Зараженный

      Изуку всегда знал, что защитит его. Время словно остановилось, когда он оттолкнул друга, заслоняя его собой.       Это был щелкун — достаточная проблема, если не иметь ножа. Их оказалось двое, и второй возник буквально из ниоткуда, появляясь одновременно с первым, которого Изуку успел прикончить. Отвратительное создание — кажется, он никогда не сможет к ним привыкнуть — лежало на полу, выглядя устрашающе и отвратительно.       Голова монстра была покрыта грибковыми опухолями, пульсировавшими, словно отдельный организм. Из разорванного на куски лица вытекала зловонная гнойная жижа. Один из глаз, тусклый и бесформенный, походил на кусок желе, второй, что остался, смотрел в пустоту с безумной яростью. Растянутый в гримасе и испачканный кровью рот уже не мог никому навредить. Изуку окинул щелкуна брезгливым взглядом, задерживая внимание на ободранной одежде и неестественно изогнутых конечностях.       И лишь потом увидел второго монстра.       И зачем только они согласились на обмен, да еще и в супермаркете, в самом скоплении зараженных? Ради необходимой, но не стоящей жизни вещи.       Они вошли внутрь неслышно, напряженные и готовые замереть при любом подозрительном звуке. Стекла были разбиты, коробки разбросаны, а стеллажи опрокинуты. Пыль покрывала поверхности серым одеялом, лучи солнца светили сквозь щели в крыше и придавали комнате необычайный шарм. Пусть здесь больше не осталось ничего полезного, Изуку все равно обожал такие места, продолжая надеяться, что среди пустых упаковок найдется что-то ценное.       Стоило им сделать несколько шагов вперед, как перед окнами произошел взрыв. Это была засада, понял Изуку, кто-то предал их.       Он даже не помнил, как кинулся наперерез, предлагая себя взамен Каччана.       Словно со стороны смотрел, как щелкун замахивается, издает жуткий рев, оголяя острые длинные зубы. Его пасть напоминала капкан из кинжалов, способных мгновенно разорвать плоть. Зубы мазанули по шее, но не успели вцепиться — тот упал, поверженный ножом.       Но Изуку уже проиграл. Даже небольшой царапины было достаточно, чтобы споры проникли в его организм. Размножились в клетках тела, искажая и уродуя, достигли мозга, чтобы навсегда изменить восприятие и поведение.       Чертовы грибы покроют кожу, деформируют ноги и руки, делая похожим на монстра, которого Изуку убил несколько минут назад, и тогда он потеряет себя окончательно.       Ошеломленно он глядел на собственную — пока нормальную — руку. На светлую кожу и синеватые венки, проступающие под ней. Теперь в них текла зараза, что совсем скоро убьет его.       Осознание и отвращение затопили его. Скудный ужин вырвался из глотки прямо на поверженного монстра, что лежал у него в ногах. На какое-то время он настолько потерялся в своем ужасе, что не слышал ничего вокруг, только ощущал, что все вокруг рушится, словно карточный домик.       — …Деку!       Да. Точно.       Он был не один.       Паника мгновенно сменилась беспокойством. Неуклюже вытирая рот, он обернулся к Каччану с самой ободряющей улыбкой, но встретил только наполненный страхом взгляд. Каччан смотрел даже не на Изуку, а сквозь него, и его лицо было напряжено так сильно, что отлила вся кровь, губы дрожали. Изуку не хотелось, чтобы тот переживал, не хотелось, чтобы из-за беспокойства тот потерял бдительность и пострадал тоже. Каччан должен был быть в порядке.       — Ты в норме?       — Я? — тот издал странный глухой звук.       Дрожащей рукой он коснулся пострадавшей шеи, а потом безмолвно уставился на свои влажные от крови пальцы. Царапины от зубов неприятно саднили, лихорадочное тепло расползалось по спине и груди.       — Как ты можешь спрашивать меня, когда сам… Когда ты…       Не договорив, он задохнулся. Сжал ладонь в кулак так сильно, что побелели костяшки:       — Тебя задели! Деку, тебя…       — Ш-ш, — Изуку больше не мог выносить пульсирующие в голосе друга чувства. Каччан был сильным, сильнее всех, кого он когда-либо знал. Даже разрушенный мир не смог победить его закаленный характер. Изуку не собирался позволять своей смерти изменить это. — Все будет хорошо. Давай подумаем о том, как ты доберешься домой.       — Я… Один?       — Мне осталась всего пара дней, — он улыбнулся шире. — Твое благополучие в приоритете. Если потребуется пожертвовать…       — Нет! — рявкнул Каччан, да еще и так громко, что им пришлось переждать пару минут, чтобы удостовериться, что все в порядке. — Ты не останешься позади, я не принесу тебя в жертву! Я останусь с тобой.       Останется… с ним?       Изуку озадаченно моргнул. О чем тот говорил? У них не было способа победить инфекцию, и смерть во спасение казалась неплохим вариантом. Он точно не стал бы дожидаться, пока болезнь превратила бы его в монстра: момент, когда он поймет, что теряет рассудок, станет последним перед нажатием на курок.       Почему Каччан упорствовал? Он был главой лагеря, незаменимым участником группы. Все буквально молились на его способности лидера, называли исключительным. Без него люди погибли бы, по крайней мере, те, о ком некому было позаботиться. Так почему Каччан выбирал его? Человека, чьи дни были сочтены.       Да, они были близки. С самого детства Изуку восхищался им, заглядывал в рот, ходил в те же секции, смотрел те же фильмы. Каждый раз, когда Каччан оказывался рядом, он излучал такую энергию и мощь, что Изуку не мог не бежать следом. Не мог не желать яростной уверенности и силы, что наполняли Бакуго Кацуки.       Окажись Изуку на месте Каччана, он наверняка сделал бы похожий выбор. Остался бы до последнего момента, до последнего осознанного слова. Но это был он — обычный член группы, не лидер, не надежда остальных. Он мог позволить себе подобную вольность, может, выстрелить в себя после его смерти.       Потому что тот был семьей. Последним из тех, кого он знал до всего этого кошмара. Каччан значил для него так много, что продолжать без него казалось бессмысленным. И таким же бессмысленным казалось то, что Каччан собирался остаться, потому для него Изуку всегда был бесполезным довеском.       — Нет, — мягко возразил он. — Припасов не хватит даже на сутки. И тебя ждут в лагере. Что, если Киришима соберет поисковую группу? Что, если они наткнутся на зараженных? Нам повезло, что внутри было двое, но я не знаю, что происходит снаружи. Если бомб несколько, и все они располагаются неподалеку…       — Повезло? Ты называешь это «повезло»?!       Его голос превратился в тихое шипение:       — Ты, кажется, не понимаешь. Тебя ЗАРАЗИЛИ. Ты СКОРО умрешь.       — Я знаю.       — Нет, ты не знаешь. Ты НИЧЕГО не знаешь! — алые глаза полыхнули так ярко, что Изуку показалось, что это они, а не инфекция, заражают его. Проникают в самую глубь, делая с сердцем что-то странное. — Ты СОВСЕМ НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕШЬ!       Тот резко схватил его за руку и потянул к окну, рядом с которым они оставили рюкзаки. Ладонь его была горячей и влажной:       — Блять-блять-блять. Я не могу позволить тебе. Ты не можешь вот так. Мы должны найти хоть что-нибудь. У нас есть время, еще есть время…