День 2.
— Клянусь, Ваше Величество, я ничего не знаю. — Ты был на страже в ту ночь, когда исчез Ривен и в ту ночь, когда исчез Сильва. — Потому что я работаю по ночам, Ваше Величество! — воскликнул парень. — Меня наняли на ночную работу и это моя первая работа. Фара откинулась на спинку стула и позволила охраннику болтать без умолку, изучая каждое нервное подергивание его пальцев, каждый стук сердца в шее. Задействовав силы, аура поднялась вверх и заслонила зрение, она столкнулась с вспыхивающей паникой и диким страхом. Но как бы сильно Фара ни напрягалась, не чувствовала никакой вины. Парень замолчал, поняв, что Фара слушает только разумом, а не ушами. Ее взгляд еще раз упал на лежащее перед ней личное дело, в котором говорилось, что Грей Оуэнс — недавний эмигрант из Солярии, прежде чем она откинулась на спинку стула и прижала руки к вискам. — Свободен. Грей отодвинул стул от стола для допросов и поспешил к двери, оставив Фару одну в комнате, в компании бессильной ярости и пульсирующей двухдневной головной боли. Ни лекарства, ни медитация не приносили утешения или избавления от боли в голове, и источник не был загадкой. Фара не спала с той прогулки с Беном два вечера. Она была измучена, но, кроме того, возмущена. Прошло почти сорок восемь часов, а ее единственным спутником по-прежнему оставалась тоска. Вчера произошло извержение, бурный взрыв ужаса, ярости и горя. Сегодня медленное, неумолимое сползание кипящей магмы под поверхность, менее заметное, но угрожающие прорваться в любую минуту. Оно горело, как гноящаяся рана, пульсирующая с каждым ударом сердца. Гнойный синяк, который отказывался затягиваться и оставался открытым, позволяя еще большему гневу проникать внутрь, еще большему гневу выходить наружу. Сол исчез. Ее дворец осквернен. Она осквернена. Фара понятия не имела, где именно. Как. Очень расплывчатое «когда». «Почему» могло быть любым количеством причин, каждая из которых удваивала груз беспокойства, не покидавший желудок последние два дня, потому что, в конце концов, причиной была она сама. Королева Домино. Чувство вины, бессилия, разочарования и горя бурлило внутри, каждое по очереди всплывало на поверхность, взрывая очередным приступом паники, а затем, закипая, возвращалось на прежнее место. Вчерашний пожар с зажигательной смесью не принес никаких результатов. Сегодняшние методичные опросы всего дворца дали еще меньше. Кипя от беспомощности, Фара вскочила на ноги и вышла из комнаты. Сол не был бы похищен любителем. Эти допросы бесполезны. Утечка в замке должна была произойти сверху. Заставляя разум сосредоточиться на следующих шагах, а не на неизвестности о местонахождении Сола, его благополучии, самой его жизни, Фара быстрым шагом прошлась по дворцу. Охранники. Бесполезные охранники, которые в этот момент, по-видимому, не имели никакой цели не пускать похитителей, а только удерживать внутри. Они поспешно убирались с ее пути, их разум затуманился от страха, но ей было все равно. В ней не было места смущению, которое обычно сопровождало вспыльчивость. Удушающее бессилие было слишком подавляющим. Она Фара Даулинг, королева Домино, и все же ни один из имеющихся в ее распоряжении ресурсов пока не позволил добиться того, чего она желала: Сола Сильву, целого и невредимого. Фара ворвалась в зал совета и обнаружила, что он все еще в сборе, согласно ее приказу. Набу и Марко склонили головы над ноутбуком, Хедерман и Герхарт тихо переговаривались в углу, Айро стоял рядом с голографическим изображением Кодаторты, набранным из Теллурида. Повернувшись лицом ко всем, Фара сжала руки в кулаки за спиной — единственное подобие защиты