- Повтори, - Ева поставила олд фешн с остатками льда от своего коктейля на барную стойку Zafferano.
- Синьора Торичелли, Дон…
- Его здесь нет, а я, как ты правильно заметил, синьора Торичелли. Повтори.
Бармен перевел растерянный взгляд ей за спину.
Ну да. Конечно.
Ева развернулась на барном стуле, глядя снизу вверх на спокойного и сдержанного мужа, стоящего в полуметре от нее.
- Ты второй день не появляешься в офисе, вместо этого я нахожу тебя, напивающейся в клубе. Что случилось, Ева?
- Я не могу заставить себя что-то делать. Я скоро лечу во Флоренцию. Ты знаешь, как я ненавижу встречаться с Медичи. Мне нужно было сбросить напряжение.
- Дело только в этом? - мужчина сощурил глаза и чуть наклонил голову.
- Да, - соврала девушка.
А что она могла ему сказать? Что ее мучает чувство вины за то, что втравила его семью в войну с Медичи? Что каждый раз идет к Джулиано как на плаху? Что боится своими действиями подписать ему смертный приговор?
Откинувшись назад, она уперлась локтями в барную стойку и закинула ногу на ногу. Белая хлопковая рубашка, заправленная в черную кожаную юбку-футляр с разрезом по центру смотрелись на ней чертовски сексуально.
Жадный взгляд Массимо скользнул по жене сверху вниз и задержался на скрещенных ногах и изящных лодыжках.
- Маттео, повтори, - повернув голову в пол оборота, девушка вновь обратилась к бармену.
Глаза Торичелли полыхнули гневом, но на этот раз он едва заметно утвердительно кивнул.
Они продолжали молча сверлить друг друга взглядами, пока у нее за спиной не раздался характерный стук стекла о стойку.
- Ваш негрони, синьора.
Массимо, не прерывая зрительный контакт, взял олд фешн двумя пальцами, пригубил, ощутив легкую горчинку и аромат можжевельника, и прислонил бокал к неприкрытой чулками лодыжке жены. Холодное стекло поползло вверх по внешней стороне голени, а затем и бедра, уперевшись в край юбки.
Ева шумно сглотнула и закусила губу.
- Ты кажется хотела расслабиться? - вкрадчивый сексуальный голос мужа заставил сжаться ее внутренние стеночки в томительном спазме.
Она не проронила ни звука. Лишь перехватила его запястье, забрала бокал и сделала крупный глоток, с наслаждением прикрыв веки.
- Пойдем, - властный, но чертовски сексуальный приказ разрезал тишину.
Ева лениво сползла с барного стула и, не оставляя напиток, пошла впереди Торичелли в ту самую комнату.
После четырех коктейлей она не совсем твердо стояла на ногах, но когда горячая мужская ладонь легла ей на поясницу, поддерживая, оберегая, новая волна сладкой дрожи прокатилась по ее телу, а нахлынувшее желание заставило ускорить шаг.
Дверь со знакомым щелчком распахнулась, пропуская ее в мир удовольствия и боли. Они не были близки с бала в Венеции и Ева все еще помнила тот животный страх, который Массимо заставил ее испытать. На секунду она застыла и закрыла глаза, отгоняя болезненное воспоминание. С момента их встречи ее жизнь стала игрой гребаных контрастов.
Ева стояла возле двери, наблюдая как Торичелли снимает перевязь и с видимым усилием закатывает рукава черной рубашки. Она дернулась помочь, но он взглядом пригвоздил ее к месту. Девушка допила остаток коктейля и теперь нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока муж расстегивал и снимал жилетку.
- Теперь подойди.
Кровь застучала в ушах, когда Ева подошла так близко, что аромат любимого мужчины окутал пространство, и его губы затянули ее в нежный, обещающий так много, поцелуй.
Она уже практически расплавилась, когда он забрал из ее рук бокал и поставил на стол. Торичелли достал из выдвижного ящика небольшой изящный кинжал. Ее дыхание участилось, когда лезвие скользнуло под планку рубашки, срезая верхнюю пуговицу. Зрачки расширились, когда холодный металл плашмя коснулся груди, чтобы срезать вторую. Воспоминания ослепляющими вспышками мелькали перед глазами, но она знала, что Массимо не порежет ее.
Ева гасила подкатывающую панику, пока Торичелли срезал остальные пуговицы, и лишь когда юбка упала к ее ногам, девушка заметила, что перестала дышать.
Он остро ощущал ее напряжение и внутреннюю борьбу, высекающие из него искры желания.
