a summer sunset that lit up our hearts

Груда мокрых камней у берега ярко подсвечивалась полуденным солнцем. Чанбин щурил на него глаза и высматривал птиц, пляшущих высоко в небе, разрезавших низкие облака своими крыльями. Тростник громко сломался под чужими ногами, и Со сразу узнал о приходе друга. Хенджин в светлой панамке выглядел совсем как ребенок. Большие очки скрывали половину лица, и единственное на что Бину оставалось смотреть, это губы. Пухлые и яркие, искусанные по пути сюда. Хван улыбается. Тянет бутылку с водой и скидывает полотенце на песок. Стягивает майку с плеч и бежит в воду с тихим хихиканьем. Чанбин улыбается ему вслед и делает то же самое, окунаясь в прохладу и прикрывая глаза на чувство блаженства. Однако спустя пару мгновений чужие ледяные пальцы упругими щупальцами скользят по плечам, неожиданно утягивая куда-то на дно. Со успел среагировать и не хлебнуть воды, и потом даже попытался догнать Хенджина пару минут, что не получилось — увы, плавал тот быстрее и топил все еще щуплого друга на ура. И Чанбин тонул. Не в воде, о нет. Он тонул в чем-то невообразимо мутном и тягучем, заполняющем его душу с каждым днем все больше и больше. Это что-то почти выливалось через граненые стенки его трепетного сердца, стоило только увидеть мягкую улыбку. Слегка отросшие корни жженых волос. Мелкие, незаметные веснушки на спине. Или вставшие дыбом волоски на руках, залитые каплями воды и подсвеченные солнцем. Медовая кожа лучилась светом будто изнутри, и Чанбин всячески отдергивал свой взгляд от распластавшегося звездочкой Хенджина. Открытого и такого чувственного. А Хван видел. — Ты когда-нибудь целовался? Глаза тут же цепляются за чужие губы, в следующее мгновение переводясь на что-то еще. Стол с учебниками был завален всяким хламом — стоило заняться уборкой. Они сидели у Чанбина в комнате, разгоряченные после прогулки и уставшие от купания. Решили провести остаток вечера в тишине. Но сердце Со так разбушевалось, что он уже не был в этом уверен. Вопрос вырвался сам по себе. Бин не хотел его задавать, потому что это от чего-то казалось странным. Было непривычно и неуютно задавать Хенджину такие вопросы, как будто тем самым он признавался в том, что сам еще не осознал. Но не свойственная ему рискованность решила сыграть свою роль, разрушая былые установки в мозгу, вместе с теми барьерами, которые он возводил перед своим другом уже год, сам того не осознавая. И даже если слегка задумчивое выражение лица Хвана уже о многом говорило, Со ждал ответа. Отрицательный кивок, разбросавший подсохшие волосы в стороны, принес Чанбину немного спокойствия и какой-никакой уверенности. Хенджин продолжал смотреть на свой небольшой скетч в блокноте, нервно крутя ручку в руках. Бин закусил губу, сглатывая резкий приступ паники, заложивший уши. Он и правда почти себя не слышал, когда сказал: — А не хочешь попробовать? И стоило этому быть услышанным, как Со тут же захотел перевести все в шутку. Наигранная уверенность осыпалась вместе с чужим удивленным вздохом, разрезавшим не только тишину комнаты, но и чье-то одно зашедшееся в припадке сердце. — Что ты имеешь ввиду? — Ох, — улыбка выходила нервной. — Я… Просто знаешь, если у нас когда-нибудь появится любимый человек, было бы славно уметь целоваться к этому моменту, не думаешь? Хенджин слегка нахмурился, заставляя Чанбина в этот момент пожалеть обо всем сказанном. И кто его дергал за язык? Что за внезапные порывы, преступающие все принципы дружбы? Сметающие все к чему-то более сокровенному и… интимному? Но… Было ли это желание, сблизиться с одним из самых родных для тебя людей, чем-то плохим? Почему сокрушающее сознание, вызывающее страх желание узнать мягкость чужих губ казалось неправильным? Таким спонтанным и вызывающем отвращение к самому себе? — Эй? Оказалось, Хенджин уже давно звал забившегося в свои мысли Бини, успев подсесть к нему на пол. Он сочувственно и обеспокоенно изламывал брови, сжимая чужие дрожащие плечи. Чанбин не заслуживал такого искреннего друга, выглядевшего сейчас так будто… Губы мягко соприкасаются с другими, вызывая ворох мурашек, оседающий тонким слоем дрожи на кончиках пальцев. Они мягкие и слегка влажные, не двигаются на его, а лишь мягко вжимаются, отпечатывая на своих каждую трещинку. Хенджин не долго целует, медленно и томно отстраняясь, чтобы пристально взглянуть в опьяневшие глаза Бина и убедиться в своих мыслях. И теперь Со первый тянется вперед, ловя чужой рот, приоткрывшийся от неожиданности. Хван робеет и сыпется будто песок. Плавится под мягкими движениями пухлых губ на своих и сильно жмурится, переживая внутри цунами из бабочек и цветов, готовых вырваться наружу в тихом стоне. А Чанбин не сдерживается — шумно выдыхает весь воздух и сжимает хванову коленку под рукой, пытаясь остановить желание прижаться теснее и ближе. Потому все же отстраняется. В туманности смотрит на спутанную челку, в которой играли блики настольной лампы, и алые губы на порозовевшем лице. Даже просто наблюдая их перед собой, он все еще ощущал момент разъединения, когда те влажно огладили его в ответ, прежде чем отлипнуть вязким медом. — Нет ничего такого, чтобы целовать своего лучшего друга, верно? — Хенджин усмехается, убирая волосы со лба и скрывая взгляд. — Почти все так делают. Не все. Чанбин точно знает. Это просто глупые отговорки, потому что никто из них не готов принять и осознать, что это было нечто большее, которое теперь ощущалось жизненно-необходимой потребностью в поцелуях. Но Со просто кивает и улыбается, наконец-то ощущая вкус первого поцелуя и чужого клубничного тинта на своих губах. Второй раз они целуются почти так же спонтанно. Завалившись в гостинную Чанбина из-за того, что там большой телевизор, они устроили вечер киномарафона. Лето дожигало вечера своим теплом, но это не мешало им укутаться в пледа и в объятиях друг друга смотреть все подряд. Заранее составив список, они начали просмотр с какого-то триллера. Хван постоянно жался к Бину в самые напряженные моменты и ворчал на выбор друга, пряча взгляд у того в шее. Со только ухмылялся, упрямо игнорируя дрожащее сердце. Они не могли упустить возможность обсудить странную концовку, не замечая как на фоне стал проигрываться следующий фильм. Только после того, как заиграла слишком громкая мелодия, оба обратили внимание на то, что там происходило. За разговорами они не заметили, как пропустили большую часть. Главная героиня страдала от чувств к коллеге, а друг решил утешить ее нежным поцелуем. И когда это произошло, Чанбин четко почувствовал, как тесно друг к другу они сидели. Он ясно ощущал жар хванова бедра, прижатого к его, а еще свою руку, едва заметно дрогнувушую на коленке. Со затаил дыхание, неловко покосившись на чужой профиль. Хенджин нервно кусал губы, покрывшись едва видным румянцем. А потом неожиданно взглянул на него в ответ. Повисло тяжелое, тягучее молчание. Никто не торопился прерывать эти гляделки, пытаясь что-то разглядеть на дне радужки. И когда Хван сдвинулся ближе, Чанбин, кажется, впервые за этот момент вздохнул полными легкими. Бин не помнит, кто первый закрыл глаза и отчаянно накрыл чужие губы своими. Более менее он пришел в себя, когда рука проскользила с плеча выше — вплетаясь в мягкие пшеничные завитки на затылке. Это было волнующе приятно. С каждым движением они рушили что-то внутри себя, воздвигая на обломках что-то хрупкое и новое, наполняющее тело призрачным счастьем, по звуку похожем на песню, все еще звучавшую на фоне. Стоило заложившимся ушам уловить звуки нежных вдохов и сладких поцелуев, тело обоих расплылось безвольной массой, впитываясь друг в друга, сливаясь в одно целое. Хенджин чувственно сжал дрожащие ребра, двигаясь ниже до бедра, чтобы подтолкнуть. Подтолкнуть к себе, усаживая на колени, и сжимать в объятиях, упиваясь первыми стонами, краснотой струящимися от ушей до шеи. И стоило Хвану рискнуть, запустив кончики пальцев под футболку, как затуманенный разум уловил чужие шаги. Чанбин резво отскочил в сторону, поправляя подол футболки, нервно оглядывая свои носки, подсвеченные экраном телевизора. Джейхи, его сестра, протяжно поприветствовала их, не обращая на них самих никакого внимания, разглядывая что-то в смартфоне. Стоило ей уйти, Хенджин нервно хихикнул, хитро посмотрев на Со. Бинни тут же прыснул от смеха сам, цепляясь руками за волосы. — Боже, если бы она нас спалила, я бы в ту же секунда провалился под землю. Хенджин на это только улыбается, постукивая ладонью по месту рядом с собой, предлагая досмотреть фильмы. С тех пор они не делали этого в подобных местах, боясь быть застигнутыми врасплох. Их тайным уголком стала та небольшая полянка в пшеничном поле под деревом. Хенджин все же смог дорисовать портрет Чанбин, зацеловав в тот вечер его губы до ярко красного цвета. И после этого, каждое предложение прогуляться до излюбленного места, стало сопровождаться пристальными взглядами. Они безмолвно понимали друг друга, обмениваясь теплом на колючем пледе и изучая тела легкими касаниями. Они все еще учились целоваться под ветвями старого дуба, вдали ото всех, скрытые пышной травой и огромными валунами. В теплых объятиях друг друга и с ощущением счастья на губах. Утопленные в солнечном свете и разрастающимися чувствами. Неловкими просьбами повторить, желая почувствовать горячий язык своим и задохнуться от томного дыхание после, опаляющего лицо сильнее, чем закатные лучи, скрывающиеся за лесом.