***
Пролетело еще несколько дней, и никто Чонгука больше не трогал. Синяки на лице и теле постепенно заживали, и теперь они не казались такими страшными, как в первый день, а нос и вовсе перестал болеть. Чонгук выдохнул. Пока его не задевали, он и чувствовал себя замечательно. У него появились новые знакомые, которые не пренебрегали людьми, а Тэхен и Тревис не давали о себе знать. И почему-то Чон решил, что отныне его мучения в тюрьме прекратятся, но нет. Все длилось до поры до времени. В столовой, как всегда, было шумно от большого количества узников. Ален на завтрак не вышел, но это и не важно. Чонгук сидел за одним столом со Скоттом, Джейком и другими ребятами европейской внешности. В Америке белые не очень хорошо относились к азиатам, латиносам и чернокожим, и если на гражданке такое не замечается, то в местах заключения расизм процветал вовсю. Когда Гуку разрешили сидеть за одним столом с белыми, а кто-то даже разобщался с ним, остальные расы первое время с неприязнью глядели на его пример. Это казалось странным до того, как Ален сказал ему, что за Чона не вступились «его же», ведь он был изгоем. Теперь из-за его связей появился новый повод презирать легавого. Обычно прием пищи проходил хорошо, но сегодня Тревис решил, что хватит Чонгуку жить мирно и без потасовок. Здоровяк подошел к их столику и махнул Джейку рукой, чтобы тот убирался вон. Он, заметив чужой оскал, подчинился, подвинулся и позволил громиле сесть подле. Скотт и остальные парни с опаской посмотрели в сторону темнокожего, так что влезать и помогать не захотели. Чонгук не осуждал их, потому что понимал, каковы тут порядки. Связываться с бандой Тревиса — гиблое дело. Никто не горел желанием переходить ему дорогу, тем более защищая какого-то полицая. Выйдет себе дороже. Неприятный червячок обиды все-таки зашевелился внутри. — Куколка, — проговорил Тревис и облокотился на стол, чтобы лучше видеть лицо Чонгука. Он не пошатнулся. — Не могу не думать о тебе. О твоем милом личике, — потянулся тот к лицу альфы и коснулся его щеки. Он все еще никак не реагировал, а просто беспомощно замер, как олень в свете фар. Большой палец дошел до края пожелтевшего синяка на носу. Тревис улыбнулся. — Мои парни хорошо тебя разукрасили, но даже это тебя не испортило. Милашка. Чонгук не выдержал. Он, сжав кулаки, резко развернулся к альфе, занося руку для удара. Тревис не успел опомниться, как чужие костяшки встретились с его скулой, а потом снова и снова. Черный рыча попытался перехватить бывшего полицейского, но тот ловко уворачивался, накидываясь на быка сверху. Чонгуку оставалось совсем немного, чтобы одержать победу, но в моменте бугай, зверски зарокотав, врезал «куколке» сначала по голове, а потом по животу, откидывая от себя. Чона выводило из себя каждое его действие, поэтому он, забравшись на Тревиса сверху, вернул по отвратительной морде череду ударов. Увы, разойтись он не успел. Сзади подбежали охранники, оттаскивая Гука от главаря. Только тот поднялся на ноги, как кинулся к парню, чтобы выместить на нем весь гнев, который надзиратели вовремя пресекли. Альфа плохо помнит, что происходило потом. Его оттащили куда-то, а он сопротивлялся, за что получал наказание железными дубинками. Позже бросили за решетку и закрыли под замок. Чон встал не сразу, а когда осмотрелся, залился смехом от увиденного. Во рту скопилась кровь, и он сплюнул ее, не заботясь о чистоте пола. О какой стерильности может идти речь, если его бросили в изолятор, в котором никогда ничего хорошего не было? Маленькое помещение с обшарпанными, изрисованными стенами и с деревянной скамейкой. В углу стоял толчок, который не блистал новизной, забрызганный краской, дерьмом и явно не мывшийся долгое