Поддев пальцем резинку ее крошечных трусиков, он спустил их ей до колен и после того, как они упали на лодыжки, предложил свою руку. Ева безропотно вложила свою ладонь в его, переступая через ненужное больше белье. Итальянец подвел ее к стене на котрой были прикреплены приспособления для фиксации.
- Кожа или металл? - горячее дыхание обожгло ее затылок.
- Металл.
- Уверена?
- Да.
Хромированные кандалы с магнитным шплинтом зловеще защелкнулись на ее запястьях, отбирая свободу воли. Металл приятно холодил разгоряченную кожу.
- Лицом ко мне, Ева и подними руки над головой.
Он прикрепил кольца на кандалах к свисающему с цепи карабину и подтянул его вверх так, что девушке пришлось встать на цыпочки.
И вот он уже буквально физически чувствует как темные вибрации, словно потоки запретной магии, пронизывают его тело и туманят разум. Он прикрыл глаза, медленно отсчитывая в голове цифры от десяти в обратном порядке, дабы удержать контроль.
Торичелли приблизился, ощущая ее горько-сладкое с можжевеловыми нотками дыхание, скользнул здоровой рукой от точеных скул по изгибу шеи, острым ключицам к груди, а другой коснулся ее влажных складок.
Ее тело инстинктивно выгнулось ему на встречу, а перенапряженные мышцы бедер лишь усилили эффект от его неторопливой, но настойчивой ласки.
Контраст между ощущениями от впивающегося в запястья металла и исключительно нежными движениями его пальцев неизбежно подталкивал Еву к грани.
Но когда Торичелли опустился перед ней на колени, закинув ее ногу себе на плечо и обрушился горячим языком на трепещущую плоть, Ева как будто перенеслась в параллельную реальность, где она словно ведьма сгорала на костре инквизиции, ощущая, как дикое необузданное пламя пожирает ее без остатка.
- Пожалуйста, - срывается с ее губ, когда он, почувствовав, что она близка к финалу, отстраняется и легонько дует на разгоряченную плоть.
- Нетерпеливая.
Он поднимается с колен, отстегивает фиксаторы, оставляя на запястьях тяжелый металл, как напоминание о том, кому она принадлежит, и ведет ее к креслу. Садится, расстегивает брюки и освобождает член, взглядом приглашая ее оседлать его.
Еве не нужно повторять приглашение дважды, изнемогающая от желания, она погружает его в свой жар и уперевшись руками в спинку кресла задает нужный ей темп.
Мужчина, наслаждаясь долгожданной близостью, прикрывает глаза и полностью отдает ей контроль, когда чувствует как ее рука накрывает его запястье и тянет его руку к своему лицу.
Он вопросительно смотрит, она утвердительно кивает и широкая ладонь обхватывает хрупкую шею, постепенно усиливая давление.
Ее бедра ускоряются, плавные размеренные движения перерастают в настойчивые и даже требовательные. Наконец все эмоции и чувства, которые она так тщательно скрывала последние месяцы, закипают в ней и бурлят словно дикое варево в ведьминском котле. Контраст боли и удовольствия сжирает её изнутри, порождая, наконец, кристально чистую эмоцию и неподдельный кайф.
- Я люблю тебя, Массимо.
Он резко подается вперед, накрывая ее губы своими и она рассыпается под его напором, продолжая по инерции двигаться, чтобы подарить оргазм и ему. Мужвина опускает руки ей на бедра, помогая найти нужный ему темп и угол, и когда она уже из последних сил борется с накатывающей истомой, он кончает, прижимая свое бесценное сокровище к груди.
Тихий вздох вырывается из ее груди, когда он носом скользит по ее щеке, стирая слезы и нежно целует ее висок.
- Почему ты плачешь?
- От наслаждения.
Очередной обман. Она плачет потому, что чувствует, что адское пламя войны, которую она развязала, сожжёт их обоих дотла.
***
Тремя днями позже. Флоренция.
Ева зашла в кабинет Джулиано и застыла в изумлении, поскольку небрежно закинув ногу на ногу в кресле для посетителей сидел Эдвард Фрост.
- Как это понимать? - мимолетная радость от встречи сменилась напряжением.
- Полагаю, ты успела заметить, что я ценитель Шибари, - Джулиано неопределенно обвел рукой стены, на которых висели фотографии, запечатлевшие это искусство в моменте, - однако Бог обделил меня необходимым талантом. Я пригласил мистера Фроста, как одного из лучших мастеров, чтобы он порадовал нас своим искусством и пополнил мою коллекцию.
- Я не сомневаюсь в талантах Эдварда, но предпочту наслаждаться ими в другой компании, - Ева развернулась и направилась к выходу.
- Ты не поняла меня, милая, - Джулиано заставил девушку остановиться, - ты не зритель, а модель.
