Свидетель крушения // Witness the Wreckage

Уотсон не был известным героем, и таким он предпочитал оставаться. Еще до поступления в академию он знал, что хочет быть подпольным героем. Он не хотел быть под светом камер и репортеров. От этого было больше проблем, чем пользы. И когда Ангел Смерти пришел к власти, Уотсон как никогда был благодарен за то, что принял это решение. Уотсону было, наверное, около пятнадцати лет, когда его старший двоюродный брат начал приобретать известность как один из самых опасных злодеев, с которыми когда-либо сталкивалось общество. А, ну, когда твой двоюродный брат терроризирует город, власти, как правило, интересуются этим. Уотсон не мог сосчитать, сколько раз его вызывали на допрос. Так что, в общем и целом, оставаться в тени в своей карьере героя — а это было просто чудо, что у него вообще был такой человек, с которым он был связан, хотя Уотсон подозревал, что ему помогла другая фамилия, так как это было самым простым решением. Тем не менее, Уотсон ничуть не удивился, когда ему позвонил Дрим, и приготовился к обвинениям. — Уотсон, — отрывисто сказал Дрим, — у меня к вам несколько вопросов, если вы не возражаете. — О, ага? — устало сказал Уотсон: – Мне не хочется говорить тебе это, Дрим, но я сейчас в патруле, так что, может быть, если бы мы перенесли встречу– — Это срочно. Уотсон вздохнул. Дрим действительно думал, что он отвечает за всех только потому, что он герой номер один, и, к сожалению, это было правдой. Его популярности среди гражданских было достаточно, чтобы сделать его достаточно сильной угрозой для чьей-либо карьеры, и Дрим мог легко вынести на всеобщее обозрение отношения Уотсона с Филом, чего Уотсон пытался избежать на протяжении почти двенадцати лет. — Отлично, — Уотсон прислонился к кирпичной стене, — В чем дело? — Вы видели последние новости? Уотсон сделал глубокий вдох, собрав все свое терпение, на которое только был способен. — У меня нет детей. — Правда? — спросил Дрим, похоже, что он совсем не верил Уотсону: Потому что я знаю, как сильно вы хотели увидеть их до того, как– — Да, и вы сказали, что они не хотят меня видеть, поэтому я оставил все как есть, — огрызнулся Уотсон, — Я не похищал их, и они, конечно, не приходили ко мне. — Вы, кажется, ужасно быстро встали на свою защиту. — Это во всех новостях, и это не первый раз, когда меня обвиняют в подобных вещах. — Уотсон мрачно усмехнулся. — Я не удивлюсь, если завтра в моем доме проведут обыск, но ничего не найдут, потому что детей там нет. — Это мы еще посмотрим, — проворчал Дрим. — Знаешь, о чем я хочу узнать? — огрызнулся Уотсон, окончательно пресытившись Дримом и его паранойей – Что происходит с моими птицами? Я отправил к вам по меньшей мере двадцать, пытаясь убедиться, что мои племянники в безопасности, а они не возвращаются. — Я никогда не видел твоих птиц, — спокойно ответил Дрим, — Я уверен, что они просто потерялись. И с этими словами он повесил трубку. Уотсон насупился и продолжил патрулирование, стараясь не обращать внимания на искреннее беспокойство за детей. Томми было всего шесть лет, а самому Уилбуру — четырнадцать. От одной мысли о том, что они останутся одни, у Уотсона сводило живот, но сейчас с этим ничего нельзя было поделать. Уотсон успел задержать одного наркоторговца, когда его телефон снова зазвонил. Уотсон вытащил телефон из кармана и уставился на экран, с облегчением увидев, что номер принадлежит не Дриму, а Карлу. Уотсону нравился Карл. Они учились в одном классе в академии, и с ним было весело проводить время, даже если иногда он забывал про твой день рождения из-за чрезмерного использования энергии. По крайней мере, у Карла было оправдание. Уотсон забывал дни рождения всех, потому что его память была просто ужасной. Уотсон ответил на звонок. — Что происходит? — спросил он, — Если это касается детей, то нет, я не знаю, где они. — Всё нормально, — сказал Карл, ничуть не возмущаясь, — потому что я знаю. Но сейчас не в этом дело. Уотсону захотелось рассмеяться. Карл знал, где находятся дети. Карл знал, где были дети, и, очевидно, это было не главное. Если не в этом дело, тогда в чем дело? Почему Карл уже не забрал детей, если он знал, где они? — Что значит «не в этом дело»? — спросил Уотсон, пытаясь сдержать смех, — Приятель, сейчас все ищут детей. — Да, да, мы пытаемся убить двух зайцев одним выстрелом, — сказал Карл, — Квакити наделал глупостей. Уотсон нахмурился. В прошлом он общался с Квакити несколько раз. В большинстве случаев он спрашивал о резиновых утках, а Квакити яростно краснел и просил Ватсона говорить потише. Квакити не хотел, чтобы