Как не сойти с ума?

Сюэ Ян нервозно сглатывает слюну, в очередной раз обходя дуб быстрым шагом.  Голова ужасно болела, трещала по всем швам, — и это злило ещё больше.  Горло першило, казалось, он сейчас выплюнет застой дурной крови, застрявший где-то в глотке. В жилах кипела злость, от нее трещинками бежал липкий, противный и панический.. страх.  Поморщившись от волны мерзких чувств, Сюэ Чэнмэй пальцами сжал ткань на рукавах. Та грозилась с треком разойтись и порваться, но его это волновало меньше чем.. чем новые чувства, что слишком приторно разошлись в груди. Слишком приторно.  Разочарование нещадно жгло сердце и внутренности, оставляло на сердце выжженные железным тавром следы.  Сюэ Ян зло повернул голову на скрип двери: Сун Цзычэнь молчаливо открыл дверь, поднял темные глаза на босяка и едва заметно вздохнул.  Ян хмурым взглядом провел уходящего куда-то Цзычэня и, на себя непохоже убедившись что он ушел, взял первую попавшуюся под руку палку и ударил об толстый ствол дерева.  Древесная кора болезненно резанула по побитым костяшкам — неощутимо выступили пунцовые капли.  Шумно вдохнув холодный воздух, Сюэ Ян, гордо подняв чуть выше голову, спешным шагом зашел в дом, практически прорычав:  — Вот упрямый баран!  Отодвинув стул и сев, босяк закинул ногу на ногу, с бурлящим негодованием сверля взглядом пол.  Прошло… неизвестно сколько времени.  Тишина противно звенела в ушах, было слышно лишь треск дров в печи и нарастающую внутри тревогу.  Злость сменилась липким страхом.  Или все смешалось?  Голова болит.  В сердце росло что-то очень страшное, жуткое, то от чего к сердцу начинает липнуть черный-черный густой и липкий страх, зрачки сужаются а в животе скручивает от испуга, когда в сердце черными студеными волчьими стаями ревут заблудшие морские души.  Чертово проклятье, головная боль, заноза, разбитая посуда, разбитое зеркало!  Сун Ланя не было слишком долго.  Сюэ Ян с особыми усилиями и трудом смирился: он переживает.  Глубоко вдохнув теплого воздуха, Чэнмэй встал со стула и ощутил за спиной окрыляющее тепло рук, с трудом подмечая как расцветает за спиной цветочный шлейф хвои.  Когда он успел вернуться?!..  — Упрямец, — спокойно произносит Сун Цзычэнь, осторожно поворачивая голову Сюэ Яна в бок.  Он коснулся губами нежной кожи, мягко поцеловав, и посмотрел в серо-кремовые Яновы глаза.  Сюэ Ян не знает куда себя деть — радоваться, что он тут, или злиться что ничего не сказал?  Предательски краснея и вскипая, босяк отвернул голову:  — Баран. — он отвечает и всем видом показывает, что говорить не желает, но от объятий ни разу не отстраняется.  Не отстраняется, а лишь теплее прижимается, едва заметно глубоко вдыхая успокаивающий теплый запах свежего леса, впитавшегося в одежду и кожу Даочжана.  Цзычэнь обнимает совсем осторожно, едва не боязливо, но надежно и крепко, неощутимо дыша в затылок.  — Ты признаешь то, что был неправ? Чэнмэй резко поворачивает голову, хмуря брови и открыв рот для ответа, а концы хвоста недовольно бьются о спину:  — Я пра!.. — его внаглую затыкают.  Сун Цзычэнь целует осторожно, но требовательно, с легкостью ведя языком по нижней губе и сжимая ткань на плечах с россыпью волос. Сюэ Ян же от неожиданности вцепляется пальцами в ханьфу, распахивает глаза, хочет почти сопротивляться, пока не чувствует едкую и приторную во рту сладость.  Зло нахмурившись, но не отстранившись от поцелуя, босяк без стеснения вдыхает приятный шлейф мешающийся с его собственным: алкогольно-цветочным, начиная потихоньку млеть от колких ощущений.  Вот же, Сун-чертов-Лань, высокая дрянь.  Сюэ Ян его обожает. И ненавидит. Вскинув голову, Чэнмэй с трудом отстраняется, ощутив как в легких — настоящее предательство! — не хватает воздуха.  Он чувствует как в руке покоиться что-то твердое.  Конфета.  