***
Связь слегка прерывалась. В этом идиотском захолустье даже мобильная связь была отстойной! —Да-да, я слушаю,–отмахивался Дадзай, чувствуя, как на него чересчур давит Мори своей ответственностью. Отстой. Полный отстой. Он даже не особо хотел за это дело браться. Но раз уж внезапно Глава мафии пообещал одну микстурку...почему-то Дадзаю казалось, что тот не выполнит своего обещания. Он лениво рассуждал с начальником о том, как воскрес предыдущий глава мафии, но думал о том, что даже после смерти жизнь от него не отстанет. Хотя, пожалуй, жизнь после смерти — тоже часть жизни. И её тоже надо изучить, чтобы поискать ценность жизни. —По возвращении я подготовлю детальный отчёт,—Дадзай собирался закончить звонок, но был прерван весьма и весьма неприятным ударом в живот, вопреки логике откинувшим его к стене. Его сопровождающий, Хиротсу, даже не успел уточнить, всё ли в порядке — среди пыли и обломков стал виден силуэт невысокого и нескладного мальчика с просто нереальными рыжими волосами и огромными глазами. Ну не мог он быть японцем с такой внешностью, значит, приезжий. А что, если... —В Портовой Мафии что, недобор персонала?–насмешливо вскинув голову, уточнил мальчик. Его нога крепко упёрлась в рёбра Дадзая. Если бы не толстая подошва, этот мальчик бы почувствовал, как стучит кровь в его венах и артериях , ускоренная внезапным выбросом адреналина. Дадзай решил, что обдумает причины этого потом. Ободраная о камни спина чертовски ныла , а рёбра саднили от удара ботинком. Где-то там, пожалуй, кровили затылок и разбитая губа. Хиротсу, сопровождающий как раз на такой случай Дадзая, спешил к ним, крича что-то об овцах. Это вроде, организация, да? Тяжеловато соображать ,когда так приложили затылком. —Эй,–тон сам собой получился грубоватым, но, пожалуй, какая разница,—Ты причинил мне боль. В глазах рыжего паренька блеснули надменные искорки. Кажется, в таком положении, стоя на другом человеке, он ощущал превосходство. Зря. Он, видимо, плохо представляет, с кем он связывается. —Я даю тебе выбор,умереть сейчас,—начал всё тем же издевательски-снисходительным тоном рыжий мальчик, давя каблуком ботинка сильнее на рёбра. Кажется,пытается угрожать. Смешной какой. —Убей меня сейчас. Дадзай даже не дослушал вторую опцию. А) всё равно умирать. Б) интересно, как этот сопляк будет его убивать. —О,–голубые глаза округлились, а широченная улыбка чуть потухла,—Даже не побежишь к мамочке? Рыжий парень снова широко заулыбался, а Дадзай никак не мог вспомнить, где он видел этого мальчишку. Не на улице. Кажется, его дурацкая физиомордия мелькала в отчётах мафии. И в одном, недавнем. Кажется, что-то про убийцу в самолёте. —Ты не робкого десятка,сопляк—покровительственно похвалил его нападавший. Блииин, почему Хиротсу просто не уберёт его с дороги, здесь и сейчас. Чёрт-чёрт, его болтовня начинает надоедать своей жизнеутверждаемостью. —На себя посмотри, недомерок,—огрызнулся Дадзай в ответ, прекрасно понимая, что перед ним так-то его примерно ровесник и его примерно роста, вероятно,чуть ниже. Но не ощутимо. —Все, кто бросали мне вызов, поначалу так говорили, но потом осознавали свою ошибку,—парень начал заносить ногу. Потрясающая растяжка и настолько же впечатляющая манерность. Перед кем он тут красуется, а главное, зачем? И так много внимания привлёк. Интересно, как он сейчас держит равновесие? Каблук ботинка, до этого придавливающий грудную клетку к обломкам камня, приземлился на запястье Дадзая. Послышался неприятный хруст, а затем нервы на руке пробила острая и внезапная режущая боль. —Так,блять. А теперь побазарим об Арахабаки,— губы рыжего парня искривились в очередной усмешке. Дурацкий ребёнок. Похож на задиристого побитого жизнью воробья, раз за разом атакующего ворону,которой до него нет дела. —Ничего не слышал о нём,— манерно закатив глаза, ответил Дадзай. Он пока не понимал, почему вообще реагирует на вопросы и насмешки этого агрессивного ребёнка, но в целом, это было не сильно утомительно. Мальчик принялся бить его ногами, сообщая о том, что никто не выдержал больше девяти ударов. Издевается? Пожалуй. Но это было чертовски больно. До криков. До хруста в костях. Или дело в тяжести ботинок или дело в самом мальчике. Да кто он...