стало известно, что его сила создает резиновых уток, настаивая на том, что это «решимость» или что-то подобное, поэтому среди героев было принято говорить о резиновых утках, когда Квакити был рядом, к большому огорчению Квакити. — Что он сделал на этот раз? — устало спросил Уотсон. — Ну, ты же знаешь его одержимость Техноблейдом? Уотсон кивнул. — Ага… — Он нашел базу Техноблейда. Уотсон поклялся. — Только не говори мне– — Он отправился туда, чтобы сразиться с Техноблейдом лицом к лицу? Да, мы уверены, что так оно и было. Квакити действительно был дураком. Почему Квакити должен быть настолько глуп, чтобы напасть на Техноблейда на его родной территории? — Ты хочешь, чтобы я вернул его? — спросил Уотсон: – И какое отношение это имеет к детям? На линии повисло молчание. — Я точно не знаю, где дети, но Квакити всегда любит безумные теории, так что он, вероятно, думал, что они там, — медленно сказал Карл. Уотсон сузил глаза. — Ты сказал ранее, что знаешь, где находятся дети, о чем ты говоришь сейчас– — Я знаю, это безумная теория, и Квакити, вероятно, убьют из-за нее. Так что, ты можешь спуститься туда и убедиться, что Квакити не убьёт и не напугает жителей базы Техноблейда? — У меня еще есть патруль, знаешь ли, — устало сказал Уотсон. — Пожалуйста? Уотсон задумался. Ну, если есть вероятность, что Квакити прав, и дети были там, Уотсон будет глупо не пойти и не помочь им. И, конечно же, был Квакити, который, вероятно, собирался убить свою глупую задницу. — Хорошо, — вздохнул Уотсон, — Дай мне координаты.

~~~

Квакити проснулся от жуткой боли в шее. Он быстро открыл глаза, пытаясь сориентироваться в обстановке, и с удивлением увидел знакомую планировку больничной палаты или лазарета. В прошлом Квакити получил изрядную долю травм благодаря своей не очень безопасной работе, но он не мог вспомнить, что именно он сделал, чтобы оказаться здесь в этот раз. О, подождите, он вспомнил. Он пытался убежать от Техноблейда и одновременно спасти детей. А потом Уилбур сошел с ума, когда Квакити сказал, что вернёт их обратно к Дриму, и начал душить Квакити до смерти. С одной стороны, Квакити не умер. С другой стороны (было ли такое вообще?), манипуляции Техноблейда оказались глубже, чем Квакити мог предположить. Но почему Квакити все еще жив? Какая причина могла быть у Техноблейда, чтобы держать его живым? В животе Квакити появилось болезненное чувство. Неужели Техноблейд держал его в заложниках? Неужели Квакити собирался стать разменной монетой в одной из своих больных игр? Квакити не мог это вынести. Он должен был что-то сделать. Но что? Что-ж, он мог бы попытаться встать с больничной койки, но тут он понял, что его руки прикованы наручниками к бокам. Очевидно, Техноблейд извлёк уроки из своих прошлых ошибок, что было очень неудобно для Квакити. Может быть, наручники были достаточно малы, чтобы превратиться в резиновых уточек? Квакити знал, что браслеты — это хорошо, но наручники могли быть просто слишком большими для его возможностей. Квакити покрутил пальцами и запястьем, пока не коснулся наручников. Сосредоточенно нахмурившись, он превратил их в уток, и его руки освободились. Отлично. Теперь Квакити оставалось только сесть, избавиться от наручников на лодыжках и убраться отсюда к чёрту. Однако когда Квакити собрался сесть, мир закружился вокруг него, и зрение Квакити слегка затуманилось. Казалось, что его голова набита ватой. Так, у него немного кружилась голова. Этого следовало ожидать, ведь его только что задушили. Тем не менее, возможно, Квакити следовало быть немного осторожнее, когда он выполнял свой мастерский… Дверь открылась, и Квакити быстро опустился обратно, больно ударившись головой о подушку. В комнату вошёл Техноблейд с раздраженным видом. Это не сулило Квакити ничего хорошего, но он все еще был жив, так что он решил, что у него есть хотя бы это. — Ты–, — начал Квакити, его голос был едва слышен, так как ему было физически больно говорить нормально. — Ты — ужасный человек. — И не говори, — сказал Техноблейд усталым голосом, что, честно говоря, было оскорбительно, — Ты повредишь свою гортань. — Она уже повреждена, гений, — огрызнулся Квакити, его голос ужасно трещал. Он поморщился от боли. — Серьезно, — сказал Техноблейд, окинув его неодобрительным взглядом, напоминающим взгляд Сэма, — Не надо. Квакити мог вспомнить или не вспомнить, как его учили, насколько опасно удушение, поэтому он благоразумно промолчал. Надеюсь, Техноблейд знал, что Квакити, вероятно, понадобятся некоторые процедуры, чтобы помочь восстановить его голос. Ну, вообще-то, Техноблейду, наверное, было