своих ближайших сторонников от обжигающего гнева, бурлящего в ее венах. Набу заговорил первым: — Никаких новых улик, Ваше Величество. Хедерман прочесывает каналы… Приступ паники смешался со страхом. Чтобы удержаться от новой вспышки гнева, Фара отдернула голову от Набу, оборвав его пренебрежительным покачиванием, затем выдвинула ближайший стул и села, позаботившись о том, чтобы спрятать дрожащие руки под столом. Только тогда она подняла взгляд на Марко. — Розыск? Мужчина выпрямился, вытянувшись по стойке смирно, держа руки по швам. — Никаких изменений со времени последнего доклада, Ваше Величество. Принца Ская в последний раз видели на границе Солярии и Эраклиона. Ярость нарастала в ней, смешиваясь с упрямым недоверием. — Он не в Эраклионе. Марко едва мог встретиться с ней взглядом. — Никто из наших разведчиков… И снова пронзительная паранойя поглотила все эмоции. Скай должен был быть вовлечен в это. Он должен был быть рядом. Он стоял за первоначальным вторжением и похищением. Ривен сбежал из дворца. Стремление к Скаю было последним желанием, которое Сол высказал ей. Фара отказалась смириться с отсутствием прогресса и обратилась к Набу: — Сколько агентов вы используете? Набу моргнул и поднял лицо к потолку, мысленно считая. — В настоящее время, шесть. — Удвойте. — Ваше Величество, вы не могли бы… Движение было инстинктивным, автоматическим. Фара подняла правую руку, все еще сжатую в кулак, и ударила ею по столу. От удара в комнате воцарилась оглушительная тишина. — Ты меня допрашиваешь? Хотя сначала Набу не вздрогнул, услышав яд в ее голосе, но он отступил на полшага, сдаваясь. — Я не задаю вопросов, — ответил он с наигранным спокойствием. — Но если я могу внести предложение… — За последние сорок восемь часов у вас было одно указание: найти либо Сола Сильву, либо принца Ская, и вы потерпели неудачу в обоих, — Фара подняла левую руку, чтобы последовать за правой, и, хотя не хлопнула ею по столу, крепко сжала оба кулака. — Если твои предложения не относятся ни к одному из них, я предлагаю держать это при себе. Наконец, министр обороны замолчал, испытывая густое напряжение. — И пока мы этим занимаемся, — продолжила Фара, меряя шагами комнату. — Никто не должен покидать эту комнату, пока я не побеседую с вами всеми, — взгляд вернулся к молодому телохранителю, когда она встала, снова заложив трясущиеся руки за спину. — Марко, пойдем со мной.***
Страх. Гнев. Паника. Ничто из того, что она делала, не могло спасти ни одного из них, только заменять одно другим по очереди, пока Фара искала все возможные пути, чтобы найти Сола. Если она не могла покинуть дворец, она сделала всё, чтобы выяснить причину исчезновения отсюда, даже несмотря на то, что отчаяние росло от бесплодности всех усилий. Во время похищения, Набу находился в Теллуриде вместе с Кодатортой. Марко был с Блум, как приказала ему Фара. Герхарт была дома, а Айро и Хедерман в парламенте. У всех алиби. Все с трудом встретили ее взгляд, но тем не менее встретили. Все они излучали волны недоумения, которыми тщетно пытались замаскировать затаенную жалость. Больше всего ей надоела жалость. Фара ненавидела то, как это скользило и смазывалось из их сознания в ее, налипая на все остальные эмоции приторным слоем желчи. Она не хотела жалости. Она хотела, чтобы кто-нибудь нашел Сола Сильву. Сорок восемь часов. Магма снова угрожала выплеснуться на поверхность. Фара читала книги, смотрела фильмы. Сорок восемь часов были той невидимой чертой, которая означала разницу между поисками, или, что еще хуже, между поиском Сола и поиском того, чего она не хотела находить. И снова паника угрожала завладеть