Если бы...

Люди толкали друг друга в попытке прорваться в первые ряды и получить лучший угол обзора. Более умные залезли на городскую стену, несмотря на риск свалиться оттуда. Многие готовы были пойти на жертвы, лишь бы увидеть происходившее шествие своими глазами. В этот раз помпезность празднования впечатляла и местных жителей, и гостей столицы. Обряд, знаменующий вечное сражение небожителя и коварного демона — это была нерушимая традиция, которая гласила, что чем больше кругов и искусно поставленных сражений проведут вокруг города — тем больше счастливых лет будет ждать государство Сянь Лэ. Это было первое выступление нынешнего наследного принца, который и отыгрывал роль Бога, спустившегося с небес для борьбы со злом. Роскошная платформа с актёрами, бившимися на ней, проезжала вокруг города вот уже в четвертый раз, но восторженные отклики из толпы всё не умолкали, а ажиотаж вокруг только наростал. Зрители со светлыми и восхищёнными улыбками следили за каждым движением наследного принца в золотой маске, который сейчас выкладывался на полную, чтобы показать всё свое мастерство и опыт. Изящные взмахи меча и повороты тела приковывали бесчисленное количество взглядов, а добродушное выражение части лица, не скрытой маской, казалось проявлением божественной милости. Ни у кого не оставалось сомнений, что в этот раз обряд принесёт многие-многие годы плодородия и процветания. Всё внимание было обращено на происходящее по центру улицы и никто не видел, насколько восхищенным взглядом смотрел один маленький человечек, лет девяти отроду, который приложил много усилий, чтобы взобраться на городскую стену и найти самую лучшую точку для наблюдения. Звёздочки блестели в его глазу, другой же был закрыт бинтами, но, бесспорно, в нем можно было увидеть то же самое. Его рот был открыт от удивления и восторга, а маленькие ладошки хлопали. Слишком завороженный, он не заметил, как другой мужчина пытался пройти мимо него на другую сторону стены и не успел среагировать, когда его неожиданно толкнули в спину. Дальше мальчик мог видеть только камень крепости и белизну неба, заслонённого облаками. Решив быть смелым и не бояться собственной кончины, он не стал закрывать глаза. Каково же было его удивление, когда его ограниченное зрение уловило движение сбоку, а затем и одежды человека, который, очевидно, спас его. Когда-то он слышал от других детей про отважных принцев, что спасают людей в беде. Жаль только, что его принц не улыбался ему, а выглядел каким-то хмурым и недовольным его собственными действиями. — Улыбнись, принцы всегда улыбаются. — Сказал мальчик своему спасителю, пока они приземлялись на платформу. — У тебя искажённое представление о принцах. — Раздался приглушённый ответ из-под маски демона актёра, который и поймал малыша. — Му Цин, что происходит? — Спросил наследник Сянь Лэ с обескураженной улыбкой, продолжая показательно размахивать мечом. — Он исключение. — Шепнул спаситель, названный Му Цином, и продолжил исполнять свою обязанность, вступая в бой с принцем в качестве демона, каким он был по сценарию. Он отодвинул руку с ребёнком себе за спину, давая ему возможность сесть к себе на плечи, чтобы тот не поранился. Было бы обидно спасать его только для того, чтобы убить в процессе выступления. Логично, что сам мальчик такого не ожидал и на рефлексах попытался уклониться от чужих движений, изо всех сил вцепившись в чужие волосы как испуганный кот. Му Цин пошатнулся и чуть не попал под следующий удар принца. —Успокойся и не дёргайся, а то нас обоих порубят на кусочки. — Мальчишка в ответ лишь обиженно зашипел. Му Цину вот тоже хотелось. От злости и досады. — У вас там всё в порядке? — Раздался крик с другой стороны платформы. Высокий парень с луком выжидающе смотрел на замершего принца, делая вид, что в упор не замечает его противника с ребенком. — Надеюсь. — Быстро ответил наследник престола и дал немного времени на адаптацию к ситуации Му Цину. Впрочем, само выступление уже было испорчено. Обряд прерван, а все зрители стояли в замешательстве. Никогда. Ни разу за всё существование Сянь Лэ, не случалось нечто подобное. Теперь всей стране сулили неблагоприятные годы неурожая и всяческих бед. Сейчас у всех была на уме только одна мысль: как посмел один человек, даже не самый важный актёр, нарушить многовековую традицию? Это как если бы в часовом механизме одна шестеренка выбилась из строя и в итоге к чертям полетело всё. Люди негодовали, мягко говоря. Да, конечно, многим из них было жаль упавшего мальчишку, но стоит ли его спасение страданий целого народа? Да и, в конце концов, он упал по своей вине и прерывать из-за его проступка столь важное событие было не целесообразно. По всей улице прошлись шепотки, но, кажется, на самой платформе не обращали на них внимание. Сейчас там стояли юноши, лучшие из лучших, и продолжали проводить показательные спарринги, не выказывая своего неудовольствия и непонимания. В самом центре, разумеется, сражался величественный бог и ужасный демон, только из-за помехи в виде ребенка, их бой стал более вялым и менее захватывающим, складывалось впечатление, что принц вообще не сражается и в пол своей силы. Из толпы донёсся раздосадованный свист, который подхватили некоторые смельчаки. Не стоит и говорить, что вскоре стражники увели их подальше от центральной улицы. Чтобы не мешались. — Фэн Синь, доезжаем этот круг и возвращаемся обратно! — Выкрикнул главный актёр, на мгновение отвернувшись от Му Цина. Он уже предчувствовал, как будет ругаться на них наставник Мэй, как не поздоровится его слуге, отыгрывавшего демона, как отец будет отчитывать его, мол: "Се Лянь, почему это ты совсем не следишь за своими прислужниками? Может они тебе вовсе не нужны?". От представления подобных картинок начиналась мигрень, а желание поскорее закончить этот фарс лишь возрастало. Дальше происшествий не было. Театр на колесах проехал вокруг города в последний раз и скрылся за центральными воротами. Когда все актеры спустились со сцены и разбрелись кто куда, лишь трое юношей осталось стоять там и дожидаться своего приговора. Му Цину хотелось плакать от своей незавидной участи. Он и так был не в почете в монастыре, где вместе с принцем старался самосовершенствоваться, не взирая на все предрассудки на свой счёт. Ну конечно его невзлюбили. Простой слуга, что только и знал как убираться, вдруг оказался в приближенных у самого выдающегося ученика, получивший право заниматься наравне с остальными. Многие презирали его, а некоторые и вовсе считали, что младший ученик получил свое место не упорным трудом и умениями, а подхалимством и выслуживанием перед принцем. Появление сплетен и осуждения оставалось лишь вопросом времени, а самому Му Цину оставалось лишь скрипеть зубами в бессильной злости. И вот, теперь его ждёт в два раза больше издевательств, в два раза больше унижений и подстрекательств. Ребенок всё ещё сидел на его плечах, уже притихший и успокоившийся. Лишь его маленькие ручки, игравшиеся с волосами спасителя не давали тому пожалеть о своем безрассудном поступке. — Итак. Не желаешь ли ты нам объяснить, какого демона ты посмел прервать церемонию и испортить абсолютно всё? — Вкрадчиво зашипел на него Фэн Синь по другую сторону. — Заткнись, придурок. Это не твоего ума дело. — Теперь маска демона была отодвинута в сторону за ненадобностью и утонченное лицо юноши было показано на всеобщее обозрение. Недовольная полоска губ и хмурый взгляд — это всё, чего удостоился его собеседник. — Как раз таки моего! Ты что, думаешь, Мэй Нянцин уши только тебе драть будет? Ты идиот. — Не называй так братика! —Внезапно откликнулся мальчик, грозно прожигая взглядом обидчика. Му Цин был в шоке, он совсем не понимал, с каких пор случайные дети заимели право называть его своим братом и тем более, почему это вдруг подобное обращение отозвалось каким-то странным покалыванием в груди. У Фэн Синя тоже произошел минутный ступор, а слов, какими можно было заткнуть наглого мальчишку, как назло, не находилось. Принц же предпочел остаться сторонним наблюдателем и лишь позволил себе тихий смешок, замаскированный под кашель. На его памяти, слуга впервые выглядел таким сконфуженным. — Так, что-то ты совсем распоясался. А ну слезай! — Пытаясь сохранить прошлый запал в голосе, проговорил Му Цин и потряс головой для пущей убедительности. — А вот и не слезу! На братике сидеть удобно! — Ах ты мелкий... — Зло зашипел этот самый "братик", теряя всякое терпение. — Ты настолько бешеный, что уже на детей срываешься? Этого следовало ожидать. — Ехидно подколол его Фэн Синь, намеренно нарываясь на драку. Ему срочно нужно выплеснуть свои негативные эмоции, иначе потом его агрессия достигнет лишь больших масштабов. Му Цин уже самостоятельно с усилием стянул с себя ребенка, цепляющегося за него изо всех сил, и стал в защитную стойку, готовясь к очередной потасовке, но четкий звук приближающихся шагов моментально заставил всех успокоиться. Эту уверенную походку нельзя было не узнать. За годы обучения в монастыре она въелась всем ученикам под кожу и не сулила ничего хорошего. Мэй Нянцин стремительно подходил к ним и явно был взбешён. Быстро сориентировавшись, все трое встали ровным рядком и покаянно опустили головы. — Я ожидаю объяснений. — Опасно процедил он. — Советник, мы были вынуждены прервать церемонию. — Смелость заговорить взял Се Лянь, первым подняв голову. — О, об этом я и так в курсе, Ваше Высочество. Я хотел бы услышать подробности от непосредственного виновника. — Хищный взгляд наставника вперился в слугу. — Ребёнок. Падал. Я поймал. — Му Цин вскинулся и как можно короче изложил ситуацию. — Прекрасный акт геройства, господин Му. Не могли бы вы объяснить, почему вы не смогли придумать путь спасения без прерывания обряда? С вашим уровнем духовного развития не составило бы труда замедлить падение тем же заклинанием гравитации или простейшим талисманом. — Я не подумал об этом. — Юноша стушевался под суровым взглядом серых глаз и теперь действительно виновато закусил губу. — В таком случае, не кажется ли вам дальнейшее обучение бесполезным, если вы даже думать не в состоянии? — Советник! Это излишне. Му Цин талантливый заклинатель, и вы прекрасно знаете об этом. Ваши обвинения несправедливы. — Не вмешивайтесь, Ваше Высочество. — Никак нет. Его действия и их последствия являются моей зоной ответственности, соответственно, наказание должно быть разделено пополам. — Му Цин рядом подавился воздухом, осознавая, какое наказание могут назначить за такой серьезный проступок. Ему очень хотелось, чтобы наставник не принял это условие. Он готов был получить расплату в два раза больше, лишь бы из-за него не пострадал невиновный человек. — Допустим, в ваших словах есть смысл. Тогда возвращайтесь в монастырь и достойно примите плоды ваших действий. — Советник уже развернулся к ним спиной, торопясь как можно быстрее вернуться обратно. Старость не радость, с каждым годом прирекания принца забирают всё больше энергии, а седых волос среди русой шевелюры прибавлялось. Он был заботливым наставником и не хотел строго наказывать своих воспитанников, но иначе они не смогут научиться ответственности, так что приходилось подавлять свою мягкость и действовать жёстче. — И, разумеется, не забудьте провести ребенка домой, раз уж взяли на себя его спасение. — Он обернулся и неожиданно добро посмотрел на мальчика, который жался к ноге Му Цина, прежде чем уйти. Стоило мужчине скрыться, градус напряжения существенно спал. И оставленные заклинатели выдохнули спокойнее. — Ваше Высочество, вам не стоило этого делать. Он того не стоит. — Фэн Синь неодобрительно глянул на принца. На удивление, Му Цин молчал. — Братик, прости, это всё из-за меня. — Мальчишка загнанно смотрел перед собой и уже не источал той уверенности, что исходила от него раньше, беспокойно теребил подол чужого ханьфу. — Ничего страшного, малыш, ты не виноват в этом. Му Цин тоже так считает. Правда, Му Цин?