Обнаженное оружие

— Бро, это правда какой-то перебор, может, тебе поговорить с братом? — подозрительно косясь на два шкафа, которые ходят за ними по всей школе, Порче честно пытается понять, к чему такая жуть, они же подростки, а не мировые звезды. — Ты же знаешь, что это бесполезно, Вегас маньячина во всем, что касается моей безопасности, — выдыхает Макао с видом истинного великомученика, понуро плетясь за Че. Эта дичь началась недели две назад, когда брат в ультимативной форме сказал, что либо так, либо Макао не нужно выходить вообще никуда и пусть доучивается дома, все равно осталась пара недель. Он согласился, но с условием, что это не будет нарушать его право на личные границы и докладывать Вегасу охрана может только в случае прямой угрозы его жизни. Девяносто девять из ста, брат чихать хотел на их договорённости. — Да ну вас, взбодритесь, а то останетесь на всю жизнь с унылыми лицами на выпускных фотках, — сгребая их в объятия, что вызывает нездоровый ажиотаж у телохранителей, произносит Танкхун, шмыгая носом и тут же привычным жестом утирая его. Золотое трио, блистающие в своём великолепии. Каждый проходящий мимо школьник завидует всему, что у них есть. Че всегда это нравилось — ощущение, что они избранные, а он в этой аналогии чёртов Гарри Поттер. — Скажи честно, за тобой охотится мафия? — не унимается Порче, за что получает несильный тычок в ребра от Макао. Притворно подняв руки вверх, он спешно отбегает в сторону. Щекотка — самое страшное, что придумало человечество, и он её боится до ужаса. — Ага, мафия, террористы, убийцы, я пиздец популярный, — Макао поджимает губы, тут же маскируя истинные эмоции за смешком. За этим ненавязчивым разговором они доходят до крыльца, где уже собралась большая часть их одноклассников. Герб интернациональной школы «Аскот», вышитый на кармане белоснежной рубашки, выдаёт их принадлежность к высшему обществу, потому они все носят его с гордостью. — Ученики, соберитесь, пожалуйста, и выстройтесь для фото, — Порче выходит вперёд, занимая место в центре, а парни становятся по обе стороны от него. Улыбка сегодня не сходит с лица. День идеальный, лучше и быть не может, ведь сегодня он должен знакомить Вика с друзьями. Бабочки разлетаются от одной только мысли о нем, заполняя низ живота и делая улыбку из милой немного блаженной. — Соберись, придурок, — бьёт его по плечу Кхун, который задался целью выглядеть с друзьями на этих фотографиях лучше, чем любая модель. А Кхун, задавшийся целью, — это страшная сила, просто поверьте на слово. Прошлой его целью, например, было стать лучшим в каждый год обучения. И он им стал, отдав чуть менее целеустремленному Порче второе место по школе. Че еле отговорил его сделать каждому мейк, хотя тот клятвенно обещал, что не будет ничего вычурного, просто придаст блеска глазам. Справедливости ради, Танкхун действительно делал макияж так, что любой профессиональный визажист удавился бы от зависти, но не на школьные же фотки. Честно пропозировав все положенное время, они прощаются с одноклассниками и учителем, и Че приходится применить всю выдержку, чтобы не побежать к стильному парню в строгом пиджаке на крутом черном бентли, что дожидается его у ворот. Он не обращает внимание даже на закатывающих глаза идиотов, которых зовёт друзьями, окрылённый этим безграничным счастьем. Последние пару шагов все-таки пробегает, ныряя в объятия широко распахнувшего руки мужчины. — Привет, детка, вас так долго фотали, что я успел соскучиться, — с широкой добродушной улыбкой говорит парень, целуя Че в макушку, отчего тот млеет, растекаясь по асфальту довольной лужей. — Я тоже скучал, Пи’Вик! — восклицает он, и, вспомнив, что вообще-то собирался познакомить его с друзьями, разворачивается к нему спиной, не покидая обнимающее кольцо рук. — Макао, — склоняясь в поклоне и сложив руки у груди в приветственном жесте, произносит юноша. — Танкхун, — зеркаля движения Макао, представляется следом. — Рад наконец-то познакомиться, Нонг’Че про вас все уши прожужжал, можете называть меня просто Вик, — дружелюбие буквально сочится из него, невольно заставляя проникнуться доверием. Он так же складывает руки у груди, что выглядит весьма комично с учетом Че, стоящего перед ним, и склоняет голову, повторяя за ребятами. Покончив с реверансами, он уточняет: — Поедете с нами? — Не-а, мы на моей, не хочется оставлять на парковке, — отвечает