Мир оборотней

      Всё своё детство я жил в России. Сейчас, когда я переехал в Северо-Западную Америку, могу с уверенностью сказать, что моя родина, по сравнению со Штатами, – помойка. Если в России я не выходил на улицу в белых кедах из-за банального грязного месива на дорогах и тротуарах, то здесь я могу ходить в белоснежных носках по той же дороге, и это просто благодаря дорогам под уклоном и водным сливам. Правда, есть и минусы, например то, что нужно знать, а уж тем более, разговаривать на совершенно неизвестном для меня, на тот момент, языке, ведь в прежней школе я учил немецкий до четвёртого класса.       Переезд оказался для меня полной неожиданностью – мама собирала впопыхах все необходимые вещи, пока я вставал с постели рано утром. На мои расспросы мать рычала, словно зверь, повторяя что-то себе под нос. Позже я узнал не только причину такого внезапного, я бы даже сказал спонтанного, решения, но и всё из этого вытекающее.       Спустя какое-то время, когда мы уже обжились в штатах, родительница рассказала мне правду о нашей семье. Сначала я отнёсся скептически, не веря своим ушам и думая о том, что у неё такое чувство умора. А что бы подумал другой тринадцатилетний ребёнок на моём месте, когда с утра по раньше тебя сажают за стол, дают вкусных блинов, и выдают тебе, мол: «Сынок, мне надо сказать тебе одну вещь.. Я рождённый оборотень», а дальше, как говорится, пошла звезда по кочкам. Информации поступало всё больше и больше, из-за чего это становилось похожим на бред сумасшедшего. Но я знал, что моя мать таковой не являлась... Буквально через неделю моё здоровье пошатнулось, и я начал регулярно болеть.       В стае, в которой она была бетой, начался разлад – многие были не согласны с политикой тогдашнего альфы. Сторона, которую выбрала моя мама – Марина Игнатьевна, – была за главаря. Остальные беты просто подавили противников числом. Мы с мамой остались единственными выжившими сторонниками вожака. Ни Марина, ни, тем более, я не знали, почему нас оставили в живых.       Так же она рассказала мне про моего отца, которого звали Кириллом Анатольевичем. Он был обычным человеческим парнем, завоевавшим сердце юной девы (моей матери) своей харизмой. Кирилл Александрович был высоким и весёлым мужчиной двадцати пяти лет, когда я только появился. Но автомобильная авария лишила нашу небольшую семью не только мужа, но и отца. Марина Игнатьевна мне постоянно говорила о том, что Кирилл не верил своему счастью, когда только увидел меня впервые. Я не помню лица отца, но фотографии хотя бы могут заменить воспоминания.       Из-за слишком раннего ухода Кирилла Анатольевича из нашей семьи, мама воспитывала меня в одиночку. До сих пор вспоминаю, как она приходила с работ уставшей. Тёмные круги под глазами говорили о недосыпании. А поскольку нужно было регулярно заявляться в стаю на собрания (это я узнал намного позже), то каждую ночь она ходила туда, чтобы, вновь придя домой, идти на новую смену рано утром. Я тогда не понимал, из-за чего она постоянно куда-то уходит, засыпал на её кровати, ожидая родительницу утром в обнимку с подушкой.       Возможно из-за того, что в моей жизни никогда не присутствовал другой человек моего пола, в четырнадцать я понял, что являюсь геем – парень, с которым у нас тогда были совместные уроки истории, мне понравился. Он был широкоплеч, но угрюм, его волевой подбородок и выразительные серые глаза приковывали мой взгляд. Марина Игнатьевна смирилась с этим, слава Христу. Сначала были скандалы, которые позже сошли на «нет».       Женщина стала больше уделять себе внимания: начала ходить в салоны, постоянно появляясь с новым маникюром, делала замысловатые причёски, красилась. И только благодаря таким несложным действия она буквально расцветала на глазах. Будто воскресала из пепла, словно Феникс. Золотистые волосы начали блестеть, как и небесная радужка глаз. И тогда я понял, что моя мама ещё молода настолько, что и думать страшно. Видимо из-за постоянной нагрузки на работе, когда мы жили в России, она начала увядать так быстро.       А ещё я удивлялся простым (для неё), казалось бы, вещам. Когда мама показывала мне свои звериные глаза или когти с клыками, я потрясённо смотрел на это великолепие, не смея оторвать взгляд от этого чуда, будто оно вот-вот может испариться. Это было сродни волшебству. Да, действительно волшебство. Меня завораживали такие необъяснимые моменты, поэтому я перечитал бóльшую часть интернета, чтобы найти достаточное количество информации, ведь даже родительница не знала, как мне объяснить такое внезапное изменение внешности. Всё было легко и просто -- «вырабатывается адреналин, в следствии которого увеличивается приток крови, следовательно, вены. Дальше всё продолжает разгоняться по организму с высокой скоростью, появляются когти благодаря отмершим тканям.» Это всё, что было написано.       Марина Игнатьевна говорила, что если бы была альфой, то укусила бы меня, чтобы я стал таким же, как она, но мама была бетой. Меня не расстраивал тот факт, что мы с ней разные. Мне не нужно было этого – быть обычным человеком вполне нормально. Да, у меня не было такой силы, ловкости, зрения и слуха с обонянием, как у неё, но мне этого и не нужно, ведь, как я считаю, это мешает. Но я лучше начал понимать движения людей, которые, по сравнению с оборотнями, были похожи на ленивцев, двигающихся еле-еле. Мама тренировала меня в спаррингах с ней, чтобы я, в случае опасности, хоть что-то мог противостоять.       Жизнь текла своим чередом. Я записался на лакросс в девятом классе старшей школы. Игра мне не нравилась, но она позволяла улучшать мои физические данные, в некотором роде я даже стал быстрее бегать. Даже моё здоровье вернулось в норму, и это не могло не радовать.       С того момента, как она стала омегой – оборотнем без стаи – потеряла контроль над животной сущностью , из-за чего теперь на моём теле были глубокие рубцы, пересекающие грудную клетку до конца рёбер. Зашивали дома, хвала Иисусу мама работает врачом и знает что делать. После этого момента я не боюсь её, нет, просто теперь я знаю, какими бывают оборотни в этот непростой период времени. Теперь Марине Игнатьевне приходится оставлять меня одного дома каждое полнолуние, чтобы давняя история не повторилась вновь.       Следующий год прошёл в таком ключе: мы с мамой тренируемся дома, вырабатывая мою реакцию, я учусь в школе Бейкон Хиллз, играю в лакросс и просто радуюсь жизни. Казалось бы, что у мигранта из России должно быть много друзей, но я всех отталкиваю своей нелюдимостью, а люди – существа, которые действуют только на стадном инстинкте, который редко кто перебарывает, и именно к таким как я относятся с осторожностью, вычёркивая из своей жизни, ведь не все бараны. Общество отделяет от себя тех, кто не действует по прописанному сценарию и шаблону.       И вот, когда я перешёл в десятый класс старшей школы, мой тихий мир пошатнулся.