Куница

В эти тревожные февральские дни Ника Стрелецкая не могла избавиться от гнетущего чувства тревоги и вместе с ним — от досады и глухой злости: на себя, на Полину, на Антона, на Ромку с его глупыми закидонами, на лесную нечисть, которая едва не сожрала её единственную подругу! После того, что произошло с Антоном, продолжать расследование было невозможно. Он лежал дома с тяжёлой простудой и страшился одной мысли о возвращении в школу, Оля, с которой Ника пару раз говорила по телефону, тоненьким дрожащим голоском признавалась, что немного боится брата, но гораздо больше боится за него. Бяша теперь шарахался от каждой тени и подозрительно косился на Нику, боясь её обращения в куницу, Ромка после первой вспышки эмоций, вызванных рассказом Полины, невероятным усилием воли погасил в себе желание свернуть Антону шею и теперь делал вид, что никакого отношения к команде сыщиков не имеет. Полина ходила бледная и грустная, постоянно вздыхала, переживала из-за дедушки, а по ночам, устраиваясь с кошкой под боком на уютном широком диване в доме Стрелецких, сразу закрывала глаза и притворялась спящей, так что Ника даже не могла поговорить с ней. Полина умоляла подругу сжечь маску куницы, как она сожгла маску зайчика, освободив тем самым Антона из-под власти Хозяина леса. Ника, честно говоря, сомневалась, что это поможет: во-первых, оставалась флейта Хозяина, которая, как она думала, могла подчинять себе детей и без маски; во-вторых, ничто не мешало зверям создать новую маску. Если она сожжёт маску куницы, то влияние лесной нечисти на неё, возможно, ослабнет или исчезнет совсем, но тогда она не сможет притвориться своей, войти в их круг, изучить его изнутри. Она никогда больше не сможет взлететь высоко над лесом, почувствовать ветер в своих волосах, дотянуться до большой и круглой, как головка сыра, луны, услышать чарующую колдовскую музыку. Она перестанет быть меченой, избранной и вновь станет самой обыкновенной девчонкой, которая отличается от других разве что занудством и странным пристрастием к детективам. И в эти дни перед Никой встал выбор, возможно, один из самых трудных и важных выборов в её жизни: Сжечь маску

Оставить маску

Февраль приближался к середине, и Ника уже начала испытывать смесь надежды и отчаяния. С одной стороны, ей хотелось, чтобы звери поскорее легли в спячку, пропали ещё на тридцать лет, оставили посёлок в покое. С другой стороны, она страстно мечтала продолжить расследование, но все члены «Клуба Неудачников» бросили её, а с наступлением весны любые мысли о продолжении поисков следовало оставить. Ника металась, переживая, досадуя и надеясь, и в один из этих сумбурных дней, когда она, сделав домашнее задание, бесцельно слонялась по квартире, раздалась трель телефонного звонка. Звонила Полина. Ника знала, что подруга вместе с дедом собирается переезжать в город, к какой-то дальней родственнице, и, несмотря на всё своё сочувствие к Полине, пережившей такой ужас, не могла не завидовать ей, не упрекать мысленно за то, что она бежит, точно крыса с тонущего корабля, бросает их в беде. Но первые же слова подруги заставили её забыть все обиды, вызвав сначала недоумение, а затем страх. Полина неестественно весёлым голосом говорила о каком-то чаепитии, обещала купить конфет, упомянула какой-то детективный роман: мол, Сергей Сергеевич знает, что Ника любит детективы. Нику это насторожило: откуда учителю музыки известны её вкусы? Но настоящий страх охватил её после слов Полины про «старый, тревожно звучащий альт». Подруга всё тем же пугающе весёлым тоном попрощалась и повесила трубку, а Ника села прямо на пол в прихожей, пытаясь унять внезапно охватившую её дрожь. Полина позвонила из дома учителя музыки и говорила каким-то только что придуманным ею шифром. Она не хотела, чтобы Сергей