— Се Лянь присел перед ним на корточки и мягко погладил по черным спутанным волосам. — Возможно. — Юноша, к которому обратились, хоть и ответил без конкретики, но при этом посмотрел на маленького человечка чуть менее спесиво, чем планировал. — Ладно, нам стоит поторопится, а то есть шанс отхватить ещё и за задержку. Ваше Высочество, я тоже приму наказание. Так будет по чести и справедливости. — Фэн Синь смотрел на своего собеседника так твердо, что тот не решился спорить, прекрасно ведая о упертости своего охранника. Му Цин лишь закатил глаза с чужого безрассудства, будто и не он поступил ещё хуже совсем недавно. — Ох, я так вымотался за сегодня, что у меня уже нет никакого желания спорить. Давайте закончим поскорее и отправимся в монастырь. — Принц не смог подавить зевок, порядком уставший сначала от подготовки к празднеству, затем от длительного махания мечом, затем от переживаний за мальчика. Этот день казался бесконечным, хотя достиг лишь своей середины.  Мальчик, понимая чужую усталость, наконец отпустил ногу своего братика и пошел вперёд, показывая дорогу. Ему самому было стыдно перед ними. За себя, за свой внешний вид. На фоне принца в бело-золотом одеянии и его помощников, замызганный мальчик в дратых вещах выглядел совсем уж убого, да ещё и заставляет возиться со своим сопровождением. Впрочем, ни один из них не выказал брезгливости или злости непосредственно на него. Один его без малого спас, другой проявил искреннюю заботу и лишь третий старался игнорировать, будто не замечает вовсе. С таким раскладом и чужим теплом, мальчик чувствовал себя комфортнее чем в собственной семье и думал о том, как здорово было бы иметь таких любящих братьев. Воспоминания о своих собственных, родных старших братьях, которые просто из-за плохого настроения могли позволить себе накричать на младшего или ударить, заставляли передернуться. Хотя одного взгляда в карие глаза без позолоченной маски было достаточно, чтобы вновь успокоиться. Он гордо вышагивал рядом с Му Цином, периодически указывая на тот или иной поворот. — Кстати, малыш, как тебя зовут? — Когда они свернули в самый бедный район города, где на них стали подозрительно коситься, спросил принц. — Ну... Когда мама в хорошем настрое, она кличет меня Хун-Хун эром. — И всё? Никакого другого имени? — Аккуратные брови озабоченно приподнялись. — Нет. — Односложно донеслось в ответ. — Больше похоже на кличку собаки. — Прокомментировал идущий позади Фэн Синь. — Прямо как твоё имя, а? — Му Цин намеренно остановился, равняясь с телохранителем принца только для того, чтобы горделиво взмахнуть своим высоким хвостом прямёхонько по чужому лицу и удовлетворенно услышать фырканье сзади. — А братик не хочет понести меня ещё немного? Тут совсем недалеко осталось. — Мальчик пристроился рядом с переругивающимеся юношами и посмотрел в черные глаза Му Цина своим, так и искрящемся чистой просьбой и надеждой. — Слишком много чести. — Просто ответили ему, отходя на шаг в сторону. — Му Цин, не будь такой злюкой. Хун-Хун эр, не хочешь прокатиться теперь на мне? — Конечно, второй братик! — Уже потухший взгляд вновь засиял, а его обладатель моторно взобрался к принцу на руки, обнимая его за шею спереди. — Тогда какой же братик я? Номер три? — Тихо пробурчал Фэн Синь, но его услышали. — А ты мне не брат! — Весело выкрикнул Хун-Хун, показывая охраннику язык под тихие смешки Му Цина и Се Ляня. Теперь, находясь в непосредственной близости, у мальчика была возможность оглядеть наследного принца поближе, пока они уже подходили к лачуге, в которой он жил. Белое величественное ханьфу, специальный традиционный халат и золотой пояс с украшениями создавали чудесный образ и выгодно подчеркивали статность принца. Распущенные