почему-то память не очень хотела работать , когда тело так сильно разламывалось от просто адской боли в костях и мышцах. —Ты отпустишь меня, если я расскажу?— слава небесам, голос не дрожал. Интересно, заметно ли, что на глаза наворачиваются слёзы от боли. И опять эти снисходительные искорки в голубых почти круглых глазах. —О,не сом-не-вай-ся,—рыжий чуть наклонил голову набок, показывая расположение к диалогу. И даже почти перестал заносить ногу для удара. И тут внезапно. Вот оно — желание поиздеваться. Дадзай остро ощутил это желание под побитыми рёбрами. Чёрт, в целом, всё равно умирать. Но больше боли...пожалуй, больнее просто уже некуда. Как такой ещё совсем мелкий пацан может быть таким жестоким? —Что ж,– Дадзай наконец смог присесть, пытаясь унять дрожь в руках и ногах, но пока смог только внешне успокоиться,—Тебе бы молока побольше пить. Совсем мальчик-с-пальчик. Бинго. Голубые глаза расширились в плохо контролируемом гневе, а мышцы напряглись. Чёрт, вот они, последние слова, которые потом высекут на его могиле... —Тебя забыл спросить!—крохотная рука сжала ворот рубашки и принялась трясти его, будто пытаясь выбить всю дурь из покалеченного тела,—Мне пятнадцать , и я ещё расту! Надо сказать что-то по-о-ри-ги-наль-не-е. А то последние слова, все дела. Чёрт, чёрт, как же мутит от этой тряски и боли. Дадзай счастливо улыбнулся , ощутив ,что его посетила идея, как доконать этого мелкого надменного засранца. —Я тебя прокляну! Мне тоже пятнадцать,—он сдержал смешок,—Я вырасту, а вот ты ‐ нет. Мальчик закричал что-то нечленораздельно злобное. Ботинок прилетел бы точно в нос, если б Дадзай вовремя не пригнулся. И его осенило. Он вспомнил этого мальчика. Он вспомнил его многочисленное появление в отчётах. Он понял,почему Хиротсу не полез лоб-в-лоб на этого мальчика. Теперь его очередь усмехаться. —Накахара Чуя. Король овец. Почему-то интуиция подсказывала, что не раз и не два он ещё скажет это имя. Губа нещадно кровила, дёсны тоже. Он ненавидел этот привкус, связанный всегда с болью и неприятными ощущениями. Жаль, у этого мальчишки, манипулятора гравитацией был потенциал , так бесчестно потраченный впустую. Дадзай вытер кровь с лица рукавом. Эх, сейчас устраним и дело с концом, а был занятный мальчик. Смешной. Сильный. И чертовски весело бесящийся с любого слова о росте. И вот опять: —Я никакой не король! Аххах, какой смешной жест. Сжать руку, будто в ней есть какая-то сверхсила. Пожалуй, первый раз он сейчас достал обе руки из карманов. На всех фото с миссий Чуя держит руки в карманах. Сейчас он бил ногами. Внезапно выражение лица Чуи сменилось с наглого и надменного на слегка удивлённое. Какая же живая у него мимика. Интересно, устаёт ли его лицо от постоянной смены выражений? —А не многовато ли ты знаешь?—Чуя приподнял одну бровь. Его руки опять были в карманах. —Они звали меня к себе, но я отказался,—Дадзай чувствовал, что за время разговора перенимает эту странную манеру подкреплять слова мимикой. Странно, но, в целом, не страшно. —Тем лучше для твоей задницы. Я бы тебя одной левой уложил, если б ты одним воздухом дышал. Какой смешной. А чем же он ,в таком случае, дышит сейчас? И почему-то Дадзай, решив не скрывать своего энтузиазма и желания поспорить с этим неугомонным мальчиком, дал себе возможность попрепираться о каких-то мелочах с Чуей. По сути, они просто перекидывались угрозами, находясь на опасном для Дадзая близком расстоянии. Ботинок всё ещё мог прилететь ему в лицо, особенно, учитывая подвижность рыжего недоразумения. Но его больше занимал вопрос, почему от уличного обрванца так нормально пахнет. Не грязью, не кровью, не чем-то таким. Обычно представители Овец пахли кровью, пылью , сигаретами и дешёвой выпивкой. Чуя пах...