разумом. Фара не могла так думать. Наверняка она что-то упустила. Возможно, следует пересмотреть список расписаний и возобновить допросы. Она выругалась себе под нос, с болью осознавая, насколько полезным был бы Сол в этой ситуации. Он всегда превосходил ее в напряженных ситуациях. Даже сейчас она чувствовала призрачное давление его рук на свои плечи, когда он тащил ее через взорвавшуюся больничную палату, или биение его сердца у лба, когда бережно прижимал ее к своей груди. Фара моргнула, чтобы вернуться в настоящее, к жесткому стулу, на который взгромоздилась со всем напряжением. «Сол не был идеален» — напомнила она себе. Его чрезмерная бдительность по отношению к ней привела к уязвимости Блум. Под его руководством Ривен сбежал. Должны были быть какие-то доказательства. Что-то, что они упустили из виду. Возможно, Фара была неправа, доверив своему совету вести поиски. Она снова начнет во дворце и не остановится, пока не доберется до того места, где нашли окровавленный фрак. Когда она направилась в подземелье, чтобы начать поиски, впервые усталость, сковывающая тело, угрожая пересилить даже страх, затуманивающий разум. Фара дремала в краткие моменты полного изнеможения, но это не было отдыхом. Даже сам процесс спуска по лестнице в подземелье заставлял сердце бешено колотиться. Тяжело дыша, она прислонилась к стене напротив камеры, из которой сбежал шпион Ривен. Подпалины все еще видны на двери, угольные пятна на фоне грубо выкрашенного темно-серого цвета, которым отмечены все подземелья. Оттолкнувшись от стены, Фара протянула руку, чтобы проследить за отметинами, пытаясь разобраться в скудных подсказках. В ту ночь она так беспокоилась о Блум. Ее подопечная была первой, о чем она подумала, когда Сол разбудил известием о побеге Ривена, и его следующими словами были заверения в том, что Блум в безопасности. «Он знал о беспокойстве» — подумала Фара с еще одним жестоким уколом в сердце. Он знал, на что она готова пойти, чтобы защитить Блум. Он знал ее. И… Несмотря на решимость заняться методичным поиском, идея не отпускала ее. Подобно проигрывателю, пропускающему повторяющуюся дорожку, мысли Фары обратились к фее огня. Последние два дня Блум провела почти в карантине, но она умоляла Фару, что если не может уйти, то хотя бы пригласить кого-нибудь, и она пригласила свою подругу Музу — фею разума, которая была здесь, когда Ривен сбежал… Комната Блум находилась на втором этаже. Фара добралась до нее в два раза быстрее, чем обычно, хотя ей потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить дыхание, прежде чем постучать. Фара не стала дожидаться разрешения, просто открыла дверь и вошла внутрь. Две феи лежали на животах, задрав ноги к верху и положив подбородки на руки, перед ними лежал открытый ноутбук Блум. Обе подняли головы, когда королева вошла и почувствовала всплеск страха, преувеличенный феей разума. Блум заставила себя принять сидячее положение. — Что случилось? — спросила она с беспокойством на лице. У Фары хватило терпения признать, что ее отношения с Блум означали предположение девушки, что она вторгнется без стука. Это почти заставило ее пересмотреть свое решение, но в тот момент Фара знала, что не может оставить камень на камне. Даже здесь, в спальне Блум. — Дай мне свой телефон. Фея огня моргнула, затем потянулась вниз, чтобы приглушить звуки из телешоу. В отсутствии жестяных голосов из ноутбука воцарилась звенящая тишина. — Что? — Дай свой телефон, Блум, сейчас же. Вы обе. — Почему? — глаза девушки сузились, и Муза тоже приняла сидячее положение, прижавшись плечами к плечам Блум, чтобы создать единый фронт. — Как ты