***
Люмин пару секунд стояла неподвижно, лихорадочно перевариваривая происходящее. В голове крутился лишь один вопрос: а какого чёрта тут только что произошло? Неужели он снова смеет ставить ей условия, угрожая? — Будь я ведьмой, от тебя бы уже давно избавилась, жаль возможности нет, — проговорила Люмин вслед ушедшего Чайльду. — На следующем матче мы сотрём в пыль команду «Фатуи», и поверь, для этого мне магия не понадобится. Тут ты лучшим не будешь! Блондинка покинула коридор, выходя из университета. Странно, но все слова Чайльда причиняли непонятную ей боль. Почему ей не всё равно на слова этого придурка? Почему она вообще о нём думает? Сложно… Пока девушка вела внутреннюю борьбу с самой собой, она и не заметила, как дошла до автобусной остановки. Мысли окончательно спутались, не желая приводиться в порядок, а где-то в груди осела непонятная ей боль, которую Люмин пыталась просто игнорировать. Вот только получалось плохо. Непонятная обида также сжимала грудь плотным кольцом, принося почти физическую боль. Ей должно быть абсолютно всё равно на его слова, вот только убедить себя не получалось. С каких пор она столько об этом думает? Нужно сосредоточиться на другом. Решительно встряхнув головой, Люмин направилась в сторону автобусной остановки, переключаясь на более важные сейчас вещи. Например, на следующую тренировку и приближающийся матч с командой из Сумеру. Оказавшись дома, Люмин заметила, что отец ещё не вернулся, а значит, сейчас она может остаться наедине с собой, обдумывая дальнейшие действия. Взгляд вновь упал на раму с фотографией, вызывая слабую улыбку. Нужно признать, по этим простым, но таким дорогим сердцу моментам девушка успела соскучиться. Осторожно взяв фотографию в руки, Люмин прикрыла глаза, отдавать воспоминаниям…***
— Мама, смотри, получилось! — довольно воскликнула девочка лет семи, что с помощью отца наконец добросила мяч до сетки. — Умница моя, — женщина лет тридцати улыбнулась, потрепав дочь по голове и взъерошив пшеничные пряди. — Волейболистка растёт, что могу сказать. — Я буду играть и стану как ты и папа! И вас на игру позову! — девочка широко улыбнулась, вертя в руках мяч, недавно ей купленный. Семья Люмин довольно часто проводила время в парке за подобными, незатейливыми играми, конечно, если погода позволяла. Тихий женский смех, а после и улыбка лишь сильнее подпалили пыл Люмин. Она обязательно станет как мама и папа! Чего бы это не стоило. — Ну, тогда я буду этого ждать, — Амели вновь взглянула на дочь, как всегда отмечая, что та невероятно похожа на отца. Те же амбиции, характер, да и внешне как две капли воды. Надо признать, подобная картина всегда вызывала её улыбку. Как же быстро она растёт… — Я думаю, мы вполне сможем ускорить этот процесс, — Дайнслеф тоже улыбнулся, потрепав Люмин по голове. — Если есть желание играть, то я слышал, что недалеко от нас вскоре откроется специальная секция. Правда, всё это при условии того, что кое-кто не будет прогуливать. — Не буду! — девочка гордо встряхнула головой, явно заинтересовавшись предложением. — Я хочу туда. Чтобы играть как ты и мама! Не буду пропускать, честно! — Хорошо-хорошо, — Дайнслейф взглянул на жену, что тоже выглядела вполне довольной произошедшим. Как же ему нравилось подобное времяпровождение. Просто тихий и спокойный день, вдали от всех проблем. — Тогда мы с мамой тебя туда запишем, и не переживай, скоро играть не хуже меня будешь. Люмин кивнула, тут же отца обняв. В её светлой макушке отчётливо закрепилось желание играть так же хорошо, как мама и папа и обязательно пригласить их на свою собственную игру. Сейчас это казалось таким далёким, но всё же достижимым.***