на это наплевать. Квакити удовлетворился тем, что отмахнулся от Техноблейда. Техноблейд вздохнул. — Ты выпутался из наручников, — сухо сказал он, оглядывая землю, вероятно, ища, где бы снова подобрать наручники. Наконец его взгляд остановился на утках на полу, и он присел на корточки, поднял их и уставился на уток, держащих наручники под крыльями. — Ты превратил свои наручники в уток, — вздохнул Техноблэйд, — Конечно, ты бы это сделал. На этот раз Квакити отмахнулся от него обеими руками. — Я не знаю, что ты хочешь этим добиться. Техноблейд положил утки в карман и пододвинул стул рядом с кроватью Квакити, сел в него и окинул Квакити еще одним серьезным взглядом. Квакити это уже порядком надоело, но, к сожалению, Техноблейд, похоже, не собирался прекращать игру в «разочарованного родителя». Боже, Сэм собирался убить его, когда Квакити наконец вернется. — Итак, — сказал Техноблейд, — у нас есть несколько вещей, по которым мы должны прийти к взаимопониманию, хорошо? Кивни, если понял. Квакити закатил глаза. Техноблейд сузил глаза. — Кивни, если понял. Неужели этот парень сейчас серьезно? Квакити не собирался сотрудничать с этим убийцей. — Я могу сидеть здесь весь день. Ха, Техноблейд не мог использовать свои трюки с разумом на Квакити. Квакити был совершенно не против лежать здесь и весь день кипеть от ярости из-за случившегося и ужаса того, что Техноблейд делает с этими бедными невинными детьми. Вспомнив о детях, Квакити бросил на Техноблейда заслуженный взгляд. Квакити был уверен, что этот взгляд мог бы расплавить кого угодно заживо, если бы у него был лазерный глаз или что-то в этом роде. Квакити и Техноблейд некоторое время смотрели друг на друга. У них был неофициальный конкурс в гляделки, который Техноблейд НЕ выиграл. Техноблейд агрессивно постукивал пальцами по своему колену, что, честно говоря, было неприятно наблюдать, поэтому Квакити напевал мелодию, чтобы посмотреть, не сломается ли Техноблейд. Техноблейд не сломался. Квакити это надоело. Подождите. Может быть, Техноблейд хотел этого. Может быть, Техноблейд хотел, чтобы Квакити был предельно решительно настроен не кивать, что означало, что Квакити подвергся этой мучительной тишине скуки и антиклимактеричности, в которой Квакити даже не мог сбежать, потому что Техноблейд все еще был там. Это была пытка, и Техноблейд был гением, раз придумал такое. Жаль, что Квакити был еще умнее. Он кивнул Техноблейду, надеясь увидеть изумленное выражение на лице Техноблейда, когда тот поймет, что его перехитрили. К разочарованию Квакити, Техноблейд не показал своего потрясения, его лицо оставалось невозмутимым, как всегда. — Хорошо, — сказал он, — во-первых, у меня от тебя болит голова. Надеюсь, ты гордишься собой. Квакити гордился собой за это. Он агрессивно кивнул. Техноблейд вздохнул, пощипывая себя за переносицу. — Во-вторых, — произнёс он, — я знаю, что ты подарил эту резиновую утку Томми, и я тебе искренне благодарен. Спасибо. Подождите, что? Может быть, Квакити был выброшен в какое-то альтернативное измерение. Это было единственное объяснение тому, что сейчас происходило. Потому что не может быть, не может быть, чтобы он только что поблагодарил Квакити за то, что тот дал ребенку, которым Техноблейд пытался манипулировать, игрушку. Не может быть, чтобы это было так. Квакити озадаченно посмотрел на Техноблейда, надеясь, что ему объяснят, в чем заключался гениальный план Техноблейда в отношении резиновой утки. Может быть, он использовал бы его против Томми. От этой мысли Квакити стало плохо. — И это подводит к третьей вещи, — вздохнул Техноблейд, — я не знаю, что, по-твоему, я делаю с детьми, но я могу обещать тебе, что я не применяю к ним насилие и не манипулирую ими. Можешь поблагодарить за это их отца или твоего приятеля Дрима. Хах? Квакити понял, что речь идет об отце. Филза был Ангелом Смерти, одним из самых страшных злодеев в мире. Квакити мог легко понять, как это может привести к не очень благоприятной обстановке для детей. Но какое отношение ко всему этому имел Дрим? Конечно, Дрим взял опекунство над детьми после смерти Филзы, но он исправлял ситуацию. Он помогал Уилбуру и Томми. Он не причинял им вреда. Уилбур просто сбежал из-за своего первоначального воспитания. — Я обещаю тебе, что никогда не сделаю ничего плохого этим мальчикам, — сказал Техноблейд, — И ты никогда больше не сможешь сказать им, что вернёшь обратно к Дриму. — Теперь в его голосе звучала угроза. — Кивни, если понял. Квакити беззвучно кивнул, но скорее из страха за свою жизнь, чем поверив в это. Не может быть, чтобы Дрим это сделал. Верно?