Сергеевич узнал про их расследование? Или она его в чём-то подозревает? Сергей Сергеевич Рыбаков, молодой учитель музыки, который учит Полину играть на скрипке. Рыбаков, который откуда-то знает о любви Ники к детективам. Сергей Рыбаков, об отце которого Полина и Антон видели заметку в газете: он тоже преподавал музыку. Сергей Сергеевич, которого Полина сравнила со старым, тревожно звучащим альтом. Это было в тот день, когда в школе появился новенький Антон, тогда Полина ещё назвала своего дедушку древней народной мелодией, а Нику — высоким и чистым пионерским горном... Она сказала, что нашла то, что давно искала. Но Полина ничего не искала, во всяком случае, в одиночку. Они искали все вместе — способ освободить заколдованных детей, способ одолеть Хозяина леса, маньяка, который этому Хозяину помогает... Маньяка! Того, от которого, по словам Кати Смирновой, пахло дешёвым одеколоном. Того, кто, скорее всего, давно живёт в посёлке и хорошо знает его. Того, кто вполне может работать в школе и знать всех детей. И дети его тоже знают и не испугаются, встретив в лесу. Решение пришло в голову Ники быстро. Она кинула взгляд в сторону родительской спальни — мама отсыпалась после того, как полночи провела над своими фольклорными изысканиями, отец уехал за продуктами. Звать их на помощь не имеет смысла — пока объяснишь, что произошло, расскажешь о расследовании и выслушаешь град упрёков, с Полиной может случиться что угодно. До Тихонова добираться долго, можно и не застать его на месте, и потом, вдруг Рыбаков сумеет отвертеться? А если он совсем не причём, и Полина что-то не так поняла? Или Ника неправильно разгадала код Полины? Она поднялась на ноги, встряхнула головой, отгоняя от себя жуткие мысли о мясорубке, и набрала номер Ромки. Ещё в самом начале расследования все сыщики обменялись номерами, и теперь это пригодилось. Ромка, к счастью, ответил быстро и, едва услышав, что Полине, возможно, угрожает опасность, отбросил все свои закидоны. Сообщил Нике адрес учителя музыки — «Я как-то раз до него Полинку провожал», пообещал связаться с Бяшей, «захватить кое-что» и через десять минут быть у дома Сергея Сергеевича. Сразу после него Ника позвонила Антону, скороговоркой повторила всё, сказанное Роме, добавив адрес учителя музыки. Антон от услышанного пришёл в ужас, стал о чём-то расспрашивать дрожащим голосом, но она уже положила трубку. Самое важное она ему сообщила, пусть теперь сам решает, что делать: трусливо сидеть, как заяц в норе, или мчаться на помощь любимой. Перед тем, как выбежать из дома, Ника сделала две вещи. Во-первых, написала записку, в которой указала адрес и имя Сергея Сергеевича Рыбакова, а также сделала приписку, что искать её следует либо по этому адресу, либо в лесу, и оставила записку на столе, придавив пеналом. Во-вторых, больше по наитию, она захватила с собой скрипичный футляр Полины, в котором находились собственно скрипка и смычок. Если сбудутся самые худшие её опасения, и им придётся столкнуться с Хозяином леса, лучше иметь с собой то, что можно противопоставить его флейте. До дома Сергея Сергеевича Ника добралась с трудом. Усиливавшийся с каждой секундой ветер немилосердно бил её в лицо и хлестал по бокам, швырял в неё колючий снег, тускло-серое небо цветом сливалось с таким же снегом, который затягивал в себя, будто зыбучие пески, — в некоторых местах ноги проваливались едва ли не по колено. Задыхаясь от быстрой ходьбы, иногда переходя на бег, но тут же останавливаясь, кашляя и хватая ртом холодный воздух, она всё же доковыляла до дома учителя музыки, возле которого уже виднелись два силуэта. — Что там с Полиной, Сара Коннор? — кинулся к ней Ромка. — Это правда, что наш маньяк — Сергей Сергеич? — прошепелявил Бяша. — Подождите... дайте отдышаться, — Ника согнулась