Пустой: Возрождение.

Беспокойство Пустых было заметно невооруженным взглядом. Масконосящие сновали туда-сюда, забирались на стены отсека, издавали нехарактерные для них резкие звуки. Некоторые осмелились приблизиться к Владыке, осторожно и крайне вежливо тыкались в его "плечи" масками, при этом тихим урчанием что-то деликатно сообщая. С их третьей попытки Тенса Зангетсу наконец-то пошевелился, прекратив изображать труп первой свежести: "родителя" била крупная дрожь. А потом Акон увидел, что же послужило причиной такого ажиотажа среди Пустых. Точнее, кто. Куросаки был без сознания, что и помогло Пустым донести его (или, точнее сказать, спустить) без происшествий. В другой ситуации не один масконосящий лишился бы своей маски. В отличие от своих "родственничков", у которых преобладало животное восприятие, Куросаки сочетал в себе как инстинкты зверя, так и коварство не менее опасного человека. А последним, стоит признать, рыжий навострился пользоваться часто и даже с удовольствием, что делало его даже более смертоносным, нежели Пустых. Восьмого опустили на пол рядом с Владыкой, причем с уму непостижимым почтением. Даже люди, фанатично преданные своим кумирам, так не обращались с объектами собственного обожания. Несколько мгновений Тенса Зангетсу неподвижно сидел рядом, словно прислушиваясь - или к дыханию почти, что человеческого существа рядом с собой, или к самому себе. Затем медленно повернулся к бессознательному клону, окинул его задумчивым взглядом, столь нехарактерным для Пустых. Акон аж вздрогнул, когда "родитель" резко склонился над Восьмым, заглядывая тому в лицо. В наступившей тишине ученый даже услышал тяжелое дыхание Владыки: Пустые застыли вокруг, опасаясь пошевелиться. Подрагивающие когти Тенсы Зангетсу нежно провели по щеке молодого человека. Кадык "родителя" дернулся, и по отсеку пронесся мягкий, воркующий звук, мало похожий на ту жуть, которую издавал "родитель" раньше. Ученые "Готея-13" как-то не задумывались - а существует ли между Пустым и его Носителем какая-то своя, особая связь? Данный вопрос, особенно с учетом того, что все Носители погибали при "рождении" своего "малыша", казался бессмысленным. Настолько бессмысленным, что даже наличие живого подопытного не пробудило в людях интереса. Но зато сейчас Акон своими глазами мог видеть, какая она - та самая, особенная связь между Пустым и его Носителем. Владыка, казалось, рассматривал лицо Куросаки с неестественным интересом. Льдисто-голубые глаза в кои-то веки блестели живым блеском. Существо, ласково урча, склоняло голову то в одну сторону, то в другую, изредка касалось "носом"* щеки клона, перебирало своими когтями рыжие волосы Носителя. Возникало ощущение, что "родитель" Пустых просто не может сладить со своими эмоциями. Наконец, изучив лицо своего Носителя, как говорится, вдоль и поперек, Тенса Зангетсу осторожно прилег рядом с ним, положив голову на грудь молодому человеку, после чего замер, уставившись в одну точку. Сложно сказать, сколько они так пролежали (остальные Пустые тоже улеглись на пол, не сводя фосфоцирующих в полумраке глаз со все еще пребывающего в бесчувственном состоянии клона), но, по соображениям Акона, прошло полтора или даже два часа. За все это время Тенса Зангетсу несколько раз судорожно дергался, а по помещению проносился жуткий скрежет, после чего Владыка только сильнее прижимался к своему Носителю. Пустые, нервно вскидывающие при этом головы, вновь опускали их обратно, и в отсеке снова воцарялась кладбищенская тишина. Однако ничто не длится вечно. И обманчиво-безмятежная идиллия тоже подошла к концу. В тот самый миг, когда Тенса Зангетсу, содрогнувшись всем телом гораздо сильнее обычного, рванул в сторону от своего Носителя, с полным боли шипением раздирая когтями черную броню** на своей груди. * Очнуться от полных паники и страха визгов - удовольствие ниже среднего. А уж когда визжат над твоим ухом... Это помещение мне знакомо, можно сказать, с первых дней моего существования. Здесь стояла моя колба с органической жидкостью. Здесь проводили операцию по извлечению детеныша из моей грудной клетки. Здесь я проходил серию опытов. И именно это место Пустые выбрали в качестве гнезда. Не сразу понимаю, отчего так жарко. Дело тут вовсе не в выведенной из строя системе охлаждения, вовсе нет. Просто ко мне прижимаются несколько Пустых. Прижимаются - и дрожат. Всем телом дрожат. А над головой размеренно, словно лекцию, декламируют: - ...Сначала все было в порядке. Пустофикация проводилась путем заражения спорами. Носители подвергались заражению, вынашивали в своем теле новых детенышей... Но потом в организме Владыки начались изменения, - не сраз узнаю голос Акона и не сразу его замечаю: ученого прицепили почти, что под потолком, заделав в слюдяную смесь. Человек смотрит куда-то в сторону, планомерно произносит: - Оказалось, что дело тут в ДНК человека... Нет! В твоем ДНК, Ичиго! - и Акон переводит взгляд на меня. Мне не нравятся его глаза. Больные, помешанные... Безумные. Не знаю, чего он тут насмотрелся, но вряд ли это пошло на пользу его и без того расшатанной человеческой психике. Акон смотрит на меня, в его выпученных глазах - восторг, злость, почти ненависть, но при этом гордость. Странное сочетание. Жуткое сочетание. - Ему больше не нужны Носители! - голос ученого перекрывает нарастающий гомон волнующихся Пустых. - Не нужны больше люди! Он сам - лоно новой жизни! Есть лишь его тело - и он сам Носитель!.. Это то, что он получил от тебя, Ичиго! Твой дар! Твое наследие! И теперь! Он! СОВЕРШЕНЕН!.. Рев боли заглушает фанатичные выкрики человека, заставляет его заткнуться. Пустые жмутся ко мне, будто в поисках защиты, скулят, тычутся своими мордами. Совсем как испуганные во время грозы дети. Но вместо грозы - корчащийся в муках Владыка в десяти шагах от меня. И то, что рвется из него наружу. Я видел это столько раз! Глазами оригинала. В своих кошмарах. И теперь вижу вновь. И не могу отвести глаз. ...Детеныш прогрызает себе путь... В теле Носителя... Тенса Зангетсу выгибается дугой - и меня накрывает. Боль. Жар. Ярость. Надежда. Так много за раз... Прости, малыш. Я не могу тебя понять. И оригинал бы не смог. Оригинал - не я. Для него ты был бы еще одним монстром. Как и тот, что внутри тебя. Не могу смотреть... Треск, как от ломающейся яичной скорлупы. Короткий, болезненный вскрик-вой. Чваканье и набирающее силу чужеродное урчание. Заставляю себя открыть глаза. Владыка жив. Несмотря на то, что от него почти что ничего не осталось. Тело разодрано изнутри, большинство органов изъедены, черная слизь, заменяющая Пустым кровь, забрызгала пол, покрытый блестящей слюдой. Только "руки", "плечи" и голова остались. Тенса Зангетсу хрипит, с явным трудом, но регенерация уже началась. Ему нужно несколько дней отдыха и много пищи. Очень много. Детки это понимают. Поэтому несколько из них и рванули к восхищенно что-то лопочащему Акону. Правильно. Запас должен быть всегда под рукой. Умные детки. Но не это меня интересует. Не на это я смотрю. Все мое внимание отдано существу, кое, покачиваясь, стоит над тем, что с большим трудом можно назвать Владыкой. Так. Либо у меня что-то не так со зрением... Либо что-то не так с этим детенышем. Стройное, изящное тело. Почти человеческое - если не считать жутких нижних конечностей вместо ног. Они больше похожи на лапы тиранозавра, были некогда такие зверюшки на Земле. Сильные руки, человеческие, лишь черные когти вместо ногтей - но только вместо ногтей, пальцы вполне нормальные. Не то, что у меня. Длинные, снежно-белые волосы ниже копчика, потемневшие от черной слизи. Кожа... Или броня?.. Тоже белая. Тело существа украшено темными разводами и покрыто черной слизью породившего его Владыки. Существо еще не пришло в себя. Еще не осознало, что оно существует. Только пытается это сделать. Слепо водит головой, издавая урчащие звуки. А меня начинает трясти. Так же, как и Пустых, льнущих ко мне. Нет. Не так же. Сильнее. ...