Макао, кивая на припаркованный красный феррари неподалеку. Вик присвистывает, по достоинству оценивая спортивную красотку и демонстрируя, что немного смыслит в машинах. — Сколько разгоняет с места? — До сотни за пять секунд, — гордо отвечает Макао, — недавно обкатывали на автодроме. — Не хило, детка, хочешь такую? — спрашивает у Че, поигрывая бровями. — Пи’Вик, если бы ты знал, как я вожу, ты бы точно не предлагал, — переводит все в шутку, а у самого сердце разгоняется до пресловутой сотни за пять секунд. Столько кайфа, как этот человек не может принести ни одна дурь. Идеальный мужчина, лучший во всем, свой бизнес, приятный характер, крутые тачки, прекрасное лицо, кубики пресса, сильные руки. Че поплыл ещё в день знакомства, когда этот потрясный парень сам подошёл к нему на выходе из ресторана, в который он приходил на традиционный пятничный ужин с родителями. Единственные полтора часа в неделю, в которые он вынужден их терпеть с тех пор, как переехал в собственную квартиру, подаренную на восемнадцатилетие несколько месяцев назад. Хотя они и до этого не сильно баловали его присутствием дома, чаще находясь на работе или в командировках. Плевать, дело не в них, Вик, которого Че провожает щенячьими глазами и устремляется следом, открывает ему дверцу пассажирского сидения и этот чёртов жест заставляет колени подкашиваться. — Тогда до встречи через час, нам ещё надо кое-куда заехать, — махнув рукой парням, произносит Вик. Порче усаживается, дожидаясь пока парень обойдёт машину и сядет на водительское, чтобы, резко сократив между ними расстояние, утянуть его в поцелуй. Губы сталкиваются, и напор Че велик настолько, что он немного теснит мужчину к дверце машины. Вик отвечает, перехватывая инициативу и углубляя поцелуй. Внутри Че буквально фейерверки взрываются, его пьянит все в этом моменте. Руки проходятся по сильным плечам, залезая под края пиджака, когда Вик отстраняется, чмокая в нос тут же ставшего недовольным юношу. — Детка, мы все ещё на парковке твоей школы, потерпи до вечера, — звучит так многообещающе, что Че чуть ли не подпрыгивает всю дорогу, предвкушая. Ему кажется, что с этим человеком он готов даже пойти до конца, хотя они знакомы всего две недели. Но это ведь точно любовь, иначе и быть не может. По крайней мере, он влюблён настолько, насколько может быть влюблён человек в цветущем пубертате. Иногда ему кажется, что его гормоны созданы с единственной целью — уничтожить его самоуважение. Он не навязчивый, точно нет, но любой симпатичный парень выше метра семидесяти с кубиками пресса может стать объектом его настойчивого преследования. — Она уже почти не моя, — надувшись, говорит Порче, отворачиваясь к окну. Надолго его не хватает, и стоит им вывернуть с парковки, он поворачивается к Вику, изучая его сильно заинтересованным взглядом. Тот от дороги не отвлекается, но убирает одну руку с руля, перекладывая еë на колено к Че и поглаживая его. — Куда едем? — уточняет Порче, продолжая рассматривать своего парня, изучая все, впитывая, желая оставить все моменты рядом с ним, такие стремительные и яркие, внутри своего подсознания. Сердце Че разбивали столько раз, что он действительно умеет ценить каждую секунду, проведённую вместе. Отставить пессимизм, с Виком все точно будет иначе. Вик крутой и понимающий, он даже принял в нем то, что бесит его самого. Не то чтобы у них был разговор в духе: — Привет, я Вик, у меня свой бизнес. — Привет, а я Порче и на выходных я нюхаю с друзьями все, что плохо лежит. Просто на той неделе они втроём проторчали все выходные и прожгли слизистую носа так сильно, что, кажется, расплавили все вплоть до мозга. Услужливая память подсовывает красочные картины: дикий трип, совершенно безумный, мир до сих пор ходит ходуном, а тело прошибает озноб. Сколько часов он уже не спал? Кажется, не меньше сорока с тех пор, как они стартовали ночью пятницы. Ебаные воскресенья, кто их придумал вообще. Порче раз пятнадцатый умывает осунувшееся лицо холодной водой, пытаясь вернуть себя в состояние стояния. Из желаний: отменить встречу и увалиться недель на пять за просмотр ток-шоу, и чем тупее, тем лучше. Нет уж, он Вику обещал, он не может проебать и его из-за какой-то дичи вроде недосыпа. Видок, конечно, краше в морг везут. Храни высшие силы Кхуна и то, что он научил их маскировать следы вечеринок. С бесконечной тоской он вспоминает те светлые дни