вереск цвел на закатных холмах
меж руин и разрушенных стен
я искал путь в нездешних мирах
я хотел разорвать этот плен
но, увы, есть оковы сильней, чем холодная сталь
плен цветущего вереска, взгляда немая печаль
полнолуние ждет тебя, ведьма ночная
♫ Йовин — Леди Ночь
За завтраком Луна держалась более чем спокойно. Леголас думал, что, проснувшись, она будет напугана, что позовет его или Тауриэль, но либо Луна пережила испуг в одиночестве, либо не переживала его вообще. Она изящно ела, и на губах ее блуждала загадочная улыбка. Элладан не сводил с нее глаз. — Как поживает ваш дядя? — спросил он. — Благодарю, хорошо, насколько мне известно, однако мы с его величеством Ольвэ не особенно близки, — ответила Луна. — Он все еще не ушел за Море, верно? Леголас напрягся. Луна могла испортить все одним словом. Притворяться племянницей короля тэлери при слугах — одно, при принце Имладриса — совсем другое, Элладан легче мог выявить ложь, ибо знал больше. Ольвэ пока не ушел за Море, но перебивать леди и говорить самому было невежливо, осанвэ Луна не владела, и что, если она скажет, что Ольвэ уплыл, Элладан расскажет это Элрохиру, и они оба что-то заподозрят? — Пока нет, — сказала Луна. — Дядя колеблется. Возможно, он не уйдет. Вы не общаетесь с ним? Он ведь ваш прадедушка, верно? — Верно, значит, мы немного родственники, — обрадовался Элладан. — Но мы с ним не общаемся, к сожалению. А вы сами, леди Итилиэль? Вы колеблетесь или хотите в Аман? — Не знаю, — Луна потупила взор. — Я, как и все тэлери, питаю нежную любовь к Средиземью, и меня не так влечет к себе Аман. Поразительно было то, как она говорит — как эльфийка, о вещах, которые попросту не могла выучить целиком за один день. Леголас в это не верил. Луне просто попалась на глаза и запомнилась история народа тэлери, вот и все. Не столь богатая событиями история, как у нолдор, но и не столь спокойно-однообразная, как у ваньяр — достаточно интересная и одновременно достаточно легкая для изучения. — Альквалондэ прекрасно, — мечтательно выдохнул Элладан. — Неудивительно, что вам не хочется оставлять его даже ради Благословенного Края. — О да, нет ничего прекраснее, — согласилась Луна, и глаза ее вдохновенно засияли. Умение гостьи врать поражало — Леголас всегда считал ложь порождением Моргота и злом, но, как выяснилось, бывает и по-другому. Можно лгать не из злого умысла и делать это творчески. — Впрочем, возможно, я знаю, где есть красота чудеснее Альквалондэ, — с явным намеком проговорил Элладан. — В Имладрисе? — Луна наивно хлопнула глазами. Нет, подумал Леголас. Нет, нет, нет. Только не это. Только не то, что он подумал. Принц Имладриса вовсе не делает Луне завуалированные комплименты. В противном случае… будет сложно. Ему, ей, и Леголасу тоже, ибо в момент появления Луны здесь он не только ощутил некие чувства к ней, но вдобавок ко всему прочему стал ответственным за нее, тем, кто опекает и защищает ее, добровольно, пленившись ее странной загадочной красотой и магией, сотворенной ее руками. — Даже Имладрис не сравнится с этой красотой, однако, раз зашла речь, я приглашаю вас, госпожа, посетить наше с Элрохиром скромное королевство и составить собственное мнение о нем, — предложил Элладан. — В отсутствие нашей сестры Арвен там и вполовину не так весело, но ваше присутствие, несомненно, исправит нынешнее бедственное положение Имладриса, который утратил свою душу и красоту. Тауриэль скорчила гримаску. — Обязательно воспользуюсь вашим приглашением, — пообещала Луна.***