думаешь, что я на нем делаю? От Фары не ускользнуло, как руки подопечной сомкнулись вокруг устройства, блестящий бирюзовый корпус которого контрастировал с бледной кожей, и ее беспокойство снова усилилось. — Что ты скрываешь? — Я ничего не скрываю. Фаре не нужно было стараться, чтобы уловить вину в голосе, но она все равно призвала на помощь свои силы. Магия пронеслась сквозь руки, и Фара наклонила голову, чувствуя укол вины, который лежал в основе удивления Блум внезапным и резким появлением. Этого было достаточно. Еще одним усилием воли Фара выхватила телефон из рук Блум, посылая устройство по воздуху, пока не поймала его и крепко не сжала обеими руками. — Эй! Фара моргнула, дымка ее сил рассеялась, и стало видно, как Блум вскочила на ноги. — Что за черт! — взвизгнула она. — Ты поклялась, что никогда не используешь свои силы против меня! В ответ на дерзость Блум, Фара выпрямилась во весь рост и указала трясущимся пальцем. — Я сделаю все, что нужно, чтобы обезопасить тебя, — огрызнулась она в ответ. — Я сделаю все, что мне нужно, чтобы мое королевство, наше королевство, твое будущее не рухнуло, — Муза отпрянула, но лицо Блум исказилось яростью. — И до того дня, пока ты не наденешь корону, ты будешь повиноваться мне, своей королеве. Губы Блум зашевелились, охваченные таким гневом, что она едва не лишилась дара речи. — Итак, ты украла мой гребаный телефон. — Да, украла, — Фара лишь смутно осознавала, что ее голос насмехался над возмущением Блум. — У меня есть твой телефон, и пока что-то не изменится, ни тебе, ни твоим друзьям не разрешается забирать его обратно или даже покидать этот этаж дворца. Фара протянула руку и телефон Музы вылетел у нее из кармана и лег в протянутую ладонь. Девушка издала полуписк, но затем замолчала. — Что за хрень! — крикнула Блум. — Это всего лишь гребаный телефон! — Не кричи на меня! — прогремела Фара, повысив голос до уровня Блум. Муза откинулась на спинку кровати позади своей подруги. Где-то в уголках своего сознания она чувствовала, как магия приходит непрошеной, взбудораженная смесью тревоги и разочарования, не имеющей другого выхода. — Подумай, Блум! За пределами самой себя! Как ты думаешь, что означает исчезновение Сола? — её дыхание участилось, превратившись в быстрые вздохи. — Мы могли потерять всё. Скай был здесь. Андреас здесь. Мы опасно близки к проигрышу в этой войне. У нас нет времени. — Фара! Она остановилась на том, что услышала своё имя, и повернулась к двери. Бен стоял прямо у входа в комнату, выглядя ошеломленным, его взгляд метался между Фарой и двумя юными феями. Под гневом щупальцы стыда обвились вокруг сердца, хотя вместо того, чтобы подавить гнев, это только усилило его. Фара знала, что лучше не подстраивать подростковую тревогу Блум под свою собственную, и все же она здесь с распростертыми объятиями: такая же порывистая, как поведение, которое всегда критиковала в Блум. Осознание этого имело привкус гнилой плоти на языке и вылилось наружу с еще большим гневом. — Что? — королева едва не набросилась на своего стюарда. — У меня новости, — сказал он сдавленным голосом. Ничего нет. Это очевидно по портрету отречения, который нарисовали его эмоции. Ложь, чтобы вытащить ее из ссоры. Фара ничего не сказала, но Бен воспринял ее молчание как разрешение и шагнул в комнату, чтобы дотянуться до нее. Хотя она позволяла ему притворяться, что есть новости, не могла позволить куда-либо вести королеву, поэтому она убрала свои руки из зоны его досягаемости, вздернула подбородок и вышла за дверь. Ноги сами повели по коридору, который должен был привести в кабинет. Там ее не ждало ничего, кроме