Чтобы его смерть не была напрасна

      Как же давно они не были в этом монастыре. Три месяца — не такой большой срок, но за это время так много изменилось. Плодовые деревья отрастили больше веток и стали выглядеть живее, солнце над горой светило ярче и жарче, водопад стал шуметь еще громче, а дети, которых они совсем недавно могли с легкостью поднять, стали тяжелее, выше и сильнее.       Мастер Ву говорил, что им просто так кажется, потому что они соскучились по этому месту и его обитателям. Но Зейн точно подсчитал количество ветвей и сравнил с прошлым результатом, выдавая вердикт, что их количество увеличилось на ноль целых пятьдесят две сотых процента. А Коул так и не смог оторвать сразу всех ребятишек от земли, хотя до этого делал это без особых усилий. Пришлось просить помощи у Джея, чтобы никто не остался обделенным, а потом и у Кая, потому что у него начали подкашиваться ноги.       В общем, что-то да поменялось, даже если это было почти незаметно. Здесь, в них самих, во всем Ниндзяго.       Когда они проходили мимо небольшого монумента и недавно посаженного саженца рядом с ним, каждый остановился, думая о чем-то своем. И Кай, как это не странно, ушел первым, а за ним по очереди пошли остальные. Ния хотела последовать за ними, но увидев, что мастер Ву явно никуда не собирается, осталась, кладя руку ему на плечо с готовностью простоять так столько, сколько потребуется. Им некуда было спешить. В школе начались долгие каникулы, а все важные и не очень дела можно было отложить на пару недель или даже месяц. Так что они могли позволить себе просто постоять рядом с ним, вспоминая все хорошее и стараясь улыбаться, несмотря на слезящиеся глаза.       Когда четверка ниндзя только-только добралась до конца рощи, обсуждая какую-то повседневную ерунду, дети уже давно стояли вокруг самого большого дерева. А рядом с ними был и знакомый всем старик. Смотрел вверх и что-то кому-то говорил, качая головой и улыбаясь. Пришлось подойти ближе, чтобы услышать чужой диалог:       — …Только не сорвись, пожалуйста. Эту ветку давно пора спилить, а ты на ней прыгаешь, словно на батуте, — Гармадон не хмурился, но с каждой секундой выглядел все обеспокоеннее.       — Да не нервничай так, старик. Сейчас доберусь до той, что покрепче, привяжу веревку, да слезу, — донесся хриплый голос мальчишки с кроны дерева, а потом послышался тихий треск. — Упс! Хе-хе.       — Во имя Ниндзяго, ты меня в могилу сведешь! Не балуйся! И прекращай называть меня стариком.       — Перестану, как только перестанешь быть стариком, старик.       Гармадон лишь закатил глаза, тихо бурча что-то про непослушание и набитые шишки. Обратил внимание на них он лишь через минуту, когда, судя по его облегченному вздоху, мальчик все же перебрался на ветку попрочнее, а остальные дети начали суетиться сильнее.       Не то чтобы они не знали, что может произойти где-то через минуты две-три, но все же решили остаться и понаблюдать за этим поодаль, несмотря на то, что их активно звали подойти поближе. Расстояние до земли было не смертельным, об этом сообщил им шепотом Зейн. Пока Джей придумывал какую-нибудь броскую фразу, которую можно будет сказать, когда все случится, а Коул неуверенно чесал затылок, не зная, то ли заранее броситься вперед, то ли остаться и не лезть, Кай двинулся дальше, подходя как раз вовремя.       Все же ветка под мальчишкой сломалась, правда не та, на которую сетовал Гармадон. Сначала вниз упала она вместе с веревкой, и Кай с легкостью увернулся от них, а потом и виновник наделанного шума, которого он успел подхватить и поднял над землей за шкирку. Он не выглядел испуганным, да и травм никаких не получил, но явно еще не пришел в себя, когда его слегка ударили по макушке, заставив злобно оскалиться и начать размахивать руками.       — Ха-ха-ха, кажется, я словил переспелый плод, — Кай не переставал хохотать, наблюдая, как краснеющий все сильнее мальчишка запыхался.       — Лучше отпусти меня, цветастый, а то полетишь, как эта ветка!       — Не надо мне угрожать, мелкий. Я таких, как ты, заставляю всю историю Ниндзяго от руки раза три переписывать за урок, — он щелкнул его по лбу, наблюдая за еще более бурной реакцией.       — Ну хватит, отпускай его. Он уже свое получил, когда упал, — Гармадон пронаблюдал, как его просьбу выполняют, улыбаясь и поворачиваясь к остальным детям. — Отведите-ка его к Мисако, ребятки.       — Да нормально все со мной… Эй, куда?! А качели! — мальчишка не успел даже встать, как его схватили за рукава и потащили в сторону монастыря. — Да отпустите вы меня, мелюзга!       — Количество веток вновь стало таким, каким было в прошлый раз, — произнес Зейн, подходя к ним. — Жаль, с этого дерева плоды были самыми вкусными.       — Ничего, из этой ветки получится неплохой тренировочный меч, — Гармадон присел на одно колено, начиная медленно сматывать веревку. — Все к лучшему. Правильно говорю, Ву?       Мастер медленно шел к ним вместе с Нией, приветливо улыбаясь брату. Было видно, что ему стало чуть лучше, хотя глаза еще не высохли и были красными от попыток стереть такие редкие, но горькие слезы.       Их не просили, но они сами поняли, что сейчас стоит уйти и оставить братьев наедине. Даже если между ними не произойдет серьезного диалога, они хотя бы смогут впервые за несколько месяцев провести время вместе, просто наслаждаясь обществом друг друга. Может, поговорят о чем-то отдаленном от темы, которую не хотелось поднимать никому из них. О погоде или о непослушных учениках. Им было что обсудить, и они делали это, даже когда не произносили ни слова, ведь иногда хватало взглядов и движений, чтобы понять друг друга.       Мисако встретила их на пороге, тут же разбалтываясь с Нией о каких-то женских штучках и попутно направляя детей в сторону столовой. Мальчишка, упавший с дерева, был в полном порядке, что было понятно и без особого осмотра, только дулся теперь на всех, а завидев Кая, нахмурился и отвернулся. Таков был удел строгих учителей — быть во всем всегда виноватыми. Им оставалось лишь надеяться, что через много лет их будут поминать добрыми словами, понимая в более зрелом возрасте, что если бы не эта строгость, то были бы они не успешными людьми, а Оверлорд знает чем.       Пока одни болтали о несамостоятельности мужчин в некоторых вещах, а другие уминали за обе щеки горячий обед, ниндзя тоже пытались найти себе занятие. Зейну было легче всех, он просто отправился на кухню, чтобы начать готовить ужин из кучи разнообразных блюд. Конечно же любимый фартук у него всегда был с собой. А еще по пути он купил свежих продуктов, которые теперь с невероятной быстротой подготавливал для жарки, варки, запекания и прочих поварских терминов. Сложно ему никогда не было, но он был рад, когда один из мальчишек вызвался помочь ему, ловко нарезая овощи и внимательно слушая советы.       Джею и Коулу пришлось подумать целых три минуты, прежде чем их отвлекли, предлагая уложить остальных детей спать. Не то чтобы им было сложно… Да и не было им вовсе сложно, вот ни капельки, им стало прям очень легко, когда на них пристально посмотрели, грозясь лишить любого отдыха и покоя, если сейчас они возьмут и сбегут. Проигравшие бой и опозоренные, они отправились к спальням, собирая всех, кого могли поймать, в кучу, а остальных просто хватая под руки, чтобы они не убежали и не спрятались.       Что до Кая, ему повезло вовремя уйти и не стать третьей нянькой. На самом деле он совершенно не знал, чем заняться, но решил пойти по наитию, начиная исследовать монастырь в поисках занятия для себя. Разумеется он знал, где и что находится, с легкостью мог пойти в игровую и засесть за какую-нибудь игру, но ломать детскую психику побитыми рекордами ему не хотелось, да и желания играть в последнее время совсем не возникало. Как только садился перед телевизором, сразу вспоминал, как они с Ллойдом играли вместе. А иногда и втроем с Гармадоном, который нагло врал, что не умел играть, на деле просто желая провести с ними время, пока они не разъехались по разным уголкам Ниндзяго.       Вроде и счастливые воспоминания, но как-то от них становилось тоскливо, когда он смотрел на пустоту рядом. Ему даже с Джеем не удавалось забыть об этом, так он еще и выигрывал чаще, от чего вообще было обидно и не так уж и интересно.       В какой-то момент он забрел в плохо изведанную часть монастыря. Когда он впервые посетил это место, здание только строилось, так что половины комнат не было, а в остальные разы у него не нашлось времени досконально изучить каждую комнату. То тренировки до упаду, то это злосчастное нападение ниндроидов… В общем, времени как-то стало меньше на тот момент, а потом и интерес пропал. Сейчас это все вернулось, но у него создавалось ощущение, что он попал туда, где ему не стоило находиться, по крайней мере не проявив должного уважения.       