После завтрака Тауриэль потащила Элладана на охоту — тот был не в восторге и явно лучше остался бы дома, продолжая виться вокруг прекрасной Итилиэли, но Тау была настойчива, и отказать ей принц Имладриса не смог. Леголас и Луна остались наедине, прогуливаясь среди кленовой рощи, и он ощущал себя, как на прогулке с настоящей эльфийкой, настоящей тэлери, а не пришелицей из непонятного ему Лондона. — Ты словно родилась эллет, — сказал Леголас. — Никогда бы не подумал, что ты… — Что я выучила столько информации за короткий срок? — Нет, что ты такая красивая, — Леголас усмехнулся. — Что будешь делать, если получишь от Элладана брачное предложение? Луна застыла, медленно осознавая сказанное и анализируя произошедшее. Вежливость принца была для нее обычной человеческой вежливостью. Гораздо приятнее слышать в свой адрес «красивая», чем «полоумная», и Луна, закончив Хогвартс, давно слышала первое намного чаще, но второе всегда подразумевалось между строк. А брачных предложений не подразумевалось. Какой брак? Тем более, в другом мире? — Откажу, — додумалась она наконец ответить самое простое. Додумалась намного позже, чем в случае если бы Леголас задал ей вопрос «сколько яиц в кладке у буревестника», что стало бы такой же неожиданностью — с чего эльфу спрашивать про яйца буревестников, особенно без причины? И есть ли здесь вообще буревестники?.. — Не завидую судьбе Элладана, — серьезно сказал Леголас. — Безответная любовь для эльдар — это ужасно больно. Его фэа вечно будет терзаться мечтами о несбывшемся и сожаления не покинут его даже в Чертогах Мандоса. — Но я же не одна эллет здесь? — уточнила Луна не без опаски. — Кроме Тауриэли? — Не в том дело. Когда мы полюбим, мы просто не можем любить кого-то еще. — А Финвэ и Индис? — Они любили друг друга, но все равно между ними всегда стояла тень Мириэли… стой, — насторожился Леголас. — Ты и про них читала? — Я про всех читала… но, получается, даже если соврать Элладану о моей смерти, он не утешится? — вдруг выдала Луна совершенно фантастическое решение. Леголас только руками развел. — Нет, — честно сказал он, сдержанно проглотив восклицание «что за бред». Луна огорченно вздохнула. Она ни разу не была влюблена, и в нее тоже никто не был влюблен, тем более, безответно, и она не моделировала подобную ситуацию, так что не знала, как отреагирует. Оказалось — отрицательно. Оказалось, ей тоже становилось больно — не физически, это была иная боль. Моральная, душевная, ментальная, как ни назови. — Но я не уверен, потянулась ли его фэа к твоей на самом деле, — уточнил Леголас. — Просто… ты же хочешь знать законы нашего мира? Пришелица оживилась, и глаза ее засияли — удивительно, как легко менялось ее настроение, при этом оставаясь почти незаметным для окружающих. — Я хочу знать все. Хотя часто — нет, всегда! — истинная мудрость заключается в незнании, но я стремлюсь не к истинной мудрости, — лицо Луны стало вдохновенно прекрасным. — Я стремлюсь именно к знанию. Я хочу, чтобы моему пониманию было доступно все! Начиная с того, почему трава зеленая, и заканчивая тем, в чем смысл жизни, что такое смерть и кого называют богами… Высоко она замахнулась. Намного выше, чем трон Имладриса и какой-либо другой трон. Леголас слушал Луну и не слышал — она начала говорить о чем-то, после стремительно перескочила на прямо противоположную тему и почти сразу обратно, и где-то на середине ее рассуждений о природе чистого разума в исследованиях некого незнакомого Канта Леголас утратил нить повествования, попытался поймать, но не вышло — за болтовней Луны не успевал даже его са́ма. Но голос у нее был красивый, умиротворяющий, убаюкивающий — таким голосом идеально петь колыбельные, и прогулка была приятной. — Поэтому я считаю, что Гражданская война в Америке не могла не произойти, хотя любая война — это ужасная трагедия и лучше всего предотвращать любой конфликт путем дипломатии, магглы правильно сделали, что создали ООН, и в нашем волшебном сообществе начали думать о чем-то