Бракованная

      С дурацкой ночи, столкнувшей Анжелу с реальностью мира, в котором долго жила Эл, многое меняется. Одновременно — не меняется ничего.              Ещё несколько раз Хоппер таскает Анжелу в участок, повторяя что-то о правилах, о безопасности, что Анжеле лучше не пытаться уезжать, потому что Векна не отпустит. А ей и не нужно уезжать, потому что все вопросы и ответы на вопросы именно здесь, если не в Векне, то… в Эл.              О Джейн, милой, робкой, неловкой Джейн, Анжела вспоминает с ностальгией, но тогда, когда звонит в Ленору, общается с Джейком или Стейси, или с родителями, по-прежнему не проявляющими никакого желания её увидеть. Весенние каникулы скоро закончатся, но у Анжелы есть тысяча вариантов избежать возвращения в Ленору.              С Хоукинсом ничего не закончилось.              В Хоукинсе всё только начинается.              Анжела много времени проводит с Дастином, Стивом и Робин, иногда — с Джойс на сменах в магазине, где закатывает глаза, но помогает принимать и расставлять товар. Она делает вид, что не является бесплатной рабочей силой, что ей не нужна сиделка или нянька, но у Хоппера высокий порог доверия, и Анжела пока раздражала тем, что не делала ничего, чтобы обрести независимость. Поэтому она таскается со всеми, кого знает.              И это… не так, чтобы плохо.              Джойс, хоть и выглядит как милая очаровательная женщина, умудряется быть несгибаемой. Оба сына полностью доверяют матери, оба смотрят, как на божество, и Анжела смотрит примерно так же, потому что Джойс, помня о прошлом Анжелы, не делает поспешных выводов, не сближается, но и не пытается уронить на врага своей приемной дочери полку с крупами или туалетной бумагой.              А ещё она позволяет Анжеле то, чего не позволяла никому.              — Тебе и правда пора стричься, милый, — ерошит она отросшие волосы Уилла.       — Пожалуйста, не так, как обычно.              От комментария Анжела, не участвовавшая в разговоре, могла бы удержаться. Она листает журнал и не прислушивается, но промолчать — выше её сил; Уилл очаровательно краснеет от злости, а Джойс замирает.              — П-почему?       — Вы же не хотите, чтобы ваш сын умер девственником? Он, конечно, симпатичный, но прически под горшок вышли из моды… ну, примерно до того, как в моду вошли.       — А-анжела!..       — Это моё имя, Уильям, — очаровательно улыбается она и переворачивает яркую страницу, не глядя. — Но со мной ты можешь даже не спорить.              Джойс смотрит на младшего сына, пытаясь увидеть то, чего не видела прежде.              — Ты думаешь?       — О, я уверена.              Убедить её в правильности смены прически оказывается легче, чем Анжела думала. Джойс позволяет именно Анжеле отвести Уилла в парикмахерскую. Во-первых, потому что Анжела уже загорелась идеей выбрать для Байерса подходящую стрижку, а во-вторых… не имеет значения, потому что есть во-первых.              — Тебя реально всегда стригла мама?              Новость умиляет Анжелу, когда она заводит машину Джойс не без некоторого трепета: это всё-таки машина Джойс, и, пусть Анжела прекрасно водит, она немного нервничает.              Впрочем, она нервничает меньше Уилла, который без возмущений садится на пассажирское сидение.              — Станешь издеваться над этим?              Его реакция не должна удивлять. Анжела закатывает глаза: теперь, когда идея озвучена вслух, она теряет интерес.              — Буду считать, что это — мило. Странно, но мило. Как многое в этом нелепом городе.       — Он вовсе не нелепый!       — Да, брось. Тут совершенно нечем заняться. Ни одного крупного торгового центра. И где кататься на роликах?       — На улице, Анжела.       — Как я и сказала: нелепый город.       — Здесь есть Аркада…              Уилл запальчиво перечисляет несколько нердовских мест, но Анжела перебивает:              — Загадочные лаборатории, моллы, которые горят с несколькими десятками человек, разломы и психопаты с паранормальными способностями. Ничего больше.       — Это дурацкая идея, — зло говорит Уилл. — Общаться с тобой невозможно!       — Потому что я прямолинейная?       — Ты агрессивная! Я уверен, что ты попытаешься всё испортить. Ты уже всё портишь! Ты говоришь при моей матери о моей девственности!       — О, неужели я ошиблась?              Если Анжела не вела машину, она обязательно бы пристально смотрела на Уилла всё то время, когда он, теряя запал, замялся и отвернулся к окну.              — Собственно, в этом нет ничего такого, — продолжает Анжела как ни в чем ни бывало, даже пожалев Байерса из-за такой унылой реакции. — Но с новой стрижкой ты станешь совсем неотразим.       — И ещё эти комментарии насчёт моей внешности! — взрывается Уилл. — Симпатичный, неотразимый. Кто я тебе, домашний питомец?       — Ты бы никогда не стал моим домашним питомцем. Не та порода, Уильям.       — Уилл. Меня зовут Уилл.       — Вот именно. Моего домашнего питомца звали бы исключительно полными именами. И он не краснел бы по поводу и без.       — Что ты вообще делаешь?       — …Везу тебя в парикмахерскую?       — Нет, не только это! Приезжаешь в наш город, ведёшь себя так.       — Как — так?       — Как будто мы друзья.              Анжела барабанит по рулю, с опаской проезжая через очередной мост над разломами. Днём они вроде как считаются безопасными, но…              — Мы, конечно, не друзья. Но мы могли бы быть.       — Нет. Не думаю. Не после того, что…       — Что я делала с Джейн? Что Джейн сделала со мной? — уточняет Анжела. — Ты же в курсе, что никто не может изменить прошлое, так? Ну, разве что у Эл или Векны есть ещё пара странных талантов…       — И ты бы изменила прошлое? — спрашивает Уилл, выглядя чуть более взволнованным. — Если бы могла?              Вопрос ставит в тупик. К счастью, они подъезжают, и Анжела может отделаться ничего не значащим «не знаю».              В парикмахерской она выводит из себя парикмахершу, пытаясь объяснить, как именно нужно стричь. Уилл в качестве модели выглядит ошарашенным, как пойманный в свет фар олененок, со своими огромными бэмби-глазами. Пока Анжела ругается с парикмахершей, он сидит в кресле, задержав дыхание. Он терпеть не может конфликты, а Анжела чувствует себя на своем месте.              — Ну, как себя чувствуешь? — спрашивает она, потому Уилл, выходя на улицу, подавленно молчит. — Тебе язык остригли?              Это невозможно: она пристально наблюдала за каждой прядью. Уилл сглатывает слюну и ловит отражение в витрине. И улыбается.              — Тебе идёт улыбаться, — заявляет Анжела. — И новая прическа. И можешь меня не благодарить.       — Знаешь, это сложно, — тут же вспыхивает Уилл. — Благодарить тебя, когда ты ведёшь себя так грубо и напыщенно.       — А ты не отвечаешь на мои вопросы, маменькин любимчик.       — Да, мне нравится, — Уилл поджимает губы. — И не называй меня так.              Анжела поднимает руки, сдаваясь. Наверное, ей следует в принципе завязывать с желанием поговорить на отвлечённые темы.              — Хочешь мороженого? — спрашивает Уилл, помявшись из-за собственной грубости.       — Раз ты угощаешь.              Он и правда угощает. Покупает себе два шарика шоколадного, а Анжеле — фисташковый. Они устраиваются на открытой площадке перед магазином, хоть это и рядом с проезжей частью. Уже светит солнце, и Анжела не может не заметить, что Уилл любуется новым собой в отражениях.              Ей приятно, когда он так улыбается.              — Как я говорила, теперь у тебя нет шансов умереть девственником, — резюмирует она, когда мимо проходят две девчонки, посматривая на Уилла с явным интересом. На Анжелу (на шрам) обе не смотрят.              Уилл смущается и уже не выглядит довольным. Бэмби-глаза становятся печальными. Анжела вздыхает: Уилл чаще выглядит унылым, а ей хочется, чтобы он улыбался.              — Уверена, не только девчонки оценят новую прическу, — добавляет она.              