Невинная игра

      В это утро в поместье было на удивление тихо, словно в ожидании надвигающейся бури, готовой всё разрушить. Драко чувствовал это всеми своими костями. — Папочка! Доброе утро, — прокричал Скорпиус, радуясь возможности провести время с отцом после нескольких недель разлуки.       Драко подхватил его на руки. — Доброе утро, милый. Ты хорошо спал?       Мальчик кивнул.       В этот момент с треском появилась Нилли. — Доброе утро, Мистер Драко, — поприветствовала его эльф, — завтрак будет готов очень скоро. Мистер Блейз несколько минут назад ушёл в Министерство, а миссис Астория… — она сделала паузу, наклонив голову в сторону только что открывшейся двери, — она здесь. Доброе утро, моя дорогая.       Яркая улыбка Астории озарила комнату. — Доброе утро, моя драгоценная Нилли. И спасибо тебе за помощь со Скорпиусом… — наконец-то она заметила присутствие Малфоя, — о, Драко, доброе утро. Я не ожидала увидеть тебя так рано, после вечеринки и статьи Риты Скитер.       Он не упустил ухмылку на её губах. Она уже знала.       Драко проводил Скорпиуса к столу: перед ними появились молоко, чай и кофе, а затем бекон, яйца и поджаренный хлеб для него, блинчики для Скорпиуса и кусочек лимонного пирога для Астории. — Нилли, садись с нами, пожалуйста, — попросил Драко. Как всегда, волнение, отразившееся на лице эльфа, было безошибочным, хотя на данный момент это было уже привычным: она была членом семьи. Влияние Гермионы доходило до всех уголков его жизни.       Эльф села рядом со Скорпиусом, помогая ему с блинчиками, когда к ним присоединилась Астория, прихлёбывая чай. После крупной ссоры с Люциусом Драко сдержал своё обещание: они присоединялись к трапезе его родителей только в тех случаях, когда это было разрешено Драко. Малфои старшие должны были понять, что значит иметь границы, даже в семье. — Нилли, мои родители? — спросил он. Драко хотел быть готовым, чтобы встретиться с ними наилучшим образом. — Хозяин Люциус и леди Нарцисса ещё не покидали своё личное крыло сегодня утром: Нилли принесла их завтрак туда, — отчиталась эльфийка с чашкой чая в руках.       Астория улыбнулась, глядя на неё. — Они в порядке? Каракули Риты Скитер оказался для них слишком мучительными? Готова поспорить, что сейчас они в бешенстве.       Эльфийка глубоко покраснела. Она была частью семьи, служила им с самого рождения Драко: это он освободил её после войны, но, тем не менее, связь с родителями всё ещё оставалась реальной. — Астория! — попытался Драко. Как всегда, она была устрашающей, когда хотела что-то узнать.       Астория махнула рукой. — Тише, Драко, я просто хочу начать новый день с хороших новостей: я действительно этого заслуживаю, — отмахнулась она от него, вернув своё внимание эльфийке, — Нилли, моя дорогая, ты можешь говорить то, что видела, не волнуйся.       Эльфийка поставил чашку на стол. — Нилли видела, как мастер Люциус и госпожа Нарцисса читали Пророк, они были… — она сглотнула, всё ещё не будучи уверенной, — расстроены. Особенно мастер Люциус. Они даже немного кричали… да, немного.       На языке Нилли это означало, что они рушили стены своими криками. Его охватила паника: назревала новая ссора, он знал это, и, вероятно, она обернулась бы огромной катастрофой, но воспоминание о больших шоколадных глазах Гермионы, промелькнувшее в его голове, ослабило его тревогу. Он мог справиться с Нарциссой и Люциусом, Гермиона была его силой. — Спасибо, Нилли, ты, как всегда, лучшая. Я купила для тебя новое платье: присоединяйся ко мне в спальне перед обедом.       