давай разрушим потолок
и будем видеть бездну звезд
читать падений их следы
♪ Flëur — Сегодня
Уезжать из Лориэна было немного грустно. Здесь словно жил сам солнечный свет, таясь во всем, в каждом предмете, в каждой травинке и листке, в каждом цветке, в каждом перышке незамолкающих соловьев, и душа очищалась этим светом и пением птиц, даже орки пытались улыбаться Луне при встрече — или ей казалось, ибо мимика этих существ сильно отличалась от мимики эльфов и людей. — Я хочу еще немного с ними поговорить, — сказала она Леголасу перед отъездом. Вещи синдар медленно собирались, он выбирал для Гимли и его невесты подарок, да и спешить было необязательно — гномы никогда не любили спешки. — Что толку… хотя, поговори, — Леголас пожал плечами. — Но я буду с тобой рядом. Они только выглядят смирными. — Но они идут на контакт… немного, — возразила Луна. — Они отвечали мне. — Свои имена. — Это уже что-то! Имя — чрезвычайно важно для любого разумного существа и даже для животного! Древние египтяне верили, что лишение имени человека сравнительно с проклятием, и наоборот, что, не зная тайного имени, колдун не сумеет навредить… — глаза Луны загорелись. Леголас осторожно спросил: — Кто такие египтяне? — Ах точно, я опять забыла, что это другой мир… это люди. Они похожи на харадрим, но не служили злу. Наоборот, их цивилизация была одной из самых древних, они были очень мудрыми и их постройки существуют по сей день, — за болтовней Луны они дошли до загона. Стражи-галадрим вежливо поклонились королю Лихолесья и деве-страннице, открывая перед ними ворота. — Здравствуйте! — проговорила Луна на Черном Наречии, и орки, синхронно вздрогнув всем телом, повторили приветствие. Смотрели они на Луну теперь не просто с восторгом — с благоговением и ужасом. — Откуда вы? — спросила она снова на их языке, отчего стражей перекосило. — Нельзя, — сказал Брук. — Секрет. — Из Мордора, — поморщился Леголас. — Никакой это не секрет. — Вы любите Мордор? — продолжила Луна. Орки растерянно переглянулись — допрос был странным. Более чем странным, как и эллет, говорящая на Черном Наречии. — Что? — спросил Кхан. — Вы любите Мордор? — из-за недостаточного знания языка и неимения никаких способов его выучить, кроме как догадываться самой, Луна говорила «любите» на вестроне. Брук почесал в затылке. — Не понимаю, — сказал Кхан. — В их языке нет слова «любить», — вздохнул Леголас. — Они не любят никого. Даже самих себя. Они созданы из ненависти и для ненависти. — Но у вас же есть семья? — не сдавалась Луна. — У вас есть мать? — Сдохла давно, — фыркнул Брук. — Вам было от этого грустно? — А чего? Сдохла и сдохла. Лицо Луны стало печальным, и Леголас захотел взять ее за руку и увести от этих существ, но не решился. Видя многое через осанвэ, что она ему показывала, он понял, насколько ей важно исследовать все, что только возможно. — А ваша? — спросила Луна Кхана. — Еще как я родился, подохла. — А отец у вас есть? — Батю аккурат год назад пришибли, — сказал Брук. Кивнул на Кхана, — А вот евойный батя живой еще. — И что вы чувствуете к своему отцу? — воодушевилась Луна. — Да похрен мне на него. Есть и есть. — Но вы же не хотите, чтобы его не стало? — Пускай сдохнет, я и не почешусь. Говорю — похрен, — орк сплюнул себе под ноги. — Видишь, — сказал Леголас на синдарине, чтобы орки его не поняли и он не испортил Луне эксперимент. — Они не умеют любить. — Но он проявил не ненависть, а равнодушие, — Луна тоже заговорила на синдарине. — Возможно, в этом они похожи на животных, которые по мере взросления забывают, кто