время. Пахло здесь не цветочками. У Чона тошнота к горлу подкатила, но он умело смог ее подавить. Он залез на шконку и отодвинулся подальше от унитаза. Свет проникал в карцер через небольшое окно у самого потолка, которое было обшито толстой решеткой. Чонгук вытер кровь рубашкой и только потом понял, что зря это сделал, ведь форма совсем новая, стиранная. Но было так наплевать. Неизвестно сколько тут еще сидеть. Он сам виноват, что повелся на такую провокацию Тревиса. Надо было молчать и терпеть. Ну, потрогал бы его извращуга, наговорил бы всяких неприятных слов, зато не пришлось бы сейчас здесь сидеть. Хотя, кто знает, вдруг чуть позже на него бы напали и изнасиловали? Такое нередко в тюрьмах происходило, и в слепых зонах камер случались вещи куда хуже. Чонгук зарылся носом в колени. Хотелось домой, к родителям, к папе и отцу. Там тепло, уютно и хорошо, не то что тут; никто не унижал, не бил и не пытался взять силой. Альфа укусил губу, сдерживая слезы, но те будто бы выжидали момента. Стоило вспомнить родное лицо папы, как они сами потекли из глаз. Чон перестал себя пересиливать и поддался эмоциям. Жалобный вой раздался по всей камере, пока небольшое тельце сжималось на скамейке со всхлипами и дрожа. Мужчина уже ничего не стеснялся. Здесь никто бы не увидел его, не заметил его боли, что разрывала душу и калечила сердце. Он так хотел обратно, что был готов, наверное, умолять кого угодно: судью, охранников, детективов, лишь бы его выпустили. Он здесь незаслуженно. Он здесь не должен быть.***
Чонгука выпустили, когда он уже думал, что его заточение не кончится никогда. Он пришел в камеру. Встретил там Алена, который, заметив альфу, молча и горько улыбнулся. Разговаривать желания не было. Гук залез на свою койку, обнял себя и свернулся в позу эмбриона, закрывая глаза. В камере было теплее, чем там, в холодном изоляторе, не пахло так отвратительно, а картинки чужого дерьма возле унитаза не бередили память. Не номер в отеле, но жить и не испытывать отвращение можно было. Кровать, которая раньше сдавалась жесткой, сейчас чувствовалась чуть ли не облачком на небесах. Чонгук уснул, наконец-то не вздрагивая от холода. На следующий день все было как обычно. Альфа исправно выполнял свою работу, отстирывая постельное белье и не обращая внимания на то, каким грязным оно порой бывало. Джейк отмалчивался и почти не разговаривал. Оно и понятно. Чонгуку бы тоже было неловко на месте беты. Он так просто отдал своего братишку на растерзание чудовищу. Когда настало время перерыва, Чон сам обратился к парню. — Бро, все нормально? — спросил он так же, как Джейк когда-то. — Д-да, — неловко ответил тот и опустил глаза в пол. — Нам нужно закончить со стиркой… — Я насчет той ситуации в столовой. Я жив и здоров, все хорошо. Так какого черта ты меня избегаешь? — спросил Гук напрямую, сложив руки на груди. — А, ты об этом, — парень мимолетно поднял уголки рта, но улыбка почти так же быстро пропала. — Не знаю, куда себя деть. Прости, что так вышло в столовке, я испугался… — Я понимаю. Тебе не за что извиняться, — альфа улыбнулся. — Я сам виноват, что ввязался в драку. — Но, чувак, это ненормально, — Джейк махнул руками, ссутулился и навалился на стену позади себя. Он поднял свои голубые глаза на Чона. — Скотт сказал, что заступаться за тебя не собирается, да и вообще никто не хочет как-то вставать на эту дорожку. А я жалкий трус. Тревис здесь как царь. Он чертов повелитель этого места, и никто против идти не хочет, — он помотал головой и вновь потерял взгляд у себя в ногах. — Мне жаль, что так выходит. Я, наверное, скажу дебильную вещь, но, Гук, тебе нужен покровитель. Тебе нужен тот, кто прикроет твой зад и защитит от шайки этого