара не забыла, как горела его грудь, прижатая к ее спине, как ее рука уютно устраивалась в его. Все эти чувства похожи на раскаленный добела уголь, который женщина случайно схватила голыми руками.       Она королева. Она не должна нервничать.       — Если на вас нападут, то, скорее всего, вы будете в своей обычной одежде, — заявил Сол, как можно более невозмутимо, хотя и не мог побороть румянец на ушах. — То, что на вас надето прекрасно.       — Хорошо, — Фара взглянула на свой наряд, заправляя двумя пальцами край кармана брюк. — Я обязательно передам королевскому портному, что ты описываешь его работу как «прекрасную».       Сол покраснел еще ярче, выбросив руки вперед, чтобы потянуть за нагрудный ремень.       — Я не имел в виду…       В три шага Фара обошла стол и требовательно протянула руку.       — Дай мне свой меч.       Вместо того чтобы обнажить меч, как в прошлый раз, Сол покачал головой.       — Я подумал, что на этот раз мы могли бы попробовать кинжал.       — Я уже овладела мечом? — удивленный вздох Фары непроизвольно вырвался из груди.       — Я не хочу, чтобы вы слишком освоились с одним оружием, прежде чем создадите основу для других.       Фара заметила, что к его ушам вернулась нормальная бледность, когда Сол снова оказался в своей стихии, читая лекцию об оружии и защите. Мужчина потянулся левой рукой поперек тела и вытащил угрожающего вида кинжал с зазубренным лезвием длиной почти с ладонь Фары.       Она удивленно подняла брови:       — В чем заключается сегодняшнее упражнение? Распотрошить шесть крыс, пока меня не стошнит?       Сильва перебросил нож из левой руки в правую, и Фара проследил за этим движением, изучая, как мужчина взвешивает его в своей ладони.       — Вы уже доказали мою первую точку зрения.       Все смущение исчезло с его лица, сменившись раздражающим чувством превосходства. Фара подняла взгляд и увидела самодовольную улыбку на его лице.       — Основная цель вытаскивания ножа — создать отвлекающий маневр. Я привлек ваше внимание и теперь могу нанести удар ногой, потому что вы зациклились на лезвии.       — Немного надуманно для первого урока, тебе не кажется? Конечно, я смотрю на него.       — Ну, учитывая последний урок, я решил не доводить демонстрацию до конца, поскольку мне больше нравится, когда моя голова прикреплена к телу.       Фара позволила себе слегка улыбнуться и протянула руку, чтобы коснуться лезвия.       — Значит, выпотрошить Андреаса — лишь второстепенная цель ношения кинжала?       — В некотором смысле, да. Это оружие — последнее средство, — Сол снова подбросил нож в воздух и поймал его так, чтобы рукоятка была направлена в ее сторону. — Вы можете подержать, но я пока не буду заставлять вас практиковаться с настоящим. У меня в раздевалке есть тренировочный.       Разумеется. Фара протянула руку и обхватила кинжал, найдя его на удивление легким, учитывая, какими зловещими выглядели зубчики. Она подняла его несколько раз, чтобы привыкнуть к весу, отметив, что кинжал сильно отличается от меча. Даже рукоять казалась более гладкой, чем эфес.       — Я правильно его держу?       Фара не знала, почему этот вопрос сорвался с языка. Может быть, её чертово подсознание. Она хотела знать, что делает это правильно. Не потому, что она хотела снова почувствовать его руку на своей.       — Рукоятку, да, но никогда не вытягивайте её так в сторону.       Сол подошел ближе и протянул руку, чтобы схватить её за запястье. Решив не реагировать на прикосновение, Фара не отрывала взгляда от лезвия, дав мужчине возможность отвести её запястье в сторону, пока кинжал не оказался прямо перед ней, на одной линии с грудью.       — Держите свое тело за ножом. Это дает вам больше рычагов для нанесения ударов, а если вы защищаетесь, то важные части тела должны быть за ножом, чтобы защитить их.       Фара не пошевелилась, но рука Сильвы продолжала обхватывать запястье, даже когда он закончил говорить. Она подняла глаза, стараясь не обращать внимания на прикосновения, чтобы переварить инструкции.       Что угодно, лишь бы отвлечься от горячей ладони, обхватившей руку. Она выгнула бровь:       — Мои важные части тела?       — Я имею в виду…       Фара слишком отвлечена. Глупо отвлеченна. Она даже не почувствовала бурлящей ауры Бена, пока дверь в Лизиум не распахнулась и он не ворвался внутрь. Сильва немедленно отпустил ее руку, а Фара, пораженная появлением стюарда и внезапным движением Сильвы, чуть не выронила кинжал.       — Бен? — Фара повернулась к тяжело дышащему мужчине, чье лицо стало красным от напряжения.       — Теллурид, Ваше Величество. Была полномасштабная битва. Мы думаем…мы думаем, больше сотни…       Ей не нужно было спрашивать, что Бен, заикаясь, хотел сказать. Фара поняла это, как только увидела его лицо.