их дети и родители, настолько, что могут спариваться с отцами и матерями, и уж точно не испытывают к ним никакой привязанности. Они заводят собственное потомство… У вас есть жена? — снова перешла она на Черное наречие, лишь слово «жена» употребив на вестроне. — Самка? — без перевода догадался Кхан. — А как же. — И вы не хотели бы, чтобы ее не стало? — Пусть дохнет, какая разница, — разочаровал ее орк. — Другую возьму, эта уже надоела. Может, сам ее гробану. — А моя самка еще ничего, узкая, не надоела пока, — гадко усмехнулся Брук. — Если выживу, буду сутки ее иметь. Луна поморщилась. С лица Леголаса и так не сходило выражение брезгливости. — Дети… — почти беспомощно спросила она. — У вас есть дети? — Откуда ж я знаю? — захохотал Кхан. — Не я же их из себя вынимаю, а самка. — Это ее забота, — поддержал его Брук. — Как всех самок. — Нет, я не верю! — вскричала Луна. — Не может быть у разумного существа такого отношения к матери… к жене… к детям… не может быть такого равнодушия! Неужели у вас действительно ничего не способно вызвать что-то, кроме ненависти и безразличия? Совершенно ничего? Экспекто Патронум! — неожиданно выпалила она, и из ниоткуда рядом материализовался тот самый уже знакомый Леголасу лунный кролик. От него исходила такая добрая и теплая энергетика, что все отвращение от общения с орками сходило на нет — а орки, увидев магию, вопреки надеждам Луны, не прониклись ощущениями счастья, не заулыбались, а повалились на колени, хором завопив: — Повелитель! — и попытались целовать ей ноги. Луна отпрыгнула за спину Леголаса, развеяв Патронус. — Повелитель! — орки чуть не рыдали. — Ты вернулся! — Что они несут? — шепнула Луна. Леголас не хотел этого говорить, но утаить тоже не мог. — Саурон был магом. Как и Саруман. Как и Моргот… соответственно, они… — Приняли меня за Саурона? — опешила Луна. — Он может принимать разные обличья, а ты говоришь на языке Мордора и используешь магию. Им достаточно, как видишь. Они не гении. — Но они все же восхитились мной, — задумалась она. — Нет, — был вынужден разочаровать ее Леголас. — Они преклоняются перед тобой, но не как… в общем, ты для них — великая и ужасная, и они боятся тебя, а не любят. — Встаньте, — попросила Луна, не выходя из-за его плеча, но орки не послушались, лишь вновь взвыв что-то приветственное и неразборчивое. — Они безнадежны, — сказал Леголас. — Прикажете убить их, миледи? — спросил страж. Луна быстро покачала головой: — Нет! Просто отпустите. Леголас хотел сказать, что лучше бы убить, но подумал, что галадрим в любом случае не дадут оркам уйти далеко, а если и дадут, то ровно до Лихолесья или Рохана, где твари нарвутся на стрелы синдар или рохиррим.***
На следующее утро они покидали Лориэн. Луна не успела составить книгу заклинаний, но обещала либо прислать ее с гонцами, либо заглянуть по пути обратно и вручить самостоятельно. Она все еще не могла определиться, какие заклинания стоит или не стоит включать в список, и, хотя доверилась Леголасу, делать это общим достоянием не хотелось. С другой стороны, если эльфы станут применять опасные чары только на орках… но кто может быть уверен? Первая половина пути прошла в молчании. Леголас ехал чуть впереди Луны, справа от него — эльф по имени Рантир, слева от нее — эльф Фэатир, и больше двух воинов они с собой не взяли — в относительно спокойные времена, когда орки ослабели, можно было тоже расслабиться. Когда они были неподалеку от врат Мориа, Леголас услышал шаги — и побледнел. Только не сейчас, великий Эру, только не сейчас, не когда с ним Луна, не когда их всего трое… Но орки сумели подобраться близко, и теперь окружали их. Десятеро урук-хаев, сопровождаемых ставшими почти редкостью тварями. Луна приподнялась в седле, выдохнув: — Это что, варги? Ответить ей Леголас не успел — варги бросились на них, орки разом вскинули луки. Трое орков тут же упали замертво от стрел синдар, но одна орочья стрела мазнула Леголаса по плечу, оставив царапину — он даже не заметил, стреляя снова. Луна застыла в седле, любуясь тем, как он оттягивает тетиву, как легко выпускает стрелу, не сомневаясь, что попадет в цель, как на миг становится единым целым с мишенью, как при этом напрягаются его мускулы — она никогда не думала, что стрельба из лука может быть такой… сексуальной. Самое время задумываться о таких вещах. Орки набросились со всех сторон — отчаянная атака лоб в лоб, последний вероятный туз в рукаве, варги прыгнули, чтобы вцепиться зубами в горло синдар, Леголас не успел даже выругаться — но внезапно и семеро урук-хаев, и волки (их он насчитал пятеро) наткнулись на нечто невидимое, удивленно взвыв. Леголас оглянулся на Луну — та широко улыбалась. Магия. Действительно, она может быть и такой. Перебить оставшихся орков при имеющемся у эльфов щите теперь не составило бы труда, но они пристрелили только двух — вдруг из зарослей вынырнули лориэнские пленники. «Нападут», — подумал Леголас, сцепив зубы. Ему не было разницы, скольких тварей Моргота убить, стрел у него бы на них хватило, но именно эти орки были знакомыми Луны, и что, если она расстроится — потому что их пристрелили или потому, что они, зная ее, все равно пожелали ее смерти… Но орки не напали. Синдар застыли со вскинутыми луками — все оставшиеся в живых урук-хаи повалились на колени. — Повелитель! Луна растерянно взмахнула ресницами, сжав поводья до побелевших костяшек. Повелитель… хотела подружиться с орками — пожалуйста. Как говорила мама, иногда находишь совсем не там, где ищешь. В любом случае… Она гордо выпрямилась в седле, выезжая вперед. Синдар расступились; Леголас сделал знак своим воинам не мешать ей — судя по всему, у Луны был план. — Внемлите! — она заговорила на Черном Наречии. — Ваша цель — не эльфы! Я вернулся к вам в ином облике, в иной ипостаси, и приказываю вам вернуться в Мордор! Отстройте там Ангбанд в его былом величии, отстройте Утумно, и если я буду доволен, то вы останетесь живы! — Да, Повелитель! — орки почти затрепетали от благоговения. — Мы сделаем это! — А теперь прочь, — приказала Луна, отмахнувшись от них, как от надоедливых мух, и если бы Леголас не успел хорошо ее узнать, он бы мог поверить, что эта девушка, если и не Темный Властелин в ином обличье, то находится на стороне зла. Орки попятились назад, кланяясь, пока не исчезли. Варги, поджав хвосты, последовали за ними. Луна обернулась на Леголаса. — Никогда не думала, что буду исполняющей обязанности Темного Властелина. Не скажу, что это приятно, но опыт забавный… — она осеклась. Леголас вдруг побледнел, схватившись за плечо — все тело пронзила резкая боль, он не упал с лошади только потому, что его вовремя поддержал Рантир. Проклятые орки продолжали смазывать свои стрелы ядом. Первой из оцепенения вышла Луна, скомандовав: — Уложите его! На траву… вон хотя бы туда! Было омерзительно чувствовать себя беспомощным и быть таковым на самом деле; Леголас не смог спешиться сам и его почти сняли с лошади Рантир с Фэантиром. Луна птицей слетела с седла, опустилась на колени рядом с лежащим — она не выглядела напуганной или расстроенной, скорее — очень сосредоточенной. Когда Леголас