пополам, прижимая футляр к груди. Сзади послышались торопливые шаги, и из снежной круговерти вывалился Антон Петров — раскрасневшийся, шапка сбилась, из-под неё торчат белые пряди, очки съехали, в зелёных глазах ужас и решимость одновременно. — Что... с Полиной? — выдохнул он, торопливо стащил очки и принялся их протирать. Ника, чуть-чуть придя в себя, пересказала свой разговор с Морозовой и сделанные из него выводы. Бяша после слов о старом альте уважительно присвистнул — «Нифига у вас там шифры, на!», Ромка же, наоборот, помрачнел — видимо, задумался, с какой музыкой у Полины ассоциируется он. Антон, оглядевшись по сторонам, подошёл к дому учителя и громко постучал, потом подёргал ручку. — Сергей Сергеевич, откройте! — Да нет там никого, — бросил Ромка, хмуро глядя на недавнего соперника. — Мы с Бяшей и стучали, и звали, и по окнам посмотрели: никого не видать. Свалил Сергеич и Полинку с собой прихватил! — он со злостью пнул угол дома. — Ещё и буран этот грёбаный! Так бы хоть следы на снегу поискали! — Надо звонить в милицию! — побледневший Антон обернулся к ним. — Пусть ищут Сергея Сергеевича по всему лесу, с собаками, с оружием! — Собаки в лес не пойдут — боятся нечисти, — убитым голосом возразила Ника. — А Тихонов нам может и не поверить. И даже если поверит — Рыбаков спрячется в Чёрный Гараж, и ищи его. — Что же, нам теперь совсем ничего не делать? — глаза Антона засверкали. — Полина пропала! Я по пути забежал к её дому, стучал, звал: её нет! Если она в такой буран не пришла к себе или к тебе, значит, с ней что-то случилось! — Эй, братва! — раздался голос Бяши. Пока они спорили, он забрёл за угол дома и принялся что-то раскапывать в снегу. Все столпились вокруг, и вскоре он с торжествующим видом предъявил свою находку. Это была плотная вязаная варежка розовато-коричневого цвета с узором в виде верёвки. — Это же Полины! — Антон, ахнув, выхватил у Бяши варежку, зачем-то поднёс к лицу и изо всех сил втянул носом воздух. — Ежевикой пахнет, — смущённо пояснил он, видя удивление на лицах остальных сыщиков. — Очень слабо, но чувствуется. Это точно Полины! — Так это, выходит, Полинка и в самом деле пропала, на! — растерянно произнёс Бяша. — Не стала бы она в такой холод без варежки разгуливать! — Может, она её нарочно бросила? Как Катя кошелёк? — предположила Ника. — Ясно одно: искать её надо, — Рома помрачнел ещё больше. — Слушай, Тоха, если ты запах ежевики чуешь, может, найдёшь по этому запаху Полину? — насмешки в его голосе не было, только отчаяние. Похоже, он и впрямь верил в то, что говорил. — Я же не собака, — Антон беспомощно покачал головой. — В милицию надо, там специально обученные... — он не договорил, глаза его за стёклами очков расширились, и он указал куда-то за их спины. — Глядите! Все обернулись, и увидели, что к ним бредёт маленькая тёмно-коричневая собачонка с большими грустными глазами и взъерошенной шерстью. Уши её были опущены, длинный хвост вилял из стороны в сторону. Немного не дойдя до сыщиков, собачка остановилась, недоверчиво взглянула на Ромку и оскалила зубы. — Это ведь Жулька! — воскликнул Антон. — Та самая, которая за Алисой ходила! — Та самая, которую я в лесу пнул? — Ромка сплюнул с досады. — Вот дурак! Ты это, в общем, не сердись, я не хотел... — он сунул руки в карманы, видимо, в поисках какой-то еды, но ничего не нашёл и в сердцах выругался. — Тьфу! Стою тут, перед какой-то собакой извиняюсь! — Жулька, Жулька, — ласково позвал Антон, садясь на корточки и медленно протягивая руку к дворняжке. На него она отреагировала куда ласковее и даже позволила погладить себя по голове. Ника осторожно подошла поближе и тоже протянула руку, давая собаке обнюхать её. Что они с Антоном подумали об одном и том же, она поняла сразу. — Хорошая собачка, хорошая девочка, — она почесала