полгода назад, когда между их нарко-тусовками проходило минимум три недели и после них он не выглядел живым трупом. Первым делом закапать глаза, это, конечно, нихуя не уменьшит зрачок, расползшийся настолько, что почти скрывает радужку, но уберёт красноту. Дальше все по заветам бьюти-блогеров: крем, тональник, консилер, румяна и иже с ними. У него неплохо получается, хотя до уровня Танкхуна ещё далеко. Последним тинт, делая губы из трупно-бледных соблазнительно-розовыми. Теперь хоть на человека похож. Успевает как раз вовремя, слыша звонок, оповещающий о приходе долгожданного гостя. — Пи’Вик! — открывает дверь и сразу же кидается на шею парню, повисая на ней. С довольным видом тот обнимает его за талию и целует мимоходом. До этого момента Че казалось, что он израсходовал весь запас серотонина минимум на ближайший месяц, но счастье лезет из него через край. — Привет, мой хороший, — совершенно радостное и лёгкое, словно только этого он и ждал. — Дай мне пару минут, переодену домашнее, и можем ехать, что-нибудь хочешь? — уточняет он, отступая и позволяя мужчине наконец-то пройти внутрь светлой просторной квартиры. — Нет, спасибо, давай скорее, — произносит он, присаживаясь на край дивана и провожая взглядом парня, уходящего на второй этаж. Сидит недвижимый, словно статуя в ожидании, и только когда Че спускается назад, губы трогает милая улыбка, преображая каменное лицо. — Такой послушный, — хвалит его, подшучивая. — Не представляешь, насколько, — приподнимает бровь Че в неумелом флирте, впрочем, собеседник явно этим доволен. Подключив всю имеющуюся грацию, он спускается по лестнице медленно, подражая движениям хищного кота на охоте. Во взгляде Вика сквозит обожание, он любуется им, откидываясь на спинку дивана. Порче видит в этом приглашение, он подходит вплотную и усаживается к нему на колени. Вик тут же обхватывает руками бедра. Узкие джинсы не очень подходят для таких манёвров, но выдерживают, когда Порче раздвигает ноги, прижимаясь вплотную. Вик подхватывает его подбородок, большим пальцем проводя по соблазнительно пухлым губами, и надавливает, совсем слегка погружая палец в рот юноши. Тот послушно обхватывает и подключает язык, проходясь им по подушечке пальца, чем вызывает рваный выдох у Вика. Че срывает стопперы, а остатки эйфоретиков в организме, не выветрившиеся за последние два часа чистоты, дают о себе знать болезненным возбуждением, заставляя сделать несколько движений бёдрами в сторону Вика. — Тише, детка, не так быстро, — произносит он, вскользь целуя скулу. — Я планировал сегодня отвезти тебя поужинать. Порче не чувствовал голода последние двое суток, потому организм на слово ужин реагирует с явным отвращением. В лучшем случае он сможет выпить, и тогда алкоголь немножко ослабит отхода, и получится засунуть в себя салат. Такой себе спутник в ресторан. Не отвлекаемся, Вик ведёт руками по его спине, сверху вниз, оглаживает ягодицы, слегка сжимая их, из-за чего Че дышит часто, будто загнанный, снова фокусируясь на мужчине. Нетерпеливый он находит губы Вика, вовлекая в поцелуй, несдержанный и дикий. Кажется, будто он чувствует все и сразу: руки, заползающие под футболку и контрастирующие прохладой с жаром тела, язык, сплетающийся с его собственным, вставший член, упирающийся ему в пах, своё собственное возбуждение, трущееся о ширинку мешающих джинсов, влагу над верхней губой, неприятный привкус металла, вплетающийся в их поцелуй незваным гостем. Порче тут же отстраняется, в недоумении пытаясь понять, откуда на лице Вика кровь. Трогает лицо руками и понимает, что от него. — Прости! — пищит он, матеря про себя этот момент и чёртову слизистую. Тут же зажмуривает глаза, наученный горьким опытом, потому что у него паническая боязнь вида собственной крови, и в прошлый раз, когда он её сдавал, врачу пришлось откачивать его нашатырём и наблюдать, как его выворачивает в раковину в углу кабинета. Порче спешно слезает, подставляя руки под подбородок и тупо стоит, пытаясь понять, что делать дальше. Решившись на меньшее из зол, он открывает глаза и на ватных ногах спешит до ванной, на последних шагах теряя равновесие и неуклюже плюхаясь на колени перед унитазом. Самая паскудная часть на счёт три, приготовиться он конечно же не успевает. Желудок скручивает спазмом, но он не ел двое суток. Режущая боль рвёт на части, если еды нет, то выходит вода и желчь, что, сука, по