Другие 365 дней

Три месяца спустя       Едкая ржавчина ежедневно усугубляющегося чувства вины разъедала ее душу и коррозия уже была настолько обширна, что Ева перестала чувствовать себя целостной. Теперь она словно витраж состояла из разноцветных осколков различных эмоций, спаянных между собой, но не оловом, а чувством вины.       Ева знала, что должна была рассказать мужу о том, что произошло в доме Медичи. Она не была глупа и понимала, что рано или поздно Массимо все узнает с подачи Джулиано, и, абсолютно точно, не простит ее. Как и Фроста.       При мыслях о британце по позвоночнику пробежал странный разряд. В конце концов, он хоть и ненадолго, но дал ей то, чего девушка не испытывала уже очень давно… абсолютный вакуум и полное умиротворение, перезагрузку от нескончаемого водоворота эмоций и внутреннего напряжения.       Эдвард выполнил свое обещание, не коснувшись ее кожи даже кончиками пальцев, хотя, она знала, что очень хотел этого. Он позаботился о ней, снова, но Массимо рано или поздно все узнает и расценит это не как меньшее из возможных зол, а как предательство. И будет прав, потому что к собственному удивлению и стыду, она испытала удовольствие от сессии, и если уж быть абсолютно откровенной с собой, желала повторить.       Их связь с Эдвардом хоть и носила исключительно платонический характер, но ее определенно нельзя было назвать дружбой. Правильных слов, чтобы описать свои чувства к британцу Ева не нашла, потому просто старалась засунуть воспоминания на задворки памяти, но внезапно обострившееся в Торичелли чувство собственничества, назойливо окунало ее в эти воспоминания снова и снова.       В последнее время она буквально кожей ощущала растущую в Торичелли ревность, хотя поводов не давала.       Несколько раз она почти решилась рассказать, но их болезненная связь была сейчас слишком уязвима, Ева не хотела разрушить все, по-этому выбрала молчание.       Все эти месяцы Джулиано не вызывал ее к себе, от чего тревожность и ощущение неопределенности лишь нарастали. Она стала дерганой и нервной, а отношения с Торичелии насквозь пропитались недосказанностью.       Словно что-то предчувствуя, Массимо параноидально контролировал каждый ее шаг, и от этого Ева практически задыхалась рядом с ним в этой гипертрофированной опеке. Он больше не приводил жену в Zafferano, предпочитая грубо нагибать ее над столом в своем офисе, а затем отправлять домой и работать до поздней ночи. Как правило, по его вращении, девушка уже спала.       В один из понедельников, Ева, как это часто бывало в последнее время, в одиночестве ужинала на кухне, вяло ковыряя в тарелке остывшую пасту. Услышав неспешные шаги, она невольно съежилась на высоком стуле, ожидая встречу с мужем, но вопреки ее ожиданиям на кухню вошел Доменико. — Ciao Bella, — итальянец улыбнулся и сощурился, пристально изучая невестку. — Привет, Доменико. Вымученная улыбка, осунувшееся лицо и потухшие глаза не остались незамеченными итальянцем. — Я могу попросить тебя об одолжении? — Конечно. — Массимо отдал джет консильери, а мне нужно срочно в Милан. Я еще не совсем восстановился и не могу проехать за рулем такое расстояние. Мне нужна быстрая машина и водитель, который не убьет меня на большой скорости. Я накормлю тебя отменным ужином. Что скажешь? — Для тебя все, что угодно, — Ева усмехнулась и сползла со стула, — только предупреди Массимо.       Час спустя, обхватив изящными пальцами приятную кожу тяжелеющего руля, она снова ощущала как к ней, хотя бы временно, возвращается контроль над своей жизнью.       Ужин был действительно отменным, а после они с Доменико гуляли по ночному Милану и травили байки из прошлого. На следующее утро итальянец велел отвезти его на автодром в Монце. — Я подумал, что освоение новой трассы поможет выбить темные мысли из твоей блондинистой головки, — заявил Доменико, когда они припарковались возле администрации трека, — старые трюки, лучшие трюки. Иди и повеселись хорошенько, Bella, только прошу, не дай Массимо повод пристрелить меня. Я заеду за тобой через три часа.       Девушка была безгранично благодарна так тонко чувствующему ее настроение итальянцу, в этом он действительно был слишком сильно похож на ее брата. К тому моменту как он вернулся за ней, Ева уже решила, что останется в Милане еще на несколько дней, ведь давно забытое ощущение свободы слишком сладко разливалось по венам, маня и дурманя. Она написала о своем решении Торичелли, но он ничего не ответил.       Каждый последующий день, Ева с внутренним трепетом ездила на автодром чтобы снова и снова чувствовать себя свободной. Она на треке словно проживала новую жизнь, яркую и насыщенную, а выброшенный в кровь адреналин на время гасил едкое чувство вины.       