Нилли буквально заёрзала на стуле. — Успокойся, Нилли, это всего лишь платье! — рассуждал Скорпиус. Он всё ещё был слишком мал, чтобы понять всю необычность того, чему он был свидетелем. Даже если освобождение эльфов не было обязательным для Чистокровных, не все относились к ним как к членам семьи, в отличие от них. — Маленький хозяин, Нилли так счастлива! — Я Скорпиус, мы уже обсуждали это, Нилли, — умолял он, — порисуешь со мной позже? — Закончите завтрак, а потом вы сможете уйти вместе, — пообещала Астория, — мне нужно поговорить с твоим отцом.       Драко поднял бровь, глядя на свою бывшую жену. Скитер уже причиняла вред, а ему ещё предстояло встретиться с родителями и отправиться в Министерство. Наверняка через некоторое время Атриум заполнили бы назойливые журналисты. — Но я хочу знать, в чём дело, — надулся Скорпиус.       Нилли потрепала его по волосам. — Взрослым иногда нужно поговорить наедине, молодой господин. Поешьте, а потом мы вместе порисуем, как вы желаете. — Спасибо, Нилли, — сказал Драко, — как ты, Тори? Ребёнок должен родиться уже через несколько недель.       Инстинктивно её рука потянулась к животу. Джаспер — первый наследник Забини — был там, готовый родиться. Астория выглядела сияющей, он очень хорошо помнил эту улыбку, которая у неё была, когда Скорпиус должен был появиться на свет. — Мамочка такая большая, — защебетал его сын, держа вилку в воздухе. Но она так и не достигла его рта, потому что столовый прибор исчез по щелчку пальцев Нилли. — Мы не говорим такие вещи беременной женщине, особенно если она твоя мать.       Астория захихикала. — Всё в порядке, Нилли, спасибо, что защищаешь меня. Но не волнуйся. Скорп, мой живот такой, потому что Джаспер растёт, и я знаю, что ты будешь отличным старшим братом.       Мальчик кивнул, встал и подошёл к матери. Астория приветствовала его объятия. — Я люблю тебя, Джаспер.       Драко смотрел на эту сцену, погрузившись в свои мысли. Это могла быть его жизнь, это мог быть всего лишь один из его обычных завтраков вместе с семьёй. Драко и Астория так старались соответствовать тому образу жизни, который их родители и общество чистокровных считали единственно правильным, но потерпели сокрушительную неудачу. Но это уже не имело значения: он был совершенно согласен со своим решением, даже если оно стоило ему очень многого. Теперь то, чего Драко действительно хотел, было так близко, и, конечно, Скитер не смогла бы разрушить его шанс на счастье с Гермионой, поэтому в недалёком будущем подобные завтраки вошли бы у них в привычку.       Когда они закончили трапезу, Нилли и Скорпиус ушли, но не раньше, чем родители поцеловали сына. — А теперь расскажи мне всё, — проворковала Астория в тот момент, когда Нилли закрывала дверь. Драко вытер рот салфеткой. — Ты читала Пророк?       Астория не смогла сдержать смех. — Мой дорогой, я думаю, нет никого, кто бы его ещё не прочитал: люди будут так много сплетничать о тебе и Гермионе. Или о ней и Кормаке МакЛаггене или Адриане. У этой ведьмы помимо грязного рта ещё и богатая фантазия, и ей нравится портить нам жизнь.       