Отец

Ты прекрасней, чем демон змий, но так же лжив. (Дж. Байрон)

Один отобрал самых мудрых из Асов и удалился с ними в свой чертог, чтобы устроить совет. В любой другой ситуации он непременно попросил бы помощи и у Локи, но тот уже слишком ясно обозначил свою позицию. Перед тем, как покинуть галерею вместе с остальными, Сигюн подошла к Локи и пожала его руку. Я отвернулся, чтобы дать супругам хоть немного уединения, но, конечно, все равно слышал их разговор. - Я буду представлять твои интересы, - тихо сказала Сигюн, - все будет хорошо. - Спасибо. Он совсем спятил с ума, - бормотал Локи, - они разрушат весь Асград, не оставят тут камня на камне, я сам к ним пойду, сам, только пусть отпустят Слейпнира… Краем глаза я заметил, что воительница не пылко, но крепко обняла мужа и погладила его по волосам, как ребенка. Тот стоял несколько мгновений неподвижно, а потом отпустил ее и кивнул. Лицо его снова стало непроницаемо. Только сейчас я понял, почему их отношения всегда казались мне странным – Локи и Сигюн больше напоминали брата и сестру, чем супругов. Любовь их была больше похожа на взаимоуважение и дружбу, и даже их объятия были братскими. - Мне пора идти. - Я доверяюсь тебе, - Локи в последний раз крепко пожал ее руку, Сигюн ушла, и на стене остались только мы двое. Неизвестно когда успевший подняться ветер здесь беспрепятственно обнимал нас ледяными руками, но мне казалось невыносимой одна только мысль о том, чтобы оказаться под крышей и прохлаждаться, пока мой друг был похищен врагами, что расположились у подножья моего дома, словно проказа на теле. Не стоило даже думать о том, чтобы идти против воли Одина, но бездействие от этого не становилось менее тягостным. Взглянув на Локи, я подумал, что он испытывает, должно быть, что-то подобное. - Ты хочешь спать? Локи посмотрел на меня невидящим взглядом и покачал головой: - Я думать не могу о том, чтобы оставаться в замке. Если я срочно не займусь чем-то, то точно отгрызу себе руку и сбегу. Он криво усмехнулся и я повторил этот жест, не будучи, впрочем, уверенным до конца, что это шутка. И тут меня осенило. - Я тоже не могу сидеть и глазеть в потолок. А хочешь прокатиться на моей колеснице? Это здорово отвлекает от дурацких мыслей. И тут бог огня, кажется, впервые позабыл о происходящем. - Что еще придумаешь? – воскликнул он, стараясь, видимо, придать своему голосу толику презрения, но что-то подсказывало мне, что он согласен, - на козлах твоих? - На козлах моих, - улыбнулся я, потирая руку, на которой теперь прочно был закреплен Одинов пояс. Локи покачал головой, почесал бороду, словно недоумевая, как я мог подумать, что он согласиться на эту затею, а затем буркнул: - Да разрази тебя гром, неугомонный ты кретин. Поехали. Козлы, кажется, с подозрением отнеслись к Локи. Пока я впрягал их, они все норовили выскользнуть или запутать поводья, подойти к Локи, обнюхать его. Он сам подошел к ним, присел на корточки и, вопреки всем своим предшествующим оскорблениям в адрес моих помощников, протянул им раскрытые ладони. Трангистр и Трангньостр обнюхали их, потом внимательно посмотрели на Локи, и вдруг, словно осознав что-то, перестали беспокойно блеять и дали мне, наконец, надеть на них упряжь. Локи расположился в колеснице, натянул на голову капюшон плаща. - Проверь, тебе хватит длины этой веревки проклятущей? Я покрутился, взял вожжи, но колесница моя была маленькая, рассчитанная на одного меня, и веревка в несколько локтей длиной не могла помешать мне. Трагистр и Трангньостр беспокоились. Уже было чересчур промозгло для небесных прогулок, козлы и всегда