В коридоре были лишь бумажные стены, да двери, ничего необычного, но в самом конце был проход, не закрытый ничем из этого. Там висели лишь какие-то бусы, ткань, несколько оберегов, предназначенных, наверное, для отпугивания каких-нибудь бед и злых духов. Комната была совсем маленькой, не предназначенной для житья, а по середине стоял небольшой алтарь. Аккуратный, не пыльный, но все равно какой-то одинокий. На нем находился деревянный портрет, а рядом на полу лежали свечи, благовония и спички. Судя по заполненности коробок, их часто использовали, раза три на дню точно.       По правилам он не мог вот так взять и сесть перед алтарем, это было неприлично и грубо и по отношению к душе покойного, и по отношению к его родственникам… И все же он сел. Просидел в полном онемении несколько мучительных минут, пока рука сама не потянулась к благовонию и не зажгла его, ставя на подставку. А потом он так же бездумно положил руку в карман и нащупал там любимую конфету Ллойда. Он хотел оставить ее на могиле, но как-то забыл об этом. Раз уж он уже нарушил все правила, можно было не беспокоиться и просто положить подношение здесь, ожидая каких-нибудь злых духов ночью.       Слова никак не хотели выстраиваться в предложения, да и на ум не приходила никакая заученная в детстве молитва, так что он просто продолжал молчать, наблюдая, как пепел быстро осыпается, и чувствуя, как комнату наполняет какой-то сладкий аромат. Наверное, что-то цветочное.       Парень на портрете смотрел прямо на него, улыбался, из-за чего на по-детски пухлых щеках появились ямочки. Портрет был написан лишь черной тушью, но Каю все равно показалось, что на него смотрели не блекло-серые, а ярко-зеленые глаза. Это заставило его передернуться, но он продолжил сидеть, понимая, что это всего лишь воображение и память играют с ним злую шутку. Обычно вот так портреты менялись лишь в День Ушедших, когда духи приходили в мир живых, чтобы навестить родных. До праздника было еще несколько месяцев, так что… вряд ли он где-то тут и может услышать его.       И все равно ему нужно сказать что-то. Просто чтобы гнетущая тишина пропала.       — Надеюсь, ты хоть там отдыхаешь, а не строишь из себя взрослого мальчика, мотаясь от происшествия к происшествию, — он выдохнул, наблюдая, как последняя струйка дыма рассеивается. — У нас… если ты меня слышишь, то у нас все хорошо. Тихо и спокойно. Иногда случаются какие-то преступления, но полиция справляется сама, а мы и не лезем. Как оказалось, работать учителем очень утомительно, пускай и весело иногда. Мастер Ву скучает, но, вроде, потихоньку справляется. Остальные уже пришли в норму, хотя мы иногда все еще размышляем, когда же ты нас навестишь, пока не вспоминаем, что ждать придется теперь не полгода, а целый год. Гармадон и Мисако, наверное, рассказывали тебе, как у них дела, — небольшая пауза. Просто чтобы вдохнуть поглубже и отмахнуться от мысли расплакаться. — Знаешь, мне кажется, он еще сильнее постарел. Хотя на свой реальный возраст все еще не выглядит, конечно. Но хотя бы начал улыбаться снова, уже хорошо.       Последние слова быстро растворились в тишине, которую больше не хотелось нарушать, потому что казалось, что это помешает ему спать или просто отдыхать. Тихо попрощавшись, Кай как можно осторожнее встал, беззвучно выходя из комнаты и сталкиваясь в проходе с Гармадоном, который, кажется, уже давно стоял здесь, но вряд ли подслушивал. Просто не хотел отвлекать.       — Сильнее постарел? — ладно, может он и услышал пару фраз, но точно не специально.       — Пацан не врал, ты старик, — Кай уклонился от подзатыльника. — Эй, у тебя же вроде храм мира!       — Ровно до момента, когда вы начинаете поясничать, — все же посохом Гармадон смог достать до него и слегка стукнуть по голове, усмехаясь. — Похоже, вы все успели потерять сноровку за это время.       — Думаешь, у нас есть время тренироваться во время учебного года?       — Что ж, сейчас у вас есть шанс наверстать упущенное, и я бы советовал им воспользоваться. Но не сегодня, разумеется. И не завтра. У нас будет долгая и веселая ночь.       — Ты что-то задумал, — Кай был уверен в этом на все сто, когда увидел на его лице хитрую улыбку. — Опять придумал, как захватить мир?       — О, разумеется. Посмотрим, получится ли у вас остановить меня в этот раз.       