Воспоминания мелькали перед глазами одно за другим, словно пытаясь забрать как можно дальше от реальности. И Люмин действительно хваталась за каждую, даже самую тонкую нить в недрах своей памяти, отчаянно не желая это прекращать. Это было слишком сложно остановить, да и желания не было абсолютно никакого. Как же она скучала по этим моментам…и особенно по маме. С момента её смерти изменилось слишком много и слишком быстро. Прежде хорошие отношения с отцом испортились окончательно, их милые семейные вечера — единственное, что вызывало у Люмин по-настоящему детский восторг, тоже безвозвратно исчезло. Они даже переехали, ведь находиться в старом доме было просто невыносимо. Надо признать, сильнее всего девушке хотелось отмотать время назад. Это…это ведь не должно было так просто исчезнуть…и почему? По такой глупой случайности? Так было просто нечестно. И Люмин, ощущая вновь выступившие слёзы, поспешила убрать фотографию на место. Слишком больно, слишком тяжело, чтобы ворошить память и дальше. Прошло столько времени, но смириться так и не получилось. Внезапно в коридоре раздаётся звук открытия замочной скважины. Значит, отец уже вернулся…раньше обычного. Надо же. Люмин быстро опомнилась, стоило только осознать, в каком жалком виде она сейчас находится. Глаза от плача покраснели…ещё и волосы растрёпанны. Кое-как приведя себя в порядок девушка выдохнула — Дайнслейф сразу же направился в свою комнату, совершенно не обратив на неё внимания. Оно и к лучшему. Лишних скандалов сейчас не хотелось совершенно. Просто так сидеть в тишине казалось невероятно заманчивой идеей. Вновь скользнув взглядом по комнате, девушка встала с кровати, направляясь к небольшому стеллажу. На нём располагалось ещё несколько фотографий, невольно притягивающих взгляд. Как же давно это было. На самой большой из них были изображенны мама и отец в день их свадьбы. Эту фотографию блондинка хранила особенно рьяно. Это была самая старая, а потому и самая ценная вещь. «Вот бы снова увидеть тебя, мама», — тихо произносит девушка, вглядываясь в снимок. В тот день всё произошло слишком быстро…***
Амели вернулась домой, устало потирая виски. Сегодняшний день был не из лёгких, а потому женщина чувствовала себя абсолютно выжатой. Единственное, что хоть немного взбодрило её — Люмин, выбежавшая из своей комнаты и тут же обнявшая мать. — Мама, ты пришла! — весело заявила блондинка, тут же начиная о чём-то рассказывать. Да так быстро, что Амели едва поспевала за ходом её мыслей. — Подожди, Люмин, я не успеваю, — женщина улыбнулась, потрепав дочь по голове. — Уроки сделала? — Конечно! Мама, а сходим завтра погулять, погода хорошая? — Мне завтра рано надо будет уйти, так что только вечером, Люмин. Если опять нас снегом не засыпит. И вообще…разве тебе не пора спать? Поздно уже. — Я тебя ждала! — блондинка отстранилась от матери, поглядывая в окно. — Кажется, хорошей погоды не будет. — Иди спать, чудо моё. Не переживай, до завтра ветер должен стихнуть. А вот если кое-кто не выспится, то гулять завтра мы точно не пойдём, — Амели улыбнулась, проходя в комнату Люмин. — Тогда я пойду спать. Спокойной ночи! — девочка тут же юркнула в постель, заворачиваясь в одеяло. — Спокойной ночи, Люмин, — нежно сказала женщина, целуя дочь в макушку. — Не переживай, завтра мы обязательно погуляем и снеговика слепим. Люмин на это кивнула, вновь широко улыбнувшись и с головой нырнула под одеяло. Амели же, не сдержав очередную улыбку, вышла из спальни, не забыв выключить свет. Амели прекрасно знала, что Дайнслейф уже спит, а потому тихо юркнула в спальню, с облегчением укладываясь на кровать. Завтра будет довольно насыщенный день. Первое соревнование её группы, хоть бы всё сложилось отлично.***
Дайнслейф, услышав легкий топот, проносящийся по дому, приподнялся с подушки, видя, как его жена собирается. — О, уже спешишь? — сонным голосом поинтересовался Дайн, с любовью смотря на свою женщину. — Потише говори, Люмин еще спит, — спокойно сделала замечание Амели, натягивая спортивную футболку. — Так, ну я вроде готова, я побежала на автобус! Амели наклонилась и поцеловала мужа в щеку, но когда она попыталась пойти к выходу из их уютной спальни, Дайнслейф схватил еë за руку. — Стой, Амели, какой автобус? Давай я подвезу тебя? — мужчина даже поднялся с кровати и начал натягивать штаны. — Нет-нет, не нужно, отдыхай. Ты вчера поздно пришëл с работы. Я вполне могу доехать на автобусе, не переживай. Я позвоню тебе, как доеду. Не забудь накормить Люмин. Дайнслейф вздохнул и всë же согласно кивнул, после, поцеловав нежную маленькую руку своей жены, отпустил еë, ещё не осознавая, что Амели не позвонит… Никогда…