Всё, что я хотел сказать (но не сказал)

      Оскар мялся на пороге особняка Хитклифов, когда за его спиной пророкотал гром.       Еще далекий, но уже предвестник грозы, так что становилось не по себе. А может, это из-за того, что последние визиты Оскара в этот дом заканчивались… не очень хорошо.       На этот раз его позвали. Что могло бы быть странным.       Позвал его Люмьер — а вот это уж точно совершенно и безоговорочно странно.       Если это шутка, то очень изощренная, но все-таки не в духе Люмьера, так что Оскар наконец-то нажал на дверной звонок, последний отзвуки которого захлебнулись в новом раскате грома, на этот раз гораздо ближе.       — Господин Вотермил. Вас ждут в гостиной.       То есть его и правда позвали в особняк Хитклифов и на этот раз никто не собирался выгонять — ну, по крайней мере, вот так сразу. Оскар почти с опаской прошел в гостиную. Ему бы хотелось идти с осторожностью и изяществом большой кошки, но эту роль безоговорочно занимал Гедеон.       Его, к удивлению Оскара, в гостиной не было. А вот Люмьер действительно ждал. Стремительно поднялся из кресла, улыбнулся и протянул руку в приветствии. Оскар ощущал себя медвежонком перед гибкой стремительной гончей. От которой никогда не знаешь, то ли она будет загонять дичь для тебя, то ли вместе с тобой… то ли сочтет, что дичь сегодня — это ты.       Оскар осторожно пожал руку Люмьера, всё еще ничего не понимая.       — Как быстро добрался! Очень рад.       — А где Гедеон? — спросил Оскар.       — Наверху, — не моргнув глазом, ответил Люмьер. — В своей комнате.       — Он вообще знает, что я здесь?       Оскар начинал нервничать. Он, конечно, хотел бы поговорить с Гедеоном, но прекрасно знал, что это бессмысленное дело, когда тот не в духе. А Гедеон точно будет не в духе, если найдет в доме нежданного гостя.       Люмьер помолчал и даже отвел взгляд:       — Нет.       — Подожди, ты написал мне, чтобы я пришел в особняк Хитклифа, сам уже здесь, но ты не предупредил обо мне Гедеона?       Новый раскат грома прозвучал совсем зловеще. Но еще мрачнее оказалось выражение лица Люмьера. Приветственная улыбка поблекла, слетела, будто иссохшая шелуха, но оставила не привычную маску, которую Люмьер использовал для окружающих, а его истинное лицо. Оскар и забыл, когда в последний раз его таким видел. Настоящим. И очень уставшим.       — Я позвал тебя, потому что ты всегда хорошо с ним ладил, — сказал Люмьер. — Умел подобрать нужные слова.       — Это я-то? Ты у нас по части разговоров.       — Да. Но не таких.       — Что ты имеешь…       — Идем.       Люмьер решительно зашагал наверх, и Оскар последовал за ним с опасливостью медведя, пробиравшегося сквозь малинник.       Что-то не так. Что-то категорически не так. Это мог понять даже он. Но гадать Оскар не любил, предполагать не умел, так что последовал за Люмьером и даже не удивился, когда они оказались перед дверью в комнату Гедеона.       — Всё же в порядке? — спросил Оскар, и сам услышал, как беспомощно звучит его голос.       Не ответив, Люмьер нажал на ручку двери и отступил в сторону, предлагая Оскару самому зайти. Тот ожидал практически чего угодно. Лужи крови, Гедеона при смерти или еще что-то настолько же ужасного.       Поэтому удивился, когда увидел Гедеона, спокойно сидящим в кресле и читающим книгу. В полумраке была зажжена единственная лампа, и Оскар еще хорошо помнил, что Гедеон всегда именно ее и предпочитал, ненавидя большое количество света. Говорил, отвлекает от содержания книги.       Он поднял голову и вперил в Оскара стальной взгляд:       — Что ты здесь делаешь?       — Зашел… в гости?       Оскар хотел, чтобы звучало уверенным утверждением, но больше походило на жалкий вопрос. К тому же отвратительно дурацкий и неуместный. Почти ожидая, что Гедеон сейчас выдаст насмешку или попросту спустит его с лестницы, Оскар оказался совершенно не готов к тому, что Гедеон… молча вернется к книге.       Чувствуя себя донельзя глупо, Оскар еще некоторое время помялся в комнате. Подошел к окну, выглянул на мрачные тучи. Украдкой покосился на Гедеона, тот с прежним невозмутимым видом читал книгу.       Только тогда Оскар заметил, что страницы Гедеон не переворачивал, а его глаза фокусировались на одном и том же месте. То ли перечитывал его по кругу, не вникая в смысл, то ли даже не пытался читать, мыслями пребывая далеко от комнаты.       — Проваливай, — коротко бросил Гедеон, как будто чужое присутствие мешало ему погружаться в собственные мысли.       Выйдя из комнаты, Оскар почти столкнулся с ожидавшим Люмьером и прошипел:       — Что произошло?       — Не знаю, — ответил Люмьер, и в его голосе звенела растерянность. — Я пришел обсудить пару вопросов о наставничестве Готье, а Гедеон… такой. Что-то произошло, но я не имею ни малейшего понятия, что именно.       И почему Гедеон не пытался привычно крушить всё вокруг. Неприятно, конечно, но по крайней мере обыденно. И Люмьер, и Оскар понимали, что с этим делать.       А вот с таким Гедеоном — нет.       — Я спросил у слуг, — сказал Люмьер. — Гедеон был в Запретных землях. Вернулся, заперся в комнате. А потом пришел я.       — Что могло произойти в Запретных землях?       Люмьер пожал плечами. Гроза пророкотала совсем рядом, подбираясь к дому. Оскар хотел спросить, чего Люмьер от него-то хотел, но в памяти тут же всплыло «ты всегда хорошо с ним ладил». Схватив Люмьера за руку, Оскар почти затащил его обратно в комнату. Гедеон снова поднял глаза, но привычного гнева в них не было, только бесконечная усталость.       — Мы не уйдем, — заявил Оскар. — Пока не расскажешь, что случилось.       Приподняв бровь, Гедеон смотрел на них и молчал. Но не выгонял прочь.       — Тебя там ограбили, — предположил Оскар. — Тебе пришлось возвращаться пешком.       Нелепейшее предположение, но надо же с чего-то начать. Хмыкнув, Люмьер подошел к столу, придирчиво рассматривая графин и его содержимое.       — Изнасиловали? — предположил он, включаясь в игру Оскара.       — Ты узнал, что смертельно болен?       — Ты узнал что-то о Готье?       — Кто-то шантажирует тебя?       — Я убил человека.       Ровный голос Гедеона прозвучал почти неожиданно и тут же погрузил комнату в молчание. Гром задребезжал практически над крышей, его глухое ворчание походило на раскаты смеха.       Замерев, Оскар смотрел на ровное выражение лица Гедеона. Беспомощно перевел взгляд на Люмьера, но тот казался таким же растерянным, каким чувствовал себя Оскар.       Наконец, Оскар снова перевел взгляд на Гедеона и наконец-то понял, что его равнодушие полностью напускное, попросту привычное, потому что Гедеон всегда плохо выражал эмоции. Но за маской спокойствия пряталась гулкая пустота.       — Как? — тихо спросил Люмьер.       — Мы поспорили. Я разозлился. Случайно выпустил темную материю. Не рассчитал.       Гедеон говорил так, будто выдавал отчет. Будто не знал, как иначе можно рассказать о случившемся. Будто если он позволит себе, то разлетится от этого на куски.       Потому что Гедеон всегда боялся именно этого. Больше всего. Что однажды не удержит свой гнев, что причинит вред — убьет кого-то, и ничего с этим нельзя будет поделать, ни починить, ни собрать воедино, ни склеить.       Ни произошедшее. Ни самого Гедеона.       — О, — сказал Оскар и подумал, что ему лучше присесть.       — Теперь вы знаете, — сказал Гедеон. — Удовлетворили любопытство? Теперь уходите.       Он поднял книгу, как будто собирался снова начать читать, и Оскар возмутился:       — Мы здесь не ради любопытства! Не оскорбляй нас такими словами.       Гедеон посмотрел с удивлением, да Оскар и сам не понял, с чего он пошел с такими заявлениями. Но отступать не собирался, тем более, это и правда привлекло внимание Гедеона, а это главное.       — Мы не уйдем, — заявил Оскар спокойнее и завалился в кресло. — Поэтому расскажи всё с самого начала.       А они с Люмьером выслушают и останутся до утра, если понадобится.       Вместе с громом за окном мелькнула молния, и тучи наконец-то пролились оглушительным ливнем, как будто кто-то отпустил клапан и копившееся напряжение. На губах Гедеона мелькнула слабая улыбка, и он начал рассказывать.