Не то, чтобы ей хотелось лезть сейчас в чужую неопределившуюся (или очень даже определившуюся душу), но она лезет. Она всегда лезет, если не в душу, то в травму. Не умеет иначе.              Уилл давится мороженым.              — Ч-что ты имеешь в виду?       — Так, мысли вслух, — отмахивается она. — В конце концов, свет не на девчонках сошелся.              Уилл не отводит испуганного взгляда и краснеет.              — Господи, расслабься. Мне всё равно. Я вообще не люблю людей, мне нет дела, с кем они встречаются, кого хотят и прочей фигни.       — И… и ты с этим… нормально?..              Странно, что он спрашивает. Они не друзья. Наверное, они не могут быть друзьями. С учётом того, что сделала Анжела. И что сделала Джейн. И что продолжает делать Эл.              — Похоже, что я пытаюсь тебя поджечь или столкнуть под машину? Мне всё равно. Вот вообще. Меня это даже больше, чем устраивает.       — И… как давно ты догадывалась?       — Извини, Байерс, но я не обращала на тебя внимания. Джейк стал подозревать сразу. Типа, гей-радар существует и всё такое. Стейси, кстати, очень расстроилась. Ты бы пользовался успехом среди девчонок. Но… у природы блядское чувство юмора, делать именно геев хорошенькими.              Уилл всё равно краснеет.              — Я… мне… я бы не хотел…       — Ты спросил, я ответила. Бегать по унылому Хоукинсу с радужным флагом я не буду. Делиться твоим секретом с Дастином — тоже. Хотя, я уверена, что твои друзья поймут и примут. Тебе, кстати, с этим повезло. С Джойс там. С Хоппером, — Анжела морщится, вспомнив массивную тушу шерифа. — Никто из них не попытается сдать тебя в сумасшедший дом или вылечить током.       — Я… я думаю, что не попытается.       — Поэтому ты — везунчик, Байерс.       — Откуда ты вообще обо всём этом знаешь? О… хкм… гей-радаре и прочем?       — Скажем так: у меня есть знакомые геи. Просто не принято говорить о скрывающихся геях даже с другими геями, понимаешь?              Уилл хмурится. Анжела жалеет, что уже назвала имя Джейка. Байерс и с унылой причёской умел соображать, сможет и сейчас сложить два плюс два…              — Но ты… ты встречаешься с Джейком!.. — шепотом сообщает он, выглядя как будто собственноручно открыл Америку.       — Не лезь в это, Уилл, — просит Анжела.              К счастью, он и не лезет.              — Я ещё никому не говорил, — вдруг признается Уилл уже в машине. — Джонатан догадывается, но остальные…       — Скажешь, как будешь готов. У тебя классные друзья, расслабься. А если кто-то из них этого не примет, то в жопу их.       — Т-типа того, да.       — И не расклеивайся, Байерс. У тебя клёвая стрижка, которой ты доволен, а выглядишь так, будто сейчас разрыдаешься.       — Господи, ну как ты можешь одновременно грубить и поддерживать?!       — Это врождённый талант.              Продолжать забавную перепалку у них не получается: Анжела морщится от резкой головной боли и висках и заученным движением достает из кармана джинс салфетки, чтобы не испачкать кровью всё вокруг.              Она становится и не в половину такой бледной, как Уилл, который держится за шею.              — Не пялься так, будто я сейчас умру.       — Это… Это Векна. Я чувствую его, когда он причиняет тебе боль. И иногда, почти неощутимо, когда причиняет боль другим.       — Почему? Почему ты его вообще чувствуешь?              Анжела заводит машину, но глушит, понимая, что Уилл ответит.              Что бы не происходило между ними сейчас, или часом ранее, теперь Уилл ответит. Он и прежде предлагал отвечать, чтобы она не натворила бед. Спустя пару дней, когда Анжела успела побывать в таинственной лаборатории, в пространстве с чёрной водой и подвергнуться атаке склизких лиан, у Уилла не возникает сомнений.              — Я пропал в лесу много лет назад, — говорит он тихо. — Но это был не лес.              Анжела слушает внимательно. Ей хочется взять его за руку, погладить по щеке.              Ей страшно.              (она так долго игнорировала холод на собственном затылке)