был еще совсем юным, он часто представлял, как умрет, и в этом моменте над ним обязательно должна была плакать прекрасная эллет, а он бы прощался с ней, пытаясь в последние минуты жизни успокоить ее горе, но прекрасная эллет не плакала, а быстро выхватила свою продемонстрированную еще в начале их знакомства сумку, открыла ее и скомандовала: — Акцио, безоар! В ее руку прыгнул сморщенный гадкий камушек, от одного вида которого становилось противно. — Открой рот, — сказала Луна. Ему придется это съесть?.. Но лучше съесть какую-то дрянь, чем умереть, так что Леголас послушно открыл рот, и Луна вложила безоар на его язык. На удивление, вкус не был гадким — вообще никакого вкуса. Почти сразу стало легче — в голове просветлело, мир перед глазами перестал кружиться, исчезла тошнота, сердце забилось ровно и уже через минуту Леголас понял, что смерть от орочьего яда ему не грозит. Луна тоже это поняла, вздохнув с таким облегчением, что он понял — пусть эллет и не рыдала над ним, внутренне она вправду была ужасно напугана. Не обращая внимания на воинов-синдар, Леголас обнял Луну — ужасно хотелось ее поцеловать, но прилюдно он пока бы на это не решился, да и во рту до сих пор был камень, поэтому просто прижал ее к себе как можно крепче, зарываясь носом в волосы. Рантир и Фэатир тактично отвернулись. — Безоар уже можно выплюнуть, — сказала Луна. — Стой, не выбрасывай, дай сюда! — остановила она Леголаса, который собрался выбросить камень в траву. — Но как же… — растерялся он; воспитание не позволяло вручить девушке что-то, что было испачкано слюной. Луна поняла суть его замешательства, шепнула что-то, что Леголас не разобрал, и камень мгновенно стал снова сухим. Тогда Луна забрала его и аккуратно вернула в сумочку, пояснив: — Это универсальное средство от любого яда. Редкое, им не разбрасываются. Тебе лучше? — Да, — Леголас пошевелил раненым плечом — боли не было. — Все прошло… спасибо! — искренне поблагодарил он. — Спасибо, — произнесли и Рантир с Фэатиром, учтиво поклонившись — Луна спасла жизнь их королю, соответственно, помогла всему Лихолесью. Луна покраснела. — Спасибо не мне, а безоару… и оркам с их искаженным восприятием мира, — пробормотала она. — И моему преподавателю Зельеварения. Каким бы он ни был, а превосходно умел подать материал, хотя большинство студентов считали иначе…***
В сумерках они прибыли к Вратам Мориа — или, скорее, теперь королевство гномов снова стоило называть Казад-Дум. Завалы расчистили, вместо старых падубов высадили новые, из скальной стены снова бил Каскадный фонтан, и неизменным остались лишь рисунки и надписи, медленно засеребрившиеся, когда взошла луна. — Мерлин великий, — прошептала Луна, глядя на то, как проявляются знак дома Дурина, семиконечная звезда Дома Феанора, Древо Эльдар и знакомая Леголасу надпись, которую они некогда долго не могли расшифровать. — Это итильдин, — сказал он. — Металл, который виден только при лунном свете. — Да, я читала, — кивнула Луна. — Но один раз увидеть в сотню раз лучше, чем сто раз услышать. Очень красиво… А эта надпись — пароль? — Да, — улыбнулся Леголас. Так как гномы не выходили им навстречу, хотя не могли их не заметить, он решил, что Гимли хочет проверить его память, и с удовольствием бы сам открыл врата, но было очень интересно, насколько быстро разгадку поймет Луна. Она спешилась, подошла к вратам, еще раз осмотрела их, и певуче проговорила: — Mellon! Двери распахнулись, подобно дверям в волшебную сказочную сокровищницу, и гостям открылась не прежняя жуткая темнота, а приятный