Маска. Мне нужно увидеть его маску... - Прекрасен! - восторженный голос Акона, медленно, но верно подтаскиваемого все ближе к полумертвому Владыке, более чем не уместен. - Ты прекрасен! Прекраснейшее из всех творений Дьявола!.. Тихое шуршание отвлекает меня от сосредоточенного созерцания спины новорожденного. Тенса Зангетсу дергает головой раз, другой. Пытается потянуться остатками тела к детенышу, опасливо замершему при движениях своего Носителя. Меня пробирает, когда слышу его воркующий зов. Сколько нежности... Новорожденный, помедлив, медленно склоняется над тем, что осталось от его "родителя". Проводит головой из стороны в сторону, неумело пытается откликнуться... И тут замирает. А меня будто что-то дергает. Пытаясь не издать ни звука, отползаю назад, и Пустые, по инерции, повторяют мои движения. Сейчас они верят мне даже больше, чем своему Владыке. Ибо тоже чувствуют: новорожденный вовсе не в благодушном настроении. Острые лопатки существа подаются назад. Новорожденный начинает часто трясти головой, от него исходят явно угрожающие звуки, все тело существа напряжено до предела. Тенса Зангетсу непонимающе смотрит на своего детеныша, пытается заговорить с ним, но все его позывные остаются без ответа. А потом... .. Нет... Нет!.. МОЙ~!.. Голова Тенсы Зангетсу дергается от резкого удара. Половина черепной коробки благополучно отлетает в сторону, разбрызгивая черную слизь. Пустые шугаются по углам, добрая половина кидается ко мне, кучкуется за моей спиной, по бокам. Акон горестно воет, не веря своим глазам. Пустые могут выжить. В любой ситуации. Даже если им оторвало половину тела. Даже если у них практически все тело уничтожено. Но... Если уничтожить их голову... Бедный мой малыш... Пытаюсь рвануть к остаткам своего детеныша, но Пустые неожиданно цепляются в меня и оттаскивают назад, к стене, чуть ли не зажимая меж собой. Только и могу, что горестно выкринуть: - НЕТ! Новорожденный, пристально разглядывающий ошметки Владыки у своих лап, резко выпрямляется, потревоженный моим криком. Танцевальным движением разворачивается, так быстро, что рискует грохнуться. Влажные от слизи волосы существа откидываются назад, открывая маску... Нет. Не маску. Лицо. Бледная, почти белая кожа. Синеватые, как у утопленника, тонкие губы. Широко раскрытые глаза: иссиня-черные белки и столь ярко выделяющиеся на их фоне золотистые радужки с тонкими росчерками вертикальных зрачков. Хищные изгибы белоснежных бровей. Мое лицо. Это что, шутка такая? Ирония судьбы? Или, может, я чего-то недопонимаю?! Похоже, новорожденный считает точно так же. Его брови быстро опускаются вниз, он хмурится и плавно, явно с опаской идет ко мне. Пустые в панике. Они шипят, скалятся, издают угрожающие порыкивания. Меня защищают, что ли? С какой бы это радости? Ах да. Если Владыка погибает, детеныши прибиваются к выводку другого Владыки. А для них я - не просто Владыка... Один из масконосящих делает рывок вперед, стремясь напугать противника. И тут же отлетает к стене с разбитой маской. Новорожденный не настроен шутить. И жутким полу-рыком, полу-урчанием тонко намекает об этом. Пустые неохотно сигают в стороны. Я чувствую - они бы защищали меня и дальше, но... Страх. Страх правит ими сейчас. Не новый Владыка. Вжимаюсь спиной в стену отсека, ощущая сквозь намокшую от пота ткань комбинезона скользкую слюду. Поспешно отворачиваю голову. Новорожденные опасны, агрессивны. Их трудно контролировать, даже непосредственным "родителям". Но в том-то и дело. Этот новорожденный собственными руками убил своего "родителя". Его некому контролировать. Чувствую горячее дыхание на своей щеке. Новорожденный жадно вдыхает мой запах, почти касаясь носом моей кожи. С замиранием своих сердец, обоих, жду смерти. Этот детеныш - прирожденный убийца, жестокий даже по меркам Пустых. И ему плевать на каноны