Алые берега

Красивые вещи не требуют внимания.

Амен косился на Эву, изредка отвлекаясь от разговора с Реммао. «Не смотрит на меня. И сейчас не смотрит. Уткнулась в свой папирус и больше ничего не замечает вокруг! Даже не проявила интереса к моему статусу… Фивы избаловали меня женским вниманием». — Вы чего-то хотите от моей ученицы? — Реммао вскинул бровь и в упор рассматривал холёного юношу, отличавшегося излишней бледностью. Много лет назад, во время странствий по Верхнему Царству, Реммао, тогда ещё будучи учеником, всюду следовавшим за своим мастером, встречал таких, как Амен. Белоликие и потерявшие черноту волос были признаны избранными, теми, кого коснулся бог луны и врачевания… Хонсу. В манускриптах писалось о том, как те не выживали под палящими лучами солнца — поля Иалу и Дуат встречали их раньше, чем кого-либо с привычным цветом кожи. «По крайней мере этого терпеть долго не придётся. Милостью Амона-Ра он исчезнет с глаз моих быстрее, чем я успею выйти из себя от его самодурства. Анубис храни его душу». Мысли о скорой естественной кончине Амена сглаживали недовольство Реммао, и он выдавил из себя почтительную улыбку. — Нет. Что она читает? — Труды по бальзамированию. Года нынче трудные, смертность растёт. Поля Иалу полнятся достойнейшими из нас. — Не боится крови? Не чурается ковыряться во внутренностях? — Или так, или оказаться на улице без монеты в кармане. К чему такой интерес к одной из моих не самых талантливых учениц, эпистат? Не сочтите за дерзость, но от неё Вам будет мало толку — Эва упряма и любит спать на занятиях. Шагу не сделает, если сама того не захочет. Дисциплины и выдержки ей не хватает. — Взгляд Реммао потух, стоило ему только повернуться в сторону Эвы. — Каково ей придётся во внешнем мире? За неё я переживаю больше всех остальных моих учеников. — Бунтарский дух помог мне пробиться до верхов. — Вы мужчина. Реммао снова повернулся к Эве, но на том месте примостилась кошка, а её самой уже и след простыл. — Куда она подевалась? Её никто не отпускал. — Амен встал, с шумом отодвигаясь на каменном табурете. Реммао только покачал головой и пожал плечами, мол, а я что говорил? Амен выбежал в коридор, сшибая плечом Эву, которая уже возвращалась назад в залу, где они сидели. Стукнувшись лбом о широкую и твёрдую грудь Амена, она пошатнулась и потеряла равновесие, падая назад. Амен смотрел на неё сверху вниз, даже не подумав предложить помощь подняться. Потирая поясницу (или то, что располагалось чуть ниже), Эва, кряхтя и охая, пыталась встать с места. — Эпистат и дня не провёл в стенах школы, а уже калечит учащихся. Что будет, когда люди фараона останутся переночевать… — Как ты смеешь разговаривать подобным тоном со слугами фараона?! — Амен преградил ей путь, вынуждая отступать назад под его натиском. — «Слугой»? — Эва растягивала буквы, явно получая удовольствие от игры с огнём. «Скажу ей «да» и навеки останусь в её глазах слугой. Отвечу «нет» — всё равно, что откажусь от своих же слов. Тупик. А загнала меня в него глупая девчонка!» Амен зарылся руками в волосы, сжимая их у самых корней. — Голова от тебя разболелась. «Не женщина, а хефт! С языком острее хапеша».  — Где ты была? Почему вышла без разрешения? — Мочевой пузырь опорожнить. У вас там, в столице, люди не мочатся, что ли? — Если хочешь выйти, надо просить разрешения. — Ты бы что, не дал дозволения или как? — Дал бы, но… — Так о чём тогда разговор? «Действительно, о чём?» — Ступай, мне больше ничего от тебя не нужно. Эва развернулась, и вальяжной походкой поспешила к выходу из южного крыла. Амен был готов поклясться, что расслышал обрывки шёпота: «Хвала Великой Эннеаде, он отстал» и «Сет бы побрал фараонского пса». «Даже не попрощалась».