Нибер сворачивает из общего зала и входит в арку. За столом сидят пятеро парней. Троих он знает: Джокера, Шрама и Цепу, а с остальными познакомится только сейчас. Вся компания хорошо вписывается в местный колорит. В отличии от него. Хоть Березин и пытался одеться по скромнее, его статус
избалованного мажора выдает сладковатый парфюм от «Chanel», стильные кожаные часы «Victorinox» на запястье, уложенные на бок волосы. Николай по-девчачьи морщит нос, думая о том, что одежда – чёрные брюки и белая водолазка – провоняют дешевым подсолнечным маслом с кухни.
— Добрый вечер. — приветствует собравшихся и проходит ближе к столу, стараясь не смотреть на количество жирной и вредной еды, — Получше заведения не было?
— Сам говорил, всё, что угодно лучше, чем моя квартира. — усмехается Комолов и ставит большую пивную кружку на стол.
— Да? Я так говорил? — искренне удивляется Нибер.
— После того, как набухался и остался у меня ночевать, потому что домой в таком виде нельзя. — небрежно и с долей издёвки напоминает Джокер.
Николай жмёт руку ему, затем Шраму и Цепе. Бегло знакомится с Ерёмой и Углом, чтобы быстрее перейти к делу. Занимает место рядом с Комоловым.
— С автомобилем вышло всё в лучшем виде, поэтому снова обращаюсь к вам. — не обходится без комплимента Березин, — Появился у меня ещё один клиент. Имя я вам его не назову. Клиент помешан на марках и даже знает, у кого их можно взять. Есть один молодой бизнесмен Зайцев. Продавать марки добровольно он не хочет, а мой клиент обещает, что готов прилично раскошелится. Сумма в два раза больше, чем за угнанный Ролс-Ройс.
— Марки? Вот эти идиотские квадратики с картинками? Ты чё гонишь? — недоуменно спрашивает Угол.
— Нет. Коллекционеры за них готовы душу продать. — спокойно поясняет Николай и бросает взгляд на Джокера, ища его подтверждения.
Голодный Саша налегает на бургер, поэтому лишь кивает. Хотя по большей части с Углом согласен.
— Так и чё от нас требуется? — спрашивает Шрам, беря на себя роль главного, пока Комолов жуёт.
— Марки он хранит дома. Не в сейфе. — начинает Березин, но его перебивают.
— Так чё вскроем дверь и... — Угол демонстрирует свой коронный жест, ударяя кулаком по ладони.
Нибер поднимает правую ладонь и слегка качает ей.
— Тут нужно мягче, тоньше. Мы же не варвары. — произносит он.
— Ты — нет, а мы — да. — усмехается Шрам.
— Охраны нет, но замок в квартире новый – какой-то замороченный. Сигнализация очень качественная. Это слишком рискованно. — отговаривает Нибер.
Комолов делает глоток из кружки и языком собирает пивную пену на верхней губе. А затем с наездом спрашивает:
— Так и чё ты предлагаешь?
Работать с бывшим одноклассником они начали не так давно. И Саша до сих пор к Березину относится с профессиональной бдительностью.
— Кажется, речь шла о том, что я нахожу клиентов, а дальнейшая работа за вами. — с вызовом отвечает Нибер.
— Так и чё ты тогда лезешь?!
— Да погоди ты. — одергивает разозлившегося Угла Ерёма.
— Мы тебе чё фокусники, чтоб сквозь стены ходить? — встревает Цепнов.
Николай вежливо игнорирует все наезды, не желая создавать конфликт на ровном месте:
— Одна мысль у меня есть. Нужно, чтобы он под каким-то предлогом сам нас к себе пригласил. Может, как работников клининговой компании или сантехников…
— Это всё тухляк. Такое только в кино работает. — закатив глаза, отметает глупые предложения Джокер, — Совсем выйти из воды сухими не получится.
***
Через пару дней после неудачной попытки они оказываются на тех же местах. Только вместо Нибера теперь хмурая Цапля маячит позади.
— Чё пошло не так? — спрашивает Цепнов.
— Да всё! Он меня только до больницы довез, там и оставил.
— Потому что ты кривлялась, будто он на тебя не слегка наехал, а колесом ногу в щепки расхуярил. И разоделась ещё как шлюха! — бесится Джокер.
— Сам ты шлюха! — в ответ кричит Лиза и бросает в него свой блондинистый парик.
— Так! Не ори на неё. И ты на него тоже. — успокаивает их Егор, — И, Джокер, за языком-то всё равно следи.
— Я же сказал «как». — вместо «извини» огрызается Комолов.
На этом тему закрывают. На пять минут наступает полная тишина. Все думают, что дальше. Это безнадежное молчание выбешивает больше всего Цаплю. Она останавливается, перестав ходить туда-сюда вдоль стола, и упирает руки в бока.
— И чё теперь всё? Мы даже не попробуем ничё другого? — ей это больше всех нужно.
В ответ снова тишина. Лиза подходит к стулу Комолова, наклоняется ближе. Меняет подход.
— Ну Джокер, ну придумай что-нибудь, ну пожалуйста. — заискивающе просит она.
***
Чей-то дикий невразумительный ор, взрыв смеха, наперебойный галдёж...