пустоты, но это было лучше, чем пещера ее покоев…или его. — Фара… Бен все еще следовал за ней, всего в нескольких шагах в стороне. — Если позволишь, я думаю, тебе следует уделить немного времени… — Я не торопилась, Бен, — выпалила она. — Прошло сорок восемь часов, и все, что я делала, это не торопилась, заперлась в этом дворце, как ты и сказал. Последовало недолгое молчание, пока Харви просеивал свой ответ через многочисленные фильтры. — Весь совет принял это решение, не только я, и ты знаешь, что они работают над этим. — Верно, они работают над этим, — прорычала Фара, и еще один вопрос взорвался в ее голове, как граната. — Чем ты занимался, Бен? — она резко повернулась к нему лицом. Никто еще не допрашивал Бена, ведь его не было в зале совета. — Что ты делал, когда пропал Сильва? Лоб стюарда из озабоченного превратился в ошеломленный. — Фара…ты что… Он не отвечал. Точно так же, как и все остальные, он не отвечал ей, он не давал ответов, в которых она нуждалась. Что он делал той ночью? — Ответь мне, Бен! — Фара! Позади нее раздался оглушительный грохот. И Фара, и Бен вздрогнули от шума, и она повернула голову, чтобы определить источник. Произведения искусства, украшавшие стену позади: три картины, скульптура танцовщицы и зеркало в керамической раме — все это лежало на деревянном полу, разлетевшись на тысячу осколков. У Фары перехватило дыхание при виде разрушений. Только тогда она поняла, что дыхание превратилось в прерывистые вздохи, ее палец указывал на Бена и силы непрошенным образом вырвались наружу, разнеся в клочья украшения целого коридора. Фара знала, что танцовщица была подарком короля Амфиона три поколения назад. На одной из картин была изображена бесценная Дафна. И зеркало было ее собственным дополнением. Все уничтожено в течение одной секунды. Это был не первый раз, когда она чувствовала пьянящий груз стыда за последние два дня, но это был первый раз, когда он пересилил страх и панику. Это пронзило, как лесной пожар, и вызвало внезапный жар на щеках, который она не смогла прогнать. Фара опустила руку, хотя и не могла найти в себе сил приблизиться к повреждениям. — Фара, — выдохнул Бен, поднимая обе руки в знак капитуляции. — Тебе нужно прекратить нападать на свою семью. Тебе нужно отдохнуть. Фара закрыла глаза и судорожно вздохнула, позволяя смущению захлестнуть ее. Оно хлынуло вниз, как прилив сквозь тростник, от разума к животу и вниз по ногам, пока не отступило, и женщина почувствовала только покалывающее онемение в конечностях. Это было почти освобождением, отпусканием гнева, хотя отступающий прилив оставил после себя только полное изнеможение. Бен был прав, но она никогда бы не сказала этого вслух. — Мне нужно найти Сола, — хрипло сказала королева, все еще с закрытыми глазами. Фара услышала топот, когда Бен подошел ближе, почувствовала тепло, когда он взял ее за локоть и за плечо, чтобы повести по коридору. — Мы работаем над этим, — сказал он. Фара ненавидела его тон, заискивающий, как будто она была упрямой лошадью. — Ты делаешь все, что в твоих силах. Это все, что ты можешь сделать. Фара обнаружила, что у нее полностью иссякли какие-либо аргументы. Она позволила Бену отвести себя в кабинет и опустилась на свое обычное место за столом. Ее корона обвиняюще лежала на пуфе в углу. «Белое золото, усыпанное бриллиантами, окружающими ярко-лиловый драконий камень» — подумала Фара, слушая, как Бен зовет на чай. Бесполезно. Она была этой короной, и все, что она могла делать — это сидеть здесь, в этом позолоченном кабинете, и ждать. Взгляд обратился к окну, заходящее солнце окрасило небо в яркий лавандовый цвет, которому Фара