подобном… — Ты была на войне? — перебил ее Леголас, вырвав слово из контекста. Прерывать чужую речь было невежливо и он знал это с детства, но иначе с Луной не получалось. Она замолчала, посмотрев на принца так, будто только что заметила, что он здесь, и виновато улыбнулась. — Извини, я увлеклась. Такое бывает, главное — вовремя меня остановить… Да, я была на войне. Строго говоря, это была не настоящая война. Скорее противостояние двух фракций, частые случаи терроризма, и все в пределах одного города, даже не страны. Но назвали это Второй Магической Войной, и я участвовала в Битве за Хогвартс, и в Битве в Отделе Тайн, и… — Луна сощурилась, припоминая, — вроде бы все. А, и некоторое время я провела в плену. Леголас поежился — девушкам не подобает говорить о таких ужасах столь спокойным тоном. Луна не единой ноткой голоса не показывала, что жалуется, и даже не сухо констатировала факты — она говорила о пережитом, как о забавном интересном приключении. — И как ты… — он замялся. — Я имею в виду… — Как я сражалась? — угадала Луна. — Есть заклинания, помнишь, я говорила о боевой магии? — Ужасно, — Леголас прочистил горло. — Мне очень жаль, миледи. Девушки вроде вас не должны быть воинами. Вы слишком… хрупкая. Сказал — и пожалел: вдруг обидится? Девы, которые считают своим предназначением битвы, к эльдар они принадлежат или к атани, равно возмущаются, когда их называют хрупкими и сомневаются в их способностях. Но Луна не обиделась и не стала кокетливо возражать. — Для магии неважно, какого волшебник роста и телосложения, — ответила она. — А моя магия достаточно сильна. Особенно после совершеннолетия, когда мне открылись способности фейри. Но я не интересуюсь боевой магией. Теорию знаю, естественно, а на практике использую только по крайней необходимости. — Здесь у тебя такой необходимости не будет, — пообещал Леголас. — Миледи, я буду вам защитником. Мой лук и мой меч на страже вашего сна и бодрствования. — Меч? — Луна скользнула взглядом к ножнам на его бедре. — Настоящий? — Конечно, — обидеться не получилось, настолько восторженно дева распахнула глаза. Будто раньше меча не видела… или не обращала внимания. — Все мужчины должны владеть оружием. Девы — нет, Тауриэль — исключение из правил. Атани, впрочем, так не считают и их женщины иногда сражаются наравне с мужами, но среди квенди крайне редки случаи, когда эллет берут в руки оружие. — Мое оружие всегда при мне, — безмятежно сказала Луна. — Тот жезл? — Волшебная палочка. Нет, не только. Палочка — это проводник, усилитель, инструмент. Но если палочку возьмет в руки маггл, то у него не получится выполнить даже самое простое заклинание, сколько бы он ни произносил нужные слова. А маг — если он сильный — способен колдовать и без палочки. И даже без произношения заклинаний вслух. Поэтому мое оружие — это я сама, и отобрать магию у меня невозможно, — довольно улыбнулась Луна. — Магией владею и я, — сказал Леголас, и тогда на него посмотрели с настоящим интересом. Так, что он чуть не поежился — словно Луна заглянула в его фэа. — Покажи! — потребовала она. — Ну, например… — Леголас коснулся сухой ветки, прикрыл глаза и на той появился зеленый листок. Всего один, но свежий и юный, дышащий жизнью. Луна захлопала в ладоши. — Взаимодействие с природой! Плантокинез! Поразительно! А еще? — Еще я умею врачевать раны, — сказал Леголас. — И, боюсь, это все. Остальная моя магия не для глаз. Не потому, что нельзя показать, потому, что нельзя увидеть. Например, завеса вокруг Лихолесья. Она не такая сильная, как защита Лориэна, но все же границы охраняет не только стража. Раньше завесу поддерживал мой отец. Теперь — я. — Врачевать раны… — Луна ненадолго задумалась, а потом совершила абсолютно непонятный для Леголаса