После очередного двух часового заезда, девушка с блаженной улыбкой и абсолютно пустой головой вышла из душа. Легкий румянец все еще окрашивал ее щеки, наконец-то Ева выглядела посвежевшей. Она собрала рассыпавшиеся волосы в небрежный пучок и натянула джинсы прямо на голое тело, засунув промокшие от пота трусики в задний карман, а белая футболка и неизменные конверсы вернули ее воспоминания в день знакомства с Торичелли.       Легкая дрожь пробежала по телу, а сердце сдавила жгучая тоска по былой близости с порывистым жарким итальянцем. То, что происходило между ними в последнее время ей абсолютно не нравилось. Они с Торичелли отдалялись друг от друга, день ото дня пропасть из недоверия, ревности и недомолвок росла в геометрической прогрессии. Порой ей казалось, что жажда мести напрочь вытеснила ее из его сердца, даже брак ничего не менял, напротив, Массимо теперь не щадил никого на пути к своей цели, и ей очень не хотелось в один прекрасный момент оказаться лишь орудием мести. Джулиано же умело манипулировал ее чувствами и привязанностью к семье Торичелли, явно готовя почву для решающего удара. Она оказалась между молотом и наковальней, а в таком положении избежать удара было практически невозможно.       Девушка, погруженная в свои мысли, медленно брела к ожидающему ее на парковке автомобилю. Сердце бешено застучало, когда она увидела Массимо, который оперевшись о капот машины, лениво играл кожаным брелоком с тисненым на нем вздыбленным жеребцом.       Она скучала по нему. Каждой своей клеточкой она скучала по тому мужчине, который точно также как сейчас ожидал ее, казалось, целую вечность назад на треке в Маранелло.       Девушка ускорила шаг и почти врезавшись в мужа, обвила его руками, вдыхая аромат любимого мужчины. Торичелли порывисто стиснул ее задницу и оторвал от земли, Ева взвизгнула и обняла его ногами. Глубокий, вязкий, до одури порочный поцелуй заставил сердце качать кровь в разы быстрее. — Хочу тебя, — простонала она ему в губы.       Он поставил ее на землю и засунул руки в задние карманы ее джинсов, снова сминая упругие ягодицы. Секунда и перед ее лицом оказалась раскрытая ладонь с маленьким белым кусочком ткани. — С кем ты была? Ева, обалдев от вопроса, молчала. — Ты. Без. Белья. С кем ты была? — намеренно делая длинные паузы и отчетливо выговаривая каждое слово, прорычал Торичелли. — Я…ни с кем… вспотела в комбинезоне… — Садись в машину, — хрипло растягивая гласные, приказал Торичелли.       Девушка покорно села на пассажирское сиденье. Щелчок ремня. Рев мотора. И оглушающий белый шум в голове, из которого Ева вынырнула только когда за ее спиной захлопнулась дверь гостиничного номера.       Она стояла посреди комнаты, сверля взглядом носки своих кедов. — Собирай вещи, мы улетаем. Завтра ты записана к врачу. — К какому врачу? — Общий осмотр и гинеколог. — Зачем? — Хочу убедиться, что с твоим здоровьем все в порядке и тебе вытащат противозачаточный имплант. — У нас не будет детей, Массимо, — она решила разрубить этот, завязавшийся между ними гордиев узел сразу. — Современная медицина… — начал говорить Торичелли, но она оборвала его на полуслове. — У нас не будет детей, Массимо, не потому что я не могу, а потому что не хочу. Я же сразу тебе сказала, что не хочу детей. Я не хочу чтобы моя история повторилась с моим ребенком. Я не хочу чтобы тебе когда-нибудь пришлось выбирать между мной и нашим ребенком и я не хочу чтобы ты выбрал меня, - ее голос срывался, а под конец перешел в едва слышный шепот.       Торичелли застыл, глядя в ее глаза. Она не хочет ребенка от меня, — осознание мощным разрядом пробило его тело до судороги. Откуда-то изнутри, из разбитого сердца стремительно начала разрастаться безудержная ярость. Его жена не хочет от него детей. Да блядь жизнь просто издевается над ним, опять. Но Торичелли не привык просить, как правило, он просто брал то, что, как он считал, должно принадлежать ему. — Ева, я бы не хотел тебя принуждать — многозначительно рыкнул Массимо. Девушка заметила нездоровый блеск в его глазах. — Ты не сможешь меня заставить, Торичелли — огрызнулась она в ответ. Или сможет? — Ева вспомнила историю с его бывшей женой, рассказанную ей Доменико тогда за ужином у бассейна. Ледяной ужас защекотал ступни, делая ноги ватными. — Почему именно сейчас? — А почему нет? Я давно хотел сына. — Война с Джулиано… — Это лишь отговорка! Если ты любишь меня, завтра ты пойдешь к врачу и вытащишь этот чертов имплант. — А если я откажусь? — Я вырежу тебе его сам! — в серых глазах безумно полыхнуло, а голос надломился. — Ее пальцы начали подрагивать, ведь угроза была более чем реальной. — Что с тобой случилось, Массимо? — Ты. Со мной случилась ты, Ева…