Жульку за ухом. — Ты ведь нам поможешь? — Вот, понюхай, — Антон поднёс к самому собачьему носу варежку Полины. Жулька понюхала её, сморщила нос и фыркнула: похоже, запах ежевики был ей не по нраву. Она отвернулась, но Антон аккуратно повернул её голову обратно. — Нет, ты понюхай, понюхай. Запомнила запах? А теперь след! — скомандовал он. — Ищи Жулька, ищи! — Нам очень надо найти владелицу этой варежки, — взмолилась Ника: в отличие от Ромки, она совсем не чувствовала себя глупо, упрашивая собаку. — Да, она тебя не любит, она боится собак, но она же в этом не виновата! Может, если ты поможешь её найти, она изменит своё отношение к тебе! Ты единственная собака во всём посёлке, которая может нам помочь! Ты ведь не боишься лесных зверей, правда? И нас с Антоном не боишься. Жулька послушно понюхала варежку, снова чихнула, втянула носом воздух, слизнула налипшие на него снежинки, отбежала на некоторое расстояние и обернулась, призывно глядя на ребят. Похоже, она явно взяла след. — Ну ты даёшь, Тоха! — восхитился Ромка. — Тебе бы дрессировщиком работать! Айда за ней, пока буран её со следа не сбил! — Может, кому-то сбегать в милицию и всё рассказать, пока мы ищем Полину? — предложила Ника, глядя при этом на Бяшу, но тот замотал головой. — Я к мусорам не пойду, на! Да и Тихонов этот какой-то мутный, Ромка говорит, ему веры нет! — Пока ты сегодня про Сергеича не рассказала, я, по правде говоря, Тихонова подозревал, — кивнул Ромка, направляясь за Жулькой. — Он местный, всех здесь знает, леса исходил вдоль и поперёк. К тому же мент — знает, как улики запрятать, как что подделать, чтобы следствие за нос водить. И неизвестно ещё, что тогда, тридцать лет назад, произошло. Может, он душу Хозяину леса продал! Ты, Тоха, не обижайся, — он повернулся к Антону, который, спотыкаясь, пробирался через сугробы вслед за собакой, — но мамка твоя тогда мелкая была совсем, она ничего не помнит. Может, Тихонов её ценой жизней других детей спас! — А как же запах дешёвого одеколона, о котором говорила Катя? — возразила Ника. — Я от Тихонова ни разу такого запаха не слышала. — Я тоже, а я с ним знаком побольше твоего, — Ромка почесал в затылке, затем нахмурился. — Ладно, проехали! Всё равно теперь поздно назад поворачивать. Плевать, кто маньяк, лишь бы Полину найти! — А если мы на зверей наткнёмся? Или на самого Хозяина? — спросила Ника. — Я, кроме скрипки, ничего не взяла! — Мы взяли, — кратко ответил Рома. — Бяша, покажь! — «Коктейль Молотова», на! — Бяша на ходу расстегнул куртку и показал спрятанную за пазухой большую стеклянную бутыль с плескавшейся в ней мутной жидкостью. — Спички у нас с Бяшкой тоже есть, — Пятифанов похлопал себя по карману. — Как там в записке Орешкина говорилось? «Страх шлёт пламя для зверей в тайге?». Вот и посмотрим, какой страх оно им шлёт. — У меня тоже оружие есть, — Антон вытащил из-под куртки что-то чёрное и блестящее, и Ника ахнула. — Ты что, украл у отца пистолет? — Другого выхода не было, — в голосе Антона послышалось знакомое глухое отчаяние. — Если всё закончится благополучно, я верну пистолет, и он, может быть, даже ничего не заметит. А если заметит, я расскажу всю правду, и он меня простит. Если же всё закончится плохо... украденный пистолет будет наименьшей из моих проблем. — Чётко сказано, на! — подметил Бяша, и дальше путь они продолжали в молчании, под скрип снега, редкий хруст веток и подтявкивание Жульки. Нике всё мерещилось, что за ними кто-то следует, но оборачиваясь, она ничего не могла различить в снежной круговерти. Жулька, разумеется, вела их в лес — а куда же ещё мог утащить Полину Сергей Сергеевич? Хотя прямых доказательств не имелось, теперь уже никто не сомневался, что неуловимый маньяк, пособник Хозяина леса, — именно учитель музыки, и Полину он похитил, потому