Ульяна поправляет "головки" наушников, чтобы поточнее направить звук доносящейся из них музыки, и прибавляет громкость на телефоне, пока не чувствует себя хотя бы частично изолированной от аудитории. До огромной лекционной-амфитеатра добрались лишь самые стойкие духом с потока. Все, кто ещё сохранил моральные силы на последнюю, четвертую за сегодня, пару. Но даже эта жалкая кучка
фанатиков народа, расслабленная надвинувшимся вечером и десятиминутной задержкой преподавателя, умудряется создавать в помещении уровень шумовой загрязненности, сопоставимый с тем, что бывает на проспекте в преддверье часа пик.
Гремящая в наушниках мелодия не сильно улучшает ситуацию. Сконцентрироваться на подчеркнутых текстовыделителем определениях и прочих важных пунктах конспекта по-прежнему удаётся с трудом.
Пылеева всё равно упрямо не отрывает взгляд от тетради. Зловредный дед-профессор любит посреди своей лекции внезапно выцепить кого-то из студентов и начать гонять по материалам предыдущих занятий, а ей не очень хочется позорится на глазах у четырех групп.
Особенно теперь, когда она уже не сможет оправдаться банальным отсутствием возможности подготовиться. Ей ведь больше не нужно всё свободное время торчать в Котле, озабоченной попытками поскорее отработать долг...
...нужно было уволиться совсем.
Она снова приходит к этому умозаключению, когда отпросившаяся со смены Вероника торжественно передает ей обслуживание чёртова столика в нише.
И что мешало им разойтись чуточку раньше?!
Ульяна винит во всём того парня (от Ники мгновенно получившего характеристику «симпотяжка», по мнению Ули, — максимум «ну, ничего такой»), который присоединился к компании позже и, видимо, принёс с собой новую тему для бурного и оживлённого обсуждения.
В том закутке, где она прячется собирается с духом, чтобы зайти, слышно лишь голоса, отдельные слова или суть разговора никак не разобрать.
— ...такая коричневая папка с тиснением, похожая на кожаный ежедневник... — фраза, вроде и так подходившая к своей концовке, резко затихает и обрывается.
Новенький парень-«симпатяжка» полностью передает телефон, на котором показывал что-то Джокеру, тому в руки и подравнивается на кресле.
Ульяна вежливо игнорирует брошённый на неё косой, настороженный взгляд с противоположного края стола. Из всей компании только Шрам отвлекается и открыто приветствует её кивком и приятельской улыбкой. Цепа не поднимает голову, но незаметно придвигает к ней поближе свою тарелку, когда Пылеева собирает на поднос грязную посуду. Остальные просто не обращают внимания.
В том числе и Джокер.
Ульяна не то чтобы проверяет именно его реакцию. Разве что самым-самым краешком глаза. И благодарит свою удачу за то, что рядом с ним нет пустых кружек, а значит есть шанс так же незаметно...
— Девушка, можно попросить вас принести воды?
Как бы не хотелось одним выражением передать этому новенькому все проклятия, промелькнувшие у неё голове после его просьбы, Пылеева старается держать лицо. А вот взгляд упорно съезжает в сторону.
...как только дело закрыли, она уехала на пару дней к родителям в Москву, и после возвращения в Питер ещё ни разу...
— Конечно. С газом, без?
Так и не дождавшись "случайной" встречи глазами, Ульяна переключает внимание снова на светловолосого парня рядом с Джокером, а он взамен одаривает её раздражающе невозможной улыбкой. Снисходительной, даже немного надменной, как будто она не официантка, а прислуга где-нибудь в его личном замке. Но и настолько исключительно вежливой, что оскорбиться почему-то не получается.
— Без. Благодарю.
Мсье Николай aka Нибер.
Спасибо большое Лизе, теперь Ульяна даже знала, какой у него знак зодиака, хоть и не понимала, зачем ей вообще эта информация. На самом деле, она завела с Цаплей разговор о том вечере в Котле для того, чтобы аккуратно, под красивым предлогом порасспрашивать её про Джокера. Но то ли начала не с того конца, то ли выбрала неверную тактику, потому что с каждым новым вопросом, беседу всё сильнее заносило совсем в другую степь.
Наверное, Ульяна попробовала бы вернуть её в нужное русло, если бы не возникшее стойкое ощущение, что Лизе это
нужнее. Она не прерывалась, не задумывалась и не нуждалась в наводящих вопросах, словно целую вечность копила в себе фразы или очень часто проговаривала их мысленно.
Может, это и к лучшему. Из того, что ей, не вдаваясь в подробности, рассказала Цапля, Пылеева уяснила чётко одно: задуманное ими... Джокером «дело» сулит какими-то серьёзными неприятностями.
Которых Ульяне лучше бы избегать, если она твердо намерена вернуть свою жизнь в нормальную колею.
— Ого! А э-э-это что?
На секунду подняв глаза, Ульяна бегло осматривает очередное вытащенное из шкафа чёрное платье в руках у Лизы, но никаких комментариев не даёт. Цапля и без них, кажется, чудесно проводит время за ревизией её гардероба, каждому просмотренному наряду обязательно вынося свой модный вердикт. Чередует между собой долгие копошения за створками, подходы с вешалками к зеркалу и проверки бесконечно прибывающих на её телефон уведомлений за глотком вина.
