Алые берега

Нил разлился, принося божественные дары — ил, питающий почву полей, в этом году уродился особенно густым. Хороший признак, урожай наполнит дворцовые кладовые, а бедняки смогут позволить себе немного пива — этих новостей было достаточно, чтобы жизнь в Гелитополе уже не казалась бесконечным испытанием на прочность. «У всего есть цена» любила повторять матушка Реммао: на неё повлиял период бурной торговли с чужеземцами, впервые открывшими для себя плодородные земли Кемет. Сбежав из дома ещё в юном возрасте с караванщиком из далёких племён, что даже не говорили на её родном языке, ей пришлось долго расплачиваться за ошибки молодости. «Не будь матушка так романтична и привержена авантюризму, кто знает, была ли бы она ещё жива?» Реммао сидел над спящей на циновке Эвой, подперев подбородок рукой. — Долго ещё? — Не открывая глаз коснулась его колена Эва, теребя его за подол туники. — Хемы надоумили тебя соваться в реку в самый разгар глазных болезней, Эва? У всего есть цена. Минуты беспечной радости обернулись для тебя часами лечения. Найди хоть немного благоразумия в сердце — с достоинством терпи покой и отдых. — Но это так скучно! Ты даже не хочешь рассказать мне историй, только отчитываешь и сердишься. Я уже не ребёнок! «О да, Сетовы грязные ноги, ты уже не ребёнок!» Реммао всё ещё ощущал на кончиках пальцев вязкую мазь, приготовленную Эвой в прошлом месяце обучения азам врачевания. — Не дёргайся и не моргай, дай лекарству впитаться как следует в очаги воспалений. — Он покрутил её профиль влево и вправо. — Ох, Эва, ну как же ты так… Эва коснулась его запястья. Потянула ниже, обвивая руку, как змея. — Воды такие нежные, Реммао! Воистину говорят, Нил — река самой жизни. Я не могла устоять. Только волны меня и ласкают… — И что же мне с этим поделать? Самому гладить тебя по шёрстке, будто ты моя кошка? — Даже если и так. Чьей ещё мне быть? — В городе полно достойных мужчин. И женщин, если изволишь. Стоит немного приложить усилий, и найдёшь желаемое. Эва откинула его руку и поспешно поднялась. Не открывая глаз она на четвереньках шарилась по полу в поисках ориентиров. Реммао с поднятой бровью наблюдал за демонстрацией драмы. — Тебе помочь? — Не стоит, глядишь, и кто-то да подберёт меня. Как ты говоришь? «Ищите да обрящите»? — Уверен, это не я говорил, но суть ты уловила. — Тошно от тебя. Глаза бы мои тебя не видели! — Боги исполнили твою просьбу. Эва встала и с протянутыми руками направилась в сторону выхода из комнаты. «Безвольный старый трус! Ненавижу тебя! Боишься, что знакомые осудят тебя за любовь к девушке младше! Как будто разница в возрасте теперь имеет значение!» Эва дошла до алькова с фонтанами во внутреннем дворе. Опустилась на колени перед журчащей прозрачной гладью, ладошками зачерпнула воды, чтобы омыть лицо. Слёзы не шли, но стоило ей взглянуть на своё отражение, как ком в груди взорвался песчаной бурей гнева — она ударила ладонью плашмя по воде, так что волны кругами разбрелись до противоположных бортиков. «Кого я обманываю? Дело ведь во мне. Я недостаточно красива, умна и обходительна, раз не в состоянии растопить его сердце. Ради меня он не готов ни на какие жертвы, будь то общественное неодобрение или прощание с привычным укладом жизни». — Эваааа! Ты там? Тебя хочет видеть фараонский пёс. — Младший брат Эвы прошёл мимо, жуя финики. — Чего ему надо? — Он мне не сказал. «От брата в подобных вещах нет толку. Разведать, разнюхать — слишком сложно для него, меня так утащат однажды прямо в казематы или на казнь, а он и не поймёт, что мог бы заранее выведать информацию и спасти меня!» Эва поднялась и расправила складки на тунике, пригладила растрепавшиеся волосы. «Не хватало ещё, чтобы мой диковатый вид стал поводом для излишних подозрений в сердце эпистата. Я и без того у него на острие хапеша». Глубоко вдохнув, Эва расправила плечи, втянула живот и вошла в залитую светом залу.