что она его вычислила. Или потому, что она единственная во всём посёлке — во всяком случае, из детей — способна противостоять магии Хозяина. Или потому, что Хозяин хочет заманить к себе в логово всех сыщиком разом... Ника то и дело встряхивала головой, пытаясь отогнать от себя жуткие мысли, не представлять Полину в мясорубке, связанную, с заткнутым ртом. Может, маньяк прямо сейчас разрубает её на части! А может, до неё уже добрались звери... Не думать, не думать об этом! И не вспоминать свой сон, в котором она так же брела к лесу через снег и ветер, содрогаясь от холода... Буран всё усиливался, ветер щедро бросал в бредущих по лесу сыщиков пригоршни снега, противно колющего лицо, щёки щипало от холода, дышать становилось всё труднее. Ника перекладывала футляр из одной руки в другую, зажимала под мышкой, сгибая и разгибая замёрзшие пальцы, шмыгала носом, старалась не глотать ртом холодный воздух. Ромка и Бяша матерились себе под нос, пытаясь натянуть шапки на лоб и укрыться от ледяных порывов ветра, Антон же шагал вперёд, словно ему ничто не препятствовало, и только всё чаще и чаще протирал запорошенные очки. Жулька подскуливала, ёжась от ветра, но продолжала уверенно бежать вперёд, и в душу Ники закрались сомнения: может ли обычная дворовая собачка в такую погоду так уверенно взять след и идти по нему? Не ведёт ли она их всех в ловушку? Может, Жулька — тоже не простая собака? В лесу деревья, казалось бы, должны были защищать от ветра, но он дул сквозь их голые стволы, скидывал снег с еловых лап, завывал в кронах, подобно дикому зверю. На улице был ещё день, но из-за бурана лес выглядел совсем тёмным и грозным. Следуя за Жулькой по извилистым тропкам, какими она раньше никогда не ходила, Ника с тревогой подумала, смогут ли они вообще вернуться назад, и тут Ромка с Антоном почти синхронно охнули и рванулись вперёд. Ника не была удивлена, когда перед глазами появилось уже знакомое строение чёрного цвета. Гараж стоял на возвышении, поджидая новых жертв, красная лампочка, мигавшая над входом, напоминала глаз циклопа или какого-то другого мифического чудовища. Бяша при виде гаража остановился как вкопанный, закашлялся, заблеял и слабым голосом выдавил: — П-пацаны, н-не надо! Если... если мы все-е туда пойд-дём... обратно н-не вернёмся, на! — А ты и не ходи, стой тут, на стрёме! — скомандовал Ромка и, подбежав к двери, остановился, переводя дух. — Тоха, готовь свою волыну! — он крутанул в воздухе нож-бабочку. Жулька немного покрутилась возле ног Антона, принюхалась и отбежала в сторону, к Бяше, — она явно была не намерена входить внутрь гаража. Ника, немного отдышавшись, крепче прижала к себе скрипку и шагнула вперёд, но тут сзади послышался уже знакомый скрип снега, и она резко развернулась. В просвете меж чёрных деревьев застыла маленькая фигурка, резко выделявшаяся на фоне бело-серого снега фиолетовым пальто, зелёным шарфом и сиреневой шапкой, из-под которой выбивались светлые пряди. Поняв, что её обнаружили, она поколебалась несколько мгновений, а потом бросилась к сыщикам. — Оля! — вскрикнул Антон, протянул к ней руки и тут же отдёрнул их. — Ты точно настоящая Оля? — Я настоящая, я тебе клянусь! Маминым сердцем... хотя так нехорошо говорить, — затараторила сестрёнка. — Я услышала, как ты говорил по телефону с Никой, что Полину похитили, видела, как ты взял из папиного ящика пистолет... Но я никому не сказала, ты не думай! Я следила за тобой до дома учителя и слышала всё, что вы говорили... ну, почти всё, — она застенчиво опустила огромные зелёные глаза. — А потом вы пошли за собачкой, а я пошла за вами. — Олька, ты с ума сошла! — обрушился на неё брат. — Тебе вообще нельзя из дома выходить! Родители же с ума сойдут! — Тебе тоже нельзя, но ты же вышел! — Я старше! И мне надо спасать