ублюдка. Если все-таки попадешься Тревису, считай, что твои дни сочтены. Он любит издеваться над своими партнерами, бить и насиловать. По тюряге о нем ходит много плохого. Свою предыдущую шлюху он довел до суицида. Чонгук тяжело вздохнул и отошел от парня. Конечно, он понимал, что Тревис проходу ему не даст, и что еще немного — и на одного попущенного и искалеченного заключенного станет больше. Но что ему делать? Подставлять зад Тэхену? Отвратительно. От самой мысли, что им будут пользоваться, внутренний волк начинал метаться с места на место. Для альфы унизительно, что его могут использовать, как омегу. Это противоестественно. Но лучше его трахнет Ким, чем кто-то другой. Так ведь? — А про Тэхена какие слухи ходят? — неожиданно спросил он. — Оу, ну как сказать, — Джейк почесал макушку. — О нем я не слышал. Скотт как-то сказал мне, что лучше им не интересоваться. Все его боятся, как я понял, и избегают. Не знаю, что сделал этот парень, но доверия он не вызывает. Мутный тип. — Понятно. Разговаривать о Тэхене больше не хотелось. Парней позвал Томас и запряг новой работой. Это и хорошо. Чонгук с занятостью отвлекался и не думал о лишнем. Не думал о своей дальнейшей судьбе. На приемах пищи его никто не трогал. Тревис, оказалось, тоже просидел в карцере тот же срок, что и Гук. Почему-то от этой вести стало радостно и приятно на душе. Не одному ведь Чону мучиться и страдать. Когда они вновь пересеклись в столовой, здоровяк ни шагу не сделал в сторону «куколки», ни словечка не было сказано в его сторону. Все, что он делал, — это пристально следил за каждым движением азиата. Но этот же азиат не дурак. Он понимал, что Тревис чего-то выжидает. Рано или поздно он нападет, поэтому нужно было действовать на опережение. Тэхен до сих пор не подавал виду, изображая недотрогу, которому плевать хотелось на Чонгука. Раздражает. Разве этот придурок не хотел забрать Чона себе? Так почему не защищает его, не заступается? Где тот джентльмен, что приходил к альфе в палату и предлагал стать его личным мальчиком? Или он решил поиздеваться, показывая свое равнодушие и безучастие, или не обращать внимания на жалкого бывшего полицейского, из-за которого он здесь? Сейчас Гук рассуждал как эгоист. Мужчина ему ничего не был должен, тем более после того, как он ему отказал. Почему тогда обидно ему, Чонгуку? Почему он готов надувать недовольно губки и бурчать себе под нос, что все вокруг плохие, а он хороший? Чонгук принял решение пока что не разговаривать с Тэхеном. В крайнем случае да, обратится к нему, но не сейчас. Еще немного, но он сможет держать свою жалкую оборону. А жалкую потому, что он в очередной раз остался один в душевой. Скоро у него фобия выработается на это злосчастное место, в котором каждый раз происходило что-то противное. Мыло он не ронял, а уже настрадался так, словно десять штук предстояло поднять. Жизнь не жалела, а насилия, как бы Гук ни хотел, избежать не удастся. Азиат мылся в тот период, когда было много людей, специально, чтобы не оставаться в одиночестве. Прошлого раза ему хватило, даже если полежать пару дней в больничке он был только рад. Когда зашел Тревис и другие темнокожие парни из его банды, посторонние тут же выскочили из предбанника и самой умывальни, чтобы ненароком не стать соучастниками. А зрелище обещало быть воистину впечатляющим. В плохом смысле, конечно же. Чон увидел громилу, и сердце бешено заколотилось. Все тело сковали страх и волнение. Тревис выше его на голову, крепче в несколько раз, да и сам он в отличной форме. Чонгук тяжело вздохнул и прижался к стене. — Вот мы и остались наедине, — альфа улыбнулся, облизываясь. Его друзья гаденько скалились растерявшейся жертве в лицо, прячась за спиной