Ульяна тоже не пренебрегает отпить из своего бокала, прежде чем возвратиться к тексту на экране на ноутбука.
В колонке играет Soltwine, на кухне запекается домашняя пицца, из-за которой Лиза (официально) и пришла, терпеливо объясняя все тонкости её приготовления из всего, что есть в холодильнике. Сложно не признать, что в такой атмосфере гораздо приятнее (не) готовится к семинару по Политической и экономической истории, чем было бы одной.
— Где ты их откапываешь? — Лиза нежно прижимает ткань к груди, крутясь перед отражением из стороны в сторону.
— Конкретно это: в ЦУМе на распродаже.
Мама нашла. И она же заставила купить. Ульяна опускает детали.
— Я примерю? — вопрос звучит уже когда Цапля кидает платье на кровать и тянется к молнии сарафана.
— Можешь хоть совсем себе забрать, если подойдёт, — равнодушно пожимает плечами Ульяна.
Цапля смеётся, но потом застывает на середине действия.
— Погоди, ты серьёзно?
— Ну да. Я всё равно его... Даже не надевала никуда ни разу вроде...
Пылеева искренне не помнит. Подползает к краю постели, чтобы поискать (и найти) неоторванную бирку на изнанке платья. Демонстрирует её Цапле и по тому, какое жуткое лицо она строит, понимает, что совершила огромную ошибку.
— Хочешь сказать, это шикарное, восхительное, супер-секси платье просто висело у тебя в шкафу и подкармливало моль неизвестно сколько?!
— Ну... Оно тесное и... — неуверенно лепечет в своё оправдание Ульяна.
Лиза не стесняется передразнить её в ответ и с громким цыканьем закатывает глаза.
— Я передумала. Ты его померяешь. Сейчас же, давай.
Пылеева ещё предпринимает попытку сделать жалостливое лицо и откреститься, но Цапля уже тянет её за руку, безжалостно всучивает платье и с разворота отправляет за створки шкафа, разве что не наградив ускорительным пинком. Сама лениво заваливается на кровать. Заглядывает в ноутбук и морщится, как будто там открыт не учебник, а видео с детальным процессом родоразрешения.
Безнадёжно выдохнув, Ульяна всё-таки натягивает на себя платье. Неожиданно отмечает, что сидит оно чуть свободнее, чем в последнюю примерку летом, особенно в груди и на животе...
Поправляет рукава и выходит. Цапля некультурно присвистывает.
— Появись ты в этом платье на той вписке, я бы сама тебя закадрила... — не отводя взгляда, выдыхает она.
Ульяна хмурится, не зная, воспринять этот комплимент(?) как шутку или смутиться. Подходит к зеркалу, чтобы понять, есть ли тут реально повод для восторга. И там же в отражении наблюдает за тем, как Лиза пристраивается у неё за плечом. Нахально вытягивает у неё из волос заколку-«крабик» и помогает перебросить пряди вперёд.
— Знаешь, Уль. Кажется, у меня есть для тебя предложение, от которого ты не сможешь отказаться...
«
Не сможешь отказаться» в исполнении Цепновой оказалось буквальным. Потому что после её первого «нет» Лиза прошлась по всему доступному ей арсеналу: лесть, подкуп, бессовестные завлекания и манипуляции с её мягкосердечностью. И Ульяна не может поручиться, что выдержала бы всё до конца, не отвлеки их сигнал духовки.
Прошло уже несколько дней, но мысли об этом деле приходилось выгонять из головы с почти физическим усилием. Сегодня оно ей даже приснилось...
Реагируя на подозрительную тишину в промежутке между песнями, Ульяна поднимает голову. Пожилой профессор как раз входит в аудиторию, припадая на правую ногу и держа подмышкой потрёпанный портфель ещё советского, кажется, изготовления. Вместе с ним торопится занять парты ещё парочка добежавших студентов.
Пылеева замечает среди них Максима, перехватывает его взгляд и чуть напряжённо приподнимает уголки губ. Корнеев слегка кивает ей, как будто даже задерживается около её ряда, и она в надежде подхватывает с соседнего стула рюкзак, чтобы освободить для него место. Но Максим проходит дальше. На задние ряды, где его встречают дружескими похлопываниями по плечам ребята и втягивает в быстрый поцелуй девчонка, их староста.
Чтобы не выглядеть совсем уж дурой, Ульяна всё-таки перекладывает вещи на другую сторону. Вынимает из уха один наушник, а второй просто прикрывает волосами, сбросив громкость музыки до минимума. Подравнивает гелевые ручки и фломастеры по периметру тетрадки.
Профессор, разложив по всему столу какие-то бумажки, снова подходит к двери, собираясь закрыть её и начать уже порядком задержавшееся занятие, но та поддаётся не с первой попытки. Вначале впускает в аудиторию ещё одного
опоздавшего. Ближайшие к проёму ряды вначале смолкают, а потом встряхиваются тихим нестройным шепотом. Преимущественно — девчачьим.
Ну ещё бы нет!.. Он же не может появиться так, чтобы не вызвать одним своим присутствием общественный резонанс.
Ульяна ловит себя на том, что приоткрыла рот и совсем перестала дышать, и спешно, со стуком смыкает челюсти. Сглатывает и упирается взглядом в доску, чтобы не пялится на Джокера, пока он проходит между рядов и поднимается.
