Ненужный

За окном — вид на маленький кусочек Нотр-Дам-Де-Пари и солнце. Тёплые жёлтые зайчики скачут по белым простыням, и один из них прыгает прямиком на глаз Андрея. Заставил сощуриться. Андрей раздосадовано вздыхает и бурчит под нос. Во рту неприятно сухо. Хочется залить в себя несколько пятилитровых баклажек. Он поворачивается на левый бок, пытаясь скрыться от солнечных зайчат, но его встречает сонный взгляд. Что? Андрей заглядывает под одеяло. Убедившись, что трусы на месте, вскидывает бровь. — А что… — Ты был вчера настолько пьян, что ничего не помнишь? — Немного. Конец истории не помню. Андрей резко приподнимается на локтях. Падает обратно, ругается и скалится. — Голова? — обеспокоенно приподнимается Ваня. — Бля, да. — Сейчас. Ваня переворачивается на другой бок, стаскивая сумку-мессенджер с прикроватной тумбы. Роется в ней. Наконец протягивает блистер анальгина через плечо и показательно трясёт таблетками внутри для обращения внимания. — Лежи. Сейчас воду принесу. Ваня встает с кровати, потягивается и направляется на кухню. Андрей вертит блистер в пальцах и смотрит в пустоту. О нем давно никто не заботился. Эта мысль — в принципе вся мысль о том, что кто-то о нем заботится, — навевает лишь стыд за себя и свою беспомощность. Ваня возвращается и отдает бутылку прямо в руки. — Если полегчает… пойдем гулять? — Андрей запивает таблетку. — Или хочешь всё-таки дома сегодня побыть? — Не знаю… я паршиво себя чувствую. Мне будто белки глаз заменили на инородные. — Я больше не принесу тебе вина. — Угу. — Зубы почищу и вернусь. *** Андрей лежит на спине и смотрит на белый потолок. Ни одного пятнышка другого цвета. Съемная квартира больше походит на психбольницу. Скрашивали всё, разве что, монстеры, расставленные по углам квартиры, и пару растений на подоконнике. Люстра серебристая, вот что на потолке отличается. Понял. Ваня лежит рядом, смотрит на глаза Андрея, взгляд которых блуждает по комнате. «Смотрит куда угодно, но только не на меня». Почему-то внезапно рука Вани оказывается на предплечье Андрея. Но он-то и не против. — Знаешь, у меня в детстве хранились кассеты с записью… похожей на личный дневник… Я там рассказывал, как хочу деньги, ну, чтобы книги покупать. Думал, что это сделает меня счастливым, — Андрей повернул голову, встречаясь с расслабленным Ваниным лицом. — Нихуя? — Нихуя. — Тогда что делает тебя счастливым? — Забота. — Когда о тебе заботятся или, наоборот, когда ты заботишься о ком-то? — Мне тяжело принимать любую чужую помощь. Но… я хочу сказать тебе… спасибо большое, вот. Ваня тепло улыбнулся. Андрей не мог не ответить на эту улыбку. — Голова прошла? — Почти. — Гулять? — Хочу дома побыть. Вечером выйдем, — Андрей потянулся за телефоном. — Доставку будешь? Фильмец глянем. — Да, давай. Только давай ещё что-нибудь жидкое закажешь. — А что ты любишь? — Любой суп на твой вкус, — Андрей искал подвоха в мимике Вани, но нашёл только мягкую улыбку. — Знаешь, вот мы с тобой в одной кровати, ты фактически меня обнимаешь, может ещё в любви мне признаешься? — Может. — Вань, иди на хуй, — совсем мягко и по-доброму ругается Андрей полушепотом. Заказ был оформлен. Всего по две порции. Сырный суп с курицей, жульен с грибами, грушевый слоеный пирог и броши. Андрей заходит в инстаграм. Как дьяволом поделано. Первая фотка: Слава, которого фоткает Саша и накладывает этот уебищный мыльный фильтр. Боже. Андрей хмурит брови. Внутри всё неприятно кипит. Готово выкипать. — Чего злишься? – заинтересованно поднимает голову Ваня. — Да так, твитт Долгополова увидел, — следующим постом в инстаграме оказывается объявленный в Париже концерт Металлики. В желании хоть немного напакостить Славе, Андрей переходит на сайт с билетами. — Концерт Металлики... Пойдешь со мной? — Пойду. — Я купил нам два вип-места. — Что? Ты сделал что? — Купил два вип-места. — Я отдам деньги. — Успокойся. Не отдашь. — Придурок. *** Они смотрят фильм. Какой-то артхаус и, конечно же, на выбор Андрея. Но не сказать, что Андрей следит за сюжетом или хотя бы слушает героев. Нет, он просто неохотно черпает ложкой суп и предвкушает то, как взорвется интернет от его с Ваней взаимодействий. Ваня, в отличии от друга, смотрит на экран с любопытством, жует грушевый пирог. Казалось, он впервые смотрит кино такого жанра. А, возможно, ему просто интересно. Впрочем, обсудят они это уже после фильма. *** — Вань. — А? — Ну ты там долго, а? — Да подожди ты, скоростной, бля. Я футболку найти не могу. — Возьми мою в шкафу, — торопится Андрей, а все потому, что ненавидит