«Люби меня, люби... жарким огнём сердце сжигая»

За Лео закрывается дверь. Позади остаются музыка, гости, церковь с яркими витражами, пряным запахом ладана и венчальными венцами из роз. Мученическими венцами. В её цветочном венце действительно обнаружился один шип. Он до крови впился в лоб, но Рита мужественно терпела до конца обряда. Лео собирался пожаловаться на цветочный магазин, допустивший непростительную оплошность, но Рита его остановила. — Давай простим их в честь праздника. Зато я почувствовала себя святой Ритой, — она улыбнулась сквозь боль, хотя разве такую чепуху можно назвать болью? Подумаешь, одна маленькая ранка. — Святой Ритой? — нахмурился он. — Вот она на иконе, с шипом во лбу. — Но она, я погляжу, монахиня, а ты уже замужем, — он с лёгкой усмешкой приобнял юную жену за плечи. — Она не всю жизнь прожила в монастыре. До этого у неё были муж и дети. «Но она не обрела счастья в браке». — Интересно, — в его голосе сквозила поверхностная вежливость. — Потом обязательно дорасскажи эту историю, а сейчас нас ждут гости. — Прости, я опять болтаю про религию. — Ничего, тебе тоже приходится слушать мою болтовню про спорт. Я понимаю, что это важно для тебя, потому и согласился… на всё это, — он нежно поцеловал её в висок. Рита смущённо отвела взгляд. Раньше он не проявлял нежность так часто. Чувствует себя мужем? — Но мне даже понравилось. Венчание, клятва, обмен кольцами… В этом что-то есть. Что-то очень важное. Это не просто штамп в паспорте. «Хочешь сделать подобное с Вио?» — вопрос застрял в горле. Когда они проходили мимо иконы святой Риты Кашийской, девушка опустила голову. Совесть тяготила мысль, что они всех обманули. Когда священник во время венчания задал традиционный, давно ставший архаичным вопрос, нет ли у пары препятствий для вступления брак, сердце рухнуло в пятки. Если бы Вио вышла вперёд и рассказала про свои отношения с Лео, всё бы закончилось. Но Вио вела себя как настоящий друг: помогала ей надевать платье и делать причёску, держала шлейф на венчании. Порой Рите казалось, что она сама всё придумала. Пусть они с Вио знакомы с рождения, она не может влезть ей в голову и душу. Но Рита чувствовала, что Вио не совсем искренне говорит, что ей не нужны формальности в отношениях, всякие штампы и кольца. Вместе со свадебной кутерьмой Вио осталась за дверями — подумать только! — их с Лео супружеской спальни. От гулкой тишины кружится голова, но вместо кровати Рита, как и положено, падает на грудь любимому. Осталось поднять голову, подарить сотый за день поцелуй и отдаться жару его любви, но девушка бессильно комкает лацканы его пиджака. — Лео, я… давай сегодня просто поспим. — Хорошо, — он отодвигает светлые пряди и нежно целует покрытый испариной лоб. — Помочь тебе с платьем? — Да. Хотя я могу попросить Вио… Но Лео уже возится с застёжками. Рита напрягается, ожидая новых поцелуев и касаний, но их не следует. — Не бойся, я ничего не сделаю без твоего разрешения. — Прости. — Не стоит извиняться за свои чувства. В процессе переодевания Рита не отводит глаз от напряжённой спины одиноко сидящего на кровати Лео. Обнажённой спины. Хочется, чтобы он обернулся, и одновременно не хочется. Странное, несвойственное ей желание переплетается с естественным страхом. Вместо пижамного комплекта она надевает ночнушку-платье и заменяет Лео на «кровати ожидания». Тянет обернуться, но она себе запрещает, понимая, что умрёт от стыда и страха. — Я закончил. Рита выдыхает: самое опасное позади. Образ Лео в обычной пижаме успокаивает и разочаровывает одновременно. Двойственная сегодня ночь. Перед отходом ко сну остаётся последнее испытание: — Помоги мне с причёской. Он усаживает её на стул перед зеркалом и заботливо вынимает шпильку за шпилькой, распутывает лабиринт тонких кос, даря свободу и облегчение. Светлые волосы накрывают обнажённые плечи платом целомудрия. Рита греет замороженные ноги об Лео и засыпает в его объятиях, а его сон уходит в дальние дали. Должно быть, пастись на звёздных лугах. Почему-то Лео представляет свой сон в виде коня. Он пытается считать лошадей, поочередно расслаблять все группы мышц, вспоминать каждую мелочь ушедшего дня. Не помогает. Ничего не помогает. Спящая Рита выпутывается из его объятий как кошка, которой надоело лежать в одном положении. Она спит беспокойно, много вертится. Ночнушка постепенно оголяет стройные ноги, являя Лео чудо обнажённого бедра. Это навевает воспоминания. Насытившийся детской кровью Золотистый Пруд. Спящая рядом девочка. Обнажённое бедро — чудо, к которому хочется прикоснуться. Странное, новое чувство — желание, физическое влечение. Не к ней конкретно, а в целом к женщине. Об этом не рассказывали в приюте. Он поддался соблазну и прикоснулся — бархат прохладной кожи, целомудренная гладкость белоснежного белья — но почти сразу отдёрнул руку. Никто не увидит, даже она, но ощущение запретности, недопустимости усиливалось. Он накрыл её одеялом и лёг спать, постаравшись забыть об соблазнительной картине. Но не забыл, лишь задвинул в дальний угол сознания. Он уже не мог остаться прежним. Теперь Лео имеет право к ней прикасаться. «Нет, иметь право — не те слова, Вио бы их не стерпела, но как сказать по-другому…» Он проводит рукой по её бедру уверенно, но одновременно с этим нежно, чтобы не напугать и не разбудить. На ней всё такое же целомудренное, белоснежное бельё. Это же Рита. Его добрая чистая девочка. Он приподнимается на локте и невесомо целует её в шею, вдыхая нежно-розовый аромат. Её сонное движение заставляет испуганно замереть. Фух, она по-прежнему крепко спит. Лео чувствует себя вором, татью в ночи, позарившимся на чужую красоту, а не законным мужем. Он целует основания груди и бедро напоследок, после чего расправляет на Рите одеяло и ложится рядом. Сон не идёт. Лео оставляет бесполезные попытки. В коридоре стелется дорожка из лунного света. Он проходит по ней босиком, спускается по лестнице в объятия бархатной темноты. В комнате Вио горит свет. Лео замирает в раздумьях. — Войдите, — раздаётся ровный голос в ответ на стук. Вио поднимает фиалковый взгляд от книги. Лео сто лет не видел её в простой пижаме. С ним она спит исключительно в сексуальном белье, изредка в футболке, кокетливо открывающей бёдра. Лет пять назад он бы не поверил, что она будет наряжаться ради кого-то. Тем более, ради него. Вид простой пижамы возвращает в юность. Да, ведь после Неверленда в душе им все сто. — Зачем пришёл? — за её улыбкой злость, льющаяся через край, застывающая в тонких пальцах, и что-то ещё неуловимое. Печаль?.. — Тебя проведать. Мне не спится. — А Рита? — Спит. — И ты решил найти утешение у меня? Он не сразу понимает, что за утешение она имеет в виду. — Это не то, о чём ты подумала. Я просто решил зайти, раз ты тоже не спишь. — Ты должен быть с Ритой, — говорит она строго. — Сегодня её день. — Знаю. Хорошо, я уйду, раз ты так хочешь. Только не злись. Доброй ночи. Неотданный поцелуй застывает на губах.