Может, и не к ней. С чего бы?..
Может, к одной из этих дурочек, которые сейчас шею себе свернут, оборачиваясь ему вслед...
Может, он и вовсе не знает помнит, что она здесь учится...
— Молодой человек, можно побыстрее? Здесь не сквер, чтобы прогуливаться. — ворчливо прилетает ему в спину.
Джокер не знает, что нужно говорить в таких ситуациях. Молчит, потому что сейчас ему не резон оказаться за дверью. Немного ускоряется в попытках разглядеть нужное лицо среди десятка присутствующих.
Как в гребанном муравейнике. А Кир всё время жаловался, что его, как старосту, дрючат преподы за низкую посещаемость.
Здесь с этим походу проблем нет. А план даже перевыполнен одним лишним "студентом". Хотя бы никто не суетится и не мельтешит. Саша сразу отметает всех парней, брюнеток, блондинок, рыжих, задерживая подольше взгляд на русых. Глаза с накрашенными ресницами кокетливо хлопают, смотря на него в ответ.
Кроме одних. Эти почти не мигают, вглядываются в абсолютно чистую доску.
Пылеева нарочно не проверяет, заметил ли её Джокер. Внутренне: стремясь подольше не терять вероятность этого и связанное с ней волнение. Вопреки всякой логике, приятное, нетерпеливое, даже томительное. Но себя убеждает, что ей просто абсолютно плевать. Пройдёт он мимо или...
Комолов поднимается на три ступеньки выше и приземляется на свободное место на длинной твердой скамейке. Не кресло, но он почти также въезжает бедром в бедро Пылеевой. Ульяна напряжённо выдыхает. По инерции сдвигается немного в бок, искоса наградив при этом Джокера недовольным взглядом, и поправляет тетрадку, заново все письменные принадлежности так, чтобы они лежали точно перед ней.
До следующего на ряду человека, сидящего с другой стороны от неё, свободного пространства предостаточно, ничего не мешает сместиться ещё сильнее. Хоть на противоположный конец! Или хотя бы пока между их с Комоловым бёдрами не появится самый минимальный зазор. По-детски насупившись, Ульяна принципиально оставляет всё, как есть. Только одергивает юбку и закидывает под столом одну ногу на другую. Лёгкого, будто нечаянного (а вообще-то более чем намеренного) касания это не разрывает. Разве что чуть-чуть сокращает площадь, позволяя, наконец, думать о чём-то ещё помимо него.
Ульяне бы начать тревожится, запереживать, испугаться... Пылеева почему-то бесится, сердито покручивая зажатой в пальцах шариковой ручкой, пока Джокер сканирует аудиторию.
Вот он же всегда так!.. Едва она начнёт думать, что справляется. Что может избавиться от всех ненужных мыслей, вообще не вспоминать о его существовании. Как Джокер тут же врывается в её консервативно закупоренный мирок долбанным тайфуном. Наносит такой же непоправимый капитальный ущерб, переворачивает всё вверх дном, и снова ускользает с первым попутным ветром.
Уезжая от родителей, Пылеева бессчётное число раз представляла себе их новую встречу. Засыпая уже в своей квартире в Питере, репетировала диалог. Точнее, больше её монолог, в котором бы сообщала, что решила держаться от него и его дел на расстоянии. Заканчивались эти репетиции каждый раз одинаково: необходимостью идти в ванную умываться или в кухню за салфетками.
Всё пошло не по плану ещё в Котле, когда Саша ни разу даже не поднял на неё глаза. И вот он здесь. Заявился к ней в университет, подсел за парту... Как будто все
трагичные сложности между ними Ульяна сама себе навыдумывала. И они могут общаться как раньше, без неловкости и оглушительного молчания. Почти
по-дружески?
Саша начинает с простого:
— Ну, я как-то так это и представлял.
Есть в этой
простоте нечто привлекающе-соблазнительное. Ульяна невольно шёпотом задаёт подыгрывающе обычный вопрос:
— Что?..
...именно представлял?
Саша пару секунд ещё крутит головой, осматриваясь. Ловит на себе прожигающий взгляд Максима, но не удостаивает его даже насмешливой улыбкой. Он сюда не развлекаться пришел. Не учиться, кстати, тоже. И помешать учиться Пылеевой.
Мог бы подкараулить её в Котле или возле дома, но поддался тупому порыву. Случайно оказался возле универа, когда по просьбе Ворона передавал его бизнес-партнеру небольшую сумму денег под проценты. На кого учится Пылеева Джокер ни с первого, ни со второго раза не запомнил. Зато на зубок знал улицу, номер здания, специальность, куда поступал должник — Максим.
А дальше сложил два плюс два. Такой науке Комолов обучился и без высшего образования.
Пылеева только теперь полуоборачивается к Джокеру. Вслед за его движением тоже обводит взглядом аудиторию. Самую обыкновенную, даже не отремонтированную на современный манер.
Там, где он учился, что ли, таких не было?
В голове вырисовывается чертова дюжина вопросов, и ни один из них не по делу.
— Что ты здесь вообще делаешь? — подсобравшись, исправляется Ульяна.