ждать, особенно, когда это его вытаскивают на прогулку. — О. — Что там? — Свитер антихайповский. — Одевайся, блять. Свитер по размеру Андрею был велик, он не очень любил оверсайз вещи. А вот Ване шло, на Ване он смотрелся гармонично. — Мужиком пахнет, — улыбнулся Ваня. Андрей закатывает глаза, и Ваня наконец понимает: следует ускориться. Уже на улице Ваня вытаскивает сигарету из пачки, прикуривает ее, и глядит на Андрея. — А сегодня прохладно, несмотря на то, что светило солнце весь день, — Ваня усмехается, но скорее мысли о том, что он одет в свитер Андрея. Сам Андрей только кивает. — А чем тебя так стоник привлекает? — Удобно и спокойно, не наляписто. — Понял, — Ваня выдыхает дым. — Париж вечером такой красивый. — Знаешь, мне кажется, что любое место ночью красивое. — Это да. — Главнее всего, как ты чувствуешь город днем. Нравится он тебе или нет, скорее, определяет именно это, — Андрей задумчиво смотрит вперед. — Вот в Бишкеке мне и днем хорошо было, и вечером. В Париже тоже. Питер ни днем, ни ночью мне не мил. Андрей переводит взгляд на Ваню. Тот понимающе кивает и продолжает: — А я вот считаю, что любовь к городу исчисляется моментами и хорошими людьми рядом. Мне плевать на время суток, погоду, архитектуру и прочее. Я бы даже в самой поебанной жизнью деревне чувствовал себя хорошо, прыгая по лужам рядом с близким мне человеком. — А со мной тебе хорошо? — Очень даже. Я поэтому и люблю Париж. — Sacrément romantique. — Аprès vous monsieur. — Пойдем лучше в ресторан, мне философских трактатов и в книгах хватает. — Еще скажи, что тебе не понравилось. — Ваня. — А? — дразняще усмехается, затягиваясь сигаретным дымом. — Ты дурак. — И вовсе не дурак, просто нравится, когда ты смущаешься. — Еблан. — Ну вот, опять смущен. Погоди, — Ваня остановился у продуктового магазина. — Я сигарет куплю себе. Андрей лезет за телефоном в карман. Пара сообщений от Славы в телеграме. Что он хочет? Тыкает по иконке диалога, обнаруживает два голосовых. Палец было тянется к треугольничку, чтоб прослушать голосовое. Но что-то внутри его останавливает. Эмоции нахлынули довольно резко. Подавление агрессии дает о себе знать. «я с Ваней гуляю. позже отвечу». В конце концов, Слава часто игнорировал Андрея, в то время, как Андрей отвечал на каждое сообщение Славы. Игнорирование — вот, что может убить влюбленного в тебя человека и заставить сомневаться в собственной значимости. На двери магазина висит мобили. Андрей сразу обращает внимание на звук маленьких колокольчиков и отрывает голову от телефона, кладет его в карман. — У меня кое-что для тебя есть! — Ваня выглядит довольно счастливым. — А? — Что «а»? Держи! — Андрею протягивают четыре жвачки «Love is» на ладони. Он берет одну и благодарно кивает. — Ты дурак? Все бери. — С чего такая щедрость? — С того, что думаю, что тебе нужно новое увлечение. Вкладыши будешь коллекционировать. Будешь по одной в день открывать, пока что. Потом еще куплю, — Ваня потер переносицу. — Вот что ты мне голову ебешь? Спасибо бы лучше сказал. — Спасибо, Ванечка, — Андрей легко улыбнулся и стал отколупывать ногтем упаковку в виде маленьких конвертиков по бокам. Первым делом кладет на язык жвачку, а затем, разворачивает вкладыш. — Ммм… Love is stepping into a new life together. — Мило, — Ваня усмехается. — Ага, — Андрей снова поднимает голову на Ваню. Немного неловко. — Ресторан? — Да. Я есть хочу. *** — Солянку хочу, — Андрей вздыхает, листая меню. — А мне что посоветуешь? — Буйабес. — И как давно ты в Париж приезжаешь? — С… года пятнадцатого. — Ого. — Сам хуею. Люблю этот город. Представляешь, чурка в Париж влюбился. Ваня хихикает. Хрипло, искренне. Андрей зовет официанта. Делает заказ. — Почему солянка, Андрей? — По родине скучаю. — А я не особо. — Да не по России. По Бишкеку скучаю. — А… Ты так любишь свой город, к слову. — Хочу, чтоб меня когда хоронили, это происходило именно в Бишкеке. А на гранитной плите была бы эпитафия… «Viva la resistance». — Почему именно она? — Потому что я всех в рот выебал, а никто этого так и не понял. — Да, ты прав, — улыбается Ваня. — Я бы вот кремацию хотел. И чтоб пластинку из меня сделали. — А что бы записали? — Флэш Квинов. Не хочу, чтоб люди унывали после моей смерти. — Бляяя, — с восторгом протягивает Андрей. — Я так квинов люблю, ты бы знал. Но тебе стоило бы взять тречок ху вонтс ту лив форева. Ваня засмеялся. Андрей тепло улыбнулся. — Мы похожи. — Видимо, да. Я тебя в виде пластинки себе заберу. Ваня невесомо проводит подушечками пальцев по костяшкам Андрея. — Забирай сейчас. — Я подумаю.