темно-русые волосы, часть из которых была собрана в искусную прическу, обрамляли его лицо и спускались вниз до лопаток. Единственным, казалось бы, не подходящим аксессуаром в гармоничном образе была пара ярко красных серёжек, которые и заметить-то было сложно из-за их маленьковости и скрытости за выбивающимися прядями. Именно эта маленькая деталь пленила внимание ребенка больше всего и заставляла неотрывно смотреть на поблескивающие камушки красного нефрита. Вдруг ему стало отчего-то грустно. Эти люди... Рядом с ними было спокойно и на удивление уютно, даже выросший на жестоких улицах Хун-Хун, привыкший не доверять никому и ни за что, чувствовал ту непринуждённую атмосферу между тремя юными заклинателями, будто у них были более теплые отношения, чем хозяин-слуга-слуга, даже несмотря на невзгоды и периодическую ругань. Мальчику хотелось того же. Нормальную, любящую семью, а не людей, которые представляли для него реальную опасность. Если бы у него был выбор, он бы выбрал этих взбалмошных ребят, жаль, что его об этом не спросили. Понимая, что, как только они проведут его домой и вернуться в свой монастырь, вряд-ли предоставится шанс ещё увидиться, он хотел оставить себе какую-нибудь памятную вещь, которая бы всегда напоминала ему о двух новоприобретенных братиках и хмурном, но зато терпимом к нему телохранителе. Пока мысли проносились в маленькой голове, бусинка на правом ухе принца всё ещё завораживала мальчишеский взгляд. Она крепилась несложно, можно быстро и незаметно снять её и сделать вид, что ничего не произошло и кражи не было. Бесчестный поступок, но всё же прекрасный вариант убедиться, что всё случившееся не приснилось и не было галлюцинацией от многодневного недоедания. Время поджимало, они уже почти пришли и совсем скоро ему придется вновь спуститься на землю. В итоге, всё-таки приняв решение и откинув свою и так не очень развитую совесть, Хун-Хун прытко снял серёжку с чужого уха и спрятал в карман своей потёртой одежды. Это была далеко не первая его кража, поэтому неудивительно, что его не поймали. Оставшиеся минуты ходьбы уже по твердой земле, а не на удобных ручках, мальчик провел в попытке запомнить образы добродетелей как можно чётче. Наконец, компания из четырех человек остановилась у наполовину развалившегося домишки с накренившейся крышей. Из-за двери раздавались громкие крики и звуки бьющихся вещей. Мальчик сглотнул, предвкушая скорую расплату за отсутствие еды и задержку. — Малыш, всё в порядке? — Се Лянь невольно нахмурился, понимая, в какое затхлое место отправляет маленького ребенка, который не в состоянии постоять за себя в случае чего. Жаль, что им нужно спешить. Если бы было время, он пристроил его в лучшее место. — Конечно, второй братик, я уже привык. — Стараясь выглядеть храбро и специально нахохлившись для большего эффекта, мальчик не дал себе возможности строить сладкие надежды и быстро попрощался со всеми, напоследок лишь подергав Му Цина за рука ханьфу со своим "удачи, братик". Как только ребенок быстро скрылся за скрипнувшей дверью, юноши развернулись и поспешили вернуться на гору за городом, где и был расположен монастырь. По пути Фэн Синь не мог не задать интересующий вопрос: — Ваше Высочество, почему ты не остановил этого мелкого паршивца от кражи твоей серьги? Только не говори, что не заметил. Молодой заклинатель тогда промолчал со скрипом, в конце концов он — телохранитель и его прямая обязанность всеми силами защищать неприкосновенность принца. Лишь глубокое уважение к решениям своего работодателя не дало ему остановить вора. — Ты разве не видел? Этот ребенок явно недоедает и живет не в лучших условиях. Эта бусина может улучшить его качество жизни, если её продать, и я не думаю, что от неё будет много пользы, если она останется при мне. — Се Лянь беспечно взмахнул руками, будто ему было всё равно на утраченную драгоценность. — Глупость, ему стоит стать сильнее и ловчее, если он хочет выжить на этих улицах. И твоя серьга ни капли ему в этом не поможет, Ваше Высочество. — Пылко выпалил Му Цин, указывая на принца. Он только что нарушил субординацию, но ни другой прислужник, ни сам принц на это бровью не повели. Подобное в их разговорах было не редкостью. Из-за природной доброты наследника Сянь Лэ доверительные и даже дружеские отношения между ним и его верными слугами выстроились поразительно быстро. Единственной проблемой было не самое лучшее отношение Му Цина и Фэн Синя друг к другу. Казалось, с первого мгновения, проведенного вместе, у этих двоих возникла взаимная неприязнь, объясняемая вспыльчивым нравом и разными характерами. Тем не менее, пока дальше переругиваний и незначительных потасовок дело не заходило. — Может оно и так, Му Цин, вот только ничем другим я ему сейчас помочь не могу. Жаль мальчика... Может, когда он немного подрастет, мы могли бы взять его к себе на обучение, тем самым увеличив его шансы на светлое будущие. Что думаете? — Погоди, ты хочешь взять вот его на воспитание? — Му Цин негодовал с безрассудных идей принца. — А что тебе не нравится? Тебя же взял. Тем более, ты сам разглагольствовал про развитие силы и ловкости. — Му Цин не смог ничего противопоставить на подстрекательство Фэн Синя. Лишь продолжил идти с глубоко оскорбленным видом, проклиная свой длинный язык. *** Хун-Хун тихо крался, пытаясь проскользнуть в какой-нибудь укромный уголок и так небольшого пространство незамеченным. Старый деревянный пол, отзывающийся скрипом на каждый его шаг, никак не содействовал. Неудивительно, что, как только одна неверная доска издала особенно громкий звук, к нему навстречу из небольшой группы пьяно смеющихся людей вышла женщина с полупустым кувшином чего-то спиртного в руке. — Кто это тут вернулся... — Начала она, заикаясь практически на каждом слове. — Мой любимый сынок, надеюсь ты принес какую-нибудь еду за столь долгое время отсутствия? Вон, твои братья  раздобыли хлеб и даже немного мяса. — Она кивнула головой на двух молодых мужчин, сидевших у старого деревянного стола и ругающихся с остервенением, пока другие гости дома лишь подбадривали их действия смехом и свистом. — Я не смог ничего найти сегодня. Прости, мама. Лицо женщины сразу переменилось. Казалось, она готова прямо сейчас разбить этот самый кувшин о голову сына. К счастью для последнего, женщина всё же смогла взять себя в руки и отставить посуду от греха подальше. — Что ж. В таком случае сегодня ты останешься без еды. Больше мотивации стараться сильнее в следующий раз. Кто не работает — тот не ест. — Она обманчиво нежно потрепала сына по волосам, давя ментально. Законы их семьи были просты: выполняешь приказы и во всем слушаешься мать — молодец, не выполняешь или не слушаешь — жди наказания. Самая большая проблема Хун-Хуна была в том, что из-за возраста он не мог в полной мере оправдать ожидания мамы, и на орехи ему перепадало довольно часто. Особенно её не устраивал его второй глаз, который он был вынужден долгое время скрывать. Она вечно твердила о каком-то "проклятии", которое и есть корнем всех проблем в семье. Отношения с ней были просто ужасными и непредсказуемыми. Вечно пьяная, она могла сорваться на него от незначительной мелочи или же слезно просить о прощении за плохое выполнение родительских обязательств, поминая недобрым словом своего бывшего мужа, который оставил семью на попечение тогда ещё молодой и неокрепшей девушки и та не видела выхода, кроме как глушить боль и разочарование в дешёвом вине низкого качества, попутно стараясь воспитывать детей в одиночку. Обычная история для бедных районов любого города, на самом деле. Только вот для маленького мальчика, который всё ещё помнил добрые глаза мамы и тихие колыбельные знойными ночами, столь разительные перемены в поведении самого дорого человека после ухода папы были губительными. Если старшие братья изначально не