~~~

Томми проснулся от зуда в спине. Сначала Томми не беспокоился об этом. Иногда спина чесалась. Вместо этого он потянулся за спину и начал чесать лопатки, где зуд был сильнее всего. Зуд не проходил, но он никогда и не проходил. Томми не хотел прекращать чесаться, но он знал, что если этого не сделать, будет только больнее, а он не хотел, чтобы его называли безответственным, как иногда говорил Дрим. Томми перестал чесать спину. Вместо этого он сел, прислонившись к корове Генри, и с удивлением обнаружил, что после того, как он заснул, его укутали мягким одеялом. Неужели Уилбур положил его туда Или это был Техноблейд? Ни у кого из них не было причин укутывать его в одеяло. Томми не очень хорошо себя вел. Может быть, они просто были добры, что было довольно странно. Но и Техноблейд был довольно странным, если подумать. Он обнял Томми раньше. Зевнув, Томми поискал на полу Л’утёнока и с облегчением обнаружил его на виду, сидящим на куче сена. Томми быстро подхватил его и поцеловал в лоб. Л’утёнок был хорошим мальчиком и оставался там, где должен был. Генри тоже был хорошим мальчиком, подумал Томми, и он быстро обнял Генри и поцеловал его в лоб. Это было немного странно, но Томми не хотел показаться грубым, поэтому он не скорчил гримасу и не попытался ничего выплюнуть. Спина Томми теперь сильно зудела, и было почти больно, поэтому Томми быстро почесал еще немного, надеясь, что это поможет. Но вместо этого стало еще больнее, и Томми издал болезненное хныканье. Мгновенно он закрыл рот рукой. Он не мог показать боль. Это было плохо. Он должен был делать вид, что все в порядке, иначе Техноблейд расстроится, и тогда у Томми будут неприятности, и он, скорее всего, больше не получит объятий. Сделав глубокий вдох, Томми встал, бережно держа Л’утёнка в руках, вышел из конюшни и начал идти по коридору. Он не был уверен, куда идет, но Томми знал, что ему следует поработать над чтением и письмом. Было очень важно, чтобы Томми лучше освоил эти навыки. Томми слышал, как Техноблейд разговаривал с человеком-уткой, но не мог понять, о чем они говорят. Томми нигде не слышал Уилбура и надеялся, что с ним все в порядке. Томми скучал по Уилбуру. Томми дошел до конца коридора, когда его плечи начали болеть очень, очень, очень сильно, и Томми закричал от боли, уронив Л’утёнка, который рухнул на колени. — Жалкий трус. Почему так больно? Плечи словно горели, вокруг Томми все рушилось, но он не мог кричать, потому что это было бы плохо, а Томми не хотел быть трусом, он хотел быть сильным, как Уил, но все так сильно болело, и Томми не знал, что делать– Боль стала еще острее, и Томми закричал в свою руку, слезы начали литься из его глаз. Он не мог дышать, он не мог ничего сделать. Он должен был убраться с дороги. Он должен был спрятаться, пока отец не нашел его и не наказал. Томми заставил себя встать на ноги, все еще поднимая с земли Л’утёнка, и зашаркал к ближайшей двери, все еще издавая очень высокие хрипы через руку. Томми чувствовал, что сейчас упадет от боли, но он еще не был в безопасности, он не спрятался– И наконец, Томми добрался до двери. Его пальцы дрожали, когда он поспешно пытался открыть ее, открывая маленький темный чулан. Томми ненавидел маленькие помещения, но в них можно было спрятаться, поэтому он быстро забрался внутрь, закрыл за собой дверь и зарыдал, чувствуя, как все вокруг становится все больнее и больнее. Томми собирался умереть. Он умирал. И это было то, что он заслужил за то, что вел себя так плохо, но Томми не хотел умирать. Он не хотел умирать один в этом темном чулане с одним лишь Л’утёнком. Он хотел Уилбура, он хотел Техноблейд, он хотел человека-утку. Но у него не было ни одного из этих людей, так как его спину вдруг словно подожгли. На этот раз Томми был уверен, что все слышат его крик.