Полину! — Я тоже буду её спасать! Она моя подруга! — девочка упёрлась кулачками в бока и упрямо уставилась на брата. — Ты сам говорил, что я должна быть храброй! А если тебя опять заколдуют... — её голос задрожал, — если ты станешь Зайчиком... Кто тебя спасать будет? — Я не стану Зайчиком! Полина сожгла мою маску, — пояснил Антон. — Даже и не думай тут оставаться! Тут опасно, тут маньяк, звери, Хозяин леса... Иди домой! — но он тут же понял, какую ерунду сморозил. — Хотя нет, теперь уже поздно! Холодно, буран, ещё заблудишься! Стой здесь, рядом с Бяшей, поняла? — Ага, — до Оли, похоже, стало доходить, какую глупость она совершила, и она, подойдя к Бяше, несмело улыбнулась. Тот, несмотря на колотивший его ужас, выдавил в ответ кривую улыбку. — Если мы через десять минут не вернёмся, дуйте за помощью, — скомандовал Ромка. — Бяшка, ты из этой части леса выбраться сможешь? — Вроде места з-знакомые, там д-дальше речка, г-где мы л-летом купались, — выдавил Бяша, стуча зубами. — И с-собака, если что, поможет. — За мелкую головой отвечаешь! — Ромка кивнул на Олю и, развернувшись, кинулся к гаражу. Ника была уверена, что дверь окажется запертой, но она, как и в прошлый раз, отворилась с противным скрипом. Сыщики ввалились внутрь втроём, толкаясь плечами и локтями, и их поглотила темнота, рассеиваемая лишь тусклым светом лампочки. Мясорубки в гараже не было, как и машины. Внутри по-прежнему пахло краской, машинным маслом, бензином и чем-то металлическим, на исписанных и изрисованных стенах висели инструменты, а в углу, привалившись к груде шин, сидела Полина. В отличие от Кати, она была одета в пальто, неподалёку в углу валялись шапка и сапоги. Руки Полины были связаны за спиной, ноги стянуты грубой верёвкой, рот замотан платком. При появлении ребят она вскинула голову и слабо замычала, широко распахнутые голубые глаза наполнились слезами. Все трое подлетели к пленнице одновременно. Антон бросился снимать платок со рта Полины, Ромка принялся перепиливать верёвку на руках и ногах, Ника быстро схватила её шапку и сапоги. Едва руки Полины оказались свободны, она обхватила Антона за шею и всхлипнула. — Вы пришли, вы спасли меня... Я... Я так боялась, что вы меня бросите! Что вы меня не найдёте! Она обняла и Ромку, который от этого вспыхнул и вывернулся из её рук, и Нику, потом, продолжая всхлипывать, с трудом поднялась на ноги, опираясь на плечо Антона. Дрожащими непослушными руками натянула протянутые Никой сапоги, надела шапку и, шмыгнув носом, вытерла его рукавом. — Я... я, пока сидела здесь, всё думала, что он со мной сделает. Что в мясорубку засунет, как Катю... или ещё хуже! — Куда уж хуже-то, — у Антона голос дрожал от страха и облегчения, да и его самого трясло. — Пошли, надо выбираться отсюда! Бяша с Олей на улице ждут. — Олей? — слабо переспросила Полина, растирая затёкшие руки. — А её-то вы зачем с собой взяли? — Она сама за мной увязалась. Ладно, долго объяснять, — Антон снова протёр очки. — Это был Сергей Сергеевич? Он тебя похитил? — вмешалась Ника. — Он, — кивнула Полина. — Я нашла у него в ванной флакон с дешёвым одеколоном. А ещё он откуда-то знает, что ты любишь детективы. И та заметка в газете, про С. А. Рыбакова... Я думаю, это он и был. Тогда, тридцать лет назад. Он продал душу Хозяину леса и отдавал ему детей в обмен на вечную молодость. Тогда его тоже звали Сергей, а теперь он Сергей Сергеевич, как будто сын того Сергея, то есть самого себя... — Он тебя не тронул? — Ромку хитросплетения судьбы учителя музыки не интересовали. — Не тронул? — губы Полины неожиданно искривились в горькой усмешке. — Нет, ты что! Всего-то дождался, пока я покину его дом и заверну за угол, там попытался оглушить меня ударом по голове, но не смог, и пришлось меня придушить... — Там, наверное, ты и обронила