Шипит чуть громче, на секунду нервно перескакивая взглядом к преподавательской трибуне. Профессор пока всецело поглощен поиском пишущего маркера и выведением темы занятия на белой доске. Перехватив поудобнее ручку, Пылеева заносит её над листком, но понимает, что не помнит или не разобрала ни единой написанной им буквы. Инстинктивно оглядывается на тот ряд, где сидит Корнеев.
С ходу может найти лишь одну причину, по которой Джокер мог притащиться аж сюда, вместо того, чтобы поговорить с ней в каком-нибудь более удобном для него месте...
— Я тебе больше ничего не должна, — по-прежнему не смотря в открытую на Джокера, как можно спокойнее говорит Ульяна.
Она нагоняет на себя вид прилежной студентки и снова опускает глаза к конспектам.
Комолов ещё не забыл, как могло показаться, что зарекся держаться от Пылеевой подальше: не нарываться, не подкидывать идей. Когда Цапля предложила ему поговорить с Ульяной по поводу помощи, Джокер сразу ощетинился. Как обычно, сначала послал Цаплю с таким предложением и только потом подумал.
Это шанс!
Если Ульяна окажется тоже замешана — у неё не будет оружия против него. Поэтому Джокер обязан утянуть её за собой.
На самое дно. Исключительно для перестраховки.
— Так я и не требую. Только предлагаю. — Джокер старается говорить шепотом.
— Надо же! — вскинув брови, притворно поражается Ульяна. — У тебя что, тоже начался сезон скидок и акций?
Правый уголок её губ натянувшись, ехидно съезжает на бок. Даже на секунду становится немного жаль, что она отдала всю сумму раньше, чем узнала, устраивает ли банда Джокера должникам Чёрные пятницы? Хотя под такое название они вполне могли выдумать и какое-нибудь соответствующее, не слишком приятное мероприятие...
— Почему у меня такое ощущение, словно мне лучше не спрашивать,
что именно ты предлагаешь? — формулировкой и своей интонацией, Пылеева всё-таки задаёт, как бы не нарочно, этот запрещённый вопрос.
На нём же и валится, не выдержав и вновь полуобернувшись.
Джокер немного съезжает вниз, прячась за спиной сидящего впереди студента. Потому что препод как-то странно смотрит в их сторону.
Хотя чё он ему сделает-то? Отчислит?
Комолов растягивает губы в ленивой улыбке от своей же не озвученной шутки. Тоже поворачивает голову к Пылеевой и уже начинает думать, что здесь ловить нечего.
— Раньше ты посмелее была. И полюбопытнее. — с полуулыбкой выдыхает Саша, — Ну, если тебе нравится зубрить, а вечерами грязные столы в Котле драить…
Он не скрывает искреннего разочарования и неохотно прикрывает рот для зевка. Приглушенный шорох, шепот, скрип маркера по тетради и чей-то кашель тянут в сон.
Ручка в Ульяниной руке, сорвавшись, оставляет неловкий штрих мимо клеточек. У Пылеевой стекленеет взгляд и неестественно кривятся, кажется, вот-вот готовые задрожать губы.
— Я занимаюсь не только этим, чтобы ты знал, — вполголоса, но резче, привлекая внимание ближайших соседей, обрывает она. — У меня полно других, более... интересных дел...
Вторая часть выходит не такой убедительной, и Ульяна уже жалеет, что вообще раскрыла рот. Дала понять Джокеру, что ей все ещё не плевать, какого он о ней мнения.
На то и был расчёт, — чувствует, нет, даже уверена в этом. Отчего желание наругаться на саму себя лишь усиливается.
Комолов снова смотрит по сторонам, будто ищет вариант на замену Пылеевой.
Может, вон та? Или та? По виду они больше заинтересованы в нём, чем Ульяна.
— И кстати... — собирается шикнуть на Джокера Пылеева, но замечает, что он как будто вовсе потерял её из поля зрения.
Похоже, успел увлечься разглядыванием других сидящих в аудитории студенток. Две девицы наискосок, через ряд от них, уже трижды оборачивались. Та, что левее, и не пытается прятать заигрывающую усмешку.
Ульяна, скрипнув зубами, отводит взгляд.
— Ты отвлекаешь меня от лекции, — она всё же заканчивает повисшую в воздухе фразу, почти с претензией.
— Ну я же не могу уйти совсем без ничего. — с улыбкой произносит Саша.
Наплевав на то, что позади них сидят ещё другие студенты, он поддается ближе к Пылеевой, сжимает ладонью её бедро, другой рукой убирает волосы, закрывающие лицо, шею и плечо. Его жест, такой простой, даже
невинный, неожиданно действует на Ульяну с влиянием сброшенной атомной бомбы. Из-за обстановки, ситуации, атмосферы, или просто потому что она всего-то за пару недель отвыкла...
...заждалась, истосковалась, измучилась...
Пылеева еле заметно дёргается. Застывает, придержанная широкой ладонью Комолова, вся в напряжении, как взведённый боёк. Тактильная память разыгрывает с ней злой номер. Одиночные хвостики подхваченных Джокером прядей щекотно проскальзывают по краю ключичной впадинки, и Ульяна всеми силами уговаривает свое тело не реагировать на это так, будто Комолов прямо сейчас проходится по той же линии испепеляюще жаркими поцелуями. Держит взгляд направленным вперёд на доску, так что её выдают только приоткрывшийся рот и медленно-медленно набирающие амплитуду движения грудной клетки.