главного. — Мы не наедине, не пизди, — выпалил Чонгук, ощущая, как волк внутри забился, а адреналин начал разгоняться по венам. — А ты не смотри по сторонам. Мои парни тебя не тронут, если я им не прикажу. — Но ты ведь прикажешь, — заговаривал громилу Чонгук, оттягивая момент поражения. Зад после него наверняка будет болеть очень долго. — Твои собачки без дела стоять не будут. — Не прикажу, не трясись. Ты ведь послушная куколка, сделаешь так, как я тебе скажу, и тогда я обещаю тебя не калечить. Прощу за тот случай в столовой. Ну, что думаешь? — Тревис приблизился, а альфа сильнее вжался в стену. — Хорошее предложение, правда ведь? — Да пошел ты, мразь! — выкрикнул азиат и вскочил с места. Не успел он добежать до выхода, как его тут же перехватили и повалили на пол. Когда-то пострадавший нос вновь попал под горячую руку, и из него фонтаном полилась кровь. Чона насильно перевернули на живот и раздвинули его ноги. Он зарычал и забился, пытаясь как-то остановить нападение, но мужчины несколько раз ударили его, отчего бывший коп ослаб. Волк внутри горланил, мотался из стороны в сторону, заставляя хозяина защищаться. И он пытался, правда пытался, но против кучки амбалов он был бессилен. Один Тревис удерживал его так, будто сверху навалился медведь, а не человек. Гук заорал что есть мощи, когда почувствовал на бедрах чьи-то лапы, удерживающие их в одном положении, а между ягодиц просунули палец. Тревис коснулся его ануса, а потом хрипло засмеялся, рассматривая всю картину. — Такой хорошенький здесь, — темнокожий раздвинул его зад, чтобы лучше рассмотреть. — Узенький. — Отцепись! — кричал Чон, после чего его рот прикрыли ладонью. Когда он укусил эту руку, его ударили по голове и запихнули тряпку между зубов. — До сих пор строишь из себя смелого? Ты уже не альфа. Ты моя сучка. Понятно? — верзила схватил свою жертву за шею и сжал. — Будешь слушаться меня. Ясно? Тревис выпустил свои феромоны, и Чонгука ими оглушило. Ему был противен запах альфы, тошнотворный и резкий, да настолько, что чуть сознание не терялось. До притягательного аромата Тэхена извращуге было слишком далеко. Наконец, они обездвижили все тело: руки сцепили за спиной, голову придавили к полу, а ноги специально подняли повыше, чтобы было удобнее. Только темнокожий притронулся ко входу парня, как тот закричал сквозь ткань. Это было проблематично, ведь звук практически полностью глушился ей, но Гук пытался. Глумящиеся над ним преступники животно ржали и жадно осматривали сжавшееся и искалеченное создание. Вдруг в душевую ворвалась охрана. Мужики, что крепко держали Чонгука, в секунду отстали от него и отошли к стене под натиском дубинок. Тревис же выругался и убрался от беззащитного к своим подельникам. Надзиратели не церемонились. Уголовникам заломили конечности, чтобы успокоить. А Чонгук, не валяясь в ожидании своей участи, отполз от происходящего подальше, огромными глазами наблюдая за тем, как его насильников задерживали. Это казалось нереальным. Испуганные зрачки совершенно дезориентированно осматривали всех в помещении. — Ты как? Нормально? — перед ним присел один из охранников и начал проверять его состояние. — Вроде бы серьезных повреждений нет, — он помрачнел, осматривая альфу. — Они не успели пустить тебя по кругу? — Нет, — тихо ответил Чон. — Отлично. В следующий раз будь осторожнее и не задерживайся в душе, — караульный похлопал его по голому плечу и после, осмотрев место происшествия, почему-то усмехнулся своим мыслям и ушел. Заключенных тоже увели за собой, оставив парня одного. Чонгук сидел на мокрой плитке и все еще пялился куда-то перед собой. Шок от пережитого все не покидал его. Чон дышал слишком часто, сердце колотилось внутри как ненормальное, а конечности подрагивали. Гука чуть не изнасиловали. Его чуть не лишили достоинства и не сломали его психику. Если бы не спасители, случилось бы страшное. Здесь не церемонились с опущенными. Насильно раздвинули ноги один раз, значит, это обязательно бы повторилось. Сегодня случилось чудо. Вертухаи никогда не заходят в душевые, это место — табу для многих служащих закону. Неужели они услышали крики? Но как? Журчала вода, а рот был закрыт плотной тряпкой, да и стены здесь толстые. Нет, это не была случайность. Что за ангел-хранитель спустился к нему с небес? Чонгук услышал шаги со стороны дверей. Он резко дернулся, развернулся к источнику звука и уставился на вошедшего. От макушки до пяток пробежала дрожь вместе с мурашками. Нет, вовсе не от холода. Тэхен медленно зашел в помещение и, будто ни в чем не бывало, взял лейку, пуская себе на тело теплые струи воды. Он расхаживал полностью голый и совсем не смущался под пристальным взглядом парня. Чего стесняться, если они оба альфы? Гук, будто околдованный, смотрел на него, такого спокойного, умиротворенного и напевающего что-то себе под нос. У Кима кожа была куда смуглее, чем у Чона, но так она смотрелась еще красивее, подчеркивая все мышцы и сухожилия. Мужчина был в хорошей форме, но это Чонгук заметил еще раньше, ведь даже сквозь тюремную робу он видел крепкую грудь и накачанные руки. Тэхен откинул волосы назад, открывая прекрасный вид на его скульптурный профиль. Ким выглядел как чертово искусство, по природе которого надо писать картины и слагать стихи. — Долго будешь сидеть? — альфа покосился на Чонгука, а тот открыл рот и подергал челюстью, не зная, что сказать. Он усмехнулся. — Они не тронут тебя пока что, не сегодня уж точно. Не трясись, смотреть на тебя тошно. — Это ты позвал охрану? — тихо спросил парень. — Я. — Но почему? — Чон сжал кулаки и нахмурился. — Ты снова меня спас. — Не обольщайся. Я просто до сих пор жду твоего ответа, — он вернулся к умыванию и больше не смотрел в сторону. — Я согласен, — закусив губу и опустив голову, выдал он. Чонгук сдался. Он ведь не глупый и хорошо понимал, что не продержался бы долго в этом месте без какой-либо видимой защиты. Это тяжело осознавать, будучи альфой, молодым и сильным. Таких здесь много, но Чон пестрил уникальностью, как минимум своим статусом бывшего полицейского. Как подставляться кому-то, даже представить страшно, а пережить — тем более. Но вот, Гук в который раз рассиживал здесь, избитый и сломленный, с осознанием, что предложение Тэхена куда лучше Тревиса. Он хотя бы не такой говнюк и не пытался взять силой, да и внешностью вышел. Если кому-то и подставлять зад, так скорее этому мужчине. Мутный тип, как говорил Джейк, но джентльмен. — Что ты сказал? — Ким приподнял одну бровь. — Я не ослышался? — Я согласен! — громче повторил Чонгук. — На что? — спросил Тэхен, явно издеваясь над ним. — Стать твоим, Тэхен, хватит непонимающего из себя строить, — Чон вонзился в него взглядом, от чего у мужчины, наоборот, уголки губ растянулись до ушей. — Но я же не знаю, что находится в твоей красивой головке. Хорошо, — он облизнул губы, — я рад, что ты согласился. — Альфа выключил воду и медленно направился к сидящему. Чонгук весь сжался в ожидании, что придется быть готовым на любое извращение, дабы доказать свою серьезность, но Тэхен остановился в метре, осматривая столь жалкий вид. — Мало сказать, зайка, надо доказать. — Окей, — Чонгук схватился руками за чужие бедра и приблизился лицом к ним, дабы сделать то, что задумал. Член у Тэхена идеален и без изъянов: он и в спокойном положении довольно большой. В альфе нет ничего некрасивого. Только парень открыл рот, как его перебили, ухмыляясь. — Не сейчас. Успеешь еще. — Тогда что мне сделать? — Чон поднял глаза, а Ким прикоснулся к его щеке и погладил как-то нежно. Непривычно. — Завтра в столовой подойди ко мне и громко заяви, что хочешь принадлежать мне. — Ты издеваешься? — младший отскочил, что рассмешило Тэхена. — Нет, Чонгуки. Зачем мне издеваться над тобой? — он прикоснулся к его губам и провел по нижней большим пальцем. — Здесь такие правила. Если ты серьезен в своих намерениях, то должен всем показать это, чтобы каждая шавка запомнила, что ты моя собственность.***
