Горечь мимолетной любви

Я просидел несколько суток в своей комнате, совершенно её не покидая. Но спустя какое-то время, немного отойдя и более-менее справившись со своими страхами и тревогами, я покинул комнату. Сейчас у меня было сильное желание выйти куда-нибудь и прогуляться по мрачному ночному городу, залитому проливным дождем. Честно говоря, на дождь мне было абсолютно всё равно — он даже, можно сказать, грустил со мной в унисон, словно подпевая моей печали. Покинув заведение, являвшееся моим домом, я направился сквозь улицы куда глаза глядят. Накинув на голову капюшон от толстовки, я уткнулся глазами в серый асфальт и потопал по залитому лужами тротуару, лишь изредка поднимая голову в маниакальной надежде увидеть полюбившегося мне человека. Хотя, шагая вот так, слушая шелест разбивавшихся о землю капель, я начинал понимать, что суровая реальность — это не мои ванильные, придуманные на почве мимолетной радости сказки. Тихо шмыгнув носом, я ускорил шаг, направляясь к набережной. По пути мне встречались суматошные люди, то и дело задевавшие меня своими зонтиками. Оглушали сигналившие в спину машины, когда я, потеряв реальность, случайно выходил на дорогу. Я вспоминал нашу первую с ним встречу, наше знакомство, первый секс. Я буквально чуть ли не рыдал, когда вспоминал тёплые нежные руки и объятия. Но слёз уже не было — или их попросту смыл капавший на лицо ливень, когда я, в порыве их сдержать, поднимал глаза к небу. Дойдя до набережной, я поднялся на мост и, облокотившись о забор, стал всматриваться в течение глубокой реки. На то, как в её толще растворялись падающие капли дождя. Я вспомнил свою маму, вечно меня лелеявшую и спасавшую от всех невзгод этого мира. Вспомнил, как из-за того, что она слегла, я бросил колледж, в котором был ярким заводилой. Помнится, тогда мне было весело. Но это в прошлом, хотя и в настоящем я не особо-то и уверен сейчас, а о будущем, я полагаю, и вообще зарекаться не стоит. Не особо верится в то, что оно будет для меня безоблачным, если вообще наступит. Сколько простоял я на мосту, не знаю, но когда за мной приехала машина, уже начинался рассвет. Меня пригласили в неё сесть, и мы помчались к моему… дому, наверное, если так можно назвать место, где я должен продавать своё тело незнакомым мне людям. Выдав мне сухую и тёплую одежду, меня отправили в комнату, сказав, что позже меня бы хотел видеть хозяин. Сказать по правде, я в себе настолько сейчас запутался, что даже не предпринял попытки отказать ему. Моё тело и так уже было миллион раз осквернено, так что его было уже не отмыть. Немного остыв и успокоившись, я прилёг спать, а когда проснулся, сходил в душ и, одев предложенную мне одежду, направился в кабинет хозяина. Особо мне торопиться было незачем — тем более, после холодной и мокрой ночи я сильно устал. Потому по пути я завернул в комнату с мониторами: здесь иногда снимают, по позволению постояльца, порно. Просто в комнате включают видеокамеру, а постоялец и саб из борделя могут спокойно наслаждаться моментом, не обращая на них внимания. Чаще всего это порно продают самим же постояльцам — так сказать, они их берут на память. Я всегда старался сюда заходить перед тем, как посетить хозяина: иногда в комнатах случались очень интересные сессии, и, просматривая их в реальном времени, можно было неплохо возбудиться. Монитор работал лишь один. Сегодня, видимо, мало было постояльцев. Это была обычная сессия с вакуумами и вибраторами — по сути, только разогрев. Но на свою беду я увидел, что в комнате с моим, можно сказать, лучшим другом и опорой в этом заведении находится в виде Господина ОН. Сердце ухнуло вниз; ничего не соображая и практически плача, я