Вряд ли это что-то новое. — Так вот в чём вопрос: что ты теперь собираешься делать?       Его план был прост: избавиться от последних Пожирателей и, наконец-то, насладиться жизнью с Гермионой и Скорпиусом впервые за много лет, не беспокоясь об этих ужасных угрозах. — Мы ничего не будем делать. Пусть говорят… — Ты обсудил это с ней?       Почему она сомневалась? — Конечно, Тори. Мы же одна команда. Вообще-то, это я предложил ей уйти вчера вместе.              Её глаза на мгновение расширились. — Ты? Ну, это действительно приятное событие! — Я люблю её, — сказал он, вставая. В этот раз никакие колебания не затронули его мысли и не нарушили его голос, — у нас есть всего две проблемы: мои родители, но, поверь, я могу справиться с их недовольством, и Пожиратели смерти. Именно они пугают меня, а не Люциус. — Рудольфус знает о тебе и Гермионе. — Да. И это не очень хорошо. Я пытался скрыть её от его глаз, но теперь он знает, и его потребность отомстить выше, чем раньше. Одним движением он может ранить убийц своего брата и своей жены. — Ты лучший аврор Департамента, — пыталась вразумить его Астория. Она была права, но как он мог быть уверен в результате своих действий? Гермиона слишком много раз рисковала своей жизнью в прошлом, теперь он хотел защитить её. — Я знаю. Но теперь он собирается использовать это против меня: Гермиона — ещё одно слабое место, по которому можно ударить.       Астория положила свою руку на его. — Когда же ты уже поймёшь правду? Любовь — это не слабость, это то, что делает тебя тем, кто ты есть. И поверь мне, она может быть ресурсом силы: она не обычная женщина, как я.       Драко опустился на колени, прижавшись к её щеке. — Ты какая угодно, но только не обычная, глупышка. — Но она Гермиона Грейнджер, Золотая девочка, и я знаю, насколько она сильна. Посмотри на себя, посмотри, как она изменила тебя, — улыбнулась Тори.       Драко поцеловал костяшки её пальцев, а затем положил голову на её бёдра. Ему нужен был момент покоя, просто момент перед бурей, которую он был готов встретить. — Насколько ужасным будет этот разговор с моими родителями? Что ты думаешь?       Она ласково погладила его волосы. — Они не будут в восторге. Я видела выражение лица Нарциссы, когда ты танцевал с Гермионой. Она знает о твоих чувствах и не может этого отрицать. Но также она слишком предана твоему отцу…       В конце концов, она бы выбрала сторону Люциуса. Как всегда. Неважно, как сильно он жаждал, чтобы его заметили как сына, а не как наследника, его родители продолжали выбирать фамилию вместо него. — Люциус ненавидит Гермиону. Ты не можешь сделать ничего, чтобы заставить его изменить своё мнение: это не твоё решение, оно зависит только от него. Гермиона напоминает ему обо всех его недостатках и неудачах, а такой человек, как твой отец, не может вынести того, чтобы чувствовать себя слабым таким образом.       Для него это было то же самое. Она была его слабостью. Но Гермиона сумела заставить его понять истину: любовь делает человека сильнее. Невозможно было сдержать улыбку, думая о ней. — И, прежде всего, ему нужен кто-то, кого можно обвинить в последствиях своих действий.       Драко встал. — Я должен идти. Ты пообедаешь со мной? — У Гермионы утренняя смена. Останься с ней на ночь, возможно, вам обоим это понадобится. — Ты мой лучший друг, никогда не забывай об этом. — Я знаю, — ухмыльнулась Астория.

