Бурлеск

— Виски. Без льда. Игорь привалился к барной стойке, невзначай оборачиваясь. Улыбнулся, будто заигрывал с красоткой в драпированном платье через четыре стула от себя, но взгляд цепко прошелся по залу. Тоже будто между делом. — Если бы ты сюда пришел в пеньюаре, не так сильно палился бы, — раздалось тихое фырканье со стороны бара. Гром еще какое-то время оглядывал зал, а затем непринужденно развернулся к стойке, будто действительно ждал свой напиток. Все у Игоря сегодня не взаправду, все понарошку. В костюм влез, загулявшего пижона из себя строил, чтоб его. — Хотел бы увидеть меня в пеньюаре? — ехидно усмехнулся Гром. Петя лишь вскинул бровь, мол, еще чего. Кому ты в таком виде тут сдался, майор? Только вот по скользнувшим искрам в кофейно-черных глазах Игорь прочел совсем другое. Хазин язва, каких поискать, но хозяйка Золотого дракона четко обозначила, кому из своих людей доверяет, а кому нет. Поэтому выбирать Грому не приходилось: ошивался возле барной стойки, всем собой показывая, что он вовсе не коп под прикрытием, а обычный посетитель, да вытягивал из Пети сводку последних дней. Кого видел? Кто приходил? Подозрительного ничего не замечал? — В этом и смысл, мой хороший, чтоб я палился, — подмигнул Игорь и сделал вид, будто глотнул виски. Пить на работе не приветствовалось. План до идиотизма прост — дать особо внимательным понять, что дракон пасут не только охочие до состояния овдовевшей хозяйки бандюги, но и стражи правопорядка. Покрутить хвостом, позаглядывать в местные рожи и тихо слиться, якобы ничего не нарыли. Затея принадлежала не Игорю, а его шефу. Сам Гром не стал бы таким кокетливым заигрыванием заниматься, он привык действовать прямее, но кто его спрашивал? Дали задание, сказали выполнять. Конечно это можно было поручить и какому-нибудь капитану, но шеф заточил на Игоря зуб после кулачного разбоя при задержании одного важного человека. От последовавших проблем их отделение до сих пор отмыться не могло. Уволить Игоря шеф хотел, но не мог, сотрудников и так мало. Понизить в звании тоже — уж больно внушительный послужной список, одним выговором его не переплюнуть. А вот отправить протирать задницей стулья на слежке — вполне. Со сцены звучал приятный джаз, сигарный дым от столиков мягко рассеивался под приглушенным светом. Программа сегодняшнего вечера была на удивление спокойная и даже почти скучная, большая часть посетителей ошивалась в игорном зале. Игорь до сих пор помнил, как в первый же свой день попал на ряд фееричных выступлений, после которых хотелось расстегнуть рубашку и долго курить. Цветник Элеоноры, как сама называла хозяйка дракона своих девочек, был не просто набором ряженых в блестяшки куколок. Они исполняли номера, над которыми трудились балетные мастера и даже преподаватели из театра. Далекий, тонкий мир, с которым Игорь никогда раньше не соприкасался, оказался крайне сложным и запутанным. Полный грязи, ненависти и желчи, в которой приходилось разбираться в попытках выяснить, кто же так зверски надругался над одной из лучших артисток Элеоноры. Пока что следствие пыталось отработать три наиболее правдоподобных сценария, и пускай шеф упирался в грызню между девушками, Игоря чутье вело в другую сторону. Девчонки из цветника могли друг другу подсыпать какую-нибудь дрянь в пудреницу, набить дорогие бархатные туфли толченым стеклом, пустить мерзкий слух, но на большее им не хватило бы смелости, да и даже в их конкурентной среде находилось место для человечности. — Милый, — окликнул Петю грузный мужчина, пряча в карман стянутое с пухлого безымянного пальца кольцо и присаживаясь за бар. — Бурбон, будь добр. — Сейчас, — с натянутой вежливой маской ответил Хазин, но Гром заметил, как нервно дернулся уголок его глаза. Работал за баром Петя безупречно. Очень технично, не тратил движений на лишние действия, знал, кому стоит улыбнуться, а с кем вести себя пожестче. Вот сейчас он сливался с интерьером, стараясь обезличить себя. Просто бармен, который просто разливает гостям напитки. Получалось почти идеально, если бы не эта блядская форма. Белая рубашка, игриво расстегнутая на верхние пуговицы (Игорь только потом углядел, что их оказывается и вовсе не было), низкий корсет — простенький, даже не туго зашнурованный, но все равно выделяющий талию, хотя по комплекции Петя был далек от хрупкого юнца. И брюки. Черные брюки, идеально обтягивающие крепкий зад. Гром соврал бы, если бы попытался сказать, что не пялился на Хазина, как только тот отворачивался. Игорь сколько себя