человеком. Просто чистым человеком. И немного будто бы даже чем-то косметическим. Вроде бюджетного парфюма или хорошего шампуня. Неужто "сила", о которой он распинается тут, даёт какие-то социальные преимущества в качестве жизни? —Считай это объявлением войны!—крикнул этот самоуверенный упрямец, пиная злосчастным ботинком камешек. Зря, мальчик, ох,зря. Дадзай снова почувствовал странный укол под покалеченной грудной клеткой, но решил подумать о нём после того , как устранить этого дурацкого мальчишку. Он подал знак снайперам, что можно открывать огонь. Будет обидно, если всё закончится вот так. Это же не-ин-те-рес-но. Но сохранить лицо надо. Пусть Дадзай и разочарован, что они сейчас просто расстреляют этого выскочку, о котором он был так наслышан. —Вай,вай,—улыбнулся он самым дружелюбным образом,—Боюсь,я тебе не по зубам. Накахара Чуя просто рассмеялся ему в лицо. Просто. Откровенно. Ему некуда бежать, за спиной Хиротсу. Впереди снайперский отряд. И все готовы разорвать его на кусочки. А ему весело. Неужели настолько самовлюблённый? Хиротсу громко высказал ему предупреждение и предложение сдаться. Тот прекраиил смеяться, будто бы разом включив серьёзный режим. И залепил Дадзаю ногой по лицу. По бедному, многострадальному за сегодня лицу. Ауч. Неприятно. Интересно, все ли удары он наносит левой ногой? —Открыь огонь. В ушах гулким стуком отдавался гум выстрелов. Камни под ногами разлетались в крошку. На лицах снайперов выступил пот от сосредоточенности. Ни одна пуля даже краем не задела Накахару, скромно улыбавшегося, пока они высказывали угрозы и брали его на прицел. Снайперы не виноваты, они хорошо прицелились, хорошо выстрелили, но физика не на их стороне сегодня. И Дадзай понял, что пропал, когда все его люди были расстреляны своими же пулями, буквально отбитыми ногой. Он смотрел на солнце, бликующее на волосах Накахары Чуи и отражающееся в его глазах, медленно, но верно понимая, что пропал. Хиротсу внезапно решил наставить Чую на путь истинный, но тот лишь горделиао усмехался ему в лицо. У него была сила, его можно было понять. Зачем ему нравоучения? Решать проблемы силой не могут только слабые. А Дадзай смотрел на этот поток жизни ,оформленный в надменного мальчика, и понимал, что пропал окончательно. Не бывает такого... И Накахара Чуя действительно был стоящим вложением стараний. Раз уж пропадать, надо утянуть его с собой. Дадзай точно решил,что хочет забрать этого мальчика в мафию, раз уж сам неизбежно окажется там. Иначе зачем? Дадзай чувствовал себя слабым, но не соображал от этого хуже. И он понял,что надо этого мальчика просто заставить быть рядом. Быть при мафии. Быть при себе. Он тронул Накахару Чую за шею,аннуляя его силу , которой тот так гордился, на которую так неосторожно положился. И вновь понял,что пропал, который раз уже за такое короткое время. И ,кажется,здорово перепугал рыжего манипулятора гравитации, оказавшегося сейчас во власти законов физики, на которые он плевал всю жизнь с высокой колокольни. —Вот же досада,—улыбнулся он, смотря прямо в голубые глаза и читая в них ужас. И почему-то чувствуя укор совести за то, как он пытался убить (и до сих пор пытается,прям сейчас) обладателя этих испуганных реальностью глаз. Боль. Опять больно и опять от уже набившего миллион синяков ботинка. Изворотливая сволочь. Но такая... Желание унизить, привязать к себе, желание сломать гордость — пожалуй, всё это не те чувства,но то чувство Дадзай назвать не мог. Хаос. Он смог вспомнить слово, так точно описывающее этого хрупкого мальчика, так легко обставившего их чистой силой. Громкое гудение. Тёмное пятно. Взрыв. И мертвец, смотрящий на них будто вываренными от разложения белками глаз.***
—Добро пожаловать в Портовую Мафию, Накахара Чуя. Ещё подходя к кабинету, Дадзай услышал не в меру громкий и самоуверенный (крайне самоуверенный — учитывая положение его обладателя) голос. И со вздохом признал, что это начало конца.