ОхОхОхОхОхОхОхО

      Медленно Драко подошёл к крылу своих родителей. Во время войны Волдеморт не появлялся там, поэтому они не стали ремонтировать его с той же самоотдачей, что и остальную часть поместья. Инстинктивно он коснулся метки. Этот мерзкий символ не исчез после его смерти, он по-прежнему гордо был там, демонстрируя своё уродство. Драко пытался избавиться от него, но тщетно — ещё одна неудача в списке, который казался бесконечным. Возможно, так было даже лучше: метка олицетворяла человека, которым он больше не хотел быть.       Стук его ботинок из драконьей кожи эхом отдавался в коридорах этого крыла. Казалось, оно застряло в прошлом, идентичное его воспоминаниям: идеально чистое, но в то же время неприветливое и холодное. Тёмная магия всегда оставляла после себя след, и от стен всё ещё исходила дрожь электричества, которую невозможно забыть.       Затем Драко увидел кабинет своего отца. Но он не открыл дверь, не тогда, когда Нарцисса и Люциус обсуждали первую полосу Пророка. — Твой сын безумен, он хочет разрушить нашу репутацию. — Люциус! Перестань говорить о нём такие вещи. Мы испортили её, решив служить Тёмному Лорду, а он сделал так много, чтобы исправить наши ошибки за последние несколько лет. Люди уважают его, люди хвалят его, не потому что он Малфой, а потому, что он отличный аврор и прекрасный человек, — выплюнула его мать. Драко свёл брови вместе, ведь было очень странно слышать такую страстную защиту от Нарциссы. Она никогда не говорила ничего подобного в его присутствии. — Ты хочешь видеть её в нашей семье? После всего, что она сделала со мной, с нами! — прорычал Люциус.       В этот момент молчание очень тяготило их.       Драко наклонился к двери. — Ты знаешь, как сильно я тебя люблю. И я никогда не забуду того, что произошло…       Драко глубоко вздохнул.       Тот день в гостиной запечатлелся в его памяти и бесконечно повторялся. Ужас, парализовавший его тело, то, как дрожала Нарцисса, жалкое выражение лица Люциуса, вожделение в голосе Сивого, когда Рудольфус предложил её ему, мрачные усмешки Беллатрисы.       Драко закрыл глаза, пытаясь удержать это воспоминание в далёком уголке своего сознания. Но Гермиона всё равно появилась в его периферийном зрении.       Её рыдания.       Её дрожь.       Её слёзы.       Тёмная магия, которая пульсировала в комнате.       Я ничего не брала.       Я ничего не брала, пожалуйста.       Я ничего не брала.       Она кричала, когда Беллатриса пытала её ножом. Волдеморт попросил его поднять тот с пола, когда прибыл в поместье. Её кровь пропитала его руки.       Эти образы до сих пор преследуют его во снах. — Эта дрянь убила меня.       Драко услышал шаги. — Люциус, любовь моя, — прошептала его мать, — ты не умер, ты здесь, со мной, и это единственное, что имеет значение. — Моя магия… Это всё её вина, — его голос надломился.       Драко сглотнул, а ссора в гостиной затихла.       Всю жизнь его родители и все окружающие учили его, что магглорождённые слабы, неспособны наилучшим образом использовать то, что украли у волшебников. Но когда Гарри и Рон вернулись, чтобы спасти Гермиону, она сражалась как львица, демонстрируя такую мощную магию, что он не мог не восхищаться её силой.       Когда она сказала, что её не нужно защищать, она была права. Это был лишь вопрос практики, и сейчас они пытались решить эту проблему. Вместе.       Но Люциус не мог позволить ей сбежать из поместья, он знал, что это означало бы: верную смерть от рук Волдеморта.       Драко столько раз спрашивал себя, насколько сильно его отец сожалеет о том неудачном выборе, об отчаянном нападении на Гермиону. Непрерывные сеансы Круциатуса во время войны сделали их слабее, и после долгой и изнурительной схватки Гермионе удалось лишить его всей магии, сломать руку с палочкой и сбежать, приговорив Малфоев к долгим часам жестоких пыток.       