статистике раз в двести больнее, чем обычная тошнота. Его крутит ещё минут пять, за которые он проклинает и себя, и наркоту, и все, до чего добирается память, включая родителей, похеривших его воспитание. — Пожалуйста, не смотри на меня, — Вик неловко мнётся в дверях ванной со стаканом воды, дожидаясь пока парня перестанет крутить, и это ещё хуже, чем если бы он просто по-тихому сбежал из квартиры. Слёзы душат, душу на части рвёт от того, какой он жалкий сейчас перед ним. Че съёживается, обнимая колени и утыкаясь в них лицом. — Детка, все нормально, так бывает, — подходит сзади, усаживаясь рядом с ним на пол, и обнимает спину одной рукой, второй поглаживая по голове. От этого жеста Порче становится ещё хуже, и сквозь потоки слез, смешанных с кровью, прекратившей хлестать с минуту назад, он может только сдавленно сказать: — Ты не понимаешь. Я сам себе противен, — озноб, отпустивший его под действием гормонального всплеска от прихода Вика, возвращается, заставляя вкрай измождённое тело подрагивать. Настроение пробивает отметку верёвки и мыла, устремляясь ещё ниже. Проебать все вот так тупо, совершенно нелепо. Но он ведь тут, сидит и продолжает гладить его глупую бесполезную голову. — Сможешь встать? Я хочу умыть тебя, — спрашивает он и помогает Че подняться, поддерживая за талию. Светлая футболка безобразно испорчена каплями крови, которые теперь навряд ли отстираются. Стыд сжигает Порче, только подкрепляя потоки слез, кажется, нескончаемые. Подведя его к раковине, Вик включает воду, набирая её в руку и умывая парня словно ребёнка. — Я сам, — возражает Че, подключаясь к процессу возвращения его в человеческий вид. Спустя минут десять возни в ванной и переодевания в чистую одежду, позаимствованную из масштабной гардеробной, он сидит на стуле в кухне, остекленело наблюдая за Виком, который делает себе кофе, и пьёт воду маленькими глотками. Начинать разговор не хочется абсолютно, но в этой давящей на уши тишине сидеть уже невозможно. Вик будто специально молчит, то ли давая ему время, то ли давая выбор говорить ли вообще. Че уже проебался, поэтому у него и выбора-то нет. Тут и тупой догадается, что это было за шоу и с чем оно связано, а Вик тупым не выглядит. Рациональная часть, напоминающая о том, что не только у торчков идёт кровь носом, молчит, загнанная в самые глубины подсознания только что отпустившей истерикой. — Я употребляю, — срываются с губ слова, и Вик оборачивается, удивлённо смотря на него. Весь вид мужчины говорит о том, что не это он ожидал услышать, но он не перебивает. — Не о чем волноваться, правда, у меня все под контролем. Это так, чтобы повеселиться, не больше, — зачем-то оправдывается, обрывая себя. — Я понимаю, как это все выглядело, просто я ещё крови боюсь, и вот, — лучше бы вообще не начинал, он прячет лицо в ладони — не видит, значит, нет. Слышит стук кружки о мраморную столешницу и весь успевает сжаться в ожидании чего-то непоправимого, но расслабляется, чувствуя ладонь на спине. Вик утягивает его в объятия, утыкая себе в живот, и Порче отпускает. Человек, который хочет тебя бросить, точно вёл бы себя иначе. Слезы снова собираются в уголках глаз, теперь уже от облегчения, но он их удерживает. И так натворил, не хочется ещё и размазней быть. — Закажу ужин, ты не против? — переводя тему, произносит Вик спустя минуту. Че кивает ему в живот, что забавляет мужчину и тот смеётся. — Мне только салат, любой на твой выбор, но чем больше в нем будет безвкусных овощей, тем лучше. Хочешь выпить? — уточняет Че, поднимаясь, потому что он определённо хочет. Дожидаясь «да» в ответ, достаёт бутылку белого сухого вина и два бокала, направляясь в гостиную. Вик догоняет его, когда он уже включил телевизор, закончив разговор с доставкой на кухне. Мужчина устраивается рядом, сгребая в охапку, отчего тепло разливается по телу. Лучший человек в его жизни. После Макао и Кхуна конечно. — Заедем за едой, надо же вас чем-то кормить, — вырывает его из воспоминаний Вик, тормозя у ресторана. Порче даже не задумался об этом, по привычке игнорируя вопросы питания, так что сейчас он испытывает сильное чувство благодарности к этому предусмотрительному человеку. Конечно, могли и заказать, но не все рестораны возят доставку, этот, например, точно нет. Последний раз Че ел омлет на завтрак, поэтому на голодный желудок заказывает все подряд, совершенно себя не ограничивая. Один