варежку, — тихонько проговорила Ника. — ... потом связал меня, притащил в лес и запер в этом гараже. А так он меня не тронул, совершенно! — она понизила голос и добавила уже спокойнее: — Нет, он меня не тронул. Не в этом смысле. Ему от детей другое нужно. — Что именно? — спросила Ника. — Мучения. Страдания. Наверное, проработав столько лет в школе, Сергей Сергеевич на самом деле ненавидит детей, — Полина, поддерживаемая Антоном, направилась к выходу, Ромка и Ника последовали за ними. Дверь гаража открылась с тем же жутким скрежетом, и все четверо, выбравшись наружу, заспешили прочь. — Ну чё, спасли Полинку? Живая, на? — Бяша от радости даже ненадолго забыл свой страх перед гаражом. Оля, тихо взвизгнув, кинулась к брату и его спасённой подруге и обняла обоих. Жулька тявкнула и завиляла хвостом, но Полина ойкнула и испуганно отстранилась. — Ой, а что она тут делает? — А она тебя спасла! — Антон вытащил из кармана варежку и протянул владелице. — Давай, надень, а другую руку в карман спрячь. Жулька тебя по запаху нашла! — Надо же, — слабым голосом произнесла Полина, недоверчиво глядя на собаку. Та внезапно жалобно заскулила, прижала уши, и тут неподалёку послышались мерные тяжёлые шаги. Сыщики развернулись и увидели Сергея Сергеевича, стоявшего возле Чёрного Гаража. Руки он держал в карманах, на его худом вытянутом лице не отражалось никаких эмоций, и это пугало больше всего. Антон и Ромка одновременно шагнули вперёд, первый сунул руку за пазуху, второй крутанул ножик, высвобождая лезвие. Полина, отступив назад, прижала к себе испуганно пискнувшую Олю, Бяша сжал кулаки и бочком подобрался ближе к Роме. Ника после секундного замешательства встала перед Полиной и Олей, закрывая их собой, сама заслонилась скрипичным футляром. Сбоку мелькнуло тёмное пятно — кажется, Жулька предпочла скрыться в глубине леса. — Что, псих, думал, мы не найдём Полинку? — севшим от гнева голосом проговорил Ромка. — А мы нашли. Теперь тебе точно кранты, урод! — Забавно, — холодно произнёс Рыбаков: лицо его оставалось абсолютно непроницаемым. — И какие у вас есть доказательства? — Это вы на меня напали! — воскликнула Полина. — Хоть и со спины, но я поняла, что это вы! И Катя узнает запах одеколона, которым вы пользуетесь! Как вы могли? — страха в её голосе не было, лишь обида и злость. — Я доверяла вам! Я считала вас самым талантливым человеком из всех, кого я встречала! А вы не человек — вы чудовище! — Вы просто ненормальный! — горячо поддержал её Антон. — Вы похищали, мучили и убивали детей — и ради чего? Вам что, это нравилось? — Мне жаль, Морозова, — бесцветным голосом сказал Рыбаков. К удивлению Ники, он даже не пытался хоть как-то оправдаться. — Я не хотел, чтобы это произошло с тобой. Ты действительно талантливая девочка. Слишком талантливая. Твоя музыка смогла остановить зверей, и Хозяин решил прибегнуть к моей помощи, чтобы избавиться от тебя. — Значит, это всё правда? — голос Полины задрожал. — И тогда, тридцать лет назад, это тоже были вы, а вовсе не ваш отец! А шестьдесят лет назад, в тридцать девятом? Может, вы и тогда уже жили, а? И уже тогда похищали детей? — Ты умная девочка, — кивнул Рыбаков: выражение его лица никак не изменилось. — Ты о многом догадалась. Да, тридцать лет назад я заключил договор с Хозяином леса, как Фауст с Мефистофелем: помнишь, я рассказывал тебе про оперу Гуно? Он даровал мне молодость: я так же молод, как был тогда. Но в тридцать девятом году я ещё не появился на свет. В те времена Хозяину леса служил кто-то другой... а может, ему вообще не требовались слуги. — Да что мы его слушаем, этого больного! — взорвался Ромка. Он решительно взмахнул ножом, сделал шаг вперёд, но Рыбаков резким движением вынул руку из кармана, и в ней блеснул маленький чёрный пистолет. Антон испуганно