А ещё порозовевшие под коснувшимся их дыханием на целый тон скулы.
— Петтинга в аудитории у меня ещё не было. — тихо откровенничает Комолов.
Людей вокруг больше, чем было на той вписке, возле арки на улице или в зале Котла. В разгар лекции до них почти никому нет дела, а высокая парта хорошо скрывает всё происходящее
под ней, особенно от впереди сидящих (и преподавателя), но Ульяна всё равно с долей паники перехватывает пальцами запястье Джокера, (наивно) надеясь этим его
обезвредить. С опаской озирается и хмурится. Прикрываясь выражением самого праведного негодования на лице, чуть склоняется к Комолову:
— Джокер, здесь совсем не место для твоих...
— Девушка!
Судя по тому, куда направлены одиночные взгляды с разных уголков лекционной, адресовано это всё-таки было ей. Пылеева допускает роковую ошибку: подняв голову, встречается взглядом с профессором, и уже намертво попадает под прицел его внимания.
— Да, да... — он даже кивает, подтверждая свой сегодняшний выбор; спасибо, что хоть пальцем не указывает в её сторону. — Я вижу, вы буквально изнываете от желания высказаться. Может, напомните аудитории про основные пути внедрения иностранного капитала в Россию в начале XX века?
факфакфакфакфакф...
Сглотнув, Ульяна торопливо (хоть и крайне неуверенно), отпускает ладонь Джокера, чтобы уложить обе свои на парту. Бегло цепляет взглядом кусочки текста в тетради, сколько может, сколько получается.
В аудитории вдруг воцаряется абсолютно непроницаемая тишина, и каждый считает своим долгом поглазеть на то, как она выдавливает из себя крупицы имеющихся у неё знаний. Саша тоже подставляет одну руку под голову, упираясь локтем в стол. Утыкается в ладонь подбородком, уставившись на Ульяну. Пока вторую руку по-хозяйски удерживает на её бедре.
— Ну... Одним из основных были займы, кредиты иностранных банков...
— Допустим. Продолжайте.
«
Продолжать» — никак не входит в число доступных для Пылеевой действий в данную минуту. Присутствие Джокера рядом нарушает даже её способность составлять распространенные предложения. А мысли крутятся вокруг его пальцев и того, что они делают. Или чего
не делают.
— Может, ваш сосед вам поможет? — любезно разрешает профессор.
Комолов расслабленно встречается взглядом с преподавателем, коротко и отрыто жмет плечами. Потому что Джокеру не стыдно, что он в душе не ебет, о чём они вообще ведут разговор. Все слова в вопросе по отдельности имеют смысл, а, объединившись, звучат, как какая-то заумная бесполезная туфта.
Слишком сложно. Скучно. Душно.
Ульяна почему-то ещё гуще заливается краской. Потупившись, бросает косой взгляд на Джокера, без особой веры в то, что он может нашептать ей на ушко что-нибудь про механизмы интеграции российской экономики в мировую систему хозяйства.
— Э... Мм...
— Неужели ваше бурное обсуждение не было посвящено проблемам социально-экономического развития того времени? Нет? — профессор с напускной досадой поджимает подбородок, укоризненно поцыкивает языком, а потом возвращает себе непроницаемую серьёзность. — Молодые люди, для всех не касающихся моего предмета разговоров есть коридор. Я вас перекрикивать не собираюсь. Выйдите, разберитесь с вашими личными вопросами и возвращайтесь, когда будете снова готовы слушать и внимать.
Секунду или две Ульяна ждёт, что стыдливо промямленного ею
«извините» хватит, чтобы пара продолжила идти своим чередом, но профессор не отступает. Молчит, всячески обозначая, что лекция не двинется дальше, пока они не покинут аудиторию. Поднявшись на ступеньку выше по нецензурности проговариваемых про себя ругательства, Пылеева спешно, подхватывает свои вещи, рюкзак, слегка подпихивает Джокера, когда сдвигается к краю ряда, и вместе с ним направляется к выходу.
Задача минимум выполнена — пусть и не совсем так, как Комолов планировал.
А как он планировал?... плевать. Они больше не в аудитории. Джокер только удерживается от того, чтобы с наглой ухмылкой пожать руку преподавателю.
Вот так сыграл в масть.
Саша первым толкает высокую деревянную дверь и выходит в коридор.
Никогда до этого Ульяну ещё не выгоняли с занятий. Да, бывало они с Максом (уходя, она выхватывает из размытой, будто плохо прорисованной, толпы сидящих в конце аудитории студентов, не лицо и не взгляд, всего лишь знакомое сочетание пятен в силуэте Корнеева) нарывались на замечание за громкую болтовню. Один раз математичка даже оставила им записи красной ручкой в дневники и пригрозила вызвать родителей. Но оказаться за дверью посреди пары... лекции... в университете... когда от начала не прошло и двадцати минут...
Пылеева двигает ногами, шагая дальше по коридору в сторону широкой лестницы вниз. Шевелит руками, неловко запихивая тетрадку и норовящую выскользнуть из пальцев канцелярию в расстёгнутый рюкзак, поудобнее перехватывает его ручку...
...делает всё словно на автопилоте, не осознавая ни одного своего движения, потому что головой ещё застряла на том ряду в лекционной. Все мысли только о последствиях, которыми ей может грозить этот эпизод с преподавателем в будущем.