любили его и задирали, как только представится возможность, то мама всегда была той, кто настаивал на взаимопонимании в семейных отношениях. Только вот после того, как эта самая семья распалась, ей стало глубоко плевать на всё, что было не связанно с выпивкой или едой, которой её можно закусить, в том числе и на ментальное и физическое здоровье младшего сына. В данный момент мать Хун-Хуна встала с корточек и вернулась к своим собутыльникам, рассказывая какую-то старую заезженную шутку, в ответ получая взрыв жуткого, для ушей нормального человека, хохота. Мальчик же, радуясь тому, что на этот раз всё прошло не так уж и плохо, облегченно вздохнул и мышкой проскользнул в маленькое сырое помещение, застеленное ветхими циновками и служащее общей спальней. Близился закат и он планировал хоть немного поспать прежде чем братья закончат со своими посиделками и решат как следует наказать его за бесполезность для семьи. В животе предательски урчало, а из-за чужих громких криков и смеха его планам на сон не суждено было сбыться. Делать было больше нечего и от скуки мальчик достал украденную вещь из кармана. Поближе поднес красный драгоценный камушек, прокручивая в голове воспоминания сегодняшнего дня. Как он упал с городской стены по неосторожности, как его поймал актер-демон в черном одеянии с высоким хвостом и волосами чуть ниже плеч. Как после ему влетело от того устрашающего седоватого мужчины с причудливыми разноцветными ленточками в волосах. Как потом Му Цин всю дорогу раздосадовано закатывал глаза, не обвиняя ни в чем самого мальчика. Вспомнил добрую улыбку Се Ляня и смурное лицо Фэн Синя с немного горбоватым носом. Он тогда ещё подумал: "а не от того ли телохранитель кажется таким грустным, что нос у него не такой аккуратный, как у Му Цина?" Хун-Хун улыбался, вспоминая всё это. Он не помнил, когда последний раз чувствовал себя таким счастливым, что аж тянуло беспрестанно улыбаться, пока не заболят щеки. Он думал о возможности ещё раз встретиться с теми людьми, уже не уповая на судьбоносную случайность. Опасливо оглянувшись по сторонам и спрятав своё маленькое сокровище обратно, мальчик удобнее умостился на своей циновке и стал думать о деталях, которые придется учесть, если он и правда хочет навестить своих братиков. Наследный принц Сянь Лэ проходил обучение в монастыре Хуанцзи, это знали все. До сих пор на слуху была история про то, с каким боем принца, кровинушку императорской семьи, отпустили в жестокое место, где ему придется прилежно учиться и совершенствоваться. Сам монастырь располагался на горе, принадлежащей к горному массиву Тайцаншань. При желании пройти туда можно без особых усилий. Единственной проблемой была охрана школы-монастыря, которая точно не даст нищему оборванцу пробраться в святая святых столицы. Но с этим можно что-то придумать уже на месте, перелезть через стену, например. Продолжить разработку своего плана Хун-Хуну не дала внезапная дрема, которой даже громкие звуки из-за тонкой стены не были помехой. Мальчик уснул с приятным сном про троих улыбающихся учеников. Проснулся детский мозг, вернее, был выдернут из уютного забытья, от сильного тычка в плечо. Глаз, не скрытый бинтами, отказывался нормально работать, всё время норовя вновь закрыться и лишь после ещё одного пинка в бок с другой стороны, широко распахнулся. Пришла расплата. В удвоенном количестве. По разным сторонам от мальчика стояли два его брата-близнеца и по незнанию их можно было бы принять за обман зрения. Судя по тишине вокруг, прошло уже несколько часов с момента начала дневного сна и гости-пьянчуги  уже разбрелись по своим домам. Небольшим плюсом сегодняшнего наказания было то, что избиение провинившегося проходило молча, без лишних оскорбительных слов и напоминаний о абсолютной никчемности младшего, которые, даже спустя долгое время повторений, всё ещё могли задеть ребёнка. Хоть данная милость и была вызвана лишь