ринулся к ним в комнату. Стал колотить по двери, нарушая все правила борделя. Затем упал на колени и продолжал стучать, пока дверь не отперлась. Я поднял голову: на пороге стоял так любимый мною человек; я всматривался в его глаза, понимая, что он уже разбил мне сердце. — Вы сказали, что не оставите меня, дарили мне столько любви… Скажите, я больше не интересен Вам? — я пустил горькую слезу, и она потекла по щеке. Он протянул ко мне руку, и я буквально уткнулся лицом в его ладонь. — Рейго, Рейго. Ты был мне интересен, но, пойми, для меня ты был просто игрушкой: я хотел развлечься. Я не могу тебя любить, и ты мне, по сути, и не нужен. У меня семья, жена, дети. Не нужно было воображать себе, что ты для меня значишь больше, чем просто шлюшка, снятая в недешёвом борделе. Я больше тебя не сниму: извини, но твоё тело меня уже больше не интересует, так что будь мужчиной и, прошу, не попадайся мне на глаза. Твоя смазливая мордочка меня напрягает. — Это был конец. Все, что я напридумывал себе, оказалось гнусной ложью, подсунутой мною себе же. Я просто встал и ушёл в кабинет к хозяину, совершенно не желая возвращаться в реальность. Я подошёл к дивану, где он сидел, положил голову на его колени и просто тупо смотрел на горевший камин. В тишине мы провели почти полночи. После чего я сказал фразу, недостойную борца за свою жизнь, каким я себя считал: — Если продать меня на органы, я покрою долг, который обязан Вам выплатить? — После паузы, длившейся несколько минут, мне ответил расстроенный, шокированный голос человека, который меня так сильно любил, но которого я никогда не слышал: — Хватит… — для меня это было даже облегчением. — Ты уверен в этом? Хотя, полагаю, ты уже всё для себя решил. — Убей меня своими руками. Я этого хочу. — Хорошо. Рейго, я люблю тебя, позволь мне в последний раз доставить тебе удовольствие. Прошу. — Я не был против позволить ему собою овладеть. Мне было всё равно. — Я согласен. Он оставил меня на несколько минут дрожащим на диване, а когда вернулся, нежно обхватил меня за талию и, прокладывая дорожку из нежных поцелуев, поставил раком. Чуть надавив на спину, он бесцеремонно вошёл в меня и стал непрерывно вколачиваться. Я смог даже возбудиться, для него, в последний раз, словно преподнося прощальный подарок. Он надрачивал мне, и я был на пике, готовый к разрядке. Кончили мы в унисон. После чего он уложил меня к себе на колени, а я, от усталости и открывшейся мне правды, задремал. Через некоторое время в чувство меня привела колющая боль в руке. В вену был введен шприц. — Извини меня. Я не могу тебя отпустить. Останься со мною и забудь обо всем. — Я испугался. Я понимал, что теперь я уже не стану человеком. По телу пробежала сладкая нега. Моя голова и разум задурманивались. Я вслушался в эти ощущения. После этой ночи я ежедневно приходил в его кабинет; хозяин брал меня, а потом в награду я получал очередную дозу. Мне было абсолютно пофиг на то, что было раньше, что есть сейчас, что будет. Я забыл о том, что ощущал когда-то. Остался лишь непонятный, словно собачий, рефлекс. Отдавать своё тело кому-то. И чем больше я вкладывался, тем большую награду я потом получал в виде дозы. Так стали проходить день за днём, а мой разум всё больше окутывался дымкой. Когда силы меня стали покидать, я даже и не заметил; просто чернота после очередной, немалой, дозы, а потом и полное отключение разума. Я канул в небытие, напоследок вспомнив о том, что я когда-то очень сильно любил кого-то, чьё лицо вспомнить мне так и не удалось… Хозяин похоронил меня со всеми почестями, которых шлюха-наркоман был недостоин, но я ему действительно благодарен за то, что он просто был рядом и любил всегда…