Новый день. Чон мирно сидел за столиком в столовой. В этот раз он не стал присоединяться к Джейку и к другим парням, желая в одиночестве пройтись по сценарию в сотый раз. Тревис сутулился за другим столом и с ненавистью поглядывал на азиата, из последних сил сдерживаясь, чтобы не врезать ему. Тэхен находился со своими парнями, вновь не замечая Чонгука, который никак не мог собраться с мыслями. Его бросало то в жар, то в холод, а сам он оглядывался по сторонам, подсчитывая количество собравшихся в зале. Ким уже закончил трапезу, и Чон понял, что дальше медлить нельзя. Если альфа сейчас уйдет, то все, шанс потерян. Чонгук поднялся с места, вдохнул полной грудью и подошел к столику бывшего босса мафии. Многие заключенные уставились на него и затихли, все присутствующие постепенно погрузились в тишину. Банда непонимающе разглядывала Гука, пока его лицо заливалось краской. Он, дабы не мучить себя, выпрямился и выдал разом: — Тэхен, я хочу быть твоим, — кто-то ахнул, из-за чего парень весь раскраснелся. — Я хочу принадлежать тебе. — Ты уверен? — тот приподнялся и, прищувшись, наклонил голову вбок. — Да. Все заключенные вытаращились на них, как на интересное ТВ-шоу. Компания Тэхена явно не понимала, что происходило, но альфа и не считал должным им объясняться. Джейк открыл широко рот, а Ален приподнял брови, находясь в глубоком шоке, как и все в зале. Чонгук уже придумал ход событий, в котором мужчина просто решил поиздеваться над ним и выставить дураком, и волнение стало увеличиваться. Слезы начали подступать к глазам. Стыдно и позорно. Теперь его гнобежка станет сильнее, но куда уж больше? Ким встал и выпрямился. Чонгук свел брови и, готовый бежать из столовой, чтобы скрыться где-нибудь в углу своей камеры, корил себя за совершенную глупость. Но вдруг мужчина грубо схватил его за руку и притянул к себе. Он рывком спустил робу парня и впился зубами в ложбинку шеи и плеча. Место укуса залилось болью. Черноглазый схватился за волосы альфы, пытаясь отодвинуть его от себя, но это оказалось бессмысленно, потому что тот вцепился намертво, угрожающе зарычав. Мир перед глазами Чонгука чуть не взорвался. Рот раскрылся от наплыва эмоций — чувствовалось, как фермент, который содержится в слюне Тэхена, проникает внутрь. Среди альф и омег существуют метки, но обычно их ставят только тогда, когда уверены в своем партнере стопроцентно. Метки не навсегда, да, но проходят они очень медленно. Часто пары, которые связывают себя воедино, обновляют их. Но вот парадокс: метки ставятся омегам или бетам, а на альфах они долго не существуют. Самое нелепое для всех членов иерархии — когда альфа метит альфу, а укушенный ходит с чужим запахом до того момента, пока фермент полностью не выводится. Чонгука никогда не кусали, он тоже никого. И вот, стало понятно это запретное чувство, по телу прошлось тепло и накатила эйфория. Внутренний волк заскулил, но тотчас притих под натиском властного альфы, который уже овладел Чоном. Сознание затмилось, а тело постепенно начало ослабевать. Тэхен вытащил зубы из шеи потерянного парня и взглянул на него. Тот, заметив окровавленный рот и удлинившиеся клыки, закатил глаза и потерял сознание.