Племя Ворона

      Десятилетний Серёжа Разумовский, оправлявшийся после перелома руки в детском отделении одной из петербургских больниц, надолго запомнил встречу с «Белоснежкой», и даже сам не мог объяснить, почему…       Это была девочка, которая утверждала, что ей семь лет, но выглядела младше. Проверить её возраст, как и узнать её настоящее имя (ведь она искренне верила, что её зовут Белоснежкой), не представлялось возможным. У малышки не было никаких документов, и о её существовании официально не знали ни полиция, ни врачи, ни органы опеки. Говорить девочка умела, и довольно неплохо, и даже знала алфавит. Но была очень неухоженной и, без преувеличения, дикой. Судя по всему, она совсем не была знакома с внешним миром и другими людьми, кроме одного, который её растил.       Врач обмолвился в разговоре с медсестрой, что она жила с дедушкой, в ужасных условиях, и у них не было даже электричества, водопровода и канализации. Только грязные тряпки, маленький сундучок с безделушками, небольшое пластиковое ведёрко, кучка мелких игрушек, да книги. Аж целых три десятка книг. Чем они питались, и другие подробности их жизни были загадкой. Серёжа слышал, что медсёстры обсуждали дедушку «Белоснежки», и по их словам понимал, что тот умер от сердечного приступа. А потом девочку нашли рядом с мёртвым телом то ли соседи, то ли работники коммунальных служб.       Девочку доставили в ту же больницу, где лежал Серёжа, и врачи, первым делом, охая и ахая, битый час отмывали её.  А когда отмыли, выяснилось, что она вовсе не русая и смуглая, как всем показалось сначала, а вправду, самая настоящая Белоснежка. Волосы ребёнка были белыми, как снег, словно она родилась седой, такой же бледной была и кожа, а чуть раскосые глаза, огромные и настороженные, светло-лиловыми, просто удивительно красивыми, обрамлёнными густыми белыми ресницами. «Альбиноска!» -восхищалась пожилая заведующая отделением.       Лишь пары взглядов, брошенных мельком и издалека, хватило, чтобы одинокий детдомовский мальчик оказался заворожён этой сказочной красотой.       Серёжа, всегда бывший среди сверстников изгоем, быстро ощутил в себе благородную потребность поддержать девочку, так же, как и он сам, оставшуюся круглой сиротой без единого близкого человека рядом. Пробравшись в палату, где на карантине находилась «Белоснежка», он принёс ей настоящее сокровище – плитку молочного шоколада. Для детдомовца тех лет действительно было роскошью иметь таковую целиком для себя одного, но мальчик был искренен в намерении разделить роскошь с печальной маленькой красавицей. Вот только она не оценила этого.       На вопли ужаса, которые девочка подняла, увидев перед собой низенького для своих лет, рыжего веснушчатого мальчишку в больничной пижаме и с рукой в гипсе, сбежалось всё детское отделение. Разумовского быстро выставили за дверь, а истерику «Белоснежки» не смогло унять ничего, кроме успокоительного укола.       Маленький Серёжа не мог понять, что он сделал не так, чем так напугал или обидел девочку, и провёл в лёгком ступоре весь остаток того дня. А уже на следующее утро его неожиданно выписали, и он вынужден был покинуть спокойное больничное прибежище, вернувшись в «детский ад», как он называл детдом «Радуга» на окраине Санкт-Петербурга, в котором провёл почти всю свою жизнь.       Впоследствии мальчик вспоминал миловидную, но очень странную девочку-альбиноску часто, несколько последующих лет уж точно. Иногда она даже снилась ему. Но увы, этой их странной встрече было суждено так и остаться единственной, произошедшей в реальности. По крайней мере, по его мнению…