***
Бан роняет кружку и поджимает губы, злясь на самого себя. На работу уже можно выходить, он полностью выздоровел. Но в голове был настоящий хаос, круговорот из мыслей. Одна хуже другой. Чан не думал, что, если он начнет преподавать подросткам, его сердце будет биться быстрее при виде лисьего прищура, тонких пальцев, губ, спокойного голоса… ромашек, сорванных из чужих клумб. Он кусает свои губы и начинает поднимать осколки кружки, взгляд неосознанно скользит по столу. Становится безумно стыдно, что после всего, он позже попросил Чонина покинуть дом. Если он будет смотреть на этого парня, его чувства будут расти. Руки дрожат и осколки летят в урну, к другим. Он разбил уже пятую кружку. Взрослый мужчина и даже в собственных чувствах разобраться не может. Он любит Чонина, но все это звучит слишком неправильно. Как будто трахаться с ним было правильно. Чан закатил глаза и покраснел, хватая телефон. Пальцы уже не так сильно дрожат, и на конце трубки он слышит голос, которого ему так не хватало. - Да? - Привет, мам, - Чан глупо улыбается и опирается о тумбочку бедрами, смотря куда-то в пол. - Привет, как дела? Ты хорошо ешь? - Мама не перестает задавать вопросы, от которых сердце сжимается. Чонин даже не может позвонить сам так матери. Никто из этих парней не может позвонить своим родным. - Мам, все хорошо, - быстро тараторит парень и вытирает слезы, что начали неосознанно капать с глаз. Он шмыгает носом и надеется, что мать не заметит. Но мама, на то и мама. - Я слышу по твоему голосу, что ты плачешь, что случилось? - И как у этих женщин всегда получается по голосу все понять. - Мам, почему я не могу…. Не могу, я ничего не могу, мам, - всхлип полный боли вырывается из глубины груди. Чан оседает на пол и утыкается лбом в ладонь, начиная плакать громче. - Почему я не могу подарить этим детям всю свою любовь и заботу? Мам, я ничего не могу, мам… - Чан-и, малыш, послушай меня, - Чан заикается и резко вдыхает воздух, слегка дрожа от стольких эмоций. Голос его матери на другом конце трубки спокойный. Этот голос успокаивал и обволакивал, расслабляя тело. - Мне кажется, что ты делаешь все возможное и эти мальчики любят тебя! Ты у меня замечательный и умный мальчик, сможешь найти и к ним подход. Я знаю, что это тяжело… ты учил детей, а тут подростки, - Чан слышит тяжелый вздох на другом конце. Маме тяжело подбирать слова. - Но ты уже сделал этих парней счастливыми, - Добавляет она ломающимся голосом и тоже плачет. Бан кусает губу и прикрывает глаза, представляя плачущую маму. - Мам, не плачь, пожалуйста… - На другом конце трубки слышится возня. Берри лает и Ханна говорит: «я дома». Семья. Это его семья. Он может стать семьей для этих парней. - Я не плачу, - Отвечает женщина дочери и шмыгает носом, поднося трубку к уху. - Чан, ты со всем справишься - Да, мам, я справлюсь.***
Рабочий день начался с урока у «неугомонных». Чан здоровается с директором, та желает крепкого здоровья. Лучше бы пожелала крепких нервов. Он заходит в кабинет, как раз под звонок. Парни скользят по нему взглядом, Хан улыбается и пихает хмурого Минхо. Тот закатывает глаза и продолжает прожигать дыру в преподавателе. Но Чонина больше нет на первой парте. Он сидит в самом конце и смотрит в окно. - Доброе утро, сегодня мы поговорит об экономике Африки… - Чан старается не отвлекаться. Но он продолжает то и дело смотреть на самую последнюю парту, на парня, что казался разбитым прямо сейчас. - Учитель! - Бан вздрагивает и смотрит на Сынмина, который поднял руку. - Можно выйти? - А? Да, конечно, - Рассеяно отвечает он, кусая губу. Надо вести себя профессионально. Он на работе. Это не кабинет психолога, а Чонин не пуп земли. Чонин основная мысль в голове Чана. Отныне только так.