Хорек на черно-зеленом поле

      Новые лица при дворе всегда вызывали у лорда-десницы тревогу — особенно если эти лица осмеливались влезать в прорехи меж локтей королевских особ.       Сир Майден из Лубков, некой мелкой деревушки близ Лунных гор, явился в столицу всего полгода назад, а уже умудрился очаровать с полсотни дам — в том числе и саму королеву. Урожденная Аррен, ее величество души не чаяла в земляке, общалась с ним нежно и ласково, точно с потерянным сыном. Рыцарь развлекал свою госпожу рассказами о том, как поживают нынче ее подданные в Долине, а также стихами и песнями собственного сочинения. Вирши, на вкус Отто, были паршивые, однако в них было много про горы, ветер и «гордых соколов», от которых трепетное женское сердце таяло, а лучистые голубые глаза наполнялись слезами.       Благородных мужей сир Майден избегал, отдавая предпочтение обществу межевых рыцарей, стюардов и оруженосцев. В свои неполные двадцать семь он успел поучаствовать в нескольких схватках с горными кланами, паре турниров Чаячьего города и Ланниспорта, а также сплавать за Узкое море и прожить семь лет в Эссосе, в частности в Квохоре, о чем явственно свидетельствовало оружие — клинки добротной квохорской стали, от вида которых загорались глаза у всех хоть сколько-нибудь знающих военное дело. О многом из этого доложили шпионы, сам Майден был не особенно разговорчив. Высокий широкоплечий крепкий мужчина, черноволосый и чернобровый, он носил скромные одеяния в буро-серых тонах, а на щите его красовался хорек на черно-зеленом поле. Одна из самых странных эмблем, какие Хайтауэру приходилось видеть — за исключением, возможно, Пайперов или Фоссовеев. Хотя надо было признать — хищный верткий зверек в виде герба всяко лучше фруктов и голых девок.       При всем при этом человеком Майден был загадочным, можно сказать, подозрительным. Во-первых, он был пригож, но до крайности скромен — ни одна дама, как бы ей того ни хотелось, не могла уличить его в непристойных желаниях. Редкая особенность для бродяги с мечом. Во-вторых, несмотря на молчаливость и видимую послушность, простой приблуда не стеснялся изредка задавать довольно дерзкие вопросы. На простоватом лице сына простолюдина посверкивали умные темно-карие глаза. В-третьих, он так и не признался, от кого получил шпоры — ни один рыцарь Долины слыхом не слыхивал о некоем сире Тристраме из Лайонесса, что в Лунных горах. Вполне вероятно, Майден простой рубала, пробившийся в воинское сословие через удачное знакомство, но откуда тогда вся эта галантность и изысканность манер? Вопросы, одни вопросы.       Разумеется, если бы не покровительство королевы, Майден не прошел бы дальше Королевских ворот — и точно не встретился бы с лордом-десницей. Однажды ее величество прислала его, чтобы передать послание королю.       — Для этого есть пажи и стюарды, — с легкой ухмылкой заметил Отто, принимая туго свернутое письмо.       — Истинный рыцарь для дамы сердца и щит, и перо, и ворон, — спокойно ответствовал Майден. — Передайте также его величеству, что моя госпожа… была бы искренне рада, если бы он навещал ее почаще. Миледи истосковалась по нему.       — Король обязан хранить королевство, — надменно заметил Отто. Непрошибаемость рыцаря злила и выбивала из колеи.       — А муж — возлюбленную жену, — бросил Майден. Глянул исподлобья и добавил негромко: — С королевством прекрасно справится его могучая справедливая рука.       Поклонился, развернулся и вышел прочь, оставив за собой живую статую, именуемую Отто Хайтауэром. Всю жизнь проживший в тени будущего лорда Староместа, лорд-десница был падок на лесть. Уязвленное самолюбие радовалось ядовито-целительной мази супротив всякому здравому смыслу. Хватало одного верного слова, сказанного в подходящий момент. Отто как раз только вернулся с мучительно долгого совещания Малого совета, которое в кои-то веки осчастливил своим присутствием его королевское высочество — заодно со своим шутовским шлемом и едким сарказмом. Словом, ни к чему не обязывающая любезность пришлась очень кстати.       Лорд-десница начал приглядываться к новоиспеченному щиту королевы. «Щит», как приклеенный, сопровождал госпожу от покоев до двора, от двора до покоев и так по сто раз. Вместе с фрейлинами, придворными, менестрелями и прочей челядью он развлекал обремененную женщину взамен покойного шута. Грибок, самый большой забавник с самым большим членом во всех Семи Королевствах — по его же словам — не так давно издох от дурной болезни, подцепленной от какой-то девки с Шелковой улицы. Отто не очень расстроился — дурак не стеснялся подлизывать его своим гнилым язычком — а вот королевская чета расстроилась очень, а вместе с ней, как полагается, весь остальной двор. Другого шута заводить не захотели, приходилось довольствоваться заезжими артистами и собственными слугами — к какому бы сословию те не принадлежали. Покуда королева носит во чреве будущего защитника державы, ее цена равна королевской казне, а потому все ее капризы должны исполняться срочно и неукоснительно.       Вначале лорд-десница полагал, что подобное рыцарю даже нравится. Подумать только, с какой деликатностью, с каким теплом мужчина обходился с беспрестанно щебечущей наседкой, чьи разговоры сводились лишь к двум вещам — как было хорошо, когда она была девушкой, и как будет хорошо, когда она станет матерью. Иметь сына всегда приятно, уж Отто-то знал… Однако этого не знал Майден, и узнавать явно не собирался. Он был с королевой постольку-поскольку, наметанный нюх уловил это влет. Столь же формальным был его флирт с немногочисленными придворными дамами, очаровательно закатывающими искристые глазки и премило пучащими пухлые губки.       Довольно скоро завязались и испортились его отношения с принцессой — и тут Хайтауэр его не винил. Неукротимый кошмар в лице шестнадцатилетней Рейниры Таргариен портил ему жизнь наравне с королевским братцем. Собственно, именно поэтому он встал на сторону Майдена, когда в один из ненастных дней ее высочество, заглянувшая навестить мать, и рыцарь, пребывавший явно не в самом лучшем расположении духа, умудрились сцепиться по пустячному поводу.       — Весьма некрасиво заявляться в замок под самый конец собрания, миледи. Малый совет во главе с вашим отцом изнывает от жажды.       — Весьма опасно обращаться к крови дракона таким тоном, сир. Сиракс после долгого полета изнывает от голода.       Королева-мать пожурила обоих, король сделал рыцарю выговор в привычном дружелюбно-нерешительном виде. Лорд-десница, поймав Майдена на выходе из зала Совета, заметил:       — Все никак не могу понять — отважны вы или глупы? Дразнить дракона, пускай маленького, большой риск.       — Эх, до чего здесь смешной народ, — с нежданной ухмылкой ответствовал сир. — Драконы там, в Логове. То, что тут бегает, пищит и вертит хвостом, простой человечек.       Хорошо, что они были одни, иначе не сносить рыцарю головы. Но ход мысли Отто понравился — весьма практичный и нисколько не пафосный. В общем, в его вкусе — как и сам молодой человек.       Жена была скромной, работящей и, главное, тихой — шила спокойно в своих покоях в обнимку с Семиконечной Звездой и не лезла с вздорными женскими порывами. Ушла она так же тихо, во сне, от болезни, нарядив Отто в траур и скорбь, и он отходил в них целый год, как положено. Истинные страсти бурлили в нем обыкновенно во время работы — служба на благо короне была его истым призванием. Впрочем, потребности плоти признавали даже септоны. А вот что они не признавали, так это влечение… грешное, запретное. Хотя, скорее всего, как и Отто, сами были не прочь опробовать что-нибудь из запрещенного. Причем, мальчики отчего-то не привлекали — хотелось кого-то постарше. Веселого юношу или лихого мужчину. Последние в борделях водились редко, чаще отыскивались на турнирах или тренировочном поле.       Прохаживаясь по галереям замка, Отто украдкой выхватывал приятный лик или гордую стать того или иного вояки. У Майдена стати хоть отбавляй, а дерется он с вдумчивой прытью — даром, что противники достаются достойные.       — Будем ли мы иметь счастье увидеть вас на турнире, мой сир? — спросила как-то ее величество.       — Только по случаю рождения принца, миледи, — ответствовал сир, прекрасно зная, что один такой вот-вот на подходе. — Со знаком отличия на копье мы сразим всех врагов нашей дамы.       Сразить-то сразил, вот только враги дамы, зачастую, не копья и топоры, а роды и лекари-охламоны. Пышный королевский турнир завершился яркой победой Кристона Коля — на радость Хайтауэра пригвоздившего к земле зарвавшегося принца — и скоропостижной кончиной ее величества. Много мака, мало опыта, дурни-мейстеры и вот, пожалуйста — мертвая женщина. Что может быть жутче? Отто в свое время на скончавшуюся жену едва глянул и сразу выскочил из спальни, но тут пришлось потерпеть. Даже пролить чутка слезы вместе с напрочь уничтоженным королем и не в меру удрученным сиром Майденом.       — Благодарю за то, что взвалили мою тушу на свой славный горб, дорогой друг, — внезапно возникший посреди толпы скорбящих Гвейн с белой повязкой во весь лоб, скорчив грустную мину, протянул рыцарю руку. — Если бы не вы и ваш добрый оруженосец, утянули бы меня по земле к шатру, как мешок с конским навозом.       — Что за времена? — скорбно вздохнул сир. И добавил потише: — Племянника гранд-лорда выбивают из седла, убив под ним лошадь. Нелепость! В мои годы за такое стаскивали с коня, лупили по роже и сажали на позорный ряд вместе со штандартом и щитом. Принцу Деймону повезло, что он принц.       Отто с опаской глянул на младшего Таргариена. Тот что-то шептал на ухо убитой горем племяннице. В громадном дворе замка выл ветер, и слышались шепоты собравшихся лордов и леди. Рыцарю вновь повезло, но у всякого везения срок ограничен.       — Королева мертва, сир, — шепнул лорд-десница, когда вспыхнули поленья погребального костра, подожженные пламенем дракона. — Теперь у вас больше нет покровителя.       — Дитя умерло, милорд, — заметил рыцарь. В темных глазах плясал огонь. — Тяжелый удар, но как славно, что у короля есть брат. — Умный взгляд скрестился с взглядом десницы, как спица со спицей. — Корона не останется без наследника.       Только через его труп! Он скорее Грибка усадил бы на Трон и нацепил на него венец Джейхейриса Миротворца, чем позволил драконьему выродку править Семью Королевствами! Все говорят, что у дракона две стороны, и какой стороной ляжет монета, определят только боги. Такое себе утешение. Боги прибрали к рукам милую женщину, одарив напоследок щедрой горстью мучений, но сохранили безжалостного монстра, без затей вырезавшего половину квартала всю ночь напролет. На нем не было ни синяка, ни царапины, а на лице играла наглая улыбка, пока он сыпал остротами о женщинах и овцах. Отто после совета заметил королю, что в жилах ее величества течет кровь Арренов из Долины, на что Визерис лишь отмахнулся — «вы же знаете Деймона, Отто, его просто заносит». А если его «занесет» во время правления?.. Но пора смириться с тем, что король глух к доводам разума.       Под вечер его навестила дочь — как положено в трауре и печали. Однако лишь взглянув на него, она сразу сняла эту маску.       — Как смурно ваше чело, батюшка, — проворковала Алисента, проводя мягкой подушечкой большого пальца меж его бровей. — Мне больно видеть, как вы горюете.       — Мое горе — ничто в сравнении с горем королевской семьи, — криво усмехнулся Отто, приглаживая ее роскошные локоны. — Как себя чувствует ее высочество?       — Рейнира закрылась в своей комнате и никого не желает видеть, — сказала Алисента. И вдруг чуть нахмурилась. — Впрочем, как и всегда, когда ей отчего-то плохо.       — Не время ворошить старые обиды, милочка, — твердо напомнил лорд-десница. — Твое дело служить и повиноваться. Владыки ценят покладистых поданных.       — Да, батюшка.       Глаза большие и невинные, как у лани. Какой мужчина устоит перед этим свежим личиком и гордой статью? Алисента удалась в его породу — высоких стройных людей со светлой гладкой кожей и каштановыми волосами. Носик правда курносый, как у матушки, но порой удачный недостаток лишь добавляет очарования. Взять хотя бы Майдена — мужчина ведь хоть куда, но до чего же язык небрежный…       — Король коснулся моей руки, — внезапно сообщила дочка, понизив голос.       — Неужели? — У Отто перехватило дыхание. Схватив Алисенту за локти, он увел ее поглубже в покои и приблизил к себе. — Когда?       — После похорон, в самом замке, — прошептала дочь, не отрывая от него горящего взгляда. — Увиденное во дворе так меня потрясло, что я была не в силах успокоить рыдания. Я отошла к колонне, надеясь, что тишина и темень вернут мне власть над собой. И тут появился король. Он…       Рука Алисенты взлетела ко рту — Отто только успел по ней хлопнуть.       — Не грызи! — прошипел он. — Ну что за манера. Ты же леди!       — Простите, отец, — сказала дочь с легким раздражением — то ли на него, то ли на себя. Продолжила торопливо: — Он справился о моем самочувствии, принялся утешать… Все случилось так быстро. Я сама не понимаю, как его ладонь накрыла мою. Всего на мгновение. Но это правда! Правда, отец!       — Тише, милая. Я верю тебе, — Отто разгладил складки ее платья. — Как я могу не верить собственной дочери?       — Что теперь будет? — спросил Алисента, чуть покраснев — то ли от его слов, то ли от воспоминаний. — Что все это значит?.. И значит ли хоть что-то вообще?       Ни дрожи, ни страха — только волнение, да и то непонятно чем вызвано — переживаниями или возможностями? Если бы боги имели рассудок, они бы сделали Алисенту мужчиной. Однако боги безумны, и с этим нужно смириться.       — Не будем спешить, — подумав, решил лорд-десница. — Король горюет, не стоит ему мешать. Однако теперь он одинок, и скоро ему понадобится… утешение. И кто знает, у кого он его найдет.       — Рейниры ему будет мало, — заметила Алисента со скромной улыбкой из-под ресниц. — Ее бы саму кто утешил.       — Например, очаровательный дядя, — ухмыльнулся Отто, надеясь дочь развеселить — но та, наоборот, испугалась.       — Ничего очаровательного в нем нет, — выпалила Алисента, побледнев. — Он искалечил Гвейна и издевался над Джейн — той, Спайсер, от которой Гвейн без ума, помнишь? И каждый раз, как мы встречаемся, он буквально раздевает меня глазами. Я боюсь его!       — Нет нужды, мое дитя. — Отто сильно лукавил. От последних слов дочери его затрясло, и он притянул ее к себе, чтобы успокоиться. Пока она здесь, в его руках, у его груди, Хайтауэр чувствовал себя таким же несокрушимым, как Браавосский Титан. — Одно слово, и в твоем распоряжении будет лучший защитник во всех Семи Королевствах.       — Правда? И кто же это? — вскинув головку, спросила Алисента.       Хороший вопрос. Брат? Слишком буен. Кто-то из гвардии? Слишком накладно — белоплащники должны подчиняться исключительно королю. Какой-нибудь межевой рыцарь?.. Какой-нибудь знакомый, понятный, более-менее известный? Есть ли у него такой?       Есть. Да какой!       Через несколько дней дочь пришла его навестить в сопровождении сира Майдена из Лубков. Ни кожи, ни кольчуги, да они и не нужны. Квохорские клинки — по одному на каждом бедре — в скромных ножнах, спрятанные под длинным камзолом, навевали тревогу одним своим видом. Темные глаза прострелили десницу взглядом, как стрелой, прежде чем их обладатель согнулся в поклоне. До чего же дерзкий наглец!       — Знали бы вы, батюшка, до чего сир Майден галантный кавалер! — воскликнула Алисента, когда он спросил ее о новом телохранителе. — И до чего грозный. Рядом с таким даже его высочество Деймон кажется не таким жутким.       — Вы явно льстите этому молодцу, миледи, — сухо заметил лорд-десница.       — Миледи всего лишь намекает на мои обязанности, милорд, — глухо заявил рыцарь.       Однако это уже не в какие рамки!       — Я взял вас, чтобы вы стерегли мою дочь, а не упражнялись со мной в красноречии, — резко произнес Отто, поймав рыцаря одного, пока Алисента молилась с принцессой в дворцовой септе. — Мне нужен ваш острый меч, а не ваш длинный язык.       Сир Майден непозволительно долго молчал. Темные глаза смотрели на лорда-десницу, не мигая. Вдруг рыцарь сделал шаг в его сторону и прошептал:       — Вообще-то они оба ваши, милорд. И раз уж мы говорим о принадлежности… Король скоро женится, так что не за горами очередной турнир. У кого мне просить знак отличия — у вашей дочери или у вас?