поступок — схватилась за острый сук той же засохшей ветки, раня ладонь до крови. Леголас охнул, увидев алое пятно на ее ладони. — Что ты творишь?! — Покажи, как ты лечишь раны! — Луна протянула ему руку. Леголас нахмурился — она что, специально только для этого поранилась? Взяв ее ладошку, он поднес к губам тонкую кисть и зашептал что-то. Луна застыла, затаив дыхание, и наблюдала за Леголасом с таким восторгом, что по его спине побежали мурашки. Ни разу никто не смотрел на него так — как на ожившее чудо. Наверное, даже Оромэ, встретивший первых эльдар у Куивинэн, удостаивался меньшего восхищения. Отпускать ее ладонь не хотелось, но Леголас отпустил, и Луна с живым интересом рассмотрела зажившую ранку — точнее, просто обычную кожу. Следа не осталось. — Хорошо сработано, — пробормотала она. — Превосходное исполнение, мне в колдомедицине до такого уровня далеко, с другой стороны, я и не училась этому всерьез… А какие раны ты еще можешь залечить? — Нет уж, хватит, — отказался Леголас. — Ты с ума сошла? Зачем добровольно причинять себе боль? Неужели чтобы посмотреть, как я тебя вылечу?.. — Ну да. — Но что, если бы я отказался тебя лечить? — Я бы сделала это сама. Леголас застонал. Подумал немного… и сжал в ладони тот же самый сук. Сильно, так, что острая деревяшка пронзила руку глубже, чем Луне. Протянул ей окровавленную кисть: лечи. Луна не испугалась. Даже не поморщилась. Вынула палочку, лежащую в длинном рукаве платья, другой рукой придержала ладонь Леголаса и коснулась раны кончиком палочки. Шепнула что-то — кровь остановилась, порез стал затягиваться. Медленнее, чем у нее, но боль прошла сразу. — След может побыть около трех часов, — предупредила Луна. — Я не мастер. Но потом все исчезнет и вернется в норму. — Ваше величество! Леди Итилиэль! Леголас отпрянул от Луны так быстро, будто они занимались чем-то постыдным. Тауриэль и Элладан нашли их, вернувшись с охоты. Луна спрятала палочку молниеносным движением, чем-то напомнившим Леголасу то, как воин прячет меч в ножны. — Что вы делаете? — спросил Элладан. — Леди Итилиэль порезалась, я помог ей, — коротко сказал Леголас. — Ничего особенного. — Нужно быть осторожнее, госпожа! — взволновался Элладан. — Вы не привыкли к лесам, верно? — Я была в лесу несколько раз, — честно ответила Луна. — Но недолго. — Поэтому ведите себя аккуратнее, — Элладан предложил Луне руку. — Могу я проводить вас к замку? Проводить? Он хочет остаться с ней наедине? Неужели, чтобы сделать ей предложение? В тонкостях человеческих (и любых других мыслящих существ) взаимоотношений Луна разбиралась намного хуже, чем в колдомедицине. Ей негде было учиться. Даже те, кого она звала друзьями, рисуя их лица на потолке своей комнаты, оставались для нее загадкой во многом. Например, почему Гермиона обижалась на Рона. И почему Рон встречался с Лавандой, хотя не любил ее. И что это такое — любить? Поймав просящий взгляд Луны, Леголас пришел ей на помощь, взяв деву за руку и твердо сказав: — Я сам провожу леди Итилиэль. Видишь ли, Элладан, она — моя невеста. Хором ахнули трое — Элладан, Тауриэль и Луна. Леголас ахнул мысленно — надо же было ляпнуть… публично… но сказанного не вернуть. — Невеста? — упавшим голосом спросил принц Имладриса. — Твоя невеста?.. — Я навещал Альквалондэ в прошлом месяце, — твердость не покинула голоса Леголаса. — Мы с Итилиэлью увидели друг друга и полюбили. Там же я предложил ей стать моей женой, и она согласилась, но мы не могли пожениться прямо сейчас. Я готовился ко вступлению в титул, Эрин Ласгален — к отъезду короля. Поэтому леди Итилиэль любезно дала мне время. Великий Эру, никогда в своей жизни Леголас так складно не врал, но ему верили — Тауриэль, и та подозрительно косилась; помнила, что в Альквалондэ он ездил. — Что ж, поздравляю! — натянуто расхохотался Элладан. — И ведь сразу не сказал, хитрец, ждал момента? — Не хотел смущать brennil, — выкрутился Леголас. Луна тут же опустила глаза и попробовала покраснеть, придав себе самый смущенный вид из всех возможных. Подействовать на кровеносные сосуды силой мысли она не могла, но создать образ чрезвычайно впечатлительной и скромной девушки получилось, потому что Элладан покраснел по-настоящему. — Простите, миледи, что заставил раскрыть ваш секрет раньше времени. Обещаю, я не скажу никому, даже брату своему Элрохиру, пока вы сами не пожелаете открыться. — Спасибо, — пролепетала Луна.***
Вечером Элладан уехал, взяв с Леголаса обещание обязательно навестить Имладрис, и король Лихолесья вздохнул с облегчением, проводя принца. Пока вокруг были только свои, было легче. Но то, что он сказал… это все усложняло. Луна вышла из тени ивы так тихо, что Леголас вздрогнул. — Я… — она подбирала слова, цепляясь пальцами за подол платья. — Я не знаю, что мне сказать. Я всегда знаю, что сказать, но не в таких случаях. Я… впрочем, я не уверена. Мои догадки основаны на поверхностных наблюдениях и могут быть ошибочны. — Что такое? — мягко спросил Леголас. Луна набрала воздуха. — Я тебя не люблю, — выпалила она. И, как бы это ни было абсурдно, Леголасу стало больно от ее слов — даже не столько от слов, сколько от уверенности, с какой они были сказаны. — Не переживай, — Леголас выдавил улыбку. — Я всего лишь хотел избавить тебя от необходимости отказывать Элладану. Прости, что не дал понять сразу. Луна вспыхнула — на самом деле покраснела и сама крайне удивилась этому, трогая пылающие щеки. — То есть, я зря отказала тебе? Мерлинова борода, как глупо, — проворчала она. — Вовсе нет, не глупо, — возразил Леголас. — Ты не знала, что я думаю. И ты ведь не знаешь, чего от меня ждать. Мы знакомы всего сутки. Может, чуть больше. — Да, это логично, — кивнула Луна. — Но с Элладаном мы знакомы еще меньше, и он все равно, как ты говоришь, влюбился в меня. — А ты сама не видишь, что влюбился? Луна усмехнулась. — Я не понимаю. Это сложно. Попроси меня рассказать, как сварить Феликс Фелицис, и я расскажу в подробностях… но я абсолютно не компетентна в вопросах… любви. Платонической или сексуальной. У меня никогда не было ни того, ни другого. Леголас посмотрел на ее лицо. На фигуру, стройную и изящную. На грудь, туго обтянутую платьем — не большую, но и не маленькую. На талию, которую, казалось, мог обхватить ладонями. — Не верю, — сказал он. Луна пожала плечами. — И все же это так. Поэтому я искренне надеюсь, что ты на самом деле соврал. В мои планы не входит никакая любовь, тем более из другого мира. Я найду способ вернуться домой, рано или поздно. Меня ждет папа. — Папа? Она говорила совсем по-детски, но какой же нежностью светились ее глаза. «Папа». Интересно, какой у нее отец. — Мама умерла, когда мне было девять. Она была изобретательницей, и однажды заклинание сработало не так, как должно было. Я была там, в ее лаборатории, и видела, — на лицо Луны набежала тень. — Папы не было дома. Когда он вернулся, то нашел нас обеих. — О, — выдохнул Леголас. — Мне… мне жаль. — Да, мне тоже жаль, — серьезно кивнула Луна. — И папу жаль. После потери мамы он не женился снова, и мне кажется, что я — его смысл жизни. Я ценю это, но крайне затруднительно быть чьим-то смыслом жизни. Это ограничивает. В том числе — в передвижениях. — Наверное, — Леголас не знал, что ответить. Луна снова выкладывала перед ним жуткие моменты своей жизни, которые не должна переживать ни человеческая девушка, ни эллет, и снова говорила об этом чересчур спокойно. — А у тебя есть родители? — Да. Но не здесь. Моя мать ушла за Море, когда я был младенцем, и я ее не