Медленным движением он поднял левую руку: дрожь преследовала его несколько месяцев, прежде чем прекратилась. Иногда она возвращалась, но целитель Эдвардс объяснил, что это психосоматика, а не реальность. Проекция всех его страхов. — Я всегда буду на твоей стороне, Люциус. Но Гермиона Грейнджер просто сделала выбор, чтобы спасти свою собственную жизнь. Мы не можем винить её за это, — тихо прошептала она. Драко едва уловил её слова. — Я всё равно её ненавижу, — проворчал он, — её кровь грязная, запятнанная, и я не позволю ей разрушить моего сына и мою семью.       Он хныкал, как ребенок, не знающий других способов общения. Война превратила его в жалкую версию самого себя.       Драко погрузил лицо в ладони, словно пытаясь убежать от этих слов и последнего воспоминания о том, как Волдеморт искалечил его собственного отца, отрубив ему руку и разбив его палочку на миллион кусочков.       Его магическое ядро так и не восстановилось.       Драко дезертировал в ту ночь благодаря Нарциссе, которая попросила помощи у Андромеды. Но он не знал правды до самого последнего момента: его мать решила спасти его, но не свою жизнь и жизнь Люциуса.       Вздохнув, он наконец открыл дверь. Перед собой он обнаружил Нарциссу, стоящую на коленях на полу, пока Люциус сидел на стуле, сгорбившись под тяжестью лет и своих ошибок. — Мама. Отец, — он действительно не знал, что сказать.       Тут же Нарцисса встала, поспешным движением вытирая глаза. Она встала между отцом и сыном, словно не могла позволить ему увидеть Люциуса в его худшем виде. — Уходи.       Драко замер. Но он не сделал того, о чём она просила. — Уходи, — повторила она.       Он покачал головой. — Уходи. Я не сержусь на тебя, я просто пытаюсь защитить твоего отца.       На смену гордому волшебнику пришел обиженный человек, который так и не смог вернуть свою магию в полной форме, и два года заключения в Азкабане не помогли. Но Люциус не терял самообладания. — Нет, пусть он говорит. На самом деле я очень хочу услышать, что он скажет об этих фотографиях.       Драко увидел следы его слёз и опухшие глаза. — Я… я уже рассказал, что происходило между мной и мисс Грейнджер, — пробурчал он, сцепив руки за спиной, — но вы должны знать всю правду: когда я избавлюсь от Пожирателей в Италии, у меня будет намерение ухаживать за ней.       Глаза его родителей расширились. — Мы видели Пророк. — Эта женщина не уважает себя на глазах у всех, — прорычал Люциус. — Танцевать и трепетать ресницами перед тремя волшебниками — это неприемлемо, — Драко не упустил подтекст этих слов. Он не мог этого допустить. — Это всего лишь одна из игр твоей дорогой подруги Скитер, — ответил он, глядя на мать, — Мисс Грейнджер не была спутницей Кормака МакЛаггена на этот вечер, и между ней и Адрианом Пьюси, который является одним из моих лучших друзей, ничего не происходит. Для неё он как брат. — Драко… — Нет, отец, дай мне закончить. Мне плевать на твои идеи, на твоё мнение обо мне и моей личной жизни. Ты и так уже слишком много решил за меня, — он прочистил горло, думая об Астории и их несчастье, — но следи за своим языком, когда говоришь о мисс Грейнджер. Не предполагай ничего грязного и, прежде всего, перестань пренебрежительно отзываться о её статусе крови. Как ты можешь всё ещё придерживаться этих убеждений? Они разрушили нашу семью! — Мы только хотим видеть твоё счастье: ты наш наследник… — но Люциус прервал её, насмешливо хмыкнув. Она взглянула на него, сжав его плечо, — любовь моя, пожалуйста, не усложняй ситуацию. Как я уже сказала, твоё счастье важно для нас, но мы не понимаем твоего выбора. И, частично, мы не можем его принять. Не тогда, когда мы знаем, что есть более подходящие кандидатки.       Договор о помолвке.       Чистокровная ведьма.       Ещё один брак без любви. — Удивительно слышать, как ты упоминаешь о намерении ухаживать за ней, когда ты никогда не прояснял свои чувства и не защищал ваши отношения, всегда пряча их за стенами Окклюменции, — заявил Люциус.       Трус, трус, трус.       