***

      Служба была долгой и изнурительной, но Фара никогда не рассматривала альтернативу. Она отправилась туда, где в ней нуждался народ, и разрушение Аллейс Грин в Теллуриде — главной городской площади, означало, что она была нужна.       Согласно сообщениям, Теллурид теперь был необеспечен — это уже не место осады, а место открытой войны. Танки на улицах, пулеметы на каждой крыше, партизаны, шныряющие между зданиями. Фара не могла пойти на площадь, даже она могла признать, что ей там не место. Пока не уляжется пыль, пока Сильва не сможет спланировать безопасный маршрут посещения. Она едва сопротивлялась — это давалось всё сложнее. Сердце находилось где-то среди народа, и Фара чувствовала лишь скорбь глубоко в своей душе.       Служба продолжалась почти три часа. Фара стояла первой среди своего народа на приемных площадках дворца, сжимая в руках одинокую белую свечу, и склонив голову в почтении. Сильва стоял позади, скрестив руки на груди и ища взглядом, обшаривая толпу в поисках подозрительной активности. Месяц назад она бы пожаловалась, что это нарушение святости, требуемой ритуалом. Но сегодня Фара была благодарна. Это означало, что королева могла полностью посвятить себя службе и оставить заботы.       Около часа ночи, когда дворцовый колокол отзвонил четыреста восемнадцатый раз, по одному за каждого из подтвержденных погибших, рядом появился Бен.       — Генерал Кодаторта на месте с восьми часов, Ваше Величество. Они возвели несколько баррикад на восточной стороне города и пока держатся.       Фара уставилась на свою свечу, фитиль которой почти полностью расплавился, и кивнула.       — Вам нужен отдых, Ваше Величество, — Харви смело обнял ее за плечи, чтобы увести подальше от толпы, ко входу во дворец. — Я уверен, что ты сможешь посетить Теллурид через два дня, а может, и меньше. Но нужно отдохнуть.       Фара знала, что он прав, но не могла игнорировать горе и траур, стоявшие у нее за спиной.       — Я отдохну, Бен, обещаю, — женщина опустила свечу и потерла ноющий висок. — Но сначала мне нужно в свой кабинет.       Конечно, Фара была измучена, но все равно не смогла бы заснуть. Не тогда, когда могла выполнить ещё больше дел. Она оттолкнула Бена, как только они вошли во дворец, и даже Сильва отошел, чтобы совершить еще один обход. Конечно, только после того, как он осмотрел кабинет и обнаружил, что в нем не изменилась обычная система безопасности.       С глубоким вздохом опустившись в кресло, Фара придвинула к себе стопку канцелярских принадлежностей с опознавательными знаками и гербом Домино. Почти не церемонясь, она начала писать. На четыреста восемнадцать открыток с соболезнованиями ушли бы часы.       После тридцати начало сводить руки, и она позволила себе перерыв на чай, с хмурым весельем отметив, что осталось всего шесть чашек из дюжины, подаренных Луной много лет назад. Даже когда Сильвы здесь не было, это было его рук делом.       Фара закончила шестьдесят из них к трем часам утра, её глаза закрывались, но решимость оставалась такой же твердой, как всегда. Дух был готов, даже если плоть была слаба. Даулинг выпила три чашки кофе, но даже кофеин больше не помогал. «Еще одна», — говорила она себе каждый раз, когда заканчивала очередную открытку. Ещё одна.       Ещё одна.

***

      Фара проснулась, совершенно потерявшись во времени и пространстве, но что-то удержало от паники, и осознание того, что успокоило ее, пришло даже раньше, чем осознание того, где она находится.       Сильва. Волны бдительности и силы, исходящие от него, смешивались с чем-то новым: нежностью и… привязанностью?       Что-то теплое и твердое прижалось к ее правому боку, в то время, как легкий холодок движущегося воздуха коснулся левой щеки. Ее распущенные волосы ниспадали на плечи. Та же самая теплая твердость поддерживала колени и спину, а затем Фара осознала происходящее.       Он нес ее на руках.       Фара не могла думать ни о чем другом, когда усталый разум вернулся к настоящему. Он нес ее, одной рукой поддерживая под колени, а другой за спину с такой легкостью, словно держал охапку одежды.       Она не сопротивлялась.       Фара держала глаза закрытыми, а дыхание ровным, обмякнув в его объятиях.       Потому что ей это нравилось.       Ни в одном воспоминании, недавнем или отдаленном, она не могла припомнить, чтобы чувствовала себя в такой безопасности. Такой пассивной, и в то же время безразличной к своей пассивности. Уязвимая, и в то же время невозмутимая своей уязвимостью. Фара могла бы лежать так целыми днями, вдыхая аромат мускуса и лосьона после бритья, выдыхая свои беды, беспокойства и страхи. Она представила, как обвивает правой рукой его шею, чтобы еще больше обезопасить себя, и не отпускает.       Так много изменилось за последние несколько месяцев. Просыпается где-то во дворце. Её несет на руках мужчина, безвозвратно связанный с вражеским королем, но Фара уверена в нем, как ни в ком другом.       Мир изменился. Она изменилась. Королева Фара, которой Луна представила Сильву, никогда бы не позволила пронести себя через собственный дворец. Но теперь…       Дело не в том, что она это позволяла. Дело было в том, что она приняла это.       Фара была слишком напряжена в своих обязанностях. Её дергали во все стороны, и последние несколько недель научили принимать помощь, когда предлагали. Что это не слабость — делить нагрузку, просить людей использовать их сильные стороны, когда они отличаются от ее собственных.       И вот она приняла это — силу Сильвы, когда собственная иссякла, и из-за этого сердце забилось странно быстро.       Единственной уступкой осознанию, было то, что легче притвориться спящей, чем открыть глаза и признать его помощь. Фара еще больше склонила голову набок, на сгиб его руки, чувствуя, как напрягаются и расслабляются мышцы, пока Сол нес ее по дворцу, когда осторожно открывал дверь в покои, когда проходил мимо своей кровати, чтобы отнести ее в спальню.       Женщина оставалась расслабленной, когда Сол одной ногой откинул одеяло, а затем осторожно опустил ее на матрас. Сначала спина коснулась шелковых простыней, и Сильва позаботился о том, чтобы устроить ее ноги, прежде чем натянуть на них покрывало. Его ладони скользнули по ее обнаженным рукам, и при этом Фара почувствовала исходящую от него волну этой чуждой нежности.       Все ее тело ощущалось как выжатая тряпка, лишенная всех энергетических запасов и даже своей своевольной независимости, но прикосновение его кожи послало прилив жизни по усталым конечностям, как будто теплое масло растекалось от места прикосновения, согревая изнутри.       Сол отнес ее сюда, уложил в постель и теперь выпрямлялся. Сквозь полуприкрытые веки, Фара видела, как он повернулся к двери, чтобы вернуться к себе.       Прежде чем он успел отойти на шаг, Фара протянула руку.       Это было неуклюжее движение в темноте, пальцы сталкивались друг с другом, пока она не сориентировалась достаточно, чтобы переплести свои пальцы с его. Фара моргнула и открыла глаза. Больше никакого притворства. Ее губы приоткрылись.       Ему не обязательно было спать в этой кровати. Ей не нужно было оставаться здесь одной.       — Сильва.       Он пристально посмотрел ей в глаза, в которых виднелся лишь серый отблеск света, проникающий через открытую дверь из прихожей. Сол полностью повернулся лицом, его плечи напряжены, выражение лица нечитаемо из-за того, что мужчина стоял спиной к свету. Но Фара могла чувствовать его. Мягкость, сочувствие, восхищение. Ни капли раздражения, он восхищался ее преданностью народу.       Фара почувствовала этот вопрос, даже если он и не произнес его вслух.       Ты хочешь, чтобы я остался?       Губы снова приоткрылись, но как раз перед тем, как она снова произнесла его имя, она почувствовала это.       Там, под горячей рябью, которую она определила как привязанность, Фара почувствовала восходящее течение, заставившее остановиться. Это затем укололо ее, как нож.       Робость. Неопределенность.       Она резко вдохнула.       Он бы спросил. Он мог бы даже сделать это для нее, если бы она этого захотела. Но что-то в нем боялось этого.       Фара отпустила его руку, проглотив свое разочарование, а затем и смущение из-за того, что потянулась к нему, из-за того, что заставила его даже подумать о том, чтобы спросить.       Слова были тихим шепотом, но из уст Фары они казались тяжелее, чем каменные стены этого дворца:       — Спасибо.       И это все. Это не приглашение. Это не вопрос.       Сол лишь склонил голову:       — Не за что, Ваше Величество.       Фара крепко закрыла глаза. Сол вернулся к официальному обращению, увеличив дистанцию между ними, которая не имела ничего общего с тонкой стеной, отделявшей ее спальню от его.       Она позволила ему уйти.       Она позволила ему закрыть дверь.       Она лежала одна в своей постели, чувствуя, как острая боль сожаления пронизывает пространство между ними.