помню. Отец ушел за Море как раз в тот день, когда мы встретились. — «Ушли за Море» — это эвфемизм? Это значит — умерли? — Нет, уплыли. Ты же слышала Элладана. Он спрашивал тебя, уплыл ли Ольвэ. — Да, точно, — вспомнила Луна. — Аман. Благословенный Край. Это похоже на легенду про Рай, куда якобы попадают мертвые в моем мире, поэтому я подумала… Что подумала Луна, Леголас предпочел не спрашивать — ее мысленные конструкции складывались в невообразимые формы. Спросил другое: — Что такое Рай? — Небесное царство. В каждой религии Рай другой, но в общих чертах все одинаково: там живут праведники, там лев играет с ягненком, там вечное лето, и нет голода, холода и болезней. Существование Рая никем не доказано, но не доказано и обратное. И все же мне не нравится мысль о Рае. Гораздо больше — о реинкарнации. — Реинкарнации? — Рождении заново. Ты умираешь и твоя душа рождается в другом теле. Некоторые религии верят именно в это. Не могу сказать, к какой религии принадлежу я, но мы всегда отмечали христианские праздники… Голова Леголаса начала идти кругом — он считал себя выносливым и был выносливым, но не когда на него сгружали разом столько информации. Совершенно незнакомой, непонятной и не систематизированной. Реинкарнация, религия, христианские праздники… — Прости, — Луна заметила его замешательство. — Я же говорила, что увлекаюсь, и меня надо вовремя останавливать. Они замолчали. Леголас любовался тем, как лунный свет отражается в ее глазах. — Проводить тебя домой? — предложил он. — Ты можешь? — вскинулась Луна — и потухла. — А, да. Ты имеешь в виду дворец. Никак не привыкну. Нет, я еще погуляю. Здесь много интересных трав, и мне хочется проверить кое-что. Можно будет пройти на кухню? Не сейчас, позже. Я понимаю, что ночь, но никого не потревожу. — Зачем? — опешил Леголас. — Хочу попробовать сварить зелье, — сказала Луна. — Зелье?.. — Да. Некоторые травы кажутся мне похожими на наши. Так можно? — голос ее не предполагал отказа. И вправду, что может случиться, пусть варит свое зелье… чем бы оно ни было. — Кухня по коридору направо. Но красные ягоды ядовиты, — предупредил Леголас. — Их нельзя трогать. — А в перчатках можно? — В перчатках — можно… — Я бы палатку поставила, — оправдывающимся тоном сказала Луна, — но это заметно. Вопросы начнутся, с чего вдруг твоя невеста живет в палатке… Его невеста. Надо же было так влипнуть. И ведь никто за язык не тянул, сам сказал — самому и расплачиваться за сказанное. — Не нужно никаких палаток. Лихолесье в твоем распоряжении. Ты же гостья, — уточнил Леголас, чтобы не волновать ее двусмысленностью. — А какое зелье ты будешь варить? — Зелье удачи! — выпалила Луна. — В моем мире ингредиенты для него найти сложно, а здесь так много женьшеня, и имбирь, и даже мандрагора! Может, не совсем та мандрагора, но на вид та же! Если у меня получится, то получится и вернуться домой; Феликс Фелицис приносит тому, кто его выпил, удачу во всех начинаниях! — То есть, если ты сваришь это зелье, то… — Леголас побледнел. Рано или поздно Луна должна была вернуться домой, но не так же скоро? Что, если он проснется, а ее здесь уже не будет? — То смогу понять, как оказаться дома, — подтвердила Луна. — И окажусь… очень скоро. Возможно, уже завтра. Нельзя на кухню, чуть не выпалил Леголас. Нельзя. Она закрыта, пускают туда только слуг, и то в особые часы, предназначенные для готовки. Луна бы поверила его лжи, она же не знала, как все здесь устроено на самом деле… но он уже сказал правду. — Тогда да поможет тебе Элберет, — молвил Леголас, чуть склонив голову. — Quel marth. — Hannad, — шепнула Луна, и прозвучало это в ее устах столь гармонично и правильно, что лишь когда дева скрылась во дворце, Леголас осознал, что она ответила ему на синдарине.