не могла заставить себя восхититься. Она не чувствовала ничего, кроме усталости, когда откинулась на спинку стула, борясь с несколькими чувствами сразу. Бен не произнес ни слова, пока не принесли чай, и взял поднос у служанки, сразу же приступив к обычному ритуалу. Фара вяло наблюдала, как он заваривал, разливал и посыпал сахаром. Только когда он сел напротив, сжав кружку крепче, чем обычно, Харви, наконец, заговорил о прошедшем дне. — Я…— он подул на чай, но пить не стал, уставившись в чашку. — Я не слепой. Я заметил, что Сильва больше не просто телохранитель. Несмотря на смирение, гнев снова вырвался наружу. — Это никогда не было твоим делом, Бен. Да, он ее друг, но она королева, а он — стюард. Фара никогда не советовалась с ним по вопросам, не относящимся к дворцу. — Нет, — Харви быстро покачал головой. — Ты меня неправильно поняла. Он мне никогда не нравился, но я понимаю, что у тебя другие чувства. Если бы Роуз пропала, я бы вел себя так же, как ты сейчас. Ярость рассеялась, испаряясь вверх и оставляя ее сморщенной только от усталости, в то время как Бен продолжал. — И тогда, я бы хотел, чтобы друг подсказал мне, когда остановиться. Когда можно выпить чаю. Уставившись в чашку, Фара наблюдала, как рассыпавшиеся листья плавно кружатся в термодинамических потоках. Целая вселенная хаоса в пределах чайной чашки. — Я так устала, Бен. Слова вырвались в спешке, известные, но не произнесенные в течение сорока восьми бессонных часов. Это стало более правдивым, когда произносилось вслух, возможно, это было одной из причин, по которой Фара так долго сдерживалась. Она была уставшей и беспомощной и не приблизилась к поиску Сола ближе, чем к своему первому крику, и этот факт вызывал у нее желание закричать снова, если это поможет хоть чего-нибудь добиться. — Он бы хотел, чтобы ты отдохнула — Не надо. Фара повернула к нему подбородок, ее горечь снова выплеснулась наружу. — Если он не мертв, то его пытают. Я не могу успокоиться, пока может быть верно и то, и другое. И не говори от его имени. Бен поднес одну руку к лысине, ткнув костяшкой указательного пальца в лоб, прежде чем снова взглянуть на нее из-под сжатого кулака. — Мы не можем контролировать то, что с ним происходит, — медленно и логично произнес он. — Мы можем контролировать только свои собственные реакции. — И нашу собственную команду, — ее ответ был столь же резким. — Которая ничего не добилась за сорок восемь часов. Бен сглотнул, его взгляд был прикован к краю чайного подноса, а не к ней. — Я знаю, — признал он через мгновение. — Но они работают над этим. И мы не можем рисковать тем, что ты покинешь территорию, пока мы не узнаем больше. Харви был таким логичным, таким рациональным, и все, чего хотела Фара — это подойти к окну и закричать. Сорок восемь часов. Последние лучи солнца поднимаются над холмом перед Блаффстоуном. Маскарадный фрак Сола забрызган кровью. Фара сидела в мягком кресле, ее мышцы были так напряжены, что казалось, будто она может превратиться в кокон и умереть, прикрепленная к этому столу. Чайные листья перестали кружиться в чашке. — Я бы все отдала, чтобы вернуть его, — прошептала она в пустоту. Бен долго ничего не говорил, и королева снова закрыла глаза. Что еще можно было сказать? — Фара, — снова увильнул стюард, так мягко, как никогда раньше не говорил. — Он бы хотел, чтобы ты отдохнула, чтобы ты была сильной, когда мы найдем его. Фара покачала головой, чтобы прервать его, на этот раз крепко зажмурив глаза, чтобы больше не видеть корону, лежащую на углу стола. — Бен. Я устала быть сильной Потом она опустила голову на руки и слезы непроизвольно потекли по щекам.