Усложнённые вопросы на экзамене? Предвзятое отношение? Отчисление?..
— Видишь, тебя сам препод отправил личные вопросы со мной улаживать. А взрослых уважаемых людей нужно слушать. — усмехается Комолов.
Ульяна с шумным выдохом закидывает сумку на плечо.
— Именно этим я и занималась, пока ты не явился! — поначалу сердито огрызается она, но после выпада как-то никнет, тоскливо оглянувшись на золотистый значок с номером аудитории. — Этот дед и так до всех докапывается, а я у него теперь вообще ни за что не закроюсь...
А если она сейчас пропустит важный материал? Если вдруг профессор объявит, что все отсутствующие на лекции зарабатывают минус балл к контрольной? Нужно ли ей вернуться и впустят ли её вообще... хоть когда-нибудь?
Джокер общается с ней меньше часа, а уже заебался пробираться через «я учусь», «ты меня отвлекаешь», «мне не интересно». Напоминает себе, зачем он здесь. Это важнее одноразового секса.
— Ну чё-нибудь придумаем. — Комолов участливо использует множественное число.
Когда у них эта сессия? К тому времени уже разбегутся.
Перекидывает руку через шею Ульяны, так по-свойски приобнимая, чтобы повести её по направлению к выходу. Правда Джокер уже сам забыл, в какую сторону здесь выход.
Опустив подбородок к зажатому в руке телефону, Ульяна проверяет время на экране блокировки (
как будто от этого её осенит каким-нибудь гениальным решением проблемы!) и поддевает зубами кожицу на краешке нижней губы. По инерции продолжает идти вперёд, казалось бы, даже не придавая значения...
Ан-нет, всё-таки обращает внимание на внезапно взваленную ей на плечи
тяжесть. Секунду, залипнув, разглядывает сложное плетение и мерно покачивающиеся концы ремешка у Джокера на запястье. И только потом соображает напрячься или невзначай повести плечами, стряхивая прикосновение, как мешающий палантин. Но лишь непроизвольно затаивает дыхание, будто у неё на шее вместо руки Джокера расположилась придремавшая упитанная рептилия, а она слишком боится её потревожить. Ещё раз прикидывает что-то в голове, прежде чем решится.
— Хочешь уладить вопросы? Ладно, давай, — кивнув самой себе, Пылеева с деланной беззаботностью поднимает лицо к Джокеру. — Как насчёт начать с простого: куда ты меня ведёшь и зачем?
Ульяна не торопится протестовать, отталкивать, продолжая идти рядом, как под конвоем. И всё равно Джокер не скрывает удивления, приподнимает брови, невербально уточняя: не сарказм ли это и не розыгрыш?
На следующий шаг она специально подстраивается под походку Комолова. Меняет тон и хмуро сведённые брови на выжидательную улыбку.
Ещё сокращает между ними расстояние. Не хватает только игриво подхватить свесившуюся ей на грудь ладонь, переплетая с Джокером пальцы, и со стороны они точно будут походить на... невинно флиртующую парочку.
Эта шаткая и сомнительная игра рискованней неумелого блефа за покерным столом. Но Ульяна уже ввязалась в неё и ничего не может с собой поделать.
Точно также мысленно прикинув, что момент рассказа на всякий случай лучше оттянуть, чтобы у Пылеевой было меньше возможностей слиться, Саша озвучивает:
— В гелике, по пути поделюсь.
— Ну конечно!.. — цыкает, закатывая глаза, Пылеева.
Было бы страннее, если б Джокер сходу дал прямой и исчерпывающий ответ. Ульяна в последний раз оборачивается на аудиторию, но так и не притормаживает. Может, переживает, что ещё одно её возмущение подорвёт и без того не ангельское терпение Комолова —
и как он до сих пор ни на децибел не повысил голос, ни разу не метнул на неё фирменный прожигающий взгляд?
Впрочем, ничего не мешает ему в любую секунду всё бросить, развернуться и уйти, а Ульяне останется... что? Дальше куковать в коридоре одной? Бежать за ним? (
и ведь побежит, знает себя...).
Лучше уж так. Может, она просто смирилась, что Джокер всё равно найдёт способ отвез/сти её туда, куда так скоро и решительно утаскивает, не убрав руку ни у перил, ни на ступеньках...
Оказавшись на первом этаже, он даже заб(и)ывает, что Ульяне вообще-то нужно забрать верхнюю одежду из гардероба.
— А... — она поздно спохватывается насчёт загвоздки, закрутив головой по сторонам.
Комолов сразу направляется к выходу и только сильнее стискивает в объятиях, когда та вспоминает, что на улице вообще-то уже зима. Успокаивает тем, что до машины — всего пара шагов.
Данная Джокером отмашка совсем не кажется ей обнадёживающей или надёжной. Пылеева с трудом удерживается от того, чтобы упереться пятками в пол и вцепиться руками в створки входных дверей, отказавшись выходить на улицу, пока не вернётся за шапкой и своим пуховиком. Так уж и быть, согласна его не застёгивать, не тратить время на заматывание шарфа... Ульяна до самой последней секундочки, отделяющей их от сугробов, пронизывающего ветра и прочих прелестей декабрьской погоды в Питере, торгуется с Джокером за возможность пулей сгонять до гардероба.