не очень-то охотно летали поздней осенью, а уж с непривычно тяжелой колесницей и подавно капризничали и не желали разгоняться. - Но! Пошли! – прикрикнул я и щелкнул вожжами. Нехотя переставляя копыта, козлы затрусили по холодной земле, я прикрикнул на строптивцев снова, и они взлетели. Влажный воздух мгновенно охладил лицо, и я вдохнул запах приближающихся заморозков, Я обернулся на Локи. Он вцепился руками в борта колесницы, но глаза его вспыхнули восхищением. Он крутил головой, позабыв о том, что капюшон слетел с его головы и ветер трепал теперь его волосы. Я про себя решил, что сегодня полетим ниже, чем обычно, чтобы вместо облаков и туч, так любимых мною и моими помощниками, можно было наблюдать мрачноватые, но от этого не менее впечатляющие, пейзажи затянувшейся осени. - Я обычно бываю только в Мидгарде, - крикнул я, - но если хочешь, можем куда-нибудь в другое место! - Все равно! Локи замотал головой и добавил весело: - А еще быстрее эти паршивцы могут? «Паршивцы» то ли услышали его слова, то ли сами начали наслаждаться прогулкой, но, как бы там ни было, они помчались галопом, и Локи восторженно засвистел. -Хочешь грозу? – я раззадорился, мне вдруг ужасно захотелось показать себя в самом лучшем свете, я хорохорился, как подросток, а Локи только отпускал свои ехидные комментарии, но я видел, что он доволен. - К Хель! И так холод! - Возьми! - я швырнул свою куртку в него, Локи неуклюже поймал ее, порывом ветра снесенную прямо ему на лицо, и я захохотал, до чего нелепо он выглядел. Я отпустил вожжи, позволив козлам самим выбирать дорогу, и обернулся к Локи, держась за борта. Тот надел мою куртку, и я вдруг понял, что в ней Локи кажется почти мальчишкой, до того она была ему велика. Локи исподлобья глянул на меня и натянул поверх куртки свой меховой плащ. - Ну, где гроза? - Сейчас устроим! Уже через несколько минут обжигающие холодом ледяные струи пролились на землю, проклинаемые мидгардцами и восхваляемые мною. Я потрясал молотом, хохотал и веселился, как это бывает со мной обычно во время грозы, и, обернувшись к Локи, понял, что он смотрит на меня, и в глазах его – что-то, похожее на улыбку. Я отвернулся, сердце стучало, и, чтобы скрыть свое замешательство, я вызвал еще один сполох. Но я опасался за Трангистра и Трангньостра и решил повернуть назад – к тому же, прогулка и так затянулась на весь день, и я, заметив, что пригревшийся под одеждой Локи начал уже клевать носом, развернул колесницу. Когда мы вернулись в замок, он был безмолвен. Факелы светили лениво и тускло, по коридорам проносился иногда теплый ветерок: исполин-замок спокойно вздыхал во сне. Не задумываясь, я направился к своему чертогу, и вдруг заметил, что веревка натянулась. Я обернулся. Локи не двигался с места и, уловив мой взгляд, выжидательно наклонил голову. - Чего встал? – мне совершенно не хотелось выслушивать, что там взбрело ему в голову, хотелось снять мокрую одежду, болотной тиной липнущую к коже, и уснуть в своих уютных покоях. - С чего это ты взял, что я буду ночевать в твоем чертоге? - С того, что мы связаны этой штукой, - я подергал пояс, - пошли уже. Локи озлобленно дернул пояс на себя. - Я буду спать только у себя. - Если ты желаешь оспаривать приказ Одина… - я почувствовал, как грозовым сполохом пробежало по мышцам раздражение. - Эка невидаль! Один! Я понимал, что он издевается, но и самому Одину было известно, что Локи не всегда одобряет его решения. Другое дело, что Всеотец даже несколько поощрял такое свободомыслие, ведь Локи был далеко не дурак. Впрочем, сейчас мне так не казалось. - Ты говоришь о