- Ты забыл, что я замужем? - моментально вспыхнула Ева.
- Нет не забыл и обещал, что ты будешь наказана за это.
- Твой человек подстрелил Массимо в Венеции…
- О… Это было не наказание, а лишь напоминание о том, что я могу сделать, если ты не будешь послушной, золотко.
- Ева сделала шаг к двери и надавила на ручку.
- Не глупи, девочка, ты же не хочешь, чтобы в следующий раз мой человек не промахнулся? Да, кстати, Торичели не говорил тебе, что его невестка с племянником отдыхают на Мадейре? Смелый мальчуган уже осваивает серфинг, правда волны в Сан-Мигель высоковаты, жаль будет, если ангелочек сломает себе шею.
- Ты чудовище!
- Я просто защищаю свои активы. Веди себя хорошо и малыш станет отличным серфером, со временем.
Девушка повернулась к Фросту.
- Как ты мог согласиться на это?
Его взгляд остановился на ее шее, обвязанной широким шелковым палантином, который, он точно знал, скрывал следы от пальцев Торичелли, - ты бы предпочла, чтобы это сделал кто-то другой?
Ева молчала.
- Да что с тобой не так? - она снова обратилась к Джулиано.
- Не принимай на свой счет, милая. Пока ты всего лишь фигура на шахматной доске в нашей с Торичелли партии. Когда-то ты станешь серьезным игроком, а сейчас делай, что велено и никто не пострадает.
Она понимала, что продала душу Джулиано в тот момент, когда приняла из его рук тот злополучный конверт, и теперь ей предстояло платить слишком дорогую цену, чтобы выкупить ее обратно.
Гордо вскинув голову, Ева пошла за одним из телохранителей в комнату, где ей предстояло переодеться.
Девушка вошла в комнату, предназначенную для маленького спектакля Джулиано.
Эдвард мазнул глазами по шее, которую больше не скрывал шарф, и протянул ей открытую ладонь на которой лежала какая-то таблетка, в другой он держал стакан воды.
- Что это?
- Мне нужно чтобы ты расслабилась, если ты будешь напряжена, я могу травмировать тебя. Между моделью и мастером должно быть полное доверие, но раз уж все вышло так… как вышло, то это хотя бы поможет притупить твое волнение и ненужные эмоции, но ты будешь в сознании.
- Я не буду пить это, полагаю, что смогу справиться со своим напряжением. Мы не чужие люди, в конце концов.
- Хорошо. Тогда приступим. Я хочу чтобы ты надела это, - Эдвард достал из кармана и протянул ей черную шелковую маску для сна.
- Что дальше? - явно нервничая, Ева надела маску.
- Ты видела как я делал это с Камиллой. Просто доверься мне.
Он пропустил между пальцев ее локоны и заплел не тугую косу. Взял ее ладонь в свою и провел в центр комнаты на отмеченное белым квадратом место.
Он положил ей руки на плечи, ощущая через ткань кимоно, как девушка напряжена и потянул на себя одежду.
Оставшись лишь бежевом в кружевном комплекте, состоящем из трусиков и бралета, Ева инстинктивно обняла себя руками.
- Успокойся, Ева… Опусти руки…. Давай же… Дыши… Вдох-выдох… Глубоко… Медленно… Кроме нас тут никого нет… Я не причиню тебе вреда… Я не коснусь твоего тела… Только обвязка… Ты хочешь отдать мне контроль, ты нуждаешься в этом - его голос обволакивал спокойствием, заставляя подчиняться и девушка начала расслабляться.
- Человеческий мозг устроен так, что любое новое ощущение, например такое как обвязка, воспринимается как раздражитель, но через некоторое время твое тело привыкает к ней, и мозг начинает принимать это как должное, ты перестанешь реагировать на раздражитель. Ты же знаешь это, Массимо ведь уже применял бандаж…
Ева залилась краской, вспоминая их последние дни, проведенные в Zaferrano, когда Торичелли не мог утолить свою жажду и теперь ее тело красноречиво кричало о том, что она позволяла ему с собой делать.
- В какой-то момент мозг отключит зону восприятия, отвечающую за мелкие осознанные движения. Почти одновременно с ней автоматически отключатся соседние участки коры головного мозга, и внезапно придет расслабление, умиротворение и покой, - тембр его голоса убаюкивал ее расшалившиеся нервы.
По мере того как джутовая веревка опутывала ее тело, мысли покидали ее голову и лишь одна навязчиво не желала отступать. Только сейчас Ева поняла, что ошибалась. Это адское пламя войны, которую она развязала, сожжёт дотла их всех.