Голос в его голове снова зазвучал. — Твоё отсутствие голоса всегда показывает себя, сынок. Люди сражаются за любовь, настоящую. Но не ты, — ухмыльнулся Люциус, — ты подписал контракт об обручении без каких-либо колебаний или протестов…       И это стоило ему всего.       Трус, трус, трус.       Больше всего его беспокоило то, что отец был прав: он принял ту судьбу, не посмев ничего сказать против решения родителей, а теперь снова делает то же самое. Он не мог иметь всё, нужно было сделать выбор. — Я следовал нашим правилам. Ради тебя. И потому что Астории нужна была моя помощь. Трус, трус, трус. — Ты выбрал нас и наш образ жизни вместо неё, сын, — сказал Люциус, пытаясь встать. Нарцисса тут же помогла ему и погладила по щеке, — ты женился на Астории добровольно: долг всегда превыше всего, лучше бы тебе помнить об этом.       В его словах не было лжи, но правда выглядела совсем иначе с его точки зрения. Они навязали ему метку, навязали брак: долг был тем, что двигало всей его жизнью, но теперь пришло время исследовать другой путь. Тёплая улыбка Гермионы — это то, что Драко хотел видеть каждое утро до конца своих дней, он был уверен в этом. Мысли о ней давали ему силы продолжать противостоять своим родителям. — Ты многого не знаешь о нас и о моём браке. — Вы с Асторией выглядели такими счастливыми в тот день, — добавила Нарцисса, как будто это был факт, а не только её мнение.       Драко фыркнул. Счастливыми? Это был худший день в их жизни, он до сих пор чувствовал вкус желчи во рту, думая об этом. — Ты действительно веришь, что мы были счастливы? — усмехнулся Драко, нервно проводя рукой по волосам. Как она посмела, — Астория всё мероприятие проплакала в ванной, ты и Гринграссы заставили её порвать с Блейзом! Счастливо. Не говори о том, чего не знаешь, мама. — Ты…       Он прервал её, не дав ей ответить. — Знаешь, что я сделал после того, как ты ушла? Я сразу же бросился к Гермионе домой, пьяный и расстроенный. Дафна притащила меня несколько часов спустя, — он никогда не признавался им в этом, они ничего не знали об их первых днях и месяцах брака, они не знали о тихих слезах Астории посреди каждой чёртовой ночи или о том, сколько раз он был слишком безрассуден во время миссий в то время. Он остался жив только потому, что Мерлин пощадил его; он никогда не считал это актом милосердия.       Драко заметил, как что-то изменилось в Нарциссе. Слёзы собирались в уголках её глаз, выдавая её настоящие мысли о том противостоянии. — Я хочу спросить тебя: как она может смотреть на Скорпиуса и не ненавидеть его? — Не надо, она любит Скорпиуса и он её тоже. Ты видела это, когда мы навещали её в Мунго, — прошипел Драко, — к тому же ты знаешь, что любая другая чистокровная ведьма будет смотреть на него самым худшим образом: он — мой наследник, другой ребёнок всегда будет после него. — Мисс Грейнджер — молодая леди. Возможно, она захочет ребёнка, своего собственного ребёнка. И что потом? — ответила она, скрестив руки.       Драко не заметил, как нахмурился Люциус, услышав о своём потенциальном полукровном внуке. До этого момента Драко не думал о таком сценарии: это бы всё испортило, навсегда изменив их жизнь. Был ли он готов к этому? Отсутствие страха внутри него дало ему правильный ответ: он хотел большего, чем то, что у них было, им ещё многое предстояло построить вместе. — Драко, ты не можешь… — попытался Люциус, но тот перебил его. — Не смей заканчивать это предложение при мне, отец. Я буду делать всё, что захочу!       Некоторое время они смотрели друг на друга, пока Нарцисса не положила руки на грудь его отца. — Мы — семья. Драко, пожалуйста, хоть раз просто скажи нам, чего ты хочешь. Мы выслушаем тебя. — Нет! — Тише, Люциус, мы должны всё обсудить. Мы — семья, — повторила она, прежде чем снова посмотреть на Драко.       