Всеотце! Не забывайся, ты… Я подошел к нему вплотную, едва сдерживаясь, чтобы не схватить за грудки. Локи посмотрел на меня сверху вниз – несмотря на то, что был почти на голову ниже. Несколько мгновений мы стояли так, яростно пяля друг на друга глаза, и со стороны выглядели бы для возможного наблюдателя довольно нелепо, если бы только эти наблюдатели были. - Что, силой затащишь в свою постель? - похабно ухмыльнулся Локи, а я невольно отпрянул, слова покоробили, и я отвел глаза, а паршивец заметил это и захохотал. - Давай бросим жребий, - нашелся я с ответом, - не ночевать же прямо тут. - Отлично. У меня тут было что-то… - Локи порылся в своих бесчисленных карманах и, достав какой-то небольшой желтоватый камень, протянул его мне, - пойдет? - Что это? – я покрутил предмет в руках, - здесь руны. - Зуб Слейпнира. Если выпадет сторона с руной – ночуем в моем чертоге. Я согласился было, но потом вспомнил, что имею дело с величайшим из обманщиков, и очень порадовался, что догадался до этого прежде, чем мы бросили жребий. - Ну нет! Бросать буду я, ясно? Локи усмехнулся и пожал плечами, но мне показалось, что в этом жесте было тщательно скрываемое разочарование. Я внимательно оглядел зуб и бросил его на раскрытую ладонь Локи. Неизвестная мне руна оказалась снизу, я победно улыбнулся, чувствуя себя так, словно перехитрил самих Норн, а Локи раздраженно дернул плечом и убрал зуб в карман. *** По счастью и сообразно моему положению среди богов, кровать моя была воистину царской, настолько огромной, что на ней могло бы поместиться еще пятеро мужчин моего роста и телосложения, а уж о Локи и говорить нечего. Так, отодвинувшись друг от друга настолько далеко, насколько вообще позволяла длина пояса, мы молча уснули. Как оказалось позже, это было не совсем верно – уснул только я, и спал без сновидений до того момента, пока что-то не разбудило меня. Открыв глаза, все еще не понимая, нахожусь я во сне или же в реальности, я заметил, что наткнулся на Локи: имея привычку вертеться во сне, я перекатился на его половину кровати. Мало соображая, словно проспал, подобно медведю, целую зиму, я понял, однако, что Локи не спал – он сидел, согнувшись, как высохшее дерево, и крепко держал в руке пояс. Несколько мгновений я лениво наблюдал за ним, а потом осознал вдруг, что он колдует. Перепугавшись, что этот сумасшедший сумел своей магией побороть магию Одина, я схватил обеими руками пояс и резко потянул себя, чтобы вырвать его из рук Локи. Тот от неожиданности испуганно охнул и, потеряв равновесие, мешком повалился на меня. И в тот же миг я ощутил, как по животу словно провели острием кинжала и, опустив голову, увидел на своей коже ожог. - Что ты творишь? – прорычал я, но Локи, по-прежнему в замешательстве и, очевидно, пребывающий в некой прострации, которую всегда вызывает слишком трудное колдовство, ничего не отвечал. - Ты пытался его сжечь, сволочь?! – понял я. Соприкоснувшись с моей кожей и оставив на ней алую полосу, пояс мгновенно остыл, словно выполнил свое предназначение, и был целехонек. Тогда Локи поднял голову, и я замер от этого взгляда. Он явно колдовал не один час, упорно пытаясь своей магией побороть Одинову, и теперь казался совсем опустошенным. Во взгляде его была слабость, почти граничащая со всяким отсутствием мысли, и это так не вязалось с обычным образом Локи, что я невольно подумал, что вижу сон. Да, просто один из снов… - Я сплю? – я сказал это вслух, и вдруг в лице Локи, до этого растерянном, что-то изменилось, и тронуло сухие губы подобие улыбки. - Да, Тор, - проговорил он хриплым шепотом, - ты спишь… Это один из твоих снов. Ты же часто видишь меня в снах? Да, Тор? Когда он произносил мое имя, последний его звук сорвался с губ мягко, как рокот волн от берегов драккара, и я, плененный этим раскатом, кивнул. Локи улыбнулся, теперь уже по-настоящему, и было в улыбке что-то змеиное, и по-змеиному же он подтянулся и лег на меня уже так, что наши лица оказались совсем рядом. И, наверное, что-то изменилось в моем взгляде, когда я понял, что его член касается моего, потому что Локи наклонился и выдохнул мне в самые губы: - Что моя магия?.. Я не понимал, к чему он клонит, я не понимал уже совсем ничего. Я уже не был уверен, что вижу сон, но сейчас это не имело никакого значения. Он не был больше демоном, посланным в мои сновидения Хельхеймом. Он не был призрачен, он был здесь, и тяжесть его поджарого тела, терпкий запах его пота и горьковатый аромат спутанных рыжих волос, что ярким пятном дразнили в снах, были здесь. Я мог бы дотронуться до Локи, если бы каким-то краем сознания не цеплялся за надежду, что вижу сон, ибо этот Локи был во сто крат притягательнее и желаннее настоящего, и этот Локи сам касался руками моего заросшего щетиной лица. - Что моя магия, Тор? – томно шептал он, - что она? Никто не смог бы разорвать этот пояс… Какой же я глупец… Он посмотрел мне в глаза, и мне страстно захотелось вдруг, чтобы это выражение бессилия покинуло их, вернув то порочное сладострастие, что было прежде. - Твой Мьелльнир мог бы, - добавил он, касаясь жесткими пальцами моих губ, и я больше всего на свете сейчас мечтал поцеловать их. - Я разорву, - прошептал я, глядя в эти черные в темноте глаза, блестящие, как змеиная кожа, - Локи… Он засмеялся, облизнул свои красные губы и чуть повел бедрами, так что его член потерся о мой, заставляя меня судорожно вздохнуть. Это не было похоже на обычное возбуждение, то не была страсть, я не мог бы назвать мое чувство и похотью. Позднее, вспоминая это, я понял, что состояние мое было похоже на транс, в который иные маги могут вводить одним взглядом. Но сейчас я не понимал ничего. Я чувствовал только его пальцы, дразнящие мои губы своими невесомыми прикосновениями, и его жесткие волосы, щекочущие мои плечи. Он поцеловал меня. И тогда с меня словно спало оцепенение. Я за затылок притянул его к себе, я повалил его на кровать и подмял под себя, ни на секунду не отрываясь от этих губ, что были такими недосягаемыми все эти недели. Я крепко держал его руки, не желая отпускать, словно он мог исчезнуть, и он застонал, когда я сжал его поврежденную кисть. - Прости меня, - пробормотал я, отпуская, и тогда он взял мое лицо в свои руки, чуть отвернулся, не давая себя поцеловать снова. Я чувствовал его твердый член, упирающийся мне в пах, и тот участок моего тела, где влажная от смазки головка касалась меня, горел огнем, как от давнишнего ожога. Но этот жар был иного рода, и я так нестерпимо желал коснуться Локи, что не услышал, как он сбивчиво говорит что-то. - Что? Что, Локи? – пробормотал я, совсем как в тот жуткий вечер. - Освободи нас… Зеленые глаза, блестящие похотью, сильная рука, коснувшаяся моего напряженного члена, кисловатый запах пота и его тяжелое дыхание… Мьелльнир дрожал в моих руках, но в удар, пришедшийся по поясу Одина, я вложил, наверное, всю силу, на которую был способен. На мгновение темнота сменилась ослепляющим светом молнии, а когда я вновь обрел зрение, на месте Локи был рыжий сокол. Но в этот раз он взлетел прежде, чем я успел схватить его, и, вылетев в окно, скрылся в ночи. Тупо глядя на разорванный и опаленный пояс, я впервые ощутил тяжесть Мьелльнира.