охнул, прижав руки к груди, Ромка попятился. — Назад! — приказал учитель, дёрнув стволом пистолета. Ребята сгрудились, переглядываясь и в отчаянии пытаясь придумать решение. Полина крепче притянула к себе Олю, Ника быстро оглянулась на лес, соображая, не броситься ли им всем врассыпную. Бяша сунул руку за пазуху, видимо, готовясь применить «коктейль Молотова», но Ромка, мельком обернувшись, мотнул головой: не сейчас. — Всех не перестреляете! — хриплым голосом заявил Антон. — Мы разбежимся, и хоть кто-то из нас доберётся до Тихонова и всё расскажет. Если хотите спастись, уходите прямо сейчас, мы не станем вас преследовать! — Он мне ещё условия ставит! — неожиданно Рыбаков сухо и неприятно рассмеялся. — Зайчик, я вижу, осмелел! — Я не... Откуда вы знаете? — опешил Антон. — Я много чего знаю, — он медленно отступал к лесу, переводя ствол с Антона на Ромку и обратно. — Хозяин делится со мной кое-какими секретами. И его хитрая рыжая помощница тоже. Остальные-то меня боятся... — Потому что вы их убили! — внезапно воскликнул Антон. — Вы их мучили и убивали, а Хозяин леса воскрешал в виде зверей, поэтому-то они ничего не помнят! Они думают, что он их спас, а свои прошлые жизни забыли, потому что те окончились мукой и страданиями. Вы и есть тот, кто «носит кожаное лицо»! Тот, кого держали в клетке! Тот, кто режет мелко-мелко! Скажите, вы когда-нибудь сидели в тюрьме? — Лет десять назад, когда я ещё не вернулся в родные края, мне пришлось побывать в тюрьме, — на лице учителя проступила хоть какая-то живая эмоция — недовольство. — Звери поклоняются Хозяину, они служат ему, но меня они боятся! Моя власть над ними даже больше, чем у него! — Скажи это Хозяину прямо в... в его козлиную морду! — зло заявил Антон. — Видимо, при приёме на работу в школу никто не выявил тот факт, что вы сидели в тюрьме, — заметила Ника, поражаясь собственному спокойствию и тому, как ясно работает её голова. — Я был Сергеем Сергеевичем Рыбаковым, сыном Сергея Александровича Рыбакова, — пояснил он. — Да и не стал бы никто в глухом посёлке разбираться. Ни с места! — он мотнул стволом в сторону Ромы, качнувшегося было вперёд. — Так и быть, я уйду. Морозова пусть остаётся с вами, я всё равно не хотел её мучить. — Я вам не верю! — дрожащим голосом крикнула Полина. — Вы вряд ли выберетесь отсюда. Хозяин уже идёт за вами, — с этим зловещим предостережением Рыбаков отступил, по-прежнему целясь в ребят, и вскоре скрылся среди деревьев. Едва его тёмная фигура растворилась среди метели, Ромка с досадой сплюнул в снег. — Мы что, просто позволим этому гаду уйти? — Да пусть идёт куда хочет! — ответил Антон. — Надо выбираться отсюда и мчать к Тихонову! Гараж не просто так был открыт! Жулька не просто так привела нас сюда в такой буран! Это всё неспроста! — Это вполне может быть ловушка, — поддержала его Ника, но её последние слова заглушил дикий крик, донёсшийся из леса, крик, полный боли и ужаса. Все шестеро вздрогнули, Ромка снова взмахнул ножом, Антон потянулся за пистолетом, Бяша — за бутылкой. Полина крепче обняла Олю, и тут из глубины леса выскочила лиса. Даже в полумраке её рыжая шкурка была яркой и отдавала красным оттенком, длинная острая морда и белая грудка тоже были запачканы чем-то красным, пушистый хвост яростно бил по земле. Никто не успел и слова вымолвить, как лиса крутанулась на месте и поднялась на две ноги уже девочкой в знакомой маске лисы и красно-оранжевом пальто. — О, вся честная компания в сборе! — весело воскликнула она, утирая кровь, капающую с её маски. — Что ж, настало время собраться всем вместе и станцевать... макарену! Её визгливый смех эхом разнёсся по лесу, на мгновение заглушив даже шум бурана, и Ника с чувством, что её сердце проваливается куда-то вниз, поняла, что всё самое страшное начинается только сейчас.