полумрак. Лошадей они оставили снаружи — неподалеку были поляны с изобилием травы, а гномы непременно присмотрели бы за безопасностью коней. Ступеньки — и те стали ниже и намного удобнее для подъема. До поры никто не встречал их; Леголас почти начал волноваться, не откопал ли Гимли еще одного балрога, но в зале, где когда-то они нашли свидетельства о смерти Балина, Гимли наконец вышел — и сколь же разительно он изменился! Другом Леголаса стал относительно юный, забавный и смешной гном, но теперь никто не назвал бы сына Глоина смешным. Он стал величественным, гордым, приобрел королевскую осанку, и поприветствовал Леголаса по всем правилам гномьего гостеприимства — а потом громко расхохотался и сгреб эльфа в крепкие дружеские объятия, закончив официальную часть встречи. — Задушишь! — со смехом вскричал Леголас, но отпустили его не сразу, и он тоже с удовольствием обнял гнома. — Идем, я покажу тебе все сокровища Мориа… нет, Казад-Дума! — торжественно провозгласил Гимли, отпуская друга. — И для начала самое главное сокровище… Свита гномов расступилась, и вперед шагнула… будь у Леголаса меньше такта, и он обязательно бы ляпнул что-то глупое или шокированно распахнул глаза, потому что гномьих женщин представлял иначе — думал, что они ничем не отличаются от мужчин, кроме как естественным различием, позволяющим одним зачинать, а другим рожать детей, но представшая его взору гномка была безбородой, женственной, пухленькой и очень милой. Красивой ее не назвал бы ни один квенди, но она была, несомненно, хорошенькой. — Госпожа Киннди, — Леголас учтиво поклонился, целуя ее руку, отчего Киннди смущенно покраснела. — Счастлив познакомиться с вами. Наблюдая за сценой воссоединения друзей и знакомства с невестой Гимли, Луна совсем забыла, что ее тоже полагалось представить, и не просто так, а невестой Леголаса — Мориа восхитила ее. Подземное королевство, множество коридоров, украшения на стенах из самых разных камней, известных ей и неизвестных, и гномы — настолько не похожие на гномов и дварфов ее мира… — Я тоже хочу представить тебе главное сокровище Лихолесья… нет, Эрин Ласгален! — не менее пафосно, чем Гимли, произнес Леголас, взяв Луну за руку. Рантир и Фэатир, стоящие впереди нее, отошли в стороны. Луна моргнула, возвращаясь в реальность. — Только не говори, что ты тоже решил жениться! — громовым басом расхохотался Гимли. — Во всем мне подражаешь, да? Но шутки в сторону, — он шагнул к Луне, мгновенно становясь тем величественным королем, который их встретил, и поцеловал ей руку. — Счастлив познакомиться с вами, миледи. — Итилиэль, — сказал Леголас. — Это леди Итилиэль, дочь Эльмо, жемчужина Альквалондэ и моя невеста. — Очень приятно, — сказала Луна. — Что же я так долго держу вас на пороге? — Гимли хлопнул себя по лбу. — Скорее в пиршественный зал, там уже накрыты столы!***
Длинные столы большого зала с высокими узорчатыми сводами ломились от разнообразия кушаний и напитков. Гимли с Киннди и Леголас с Луной уселись во главе стола, и как только они сели — как из ниоткуда заиграла музыка. Не похожая на нежные мотивы эльфийской, более веселая и энергичная, но не менее прекрасная. — Гномьи менестрели, — гордо сказал Гимли. — Ну, рассказывай! Как у тебя дела? Каково быть королем? — Сложно, — честно ответил Леголас. — Но я стараюсь, как могу. А ты? Вправду вернешь Мориа имя Казад-Дум? — Еще немного — и верну, — решительно сказал Гимли. — Может, по-хорошему, стоило бы новое имя дать, но старое уж больно звучное и… правильное, что ли. — Понимаю, — кивнул Леголас. — У меня так же. Они болтали ни о чем, ели, пили, слушали музыку; Луна почти все время молчала, как и Киннди, но если гномка, судя по ее виду, стеснялась, то Луна была поглощена созерцанием, сбором новой информации до мельчайших деталей и анализом полученных данных. Острый слух фейри позволял ей различать слова в беседах гномов, выцепляя из контекста важное, и к концу ужина Луна знала достаточно для первого впечатления о подземном королевстве.***