Макао со своим извечным тренажёрным залом и сжигаемыми там калориями ест человек за пятерых минимум. А в том, что друг воспользуется образовавшимся окном и поедет позаниматься хотя бы на полчаса он не сомневается. — Останешься у меня сегодня? — спрашивает Порче, чтобы занять чем-то время пока они ждут заказ. — Такой был план, — отвечает Вик, отрываясь от сосредоточенного печатания в телефоне. — Я хотел спросить, — начинает он нерешительно, — может, ты хочешь прийти посмотреть на мой выпускной? — Че старается изо всех сил делать вид, что ему плевать на ответ, но сам нервно теребит края ресторанной белоснежной скатерти. — А можно? Когда я выпускался это было закрытое мероприятие. — Да, конечно, вообще-то речь шла только о родственниках, но моих не будет, так что я смогу договориться, — у родителей в очередной раз есть дела важнее, чем их сын. Даже не обидно, это закономерность. Вик перехватывает его руку, забирая её к себе на колени и этим жестом успокаивая. — Конечно я приду, детка. — Спасибо, — Порче выдыхает. Этот человек бьёт все рекорды крутости какие вообще существуют. — Ваш заказ, — нарушает их идиллию официант, держащий в руках несколько пакетов с контейнерами. Порче и сам готовить умеет, причём весьма неплохо, но исключительно по настроению, которое бывает от силы раза два в месяц. Обычно он спасается любимой доставкой фаст-фуда, за что его будущий гастроэнтеролог наверняка его проклянёт. Порче встаёт первый, подхватывая пакеты, и устремляется к машине. Вик обгоняет его только на парковке, уже привычным жестом распахивая дверцу машины перед парнем. Тот отвечает шутливым полупоклоном и залезает внутрь, тут же пристёгивая ремень и находя любимый плейлист на магнитоле: да, он закачал сюда свои треки. Это что-то сродни зубной щётки в квартире, планомерное скрытое проникновение в пространство человека. До дома Че отсюда минут пятнадцать, поэтому он выкручивает громкость и открывает окно, выставляя в него руку и играя с потоками ветра. Краем глаза смотрит за Виком, который в моменты вождения выглядит до смешного сосредоточенным и непривычно серьёзным. Drunk-Dazed оглушительно врывается, сменяя предыдущий более спокойный трек, и Че неосознанно качается в такт. Машина набирает скорость, выезжая на пустой участок, и они точно в чёртовом клипе несутся по Бангкоку. Надо отдать должное Вику, скорость реакций потрясает, ведёт он минимум как профессиональный гонщик, уверенно лавируя в железном потоке. В квартире они оказываются минут за десять до назначенного времени. Че берет на себя роль хозяина, перекладывая еду в тарелки и расставляя по обеденному столу. Вик, уже гораздо более уверенно чувствующий себя в квартире, чем раньше, помогает ему, расставляя бокалы. От этого так веет уютом, что Че снова ведёт. — Что сегодня пьём? — уточняет он, стоя у минибара с алкоголем. — Думаю сегодня стоит остановиться на соке, не хочу, чтобы что-то нарушило наши планы, — Порче прошибает с головы до ног от этого неприкрытого намёка. Сглотнув скопившуюся слюну с характерным звуком, он отмирает, согласно кивая, и достаёт за неимением сока любимую кокосовую воду из холодильника. За этим его застаёт дверной звонок, вынуждая поспешить в коридор, чтобы открыть дверь. Макао выглядит чересчур довольным, а Кхун наоборот усталым, поэтому Че уточняет: — Из зала? — Он изверг, — хмурое от Танкхуна, который в гробу видел этот чёртов спорт. Ему повезло от природы иметь хороший метаболизм, а кубики пресса точно не стоят всей этой жести на тренировках. Но каток по имени Макао тяжело переубедить и остаётся только потакать его маленьким прихотям. — Ты только сейчас понял? — подшучивает над ними Че. — Надеюсь, вы успели помыться? — лучше спросить на всякий случай, если ответ отрицательный. Для всех будет хорошим исходом, если он загонит их в душ до того, как сесть за еду. Отходя и пропуская гостей внутрь, Че уже тянется закрыть дверь, когда двое телохранителей переступают порог. — Обижаешь, — отвечает Макао и, заметив телодвижения охраны, продолжает не терпящим возражений голосом: — Ждёте снаружи. — Не положено, господин. — Что со мной случится в квартире лучшего друга? — В квартире посторонний. Нам запрещено оставлять вас в присутствии кого-либо, кроме ваших родных и господина Танкхуна с господином Порче даже в безопасных местах. Приказ господина Вегаса, — заученно, словно по бумажке, произносит охранник в духе: не мы такие, жизнь такая. — Хорошо, — скрепя зубами, отвечает Макао, мысленно продумывая разговор с братом: что-то патетичное про психов с манией преследования и взрослость. Охрана неплохо вписывается в интерьер, изображая из себя шкаф с двумя дверцами, и все присутствующие достаточно быстро забывают о них, усаживаясь за стол. — Ого, мы сегодня трезвенники, — удивляется Танкхун наличию кокосовой воды в меню. — Тебе ещё даже восемнадцати нет, — отвечает Макао со смешком. — Зато я выгляжу старше тебя — парирует Танкхун. — Если вы сейчас опять начнёте, я выставлю вас из квартиры, — перебивает Че. Это можно назвать их небольшим хобби — кидаться в друг друга колкостями, кто больнее заденет, и, обычно, начав эту игру, парни не останавливаются весь остаток вечера. Притягательный запах морепродуктов влияет на оголодавших спортсменов слишком сильно, поэтому первое время в квартире лишь стоит стук столовых приборов об тарелки. — Что насчёт завтра? — первым нарушает тишину Танкхун, перекладывая себе в тарелку ещё несколько мидий. — Все по плану, после официальной части едем к тебе праздновать, — отвечает Че. — Пи’Вик, Вы завтра вечером с нами? — уточняет Кхун то, что изначально и имел в виду. — Пожалуйста, не нужно этого официоза, я не такой старый! — тут же уточняет, махая рукой на собеседника. — Мы с Порче говорили об официальной части, но если никто не против, я мог бы заехать поздравить после. — Я точно не против! — произносит Че чуть более поспешно, чем того требует этикет. — Ещё бы ты был, — беззлобно отвечает Макао, вынося вердикт и за них с Танкхуном. — Мы тоже за. — Прошу прощения, — извиняется Вик, чей телефон раздаётся трелью звонка, и отходит в сторону кухни, не настолько, чтобы его нельзя было услышать. — Да. Как? Когда? — отрывистые и сосредоточенные слова слетают с губ тут же ставшего серьёзным мужчины. Голос в трубке беспокойный и настолько громкий, что когда Вик подходит к столу, подцепляя пиджак и надевая его, парни почти могут расслышать, о чем говорит собеседник. — Буду через двадцать минут, — отключая звонок сообщает Вик неведомому кому-то. — Что-то случилось? — спрашивает мрачнеющий с каждой секундой Порче. — Срочные дела в офисе, надо ехать, — отвечает расстроенно. — Ты вернёшься? — последний отголосок надежды на хороший вечер тает, как только он видит реакцию на свой вопрос. — Не думаю, в лучшем случае закончу часам к трём, а вам нужно выспаться перед выпускным. — Но… — Я напишу, как закончу, хорошо? — перебивает Вик, присаживаясь на корточки рядом со стулом Че. Тот кивает, стараясь снизить эмоциональность реакции и часто моргает. Парни прощаются, когда Че и Вик отходят в коридор вдвоём. Нежно, будто прося прощения и раскаиваясь Вик целует его губы. Поцелуй не такой как обычно, медленный и тягучий, он длится, кажется, несколько часов, распадаясь вслед за очарованием мгновения. — Обещаю искупить вину завтра, — Вик оставляет на его губах ещё один поцелуй и спешно уходит, пока не передумал. Че не психует, точно нет, но обида все равно точит нутро. Он понимает, что в мире есть дела важнее чем он, правда, но сегодня все шло так хорошо. Он так надеялся. Разбиваться об такие надежды болезненно. — Теперь вы можете наконец уйти? — спрашивает Макао у телохранителей. Те переглядываются и, утвердительно кивнув, выходят за дверь квартиры вслед за Виком. Порче закрывается за ними, устремляясь к минибару и намереваясь выпить чего-нибудь достаточно крепкого, чтобы внутренности жгло от алкоголя, а не от тоски. — Эй, друг, ну чего ты? Подумаешь, уехал по делам, вы видитесь почти каждый день, — Че в ответ молчит, подавляя агрессию в сторону лучшего друга. Макао просто не понимает, что это был за вечер для него. Он не виноват. — Отстань от бедного Джека. Есть идея поинтереснее, — жестом фокусника Танкхун выуживает зиплок из кармана, потрясая им перед собой. — Это ещё что? — уточняет Порче, все ещё хмурый убирая бутылку назад, потому что на привычный порошок вообще не похоже. — Это, друг мой, легальная дурь, почти единственная на континенте, — голосом ведущего ТВ-шоу сообщает Кхун, пытающийся своими ужимками развести Че хотя бы на улыбку. — А чем тебя нелегальная не устраивала, стесняюсь спросить? — спрашивает всё ещё понуро, но низ живота привычно сводит от предвкушения. Сложно назвать это чем-то иным, кроме закономерности, но этот смесок адреналина и желания