Не выносит. Холод.
Он кусуче накидывается сразу со всех сторон, они и шага ступить за территорию университета не успевают. И это Ульяна ещё в шерстяной кофте на гольфик с высоким горлом, а в сторону Джокера ей даже смотреть холодно. Не знает, из чего сделана его накидка (
или может, он прячет под штанами и майкой комплект термобелья?!), но если бы она так ходила в минус десять, то потом гарантировано лечила бы воспаление лёгких.
Память Джокера немного "подводит". Идти приходится до угла, а затем ещё шагов двадцать мимо ряда машин. Ульяна первой начинает выглядывать в припаркованных вдоль бордюра авто мерседес. Не отыскав его за один подход, буквально вжимается более тёплому Комолову в бок, утыкается щекой в его плечо, натягивая рукава кофты до самых ногтей.
— Чтоб-б я е-ещё р-раз... — договорить, что «ещё», Пылеевой не удаётся.
Вместо того, чтобы поделиться своей накидкой, которую он не снимал в здании и всё ещё не застегнул на молнию, Саша, смеясь, переходит на бег. Пылеева разочек пробует его окликнуть, прежде чем разразиться страдальческим ворчанием ему вслед. Но, в конце концов, тоже ускоряется. И ещё немного, различив очертания их «финиша». Глотая на бегу ледяной воздух, даже чуточку входит в азарт. Едва не закладывает из-за спешки акробатический пируэт уже у самых дверей внедорожника, проскользив на подтаявшем участке дорожки, и по голенище проваливается в придорожную снежную насыпь. Но вместо очередного ругательства почему-то срывается на смех.
Торопливо, подгоняемая морозцем, забирается внутрь. Немного задерживается, только чтобы обстучать налипший снег с сапог. По-хорошему, им с Джокером и самим не помешало бы отряхнуться. Пылеева взъерошивает волосы, собирая с них уже мокрые капли, и на секунду поворачивается к Комолову. У него раскраснелось лицо и (смешно) кончик носа, в прядях запутались редкие уцелевшие снежинки, а в уголках глаз и на кончиках губ ещё не совсем растаяла недавняя широкая улыбка...
Взрыкнувший мотор. Вспыхнувшие дальним светом фары. Джокер снимает мерседес с ручника, и Ульяна, прочистив засвербевшее горло, уводит глаза к ленте ремня безопасности, чтобы пристегнуться. Стягивает на пол рюкзак и греет друг об дружку озябшие ладони.
— Дело плевое – тебе только на стрёме постоять нужно будет, ну и так, может, какую побочную помощь оказать. —
расплывчато поясняет Саша, поделившись основными моментами их дела с мажором и марками.
— На «стрёме»? — неуверенно переспрашивает Ульяна, будто раскусывает это слово пополам, чтобы узнать его "начинку".
Теперь уже не сомневается (хотя догадываться стала ещё в аудитории), что речь идёт о том самом «деле», в которое её хотела вовлечь Лиза. Опасное дело. С большой долей вероятности, незаконное, криминальное...
Уголовно наказуемое, — ехидно подсказывает внутренний голос, заставляя Пылееву притихнуть и поджать ноги под сиденье.
Объясняет, почему Джокер хотел обсудить это в гелике. На ходу сбежать отсюда будет затруднительно, Ульяне это известно не по наслышке. Она не уточняет, какого рода помощь может от нее понадобится и вообще больше ничего не говорит, глубоко погрузившись в свои мысли.
Ладно, интерес Цапли в её участии Пылеевой хотя бы понятен. Джокер — другой разговор. Или он считает, раз Ульяна однажды солгала в полиции, то уже годится к переходу
на следующий уровень?
Сложно сказать, льстит ли ей это или, скорее, пугает?
— Если ты, дрянь...
— Эта девка... как её... Хоть молчать будет?
— Ульяна... Мы просто хотим разобраться в том, что произошло.
Возле неприметной пятиэтажки свободное место найти легче, чем у здания университета. Джокер нагло тормозит почти возле самого подъезда, наплевав на правила хорошего тона…
...ну и чтоб Ульяна не замерзла.
Только возле самой двери всё равно приходится на минуту задержаться, пока воздух разрывает треньканье домофона. Остановившись за Джокером, Ульяна скрещивает руки на груди, в надежде перестать дрожать. Осматривается, но когда так метёт, разглядеть что-то дальше, чем на пару метров, едва ли получается.
— Кто? — раздается прокуренный мужской голос.
— Свои. — отвечает Джокер.
Этого хватает, чтобы им позволили войти. Комолов тянет громоздкую серую дверь, пропуская Пылееву вперед. Изнутри раздается громкий щелчок замка. На первом этаже гостеприимно открывается дверь справа от лестницы.
По прерывистому вопросу из домофона собеседника Ульяна не узнаёт.
Кто-то из банды? Думает не об этом, а о том, как бы побыстрее оказаться в тепле, так что в квартиру тоже охотно проскальзывает первой, не дожидаясь Джокера. Благо, хозяин встречает их на пороге.
С прищура разглядев черты лица, Ульяна одаривает его неожиданно бодрым:
— Привет!
Она даже чуть-чуть расслабленней опускает плечи, когда узнаёт в парне Лизиного брата, Цеп... То есть, Егора.