своей расы. Но вместо удара ощущаю, как скользит от виска вниз к подбородку влажный язык. Какого?.. - О-о-о, посмотрите!.. - слащавый голос Акона - последнее, что я бы хотел сейчас слышать. - Малыш нашел своего папочку! Опасливо поворачиваю голову, медленно, что бы случайно не разозлить детеныша: тот смотрит на меня так, как... как должен был смотреть на Тенсу Зангетсу. Кадык новорожденного мелко дрожит, и я слышу вибрирующий позывной. Детеныш улыбается, совсем по-человечески, только вместо нормальных зубов я вижу мелкие острые клыки. А внутри копится нечто... Сильный запах. Родной запах. Мой запах. У того, чужого, запах был другим... Родитель? Родитель. Роди-и-и-и-итель... Он думает отрывистыми словами. Как я когда-то, только-только очнувшийся от анабиоза. Со временем это пройдет. Со временем он научится. Длинный черный язык детеныша скользит по моему лицу опять. Новорожденный прижимается ко мне, трется лицом о плечо, о шею, водит пальцами по спине. Он рослый. Прямо как я. И сильный. Чувствую - сильнее меня. Намного. Что ж... Каждый новый Владыка сильнее предыдущего. Это естественно. - Посмотрите на них! Такая идиллия! - снова Акон. Как лежал в слюдяной упаковке там, где его бросили расшуганные Пустые, так и лежит. Только смотрит так, с умилением, что аж тошно становится. - Родитель и детеныш... Поздравляю, Ичиго! Ты, наконец, нашел свое дитя! Разве он не прекрасен? Такой умница... Весь в папочку... "Широ"***... Как тебе это имя, Ичиго? А тебе, малютка? - ученый льстиво улыбается детенышу. ..."Широ". Ему подходит... Детеныш неохотно отрывается от меня, привлеченный человеческим голосом. Тонкие брови поднимаются вверх. Наивно склонив голову набок, Широ начинает медленно приближаться к закованному в слюду ученому, пристально его разглядывая и старательно имитируя улыбку человека. У него хорошо получается. Лучше, чем у меня. Когда он отходит от меня дальше, чем на три шага, эйфория проходит. Резко. Словно меня ведром ледяной воды окатили. А Пустые не любят холода. Даже больше, чем люди. Детеныш, считающий меня своим родителем. Пустые, ощущающие меня, как своего Владыку. Крейсер, который вот-вот красиво разлетится от взрыва на куски. Люди, готовые с минуты на минуту отбыть с этой злосчастной посудины, на которой меня по какой-то причине воссоздали. Не знаю, сколько времени я провалялся тут в отключке. Не знаю, сколько осталось. ...А обезвредить бомбы я уже не успеваю... "Между жизнью и смертью", хах. Помнится, оригинал оказался в такой же ситуации. И выбрал второй пункт. Но я не настолько слаб. Широ склоняется над ласково сюсюкающим с ним Аконом. На его лице по-прежнему - детское любопытство и наивность, но я-то вижу... И Акон тоже видит. Но не желание детеныша убить, а то, как я медленно продвигаюсь к выходу из отсека. Видит... - Хочешь... вскрыть мне череп, малютка? - безумный взгляд ученого быстро перебегает с меня на лицо Широ; Акон скалится, удачно подражая угрожающим Пустым. - Хочешь увидеть, какого цвета человеческая кровь?! - он повышает и повышает голос... Заглушая то, как я набираю шифр на панели управления. Широ щурится. Ему не нравится, когда на него повышают голос. От меня он бы стерпел. Но стерпеть такое от пищи? - Давай же! Давай!!! - я не знаю, кому Акон это кричит, брызжа слюной. Но выскальзываю в открывшийся проход, успев благодарно кивнуть ученому. Прямо за миг до того, как створки дверей сомкнулись, а удар Широ снес половину черепной коробки человека. * Кровь человека... красная? Кровь человека... вкусная. А где родитель? *Напоминаю - у Тенсы Зангетсу, в отличие от его "деток", маска почти до мелочи копирует идеальное, прекрасное челоческое лицо. Со всеми вытекающими типа носа. ** В произведении у Владыки вместо одежды - природная броня. Характерного черного цвета. ***Широсаки Хичиго, сокращенно Широ --> Новорожденный. Детеныш Королевы (Владыки), считающий своей матерью (отцом) Рипли (Куросаки №8).