приходит к нему каждый раз перед употреблением. — А почему нет-то? Дай ноздрям отдохнуть, не хватало залить парадную мантию кровью, — журит его Танкхун. — Кончайте уже трепаться, — прерывает их Макао, забирая пакетик из рук Кхуна. — Это же грибы, они долгие. Мы до утра отойти успеем? — Если не переедать, то да. — Тогда поехали, отмеряй, — говорит Макао, привычным жестом высыпая на стол содержимое и доверяя махинации с дозировками Танкхуну. — Че, тащи весы, — Кхун может многое отмерить на глаз, но с грибами он до сего дня не сталкивался, поэтому лучше перестраховаться. Порче уже почти не расстраивается, раз уж вечер приобрёл новые краски. Секс от него никуда денется, как и Вик. Он возвращается из своей комнаты на втором этаже, держа в руках маленькую коробочку ювелирных весов. — К вашим услугам, — саркастично отвечает он, устанавливая прибор перед Танкхуном, который с видом истинного учёного начинает отмерять. — Вы их раньше пробовали вообще? — просто из интереса уточняет Порче, если честно, ему уже давно плевать, чем конкретно травить организм, но некоторые вещества вызывают чуть больше кайфа, чем другие. Че много размышлял об этом, придя к выводу, что каждый по сути затыкает свои потребности тем видом наркоты, которая ему ближе. — Не бойся, мой юный падаван, это даже монахи едят, — нравоучительным тоном говорит Танкхун. — Вот первый и ешь, раз такой умный, а мы через минут десять, когда удостоверимся что ты не умер, — язвит Макао. — Вот так друзей и теряют, — заключает Танкхун, без предисловий ссыпая себе в ладонь отмеренное. — Ваше здоровье, — говорит он, прежде чем с деланым омерзением глотает дрянь, обильно запивая кокосовой водой сухость во рту. — Макао, ты следующий, тебя этот поостерегся бы травить, — произносит Че, оттягивая неизбежное. — Что за неженка, — фыркает Макао, вслед за Танкхуном проглатывая грибы. — Сам такой, — Че завершает их порочный круг, удивляясь, как что-то может быть таким мерзким на вкус, и устремляется за парнями в гостиную. Те ведут себя настолько по-свойски, что уже разложили диван, устраиваясь в куче накиданных подушек. Включив телевизор, он укладывается рядом, попадая в капкан объятий Танкхуна. — Все ещё грустишь из-за его отъезда? — С вами погрустишь. Вот, конечно, будет весело, если он сейчас вернётся, — шутит Че, сам внутренне содрогаясь. Да, в прошлый раз Вик отреагировал вполне спокойно, но вдруг это было их негласной договорённостью, что он не будет продолжать. Нервозность заставляет его ёрзать на месте в попытках устроиться поудобнее. Поза никак не находится, и это немножко бесит. На фоне парни говорят о каких-то мелочах, которые он пропускает мимо ушей. Проходит полчаса, томительное предвкушение сменяется раздражением, которое Че высказывает виновнику торжества. — Лежи смотри спокойно телевизор, это же пищеварение. Тут время нужно, — с вернувшимся видом учёного произносит Кхун, пытающийся вникнуть в сюжет комедии, идущей по ТВ. Спустя ещё минут двадцать Порче даже не успевает уловить метаморфозы, происходящие с ним. Казалось, что он просто смотрит телевизор, лёжа в куче мягких подушек, подпираемый с одного бока Танкхуном, но тот начинает уменьшаться, будто уплывая вперёд. Он чувствует ткань времени, обволакивающую его каждой секундой, растянувшейся в часы. Первой отказывает функция речи, поэтому любые вопросы, рвущиеся из него, он не озвучивает, проживая их внутри. Стены, до этого точно имевшие светло-бежевый оттенок, рябят каким-то розово-зелёным цветочным узором, перетекая каплями в серебряный цвет, а из него в голубой. Это завораживает, игра света добавляет красок картине, делая её ярче, и Че, потерявший вслед за речью двигательные функции, только созерцает, кажется, не испытывая от этого никаких эмоций. Он буквально теряет себя и своё тело вместе с разумом, находясь в состоянии полного слияния с подушками на которых лежит. Стены ускользают, отдаляясь ещё на пару метров, это похоже на непрерывный процесс, в котором пространство, до сего дня насчитывавшее около сорока квадратов, расширяется до добрых ста пятидесяти. Че не поспевает за ним, застывший в одной точке. У него нет ни глаз, ни рта, ни рук, он не осознает телесность и себя как человека, находящегося в определённой точке. Стены останавливают свой бег, когда в голову каким-то неясным шумом врываются звуки, которые понимать и интерпретировать Че не берётся. Интонации должны помочь ему с правильными реакциями, но их нет, нечему реагировать, когда ты часть интерьера. — Пиздец! — восклицает Танкхун, отшатываясь от Порче и чуть ли не залезая на Макао, с готовностью принимающего его в объятия. Кхуна колотит, мелкая дрожь по телу отдаёт в Макао вибрацией, и тот, кажется, ощущает что-то вроде беспокойства о лучшем друге. — Что с тобой? — спрашивает он, с интересом разглядывая меняющийся мир вокруг. Его зрение, кажется, добавляет процентов двести, и он, посмотрев в окно, может точно сказать, что делает семейная пара в квартире напротив в соседнем небоскрёбе. Ощущения скорее прикольные, чем пугающие, но тревога за Кхуна не даёт отдаться им полностью. — Я… Я не знаю, — Танкхун дышит часто, будто загнанный, но, кажется, от объятий Макао ему становится легче, и тело, пружиной застывшее в его руках, расслабляется. Кхун сглатывает тугой ком в горле, когда Макао поворачивает его голову, ловя карие глаза в плен и фокусируя на себе. — Мне показалось, что рядом с нами труп, — говорит Танкхун, озираясь и пытаясь увидеть, где тот находится, но взгляд только упирается в Че, застывшего, не моргая в одну точку. — Да брось ты, ну бледный у нас друг, с кем не бывает, — Макао гладит его по плечу, посмеиваясь от удачной шутки и радуется ещё больше, когда слышит смех присоединившегося к нему Танкхуна. — Смотри, кошка в кухню побежала, — удивляется Кхун, провожая хвостатую взглядом. У неё красивая черная шерсть, достаточно длинная и при ходьбе видны розовые подушечки лапок. — Хочешь пойти за ней? — уточняет Макао, видимо, проглядевший кошку и имеющий теперь безграничное желание её погладить. — Да, но один не хочу, — произносит Танкхун капризно, поднимаясь. Ходить на удивление легко, и кажется, что подпрыгнув он может дотянуться до потолка или так и зависнуть в пространстве. Он устремляется в сторону кухни, на ходу остановленный фразой: — У меня нет кошки, — Че находит телесность постепенно, примерно так же, как до этого терял, первым делом обретая способность говорить и осознавать сказанное. — Ебать, — протягивая гласные говорит Кхун, перебитый суровым: — А ну не пугай его, он только успокоился, — от Макао. — Да мне не страшно, проехали, — отвечает Кхун, все же скрываясь в кухне. Изначальная хвостатая цель потеряна, но он обретает новую в кувшине с кокосовой водой и сигаретах, обнаруженных в кармане. Мир не перестаёт удивлять его, раскрашивая кухню в совершенно непривычные глазу цвета бирюзово-зелёного. Сигарета, прикуренная тут же, на вкус как кокосовая вода, которую он только что выпил, и не отдаёт горечью. — Че, ты идёшь? — кричит Макао, заходя в кухню, кричит, потому что Порче метрах в ста от него в плену дивана. — Не думаю, что уже умею, — философски отвечает Порче, наугад пробуя шевелить то пальцами рук, то пальцами ног. Зависть к друзьям прошибает его естество и все, чего он хочет — это стать героиней из «Убить Билла», которая после атрофии заставила мышцы на ногах двигаться силой духа. — Придурок, — беззлобно отвечает Макао. Оглядев Танкхуна, вроде вполне адекватного, уходит назад в гостиную помогать Че. Он протягивает ему руки, намекая, что стоит их взять, но тот все ещё не движется. Тогда Макао меняет стратегию, наклоняясь и обнимая Порче под руками. И хотя в нем сейчас сил достаточно, чтобы просто поднять Че на руки, он приводит его в сидячее положение, сам сползая с дивана и утягивая парня за собой. Поставив Че ногами на пол, Макао пропускает мимо ушей возражения, изображая каток, совершенно неуравновешенный и давящий все на своём пути. — Все ты можешь, врунишка, — удовлетворённо произносит он, когда ставит Че рядом с собой на ноги. Макао, кажется, вошёл во вкус быть нянькой, поэтому теперь считает нужным пояснить: — Движение — это проще, чем ты думаешь, смотри, делаешь ногой вот так, — Макао демонстрирует, а Порче смотрит с таким неподдельным удивлением, словно и правда учится делать это впервые. И тут Макао допускает первую ошибку, посчитав его достаточно устойчивым, чтобы отпустить. Че оседает на пол рядом с диваном. — Говорил же, что не могу, — истерит он, ударяя ладошками по полу. — Я же верю в тебя, друг, значит, ты сможешь все! — ощущая себя лучшим мотивационным коучем восклицает Макао. Танкхун, докуривший минуты три назад и стоящий в арке, соединяющей кухню и гостиную, только сейчас осознает, насколько же длинной будет эта ночь.