чужой невозможностью говорить от количества выпитого, так справляться с ударами и болью, что следовала за ними, было легче. И всё же каждый пинок носком сапога в грудную клетку выбивал воздух, а чужое невысказанное призрение давило на подкорку сознания. Сжавшийся в тихо стонущий комочек, чувствующий каждый удар в незащищённые места особо остро, и предвидящий синие пятна синяков и красные — кровоподтёков по всему телу утром, Хун-Хун твердо решил выбраться отсюда во что бы то ни стало. Теперь у него была цель, которой он твердо решил следовать. Он пробьет любую преграду собственной головой, будет слезно просить взять его к себе, лишь бы не возвращаться в это прогнившее место, что когда-то было ему домом. Нужно только немного потерпеть, это достойная цена за долгожданное освобождение. Что будет, если в монастыре его не примут, мальчик старался не думать. Наконец, двум рослым парням, по возрасту не сильно превосходящих семнадцатилетнего принца и его слуг, надоело играться с несопротивляющимся братом, тем более тому ещё заглаживать свою вину и добывать пропитание завтра. Они, как ни в чем не бывало, спокойно прошли к своим спальным местам у противоположной стены, а мать, только что закончившая мыть немногочисленную посуду, тихо последовала за ними. Слишком одурманенная, чтобы понять происходящее, она тоже легла на свою циновку, потушив перед этим пренесенный с собой огарок свечи. Хун-Хун к тому времени вырубился от изнеможения, давая телу возможность хоть маломальски залечить полученные раны во сне. В следующий раз его глаза открылись от лучика света, бьющего прямо в его сторону. Чувствовал он себя ужасно. Каждую мышцу в теле нещадно тянуло, тупая боль от вчерашнего разносилась пульсациями от каждого места удара. Он зевнул, думая, что было бы неплохо не проснуться вовсе, но быстро отогнал эти слабодушные мысли куда подальше. Сегодня у него действительно сложный в исполнении замысел, к выполнению которого он должен приступить незамедлительно. Заставив себя встать он аккуратно обошел неподвижно лежащие тела родственников и поспешил покинуть комнату, наполненную запахом перегара, а затем и дом, на сей раз оставшись незамеченным. Дорога к монастырю оказалась даже проще, чем он мог подумать. Его поход больше напоминал раслабляющюю  прогулку. Единственной возникшей трудностью оказался сам подъем на гору, но даже так мальчик наслаждался ровной тропинкой и огромным количеством красивых зеленых кленов вокруг, даже если каждый шаг требовал немалых усилий. И вот, наконец он стоит перед воротами, вернее держится на почтительном расстоянии, чтобы не быть замеченным бодрствующей охраной. Решив не отклонятся от своего изначального плана, Хун-Хун отходит немного вбок от центрального входа и начинает перелезать через не такую уж и высокую стену. Но вот случилась неудачная промашка. Толи камень под ногу попался неудачный, толи и так изнуренное  тело дало сбой, но факт в том, что даже не докарабкавшись до половины стены, мальчик оступился и упал на траву внизу с удивительно громким звуком. Конечно же стражники услышали его, и он бы мог отползти, если бы падение не пришлось на и так побитый бок. Нужно было время, чтобы придти в себя и быстро отступить, но его попросту не было. Каково же было удивление двоих охранников, пришедших на место преступления, когда они обнаружили мальчишку, лежащего на земле. Они худо-бедно помогли ему подняться и подвели к оставшимся стражам у ворот для выяснения обстоятельств. Вот только мальчишка-то оказался с характером. Как только он пришёл в себя и оценил ситуацию, в которой оказался, тут же начал вырываться, кусаться и царапаться с громкими криками. На несвойственный для монастыря шум сбежались монахи и ученики, у которых как раз проходил завтрак в близком к воротам павильоне. Среди них был один юноша, выделяющийся своими одеждами. Он посмотрел на малыша с узнаванием и тихо окликнул его: — Хун эр?