Они медленно шли по коридору, соревнуясь в том, кто придумает колкость лучше. В какой-то момент их прервал громкий топот, а в следующую секунду мимо прошмыгнул уже знакомый мальчишка, который тихо выругался и побежал в одну из комнат, надеясь, что его не заметили. Кай и Гармадон переглянулись, усмехаясь, когда запыхавшиеся Коул и Джей подбежали к ним, расспрашивая, не видели ли они мелкого проныру.       Они могли бы сказать правду, но это было бы не так весело.       Один указал в одну сторону, другой в противоположную, и оба пошли дальше, оставляя смятенных друзей наедине с пониманием, что проще облазить все комнаты, чем довериться кому-то из них. Так они, собственно, и делали до самого вечера. Мисако нашла их в самом дальнем крыле монастыря, спящих без задних ног и измазанных в перманентном маркере. Мальчишка нашел их быстрее, чем они его, и решил отомстить. Правда, он и сам изрядно утомился от этих гонок, поэтому не успел закончить свои художественные шедевры, уснув прямо во время творческого процесса.       Увидев тройку, которую она привела к нему, Гармадон не смог решить, над чем ему стоит смеяться в первую очередь: над ниндзя, которые пытались стереть с лиц какие-то глупые рисунки, или над учеником, огрызавшимся сквозь сон. Зейн вот сказал, что все это в равной степени комично, пока Ния без остановки хохотала, а Ву сдержанно улыбался и качал головой.       — Надо вам рожки дорисовать. Сможете не париться над костюмами ко Дню Ушедших.       — Себе рожки дорисуй, Кай! — воскликнул Джей, пытаясь оттереть кривые клыки над губой. — Это хуже, чем ведро с ледяной водой…       — Но не хуже острого перца в сэндвиче, Джей. Поверь мне на слово, — Коул скривился, вспоминая недавний инцидент в столовой. И его продолжение в уборной.       — Хе-хе, я же говорила тебе, что нужно убрать его из меню. Детям все равно такое нельзя, — забрав у Джея уже почерневшую тряпку, проговорила Ния, и передала им новые, пахнущие каким-то раствором. — Попробуйте-ка это. Мое платье от чернил эта штука отстирала.       — Мы себе кожу не прожжем?..       — Ничего, Джей, пудрой своей замажешь и будешь как новенький, — усмехнулся Кай.       — Да не моя это пудра! Я ее у мамы случайно взял, когда собирался!       — А чего тогда не вернешь наконец?       Джей не стал отвечать на этот вопрос, нервно смотря то на тряпку, то на свое отражение в зеркальце той самой пудры, которую он и правда взял у мамы, но не то чтобы случайно. Нужно же было как-то скрывать синяки от бессонных ночей, чтобы Мастер Ву не ругал его. А от сонливости помогали энергетики, хотя и их стало не хватать под конец учебного года, из-за чего на последней контрольной он честно заснул, надеясь, что дети не спишут у кого-то неправильный ответ, а заодно не забудут про расчеты в отдельных листиках, без которых им был обеспечен неуд.       На самом деле они все под конец почти не спали. Особенно это было видно по Нии и Коулу, которые неустанно давали дополнительные занятия отстающим, и пытались найти в домашних заданиях что угодно, за что можно было бы поставить удовлетворительную оценку. Один раз они доверили это дело Зейну, так он со своим логичным и справедливым подходом понаставил всем низших баллов. И был прав, но если бы это увидели в комитете образования, то им бы всем головы поотрывали быстрее, чем кто-то из них успел бы сделать кружитцу.       Преподавание оказалось… не таким уж благородным занятием, из-за чего Мастер Ву уже активно думал над сменой деятельности. Вроде как у него появилась идея открыть свою чайную лавку в городе. Но для этого нужно было время, больше средств и, главное, связей, чтобы не наткнуться на плохих поставщиков, а его знакомая никак не хотела делиться ими, из-за чего дело застопорилось. На самом деле, остановилось все еще раньше, но об этом они никогда не говорили. Было понятно, что все произошедшее подкосило его, а в подобном состоянии думать о будущем становилось куда сложнее.       — С детьми вы поладить так и не смогли, как я понимаю. Странно даже, уж к кому, а к вам у них уважение должно быть, — Гармадон, пыхтя, зашел в комнату и поставил на стол громоздкую коробку. — Фух… А я и забыл, как тяжек груз прошлого.       — Что это, брат? — с удивлением спросил Ву, открывая коробку и тут же чихая от пыли.       — Явно что-то старое, — подметил Зейн, улыбаясь. — Будьте здоровы, мастер.       — Да прям таки древнее, — Коул стер последнюю черточку на переносице, откладывая в сторону тряпку, и пододвинулся поближе. — Это… Раскраска? И что-то связанное с подделками? Конструктор из дерева…       — Ой, у меня был такой набор! Родители нашли его в одной из куч хлама. Он был совсем новым, просто его кто-то залил чаем. Мама высушила все, а папа заменил совсем плохие детали, и я играл с ним все детство. Из него так много можно сделать, если не следовать инструкции.       — А это детский учебник с простыми иероглифами? — Ния осторожно достала тонкую книгу в твердом переплете. — Такой старый… По-моему, сейчас подобной письменностью уже никто не пользуется.       — Тут есть и более новый, — уверенно проговорила Мисако, даже не заглядывая в коробку. — Где ты все это достал, Гармадон? Я думала…       — И оказалась не права, — он улыбнулся, с трудом присаживаясь у стола, и начал доставать все оставшиеся книги, игрушки, развивающие головоломки. — Наш дом продали какой-то пожилой паре. Они сделали там ремонт, но старые вещи не решились выбрасывать. Что-то отдали своим детям и внукам, но большую часть оставили пылиться на чердаке и с радостью передали мне.       — Ты же им не угрожал?       — Вот сейчас было не в тему, Кай, — Гармадон почувствовал на себе насмешливый взгляд, взмахивая руками. — Ладно, может, у меня были такие планы на случай, если они откажутся! Но не отказались же.       Все нервно засмеялись. Нервно, потому что не были уверены, говорит он правду или нет, а засмеялись, чтобы разрядить обстановку.       Джей без спроса, да спрашивать было и не нужно, распаковал конструктор, крутя в руке недоделанный дом в традиционном стиле. Разбирать он его не посмел, но видел, что некоторые детали стоило отшлифовать, а некоторые немного подрезать, потому что они оказались не очень ровными. Коул пролистывал раскраски и рассматривал очень старые карандаши и фломастеры, уже зная, какой цвет куда подойдет, хотя он сомневался, что даже малая часть принадлежностей до сих пор могла выполнять свои функции.       Кай отчаянно пытался решить одну из головоломок, а когда уставал, переключался на вторую, третью и так далее, пока не возвращался к самой первой, не замечая, как Зейн тихонько сдвигает части так, чтобы решение становилось проще, отвлекаясь от разглядывания каких-то недоделанных подделок из бумаги, шишек, цветов и прочей ерунды.       У Нии с головоломками все шло проще, точнее, с чтением детских книг, написанных на более старой форме их языка. Сейчас такие книги больше подходили для обучения археологов, нежели для детей, потому что читать их было почти невозможно. Она даже не нашла дату печати, да и не напечатаны они были вовсе, а нарисованы и написаны от руки, причем точно не в их столетии. Среди этих артефактов древности нашлись и более новые книги, которые в детстве читали все.       Мисако тихо рассказала ей, что сначала они учили Ллойда по старым, но потом узнали, что в Ниндзяго еще до его рождения прошла какая-то реформа, из-за чего им пришлось срочно переучивать его. Возможно, поэтому у него и возникали сложности с чтением. Одни знания только закрепились, другие тут же наложились на них, и получилась какая-то путаница, которую детский разум не воспринял и отторгнул, посчитав чем-то вредным. Хорошо еще, что с речью проблем не возникло, иначе все было бы куда хуже, чем неправильно написанные слова и медленное чтение по слогам.       — Брат, твоя тяга к прошлому… — начал мастер Ву, тут же осекаясь и вздыхая.       — Знаю, но, может, если мы закончим эти дела минувших дней, то нам всем станет легче, — Гармадон старался улыбаться, хотя уголки его губ предательски дрожали. — Мы так много с ним начали тогда, но мало что успели доделать. Я думал, если у Ллойда появится время, то мы сможем побыть вместе и завершить начатое, несмотря на то, что он так вырос и все забыл.       — Ты хочешь, чтобы теперь мы сделали это за него?       — А почему нет? Ты же знаешь, мы живем в воспоминаниях близких. Отец всегда говорил это. В каждом из нас есть его частичка, так почему бы не посидеть, вспоминая о нем, и не доделать то, в чем до сих пор есть часть его души, чтобы потом смотреть и улыбаться?       — Побыть детьми вместо него, — Ву улыбнулся и взял со стола одну из книг, открывая ее. — Эту историю мы читали ему по очереди.       — Кажется, у тебя она всегда выходила лучше, — