***
Андерс не видел Хоука почти неделю. И он даже может представить, как Хоук забывается в руках Изабеллы и выпивает, или отправился на Рваный берег и без цели убивает работорговцев и разбойников. Андерс старается не думать о Гаррете, как будто это вообще возможно. Он отдаёт все свое время лечебнице и манифестам, потому что кроме него никто не поможет: ни беженцам, ни магам. Призрачная идиллия, построенная Андерсом, в одночасье рушится, как карточный домик. Просто в очередной вечер Хоук оказывается на пороге его лечебницы. — Можно? Андерс знает, что не стоит, но он не может отказать. Сколько раз пытался уже, а всё об одном. Скоропостижная смерть о Гаррета Хоука. Потому что невозможно не заметить разбитые губы, кровь в зубах и теплые карие глаза, которые поразили в самое сердце еще при первой встрече настолько, что в тот момент особенно сильно остро ощущался уже давно примолкший внутренний лирик. И всё. Андерс в один миг осознал себя сидящим рядом с Хоуком и обрабатывающим раны, как будто и не было непонятных криков, отказа и, уже чуть позже, той ссоры. — Прости меня. — едва слышно шепчет Гаррет. Андерс вскидывается, спрашивает недоверчиво, с примесью удивления: — За что ты просишь прощения, Хоук? — Я надавил на тебя, у меня не было на это права. — тот стыдливо отводит глаза. Андерс чувствует, как невозможная нежность прошивает его, и он с трудом держит себя в руках. Справедливость где-то внутри недовольно скребётся, но не отсвечивает. Он вообще стал мало показываться в последнее время. — Всё в порядке, Хоук, правда. — улыбается Андерс. Теперь все было как раньше. Только чуть больше неловкости и меньше шутливого флирта. И чувств прибавилось. Кроме нежности, Андерс ощущал, как каждый раз схватывает сердце испуг, когда Хоук оказывался ранен. Всем своим существом он понимал, что тянется к тому, что видел в нем сквозь завесу напускной бравады. И Андерс не отталкивает Хоука, и сам, сам, сам тянется. Всё вместе получалось так звонко и сладко, что становилось жутко.***
Иногда были особенно паршивые деньки, когда Хоук топил неудачи в алкоголе или Андерс уходил с головой в работу до изнеможения. Тогда один из них приходил к другому, они ужинали вместе и даже отдыхали, как прежде. Иногда они подолгу молчали, когда на душе было абсолютно отвратительно. Хоук сидел, пристально вглядываясь в Андерса, ощущая давящую тишину, заключенную в их сияющем пространстве; и смотрел на него долго, бесконечно долго. — Андерс, послушай, то, что произошло — это случайность… — Ты видел, что я сделал с девочкой, я едва её не убил. Ты видел, какой я. Если бы не ты, я бы не смог остановиться. — глаза Андерса слезятся, рука сжимает переносицу. — Но ты смог остановиться, девочка жива, и храмовники остановлены. — говорит Хоук. Андерс закрывает глаза, сжимает кулаки, лицо его искривляется, и он всхлипывает. Гаррет тяжело вздыхает и его рука обхватывает пальцы Андерса, он тянет того на себя и крепко стискивает в объятиях. Андерс надрывно рыдает, уткнувшись ему в шею. Хоук держит его в объятиях, чувствуя, как дрожат собственные руки, и не может отпустить.***
— Вот чёрт, как неловко. Никогда не думал, что меня придется спасать как принцессу. — смущённо говорит Андерс. — Я был о тебе лучшего мнения. Пара жалких храмовников — и ты уже лапки к верху? — смеётся Хоук, однако за смехом не скрыть острые переживания. — Зря они послали храмовников. Мне бы и в голову не пришло, если бы, например, на меня напали маги. — Ты в порядке? — Более чем, но буду ещё больше в порядке после ужина и, скажем, ванной. — устало потирает лоб Андерс. — Знаешь, я всегда тобой любуюсь, но сейчас ты особенно прекрасен. — Если бы я знал, что тебе так понравится, как тебя похищают, то давно бы нанял соответствующих людей. — Хоук громко смеётся и обнимает Андерса, говоря намного тише: — Я переживал. Андерс осознал, что ему абсолютно комфортно в чужих объятиях. Это было удивительное чувство. Как будто он спал и вдруг, очнувшись, почувствовал, что осознал нечто важное, перевернувшее всё его бытие. Может быть, всё было проще, чем казалось на первый взгляд.***
Уже потом, в клоаке, Андерс пытался отвлечься на что угодно, только бы не думать о Хоуке: о его сильных руках, добром взгляде и красивом лице. — Что ты делаешь? — раздается голос вездесущего Гаррета и Андерс ухмыляется: отвечать «думаю о тебе» было бы верхом пошлости. — Думал о том, что должен тебя поблагодарить. Спасибо. — Вот как? — низко смеётся Гаррет. — Главное, что ты в порядке. — Я просил тебя держаться подальше от меня, Хоук. Но я всё-таки человек и не смогу долго противиться соблазну. — Андерс собирается с мыслями, чтобы продолжить чуть более игриво: — Вообще-то мне всегда нравилось фантазировать, как ты придёшь выручать меня из какого-нибудь подземелья. Воображал всё до мелочей. Вот я в Казематах, кругом храмовники, уже держат клеймо для усмирения. И тут ты врываешься и разбиваешь мои оковы. А дальше я самым изысканным образом выражаю свою благодарность. Взгляд Хоука опасно темнеет: — И сколько же времени мне ещё понадобится, чтобы свести тебя с ума? Андерс целует его. Гаррет с трудом сдерживает удивлённый возглас, поначалу его рука взлетает от изумления, но также быстро он укладывает её на талию. Андерс целует его именно так, как мечтал, — именно так, как всегда хотел. Когда он склоняет голову в поисках более удобного угла, то отодвигается на миг. Гаррет испускает разочарованный стон, а затем ведёт рукой вверх по его щеке, пробирается к затылку и притягивает его вновь. Хоук задыхается от поцелуя, мгновенно размыкая челюсть и полностью впуская чужой язык. У Андерса загораются глаза. Оба открывают рты, и поцелуй затягивается — долгий, жаркий и мучительный. Наконец, Хоук отстраняется, но не отходит, прислонившись лбом ко лбу Андерса. Он совсем запыхался и раскраснелся и смотрит на него затуманенным взглядом. Андерс медленно проводит большим пальцем по щеке Гаррета. — Думаешь, этого достаточно? — хрипло спрашивает Хоук. — Ты мне определено задолжал больше чем поцелуй. Андерс с надрывом смеётся: — Конечно, Гаррет, но боюсь это место определенно не подходит, если только ты не страдаешь эксгибиционизмом. — Тогда пошли. Хоук ведёт их к дому. Ему не нужно оборачиваться – он чувствует тепло Андерса позади.***
Они обмениваются сквозными, голодными поцелуями, едва захлопнув дверь. — Я не могу поверить, что это реально, — шепчет Хоук, утыкаясь Андерсу в шею. — Я не знаю ни одного мага, который рискнул бы влюбиться. Это правило я с удовольствием нарушу. — Почему ты… такой. Спросить Андерс не успевает, Хоук наклоняется. Его борода грубо царапает кожу Андерса, и тот стонет в поцелуй, громко и бесстыдно, сжимая обеими ладонями лицо Гаррета. Хоук издаёт протестующий звук, когда Андерс отстраняется, но тот только улыбается и подталкивает его к кровати. — Терпение — маг ухмыляется. — Какое, к Создателю, терпение, Андерс, ты меня три года морозил. Андерс успевает лишь стянуть его рубашку, прежде чем Хоук снова набрасывается на него, чтобы притянуть его ближе и поцеловать: мокро, неряшливо и грязно. Гаррет неуклюже развязывает мантию Андерса, а после отбрасывает её в сторону, оставляя его в брюках. Хоук ударяется о кровать, Андерс уже на его коленях. Гаррет запрокидывает голову и затуманено глядит на него. Андерс ведёт бёдрами, пока что только на пробу, вжимая член в горячую тесноту, скрытую брюками. Хоук в ответ двинулся ближе, соединяя их члены и притянул Андерса в новый поцелуй, бедра последнего сбились с ритма, их движения становились все более хаотичными. — Я так хотел этого, — задыхается Хоук, ощущая толчки все сильнее и сильнее, понимая, что если Андерс не начнёт действовать, он так долго не продержится. Андерс застонал и сильнее вжался в бедра Хоука. Гаррет издаёт совершенно неприличный звук и беспомощно ловит ртом воздух. Он откидывает голову, и рот Андерса оказывается на его шее, а руки растягивают ремень. Полностью раздев их, Андерс осыпает поцелуями и прикусывает его шею, заинтересованно разглядывая Хоука, когда тот извивается. Грудная клетка Гаррета часто-часто вздымается, а твердый и горячий член вжимается в его бедро, и Андерс с удовлетворением ощущает трепет от этого вида. Маг оставляет череду из поцелуев, опускается ниже, а рукой пробирается вниз, в тесное пространство между ними, сжимая член Хоука. Его бёдра дёргаются вперёд, а руки беспомощно обхватывают голову Андерса. — М-м, Создатель…– стонет Гаррет, прижимая Андерса ближе, только глаза его ярче вспыхнули золотом. Рука Хоука моментально настигает его, налитого и жаждущего, обхватывая его плотно и настойчиво. И горячо выдыхает, осторожно двигая ладонью вверх и вниз по всей длине. Задушенный стон Андерса гаснет, и он целует Хоука, пытаясь сдержать поток слов, сказать которые он надеется однажды набраться смелости. Андерс немного смещает вес, и всё, что он может — это лишь обхватить их обоих своей рукой и не ослаблять давление. Гаррет судорожно подаётся бёдрами навстречу. Андрасте, каким же идиотом он был, когда думал, что сможет прожить без этого. Хоук до крови прикусывает губу в попытке не выставить себя нетерпеливым придурком, но его движения в кулаке Андерса потеряли всякий ритм. Маг и сам ощущает, как давление внизу живота огненным штормом окутывает его и приближает его к чему-то, что кажется пугающим, и таким соблазнительным. — Андерс, — хрипло зовёт Хоук. — я близко, слишком близко. Андерс смотрит, словно умирает от жажды. Они двигаются в судорожном и рваном темпе, напряжение становится нестерпимым. — Хоук. Гаррет, — голос Андерса это полное безобразие. И Хоук беспомощно вздрагивает, чувство сокрушает его, безжалостное, и он задыхается. Андерс тоже чувствует как всё нутро обжигает и сводит. И они вместе двигаются, кусаются, цепляются, пока наконец, не замедляются. Хоук не знает, сколько времени прошло, пока сердцебиение не успокоилось. Андерс вздыхает, немного отодвигается и нежно зарывается пальцами в растрепанные волосы Гаррета, очень смущенно улыбается и шепчет-отдаёт: — Я люблю тебя. Я долго не решался тебе это сказать, отталкивал тебя. Ты заслуживаешь большего, чем каторга с изгоем без будущего. — Пожалуйста, не уходи. — Хоук нежно очерчивает пальцами скулу Андерса. — Я три года не мог спать по ночам, так тосковал по тебе. У меня просто теперь не хватит сил оставить тебя. — Останься, — едва слышно умоляет Хоук. — Останься со мной. Он не может больше ничего сказать, потому что его губы находят рот Хоука.