Пришло время высказаться. — Я хочу получить шанс: мои чувства к мисс Грейнджер настоящие, и мы пробуем быть вместе. Изучаем, что из этого может получиться. — И что? — Мне не нужно твоё разрешение. — По-моему, именно это — действительно то, что тебе нужно, — проворчал Люциус, — ты тратишь свою родословную и пятнаешь наше доброе имя! — Родословную? — взвизгнул Драко.       Стремительным движением он подбежал к отцу, схватив Люциуса за воротник. — Следи за своим поганым ртом, отец, потому что в следующий раз я могу не сдержаться. Это обещание!       На мгновение Люциус, казалось, был ошеломлён его действиями, словно он был свидетелем чего-то невозможного, слишком странного, чтобы быть реальным. Его нижняя губа задрожала, а глаза расширились от шока: он зашёл слишком далеко, и Драко знал это. — Драко! Пожалуйста, отпусти его, — умоляла мать, пытаясь разнять их, — пожалуйста, не нужно так реагировать!       Наблюдая за её страданием, он смог унять свой гнев. Драко сделал шаг назад, поправляя свою помятую мантию и глубоко вдыхая. Теперь его отец выглядел тем, кем он был на самом деле: стариком, который потратил столько лет впустую, пытаясь построить мир, основанный на ужасных убеждениях. Люциус был лишь бледной тенью того гордого волшебника из прошлого. — Мы — семья, — плакала Нарцисса, — что с нами происходит? — Выслушай меня, мама: семья дала мне только боль, — зашипел Драко, закатывая рукав рубашки и поднимая руку. Тёмная метка находилась там, отчётливая, как и всегда, — семья для меня значит вот что. Семья — это то, что сделала со мной твоя сумасшедшая сестра, семья — это дядя, который угрожает жизни моего ребенка со дня его рождения. Семья — это то, что сейчас пытается убить меня и человека, которого я люблю. Так что, нет, не говорите со мной о вашей драгоценной семье, потому что я устал…       Его родители уставились на него, ничего не говоря. Они знали о своих недостатках, и понимали, как сильно подвели его в прошлом. — Вы должны дать мне шанс быть счастливым, не с одной из ваших чистокровных жалких версией счастья, а по-настоящему. Вы душите меня своими ожиданиями.       В комнате повисла тишина. Она была тяжёлой и невыносимой. Теперь она давила на них. Следующий ответ мог многое решить в их будущем. — Это то, чего ты действительно хочешь? — спросила Нарцисса.       Драко кивнул. — Да. Я пытаюсь защитить всех, кого люблю: вас, Асторию, Блейза, их ребёнка, моих друзей, коллег, всё волшебное сообщество, даже если оно меня не принимает. Но ничто не имеет большего значения для меня, чем Скорпиус и Гермиона, и я сделаю всё, чтобы обеспечить им лучшую жизнь. И не смейте, блядь, останавливать меня. Хватит с меня ваших чистокровных бредней!       Это был первый раз, когда её имя было произнесено вслух в этих стенах. Ноздри Люциуса раздулись, но он ничего не сказал. — Ты хочешь получить шанс. — Да, мама. — Хорошо. Мои попытки найти тебе подходящую ведьму на этом пока приостанавливаются. Покажи мне свои истинные намерения, свою преданность, и я приму это во внимание, прежде чем дать тебе разрешение на официальное ухаживание за мисс Грейнджер. Ты знаешь, что моё доброе слово открывает все двери, — заявила Нарцисса, — я не могу приветствовать её в нашей семье, но это твоя жизнь, ты ясно дал нам это понять. — Спасибо, мама. — Теперь тебе лучше уйти, твоему отцу нужно отдохнуть, — её взгляд выдавал гнев, который она испытывала. Он разочаровал её, и, несмотря ни на что, это было больно. Драко очень любил свою мать и был готов на всё ради неё, но не в том случае, если эта любовь означала отказ от Гермионы. Она заслуживала гораздо больше, нежели трусливого мужчину рядом с ней. — Есть что сказать, отец?       Выражение его лица полностью показывало его недовольство. — Она никогда не будет частью этой семьи, забудь об этом. Но я согласен с твоей матерью. — Ты можешь хотя бы попытаться? Ради меня? — Драко всё ещё был сыном перед отцом, которого раньше боготворил.       Люциус кивнул. — Иди. Я не могу смотреть на тебя сейчас. Просто уходи.       На данный момент этого было достаточно.       Драко ушёл, ничего больше не добавив.