Когда ужин закончился, гостей проводили в приготовленные для них покои — уютные спальни с мягкими кроватями, где приятный полумрак создавал сонную атмосферу, и где спать было бы идеально, если бы не… — Кхм, — сказал Леголас, — извини. Я не подумал. Луна села на единственную кровать и провела ладонью по покрывалу. — Все правильно, — сказала она. — По всеобщему убеждению, жених и невеста, так же, как муж и жена, спят в одной постели. — Я буду спать на полу, — решил Леголас. — Подожди, — тихо проговорила Луна. — Знаешь, я… я много об этом думала. Особенно после того, как мы поцеловались. И мне было бы очень интересно… узнать, как это. Леголас потер переносицу. — Это не научный эксперимент. Это очень важный шаг. Практически за грань, откуда нет возврата. — Я знаю. Это высшая степень доверия. Единение душ одновременно с единением тел, некий взрыв эмоций… Но только если с тем или той, кого любишь. Сев рядом с ней, Леголас дотронулся до ее ладони. — Ты меня любишь? — Да… или… я не знаю, — Луна закрыла лицо руками. — Даже если люблю, на самом деле не имею права привязывать тебя к себе, потому что я все равно вернусь домой, я все равно найду способ, сейчас или через сотню лет, я вернусь! — Луна, — Леголас взял ее за руки. — Я и так уже привязан к тебе. Это решение моего фэа и мой выбор. — Тогда… — она прикусила нижнюю губу. — Может… — Если честно, — сказал Леголас, — я тебя до невозможности хочу. И, если можно… — Сначала надо раздеться, да? — спросила Луна. — Только не говори, что ты ничего об этом не знаешь, — на миг Леголас испугался. Быть первым у девушки — одно, быть первым у девушки, которая никакого понятия не имеет о физической любви — другое. — Конечно, я знаю. Я могу перечислить, из чего состоит каждый половой орган, что испытывает при оргазме как женщина, так и мужчина, как происходит зачатие и многое другое, но это же наука. Сухая анатомия, набор данных… что ты делаешь? А, да, точно… Леголас пробежал пальцами по ее спине, развязывая платье и вызывая у Луны смешок от щекотки. Отстранился, чтобы расстегнуть свой камзол, пока она возилась с оставшимся завязками на юбке. Голубая легкая ткань скользнула вниз по ногам, обнажая тело, и Леголас задохнулся от восхищения — он знал, что Луна прекрасна, но не подозревал, что она настолько сексуальна. Они стояли друг напротив друга — Луна полностью обнаженной, Леголас — все еще в штанах. Нужно было наконец решаться на большее, и, может, с другой эллет он бы и решился, может, если бы Луна на самом деле была дочерью Эльмо, все произошло бы уже давно, еще в Лихолесье, но Луна была Луной. Он сделал шаг к ней, и одновременно — она к нему, словно они были двумя отражениями в зеркале. — Ты такая… — вздохнул Леголас, не зная, как продолжить. — Я не думала, — сказала Луна, — что у тебя есть шрамы. Леголас опустил глаза на след на груди. Какая-то часть его запаниковала — что, если для Луны это некрасиво и отталкивающе? — Почему? — спросил он. — Потому, что ты умеешь исцелять и исцеляться. Хотя иногда шрамы специально оставляют — на память, — Луна коснулась тонкой красноватой полоски на бледной коже, прочертила пальцами сверху вниз, и такое простое невинное с виду действие оказалось настолько интимным, что возбуждения своего Леголас уже скрыть не мог. — Можно сказать, что это на память, — хрипло сказал он. Решившись, притянул ее к себе за талию, и Луна сама прижалась к нему — грудью к его груди. Теплая, мягкая и пахнущая чем-то пряным и свежим — так пахнет лунный свет и воздух другого мира. — Дай, я… — зацепив пальцами края его штанов, Луна потянула вниз. Леголас закрыл глаза, когда она дотронулась до него. — Ложись, — сказал он. — Да, наверное, надо лечь, — серьезно согласилась Луна, отступая к кровати. Леголас не выдержал и аккуратно толкнул ее спиной на простыни, нависая сверху. — А дальше… — Нас никто не торопит, — сказал он, касаясь поцелуем ее шеи, медленно спускаясь губами к острым ключицам. Луна затрепетала, издав тихий стон, когда Леголас обхватил ладонью ее грудь, вторую накрыв губами. — Действительно, это чувствительная зона, — пробормотала она. — Очень, очень чувствительная… ах! Леголас обвел языком вокруг ее пупка, двинувшись ниже. Развел ее ноги, и его длинные волосы пощекотали ее бедра. — А это… самая… чувствительная… зона, — после каждого слова Луна шумно выдыхала. — Со мной… такое… впервые… черт… и… какая… хорошая… идея… выписывать… языком… буквы… на квенья… а-а! Леголас прижался лбом к ее колену, переводя дыхание. — Восхитительно, — Луна накрыла лицо рукой. — Я думала, мне будет ужасно стыдно. Или, что я буду думать только о банальной анатомии, что еще хуже. А мне не стыдно. И я… в общем, если ты… как бы выразиться… — Если я… войду? Луна кивнула. Леголас поднялся выше, устраиваясь между ее разведенных ног. — Может быть больно, — предупредил он. — Может и не быть, это сугубо индивидуально, то, что в первый раз девушка обязательно испытывает острую боль и у нее идет много крови — стереотип, хотя можно быть действительно и острая боль, и кровь, но не у всех… а-ах! На этот раз желание все уточнять и объяснять вне зависимости от необходимости помогло — пока Луна говорила, Леголас слушал только ее голос, не разбирая отдельных слов, и медленно вошел. Замер, ожидая — вдруг ей станет больно? — Ух ты, — сказала Луна. — Тебе хорошо? — Двигайся, — попросила она. — Мне прекрасно. Леголас тягуче толкнулся внутрь, еще раз и еще. Ускоряться слишком рано не хотелось, заканчивать все слишком рано не хотелось — хотелось всегда быть в ней. Подняв руку, Луна стянула завязку с его волос, и те хлынули по плечам платиновыми волнами. В свою очередь поцеловала его в шею, провела ладонью по широкой спине. — Быстрее. Он ускорил движения, наращивая темп — но постепенно. Это походило на танец, медленный танец во время праздника Врат Лета. Их волосы смешались, как лунные лучи, и на вкус Луна была такой же, как и пахла — неповторимой. — Я… я сейчас, — простонала она, и лишь когда ее тело задрожало, Леголас позволил себе тоже напрячься и расслабиться, изливаясь горячим семенем на простыни. Прижался лбом к ее лбу, слыша, как бьется ее — и его — сердце. Точка невозврата была пройдена, и почему-то теперь, только теперь Леголаса охватил страх — иррациональный и необъяснимый. Он поднял голову, до того спрятанную на плече Луны, заглянул ей в глаза — она смеялась, радостно и с облегчением. — Не подумай ничего, — объяснила Луна. — Просто я очень рада, и мне очень хорошо, никогда еще не было так хорошо… — Мне тоже, — сказал Леголас, целуя ее и ловя губами ее смех. «У тебя будут звезды, которые умеют смеяться!» Нет, подумал он. Нет. Никаких дурных предзнаменований. Не сегодня.