Усмехнувшись под нос, Сюэ Ян убирает ее в карман.  — Не признаю, я прав, — он упрямо, с улыбкой, клацая клыками отвечает.  Рука невольно падает на пах Суна, в пальцы упирается отвердевшая плоть. Сюэ Ян наигранно охает, хлопая ресницами: — Ох, Даочжа-а-ан.. ты уже такой твердый, — Ян скалиться, с удовольствием подмечая как меняется выражение лица у Цзычэня. — неужели.. ты так хочешь меня трахнуть? Сун Лань стоит ровно, молчит верно, уголки губ бегут трещиной. — так трахни меня, выеби весь дух, — голос ломается до шепота, а Ян кокетливо щурит глаза. — Ты сам это сказал. — вдыхает воздуха Цзычэнь. Сюэ Ян сказал — но не ожидал, что его прямо тут нагнут через кухонный стол, одним рывком снимут слои одежды, с силой вгрызутся в правое плечо. — Ты извиниться пришел, или трахнуть меня? — с трудом вдыхая воздух, спросил Сюэ Ян, пытаясь глубже насадиться на пальцы, приторно осторожно растягивающие его. — Не вижу проблемы. — голос Сун Ланя звучал тихо, но от него шли мурашки. — Па-а-аршивец.. — со стоном выдыхает Сюэ Ян, когда Цзычэнь мучительно проезжается пальцами по чувствительной точке, прогибается в спине и цепляется за стол, как тонущий за соломинку. Сун Лань в самом деле паршивец — только Сюэ Ян находит нужную точку истинного удовольствия, подстраивается под ритм, начинает лихорадочно вдыхать воздух и стонать в сквозь зубы, как он менял ритм, заставлял колени подкоситься от надоедливого желания. — Я н-не стану умолять т-тебя… — сквозь зубы прорычал Сюэ Ян, пытаясь насадиться глубже. — ..уж т-тем более говорить.. что т-ты прав. Сун Лань знал: Сюэ Яну не то что говорить, ему трудно дышать. Он рычит и прикусывает до крови губы, почти оставляет царапины на древесине когда Сун Лань тяжело дыша над ухом, вбивается с особым рвением, прикусывая мягкую кожу на шее. Растаявшие пики блаженства начали царапать его кожу, губы были закушены едва ли не до выступающих багряных капелек крови, перед глазами начинало течь. Кожу жгло от разгоряченных касаний ладоней, казалось синяки от пальцев черной-черной смольной краской и горстью кислого-кислого черного винограда опадут на его белой-белой тонкой коже, распускаясь покрасневшими-поалевшими-потемневшими бутонами-охапками нежных-нежных одуванчиков.  Сюэ Ян почти кончил.  Почти кончил, а этот паршивец пережал основания члена и вышел почти наполовину, заставив со скрипом сжать зубы, впиваясь ногтями в руки Сун Цзычэня.  — К-какой же ты.. п-паршивец.. — взахлеб вдыхая воздух, почти всхлипывая проговорил босяк. — т-так хочешь чтобы я у-умолял?  Голос неумолимо дрожал, нутро просило большего, на коже назойливо зудело желание, в голове почти не осталось ни единой мысли.  Ян судорожно вдохнул воздуха, вскинул вверх голову, рявкая и едва не рыча: — Т-трахни меня уже!! — он мысленно закатывает глаза, хотя сейчас способен лишь умело отдаться в руки. Да, как последняя весенняя девушка. — Я признаю, п-признаю.. Сун Лань зарывается руками в волосы у затылка, крепко сжимает и задирает голову, шепотом заставляя колени в миг подкоситься. — Тебе нужно быть вежливее. Ян не сдерживаясь рычит от влечения, ощущает как дёргается кадык и насаживается на член, сдерживая рвущийся стон. — П-пожалуйста.. — он с трудом выдыхает, почти вскрикивая когда Цзычэнь рывком входит, проезжаясь по точке наслаждения. Сюэ Ян блаженно закрывает глаза и стонает в губу, запрокидывает вверх голову, чувствуя животом собственную сперму на столе и липкое-теплое разлитое по спине семя. Он часто-часто дышит, пытаясь перевести дыхание, а затем чувствует прикус на хрящике. — Ты испачкал стол, тебе придется убрать это, — спокойно произносит Даочжан, обжигая горячим дыханием ухо. Сюэ Ян стискивает зубы и глухо смеется, как ему не сойти с ума? Он не знает, кто в их парочке более свихнувшийся: он, или Сун Лань, но черт.. как же это дерьмо.. ему нравится.