помнил всегда был падок на юношей, которые так великолепно пахли и текли, стоило только уложить им на талию свои ладони и горячо шепнуть на ухо какую-нибудь возмутительную пошлость. Петя же несколько выбивался из привычных вкусовых предпочтений, но менее желанным от этого не становился. Внимательный взгляд его не прошибал, а на любой вопрос у него находилась тысяча и одна колкость, остро проходившаяся по краю дозволенного. Гром мог бы счесть, что раздражает Хазина, но его будто кипящий взгляд и довольная ухмылка не позволяли так думать. Петя развернулся к полкам позади себя, цепляя длинными пальцами пузатую бутылку бурбона. Прогнулся в пояснице вряд ли призывно, но Игорь все равно почувствовал, как кровь медленно прилила вниз. И не только он, судя по всему. Сидевший рядом мужчина в нелепом котелке сжимал потеющими ладонями свои коленки и нервно дергал губой под щеткой рыжеватых усов. Игоря в дракон привело дело, но одну минуту от своей работы он, пожалуй, может урвать. Петя ловко подтолкнул стакан с бурбоном по лаковой столешнице, избегая случайного касания с чужими пальцами, вновь вежливо улыбнулся и перетек в другую сторону. Дама в драпированном платье требовала обновить шампанское. Отцовская зажигалка надсадно скрипнула колесиком, с третьего раза подбрасывая к кончику прикушенной сигареты язычок пламени. Игорь глубоко затянулся, слыша, как сквозь бурчащий джаз, чужие разговоры и цокот дамских каблучков трещала тлеющая папиросная бумага, пробираясь огнем к набитому в нее табаку. Мужчина в котелке все еще пялился на Петю, но уже издалека, ведя ладонью по своему колену куда резче, чем раньше. — Эй, — окликнул его Игорь, чувствуя, как вместе с дымом по телу плывет непрошенная злость. — Любишь бурбон? — Простите? — мужчина недовольно фыркнул в рыжеватые усы, с сожалением отрываясь от созерцания Хазина. — Бурбон любишь? — Д-да. А что? — Конечно любишь, — хмыкнул Гром, стряхивая пепел. — И даже знаешь, что он на верхней полке стоит. Еще любишь на чужие задницы пялиться, и вряд ли твоя женушка такое одобрит. Да не трясись так, вижу, что мальчик тебе тоже понравился, еще чуть-чуть и дрочить на него прям за баром начнешь. Давай помогу, что ли? За сохранность твоего стручка потом не отвечаю, но в этом ли беда? Игорь не был уверен, улыбнулся он или оскалился, но мужчина побагровел, прошипел что-то сдавленно, брызгая слюной на свои усы. В три глотка выпил бурбон и дернулся прочь, оставляя на стойке мятую купюру. В два раза больше, чем стоила вся его выпивка. — Ты что себе позволяешь? — тихо рыкнул подоспевший обратно Хазин, шустро пряча деньги в кассу. — Блять, Игорь, ты весь бар провонял, иди проветрись! Под грудью будто отбивала кувалда — сильно, размеренно, с яркой отдачей. Сигарета меж пальцев безбожно смялась, роняя нагоревший столбик пепла вниз. Только сейчас Гром понял, что действительно перегнул палку. Давить своим природным запахом в подобных заведениях запрещено, да и в приличном обществе за такое по головке не погладят. Стоявший напротив Хазин смотрел на него в удивленном испуге, держался за стойку двумя руками и будто слегка дрожал. — Прости, — сжал губы Игорь, нахмурился и отвел взгляд в сторону. — Он слишком открыто на тебя пялился. — Ты тоже на меня пялишься, — вспыхнул Петя. — В этом и смысл, чтоб на нас пялились. Игорю хотелось возразить — только не на тебя, а об других пускай глаза хоть трижды сломают. Но вряд ли он на такое заявление имел хоть какое-то право. Приготовившись получить от Хазина гневную тираду про испорченные отношения с клиентурой, Игорь повернулся к нему и замер. Петя смотрел без прежнего испуга. Его темные, почти черные в этом неярком свете ламп, глаза блестели вполне знакомой жадностью, от которой горло мгновенно пересохло. — Я сегодня последний раз здесь ошиваюсь под прикрытием, — ровно проговорил Игорь, слыша, как голос против воли садился до низкой хрипотцы. — А потом? — тихо, с еда уловимым придыханием спросил Петя, прикусывая изнутри губу. — А потом я подожду тебя после смены и провожу до такси. На всякий случай. Чтоб больше никто точно не пялился. — И все? — Как долго такси будет ждать отправления, зависит лишь от тебя, — серьезно кивнул Игорь, в этот раз по-настоящему глотнув виски. Петя воровато оглядел бар, а затем хитро усмехнулся и подмигнул. — Тогда на выходных надеюсь увидеть тебя в пеньюаре, — бросил он через плечо прежде, чем умчаться принимать новый заказ. Может по своему делу Игорь и не нарыл ничего стоящего, но Золотой дракон он покидал не один.

***

— Игорь, ты просто свинья! — грозно зашипел Петя, чувствуя, как чужие зубы прикусили тонкую кожу на шее. — Мне как потом работать идти?! — С гордо поднятой головой, мой хороший, — поцеловал место укуса Гром и уложил ладони на бедра, задевая кромку черных чулок, — и вылизанной задницей! — Нет! — вновь зашипел Хазин, но когда горячие руки крепко смяли его ягодицы, тихо заскулил. — Тебя друг в зале ждет, а меня сменщица лишь на пять минут перекурить пустила. Игорь хмыкнул. Подсобка метр на полтора, заставленная ящиками с вином и прочим пойлом, мало походила на курилку. Из-за приоткрытой двери на них падала узкая полоска света, и если бы не приставленный к ней изнутри тяжеленный короб, Гром не решился бы так открыто лапать Хазина. Лампочки в подсобке не было, а в полной темноте они рисковали феерично разъебать добрую половину алкоголя. Привалившись к относительно устойчивому и, что очень важно, не звенящему ящику, Игорь ласково потянул Петю на себя. Кажется, он хотел всего лишь переброситься с ним парой слов, пока Олег скучающе смотрел на сцену. Подошел к бару, не скрывая улыбки, а Хазин ему с наскока: — Помнишь те чулки? Сегодня в них. И все. Сердце упало в хуй, перед глазами пелена, а довольный своей выходкой Петя потянул его к подсобке, как собачку на поводке. Не соврал. Хазин действительно был в чулках, да только об отсутствии белья не упомянул ни разу. От ажурной кромки черными змейками ползли вверх ремешки, крепившиеся к поясу под корсетом. Сука, еще этот корсет! Игорь его снимать запретил, просто вытащил из-под него рубашку, да так и оставил Петю почти в чем мать родила. Казалось, день не мог стать лучше, но вот он здесь и сейчас сжимал Хазина за упругую задницу до синяков, слушал, как сдавленные стоны лились куда-то ему в плечо, и откровенно плыл. Кто-то прошел мимо подсобки, громко топая, и от этих внезапных шагов Петя крупно вздрогнул, дернулся в сторону, но Игорь не пустил. Удержал рядом, скользнул мозолистыми пальцами между ягодиц, ощущая, как сильно там все намокло. — Тихо, не суетись, — шепнул он, прежде чем мазнуть языком по раскрасневшимся Петиным губам. До подсобки глухо доносилась звучащая на сцене музыка, и куда отчетливее слышалась ругань проходящего мимо персонала. Целовал Гром глубоко, медленно, не давая взбудораженному Хазину торопиться, будто назло оттягивая момент. Петя задышал чаще и прерывистее, тесно сжимаясь на толкнувшемся внутрь пальце. — Ну куда я тебя такого пущу, — мурлыкнул на ухо Гром, а затем нежно прикусил мягкую мочку. — Сво-олочь, — протяжно всхлипнул Петя, запрокидывая голову, но прижимаясь к Игорю теснее. — Дай уже! Пожалуй, только этого Гром и ждал. Улыбнулся в поцелуй и скользнул рукой к своим брюкам, в одно движение расстегивая на них пуговицу.