Свидетель крушения // Witness the Wreckage

Уотсон показал Уилбуру, как расправлять крылья Томми, а Уилбур… Уилбур больше ни в чем не был уверен. Он хотел наброситься на Уотсона, когда тот прикоснулся к перьям Томми. Он хотел держать Уотсона подальше от Томми; он хотел, чтобы Томми был цел и невредим. Но Томми не показал и издал ни болезненного выражения или звука, вместо этого он восторженно улыбался, когда Уотсон начал медленно укладывать перья на место, разглаживая их пальцами. Это выглядело комфортно. Это было похоже на любовь. По какой-то причине Уилбуру захотелось заплакать. Вместо этого он внимательно слушал слова Уотсона, объяснявшего, как правильно причесывать Томми, не желая ничего упустить, не желая быть неудачником, не желая случайно причинить Томми боль, когда придет его очередь. Томми расслаблялся все больше и больше, выглядя почти обессиленным, но Уотсон никогда не ослаблял хватку на перьях. Уотсон не дергал Томми за волосы, пытаясь не дать ему заснуть. Это не мешало сердцу Уилбура биться почти все время, всепоглощающий страх перед Уотсоном, который мог навредить Томми, вызывал у него тошноту. Уилбур вспомнил одно из правил — о том, что нельзя причинять людям физическую боль, — и понял, что, хотя он заслуживает любого вреда, который ему причинят. Он не позволит, чтобы с Томми что-то случилось. Но Уотсон не обижал Томми. Уотсон был нежен. Уотсон был добрым. Томми в безопасности, ему было комфортно и он был любимым. Уилбур с трудом мог в это поверить. На самом деле, он не был уверен, что вообще верит в это. — Хорошо, — наконец произнёс Уотсон, — ты понял? Уилбур резко кивнул. Он понял. Никто не должен пострадать. Он был хорошим; он слушал; он понимал. Уилбур приготовился в любом случае наброситься на Уотсона, чтобы не дать ему причинить боль Томми– — Отлично, — сказал Уотсон, — хочешь попробовать сейчас? Уилбур замер. — Ч-что? — заикнуся он. — Не хочешь ли ты почистить перья Томми? Уотсон говорил так искренне, под дурацкой маской, которую он носил, чтобы скрыть свое лицо. Уилбур ненавидел это. Это было странно и неправильно, и он не понимал этого. В этом не было никакого смысла. Уотсон не должен был быть добрым. Он не должен был быть искренним. Никто из них не должен был быть таким, но они продолжали вести себя так, и Уилбур не понимал. А если он не понимал, значит, он не справлялся. А если он не справлялся, значит, его собирались наказать, или, что еще хуже, Томми, и– — Уилбур? — Голос Уотсона прорвался сквозь мысли: – Ты в порядке? Уилбур был не в порядке, и какая-то часть его души хотела закричать и накричать на Уотсона за то, что он задал такой глупый вопрос, за то, что он так странно себя вел, за то, что играл с ним. Но Уилбур не был дураком, и он знал, что это создаст больше проблем, чем решит. Он кивнул. — Я в порядке, — пробормотал он. Уотсон выглядел сомневающимся, но не задавал вопросов. Уилбур выпустил небольшой вздох облегчения. — Не хочешь ли ты почистить крылья Томми? — снова спросил Уотсон. Томми все еще выглядел измученным, но он с надеждой посмотрел на Уилбура. Он схватился за рубашку Уилбура. — Это будет весело, — сказал он, широко раскрыв глаза в надежде. Уилбур ненавидел говорить «нет» этим глазам. — Хорошо, — согласился он, — я могу… я могу это сделать. Улыбка Томми озарила всю комнату, и это почти оправдало все усилия. — Хорошо, — сказал Уотсон, — ты можешь начать отсюда. Уотсон указал на определенный участок беспорядочных перьев Томми, и Уилбур зашаркал к нему. Его руки дрожали, когда он осторожно опускал пальцы на пушистые перья. Томми мгновенно расслабился от его прикосновения, и от этого пульс Уилбура только участился. Что, если он навредит Томми? Что, если он сделает что-то не так? Он не был создан для этого, он не был создан для того, чтобы утешать. Он был создан, чтобы причинять боль, и так много всего могло пойти не так с подготовкой– — Ты справишься, — сказал Уотсон. Уилбур не знал, что Уотсон имел в виду. Это было заверение? Требование? Ожидал ли Уотсон, что Уилбур будет делать все правильно, а если он сделает это неправильно, то будут последствия? Правила гласили, что самое страшное наказание не предполагает ничего физического, но что, если это была ловушка? — Я сделаю ему больно, — прошептал Уилбур, убирая руки с крыльев Томми. Томми напрягся. — Я сде– — Ты не причинишь ему боль, — сказал Уотсон, — Ты поймешь, когда появится перо, которое не нужно выдергивать, а те, которые нужно выдернуть, все равно уже практически выпали. — А если я это сделаю? — Тогда это будет несчастный случай, — сказал Уотсон, — Мы не будем наказывать тебя за несчастный случай. Уилбур снова задрожал. Он не понимал, что происходит. Он не понимал. Почему все было так трудно понять? Было ли что-то не так с ним? Или что-то не так со всеми остальными? Томми снова смотрел на Уилбура полными надежды глазами, и Уилбур глубоко вздохнул. Он мог это сделать. Он может сделать это, по крайней мере, для Томми. Уилбур осторожно вернул пальцы в перья Томми и медленно начал укладывать их на место, позволяя перьям сцепиться и разгладиться. Свободные перья он осторожно выдернул из крыльев Томми. Уотсон был прав, это не требовало практически никаких усилий. Томми свалился вперед, выглядя по-настоящему измученным, и Уотсон помог ему удержаться в вертикальном положении, чтобы Уилбур мог продолжить их чистить. Уилбур ощетинился на Уотсона, державшего Томми, но Уотсон не причинил ему вреда. Уилбур с трудом мог поверить в это, поскольку из крыльев Томми не текла кровь. Он постепенно вошел в ритм, и Томми расслаблялся все больше и больше. Томми не было больно. Томми выглядел так, словно чувствовал себя в безопасности. Уилбур медленно почувствовал, как его грудь расслабилась. Может быть, ему удастся сделать это, не причинив Томми боли. И вскоре Уилбур закончил. Оба крыла Томми были идеально уложены, и Томми прижался к Уилбуру. Уилбур не плакал, но ему хотелось. Что он сделал, чтобы заслужить расположение Томми? — Хорошая работа, Уилбур, — сказал Уотсон, все еще звуча по-дурацки доброжелательно. Уилбур зарылся лицом в волосы Томми, пытаясь скрыть горячие слезы, которые катились по его лицу. Он не знал, почему он плачет. Он не знал, почему он так себя чувствует. Он не знал, почему Уотсон так искренне поздравил его. Он не знал, почему Ватсон вообще так себя вел. — Уилбур? — прошептал Томми, — Что случилось? Уилбур покачал головой, только крепче прижал Томми к себе, пытаясь подавить рыдания. Он и так был достаточно слаб. Уотсон не мог знать, что он плачет, но, вероятно, было уже слишком поздно, и– — Хочешь обняться? — спросил Уотсон. Уилбур отшатнулся, его сердце снова ударилось о грудную клетку. Он не понимал, он не понимал, он не понимал… Он не мог остаться здесь. Он не мог позволить Уотсону причинить им боль. Уилбур подхватил Томми на руки и мгновенно выскочил из комнаты, полетев вниз по лестнице. — Что ты делаешь? — спросил Томми, когда они достигли подножия лестницы. Уилбур остановился. Он не… он не знал. Ему нужно было убежать, но он не знал почему. Куда бы он мог пойти? Если бы он ушел, их с Томми вернули бы в Дрим, а Уилбур… Уилбур не мог этого допустить. Уилбур положил Томми на землю, прижав ладони к его глазам. Они не переставали плакать, и все его тело вздрагивало, и он слышал, как Туббо разговаривает с Томми. Он слышал, как кто-то говорил Томми, что он поговорит с Уилбуром, что не надо волноваться, хотя волноваться нужно было. Он слышал, как Туббо и Томми ушли, и кто-то теперь говорил непосредственно с Уилбуром. Он пытался сосредоточиться на их словах, но все было так подавляюще, и он едва мог думать, преодолевая замешательство. Уилбур просто хотел понять. Почему же он не мог понять? Что-то навалилось на плечи Уилбура, придавив его. Руки Уилбура метнулись к этому предмету, и он с удивлением почувствовал под кончиками пальцев ткань. — …в безопасности — говорил кто-то — Никто на тебя не сердится. Ты не сделал ничего плохого. Уилбур вздрогнул, отшатнувшись от голоса. Это была ложь; человек лгал. — Простите — прошептал Уилбур, хотя знал, что это ничего не даст, — Простите, простите, простите. — Ты в полном порядке, — успокаивал голос, — Как ты думаешь, ты можешь сказать мне пять вещей, которые ты чувствуешь? Уилбур почувствовал, как рыдания сотрясают все его тело, но он должен был подчиниться приказу. Он должен был слушать. Он изо всех сил старался передать все, что чувствовал, и голос продолжил, переходя к другим чувствам. Когда они закончили, Уилбур почувствовал, что его разум стал более сосредоточенным. Перед ним стояла женщина с разлетающимися во все стороны волосами, ее лицо было озарено нежной улыбкой. Паффи, смутно догадался Уилбур. Она пришла с тем новеньким, примерно ровесником Томми. — Ты со мной? В горле Уилбура пересохло, и он сглотнул. — Мне очень жаль. — Ты в полном порядке, — сказала Паффи. Уилбур нахмурился. Почему ни один человек в этом месте не мог вести себя так, как должен был — Тебе нужно выпить воды? Или, может быть, вы хотите поговорить с кем-то другим? Уилбур не хотел быть жадным, поэтому он только покачал головой. — Я в порядке. Паффи поджала губы, и на мгновение Уилбуру показалось, что он выбрал неправильный ответ. Однако ее хмурый взгляд быстро превратился в небольшую улыбку. — Ладно, — сказала она, — давай хотя бы донесем тебя до дивана, хорошо? Я не могу представить, как тебе будет удобно на полу. Она не ошиблась, поэтому Уилбур встал на дрожащие ноги и последовал за Паффи в гостиную. Он молча сел на мягкие диванные подушки и свернулся калачиком под тяжелым одеялом. — А как же Ранбу? — спросил Уилбур, — Я бы подумал, что ты ему нужнее. — Ранбу спит, — просто ответила Паффи, — Уже довольно поздно. Тебе стоит подумать об этом самому. Уилбур устал, но в то же время он не был уверен, что сможет закрыть глаза. В груди у него пульсировало, а вокруг было так много незнакомых людей. Страх, что с Томми что-то случится из-за невнимательности Уилбура, был всепоглощающим. Однако он ничего не ответил. Вместо этого он настороженно наблюдал за Паффи, когда она направилась к лестнице. — Ты уверен, что не хочешь Техноблейда? — спросила она, — Обещаю, он не будет сердиться. Это противоречило всякой логике, но Уилбур действительно хотел Техноблейда. Он так сильно хотел Техноблейда. Он хотел, чтобы Техноблейд обхватил его своими теплыми руками и поклялся, что никогда не обидит Томми, что никогда не обидит Уилбура, даже если Уилбур — монстр. Но Уилбур не хотел рисковать гневом Техноблейда. Ведь он все равно не заслуживал любви Техноблейда. Поэтому Уилбур просто покачал головой, а Паффи кивнула, не настаивая, не требуя. Уилбур ненавидел это.

~~~

— Скажем, у тебя есть очень хороший друг, очень хороший, но есть вероятность, что он сделал ужасные вещи с этими детьми, которые косвенно причинили тебе боль раньше, но все еще дети, так что… это все теоретически, кстати, я пишу, гм, роман, да, роман. И ты можешь пойти на кучу рисков и теоретически помочь этим детям, но если ты ошибешься, ты причинишь боль этим детям. Что бы ты сделал? Сэм вздохнул со своего поста перед тюрьмой. — Сапнап, для чего ты на самом деле здесь? Сапнап застонал, проведя руками по волосам. — Сэм, я действительно не знаю, что сейчас делать. Дрим мог прибегать к насилию над этими детьми, и это было бы прямо у меня под носом, и что я должен чувствовать по этому поводу, а? А если бы я был внимательнее? Я бы заметил? Что если Дрим невиновен и просто ведет себя как идиот, а дети на самом деле пострадали от Техноблейда, хотя у Томми была цветочная корона– — Подожди, подожди, подожди, подожди. — Лицо Сэма было соответствующим образом встревожено, его глаза расширились, а брови взлетели так высоко, что практически достигли линии волос.– Что ты имеешь в виду, что Дрим мог прибегать к насилию над этими детьми? Сапнап вздохнул. — Я не знаю, Сэм! Карл просто начал говорить об этом, и Эрет был рядом, и Дрим не опроверг эти утверждения! Что я должен думать об этом? А теперь Карл в тюрьме, и за что? За то, что не помнит некоторых вещей? Сэм смотрел куда-то вдаль, его лицо выражало ужас. — Его посадили за… препятствование расследованию. Сокрытие информации и, в свою очередь, соучастие в похищении. — Но вы же видели Карла! Он обожает своего ребенка! Он не перестает говорить о нем! — Сапнап не раз пересекался с Карлом, когда тот рассказывал истории о Ранбу случайным сослуживцам. — Зачем ему позволять похищать детей, если у него нет веских причин? — Сапнап… — Сэм сказал медленно: Ты знаешь, как это звучит от тебя… — Мне плевать на то, как это звучит! Что собирается делать Дрим, арестовать своего единственного друга, потому что у меня есть хоть капля здравого смысла? — Сапнап, послушай меня, — сурово сказал Сэм, повышая голос, — Мой сын там, с Техноблейдом. Карл мог бы найти способ вернуть его! Вместо этого, я понятия не имею, где он, и, насколько я знаю, его могут пытать прямо сейчас! — На той базе не было никаких следов пыток! — возразил Сапнап, — Там был только медицинский отсек! На самом деле, Квакити, похоже, создавал уток для детей! — Да, потому что Техноблейд мог принуждать его к этому! — О да, Техноблейд пытал кого-то, чтобы тот делал уточек для травмированных детей, в этом есть смысл, — с сарказмом сказал Сапнап. Он протрезвел.– Я не думаю, что Техноблейд настолько плох, как мы все его представляем, Сэм. Ты же видел его, когда он был с героями. Он слишком много заботится. Выражение лица Сэма стало жестким. — А потом он стал убийцей. — Он убивает только плохих, — сказал Сапнап, — Однажды он буквально убил злодея, который мучил нас несколько месяцев. — А еще он убил бесчисленное количество героев. — Я знаю, что один из этих героев плохо обращался с Техноблейдом и Биллиамом. Ты действительно так удивлен? Сапнап тяжело дышал, но ему нужно было, чтобы Сэм понял. Ему нужно было, чтобы Сэм понял, что не все так, как кажется, что все слишком сложно, чтобы принимать все за чистую монету. Сэм вздохнул. — Хорошо. Все… странно. Я больше не буду это отрицать. Это правда, что Дрим не стал бы отрицать, что прибегал к насилию над детьми на глазах у Эрета? При этой мысли Сапнап почувствовал тошноту в животе, но он кивнул. — Ага. — А потом он арестовал Карла, того, кто выдвинул обвинения? Сапнап снова кивнул. Брови Сэма нахмурились, но он кивнул. — Я поговорю с Карлом. Сапнап издал небольшой вздох. — Хорошо, хорошо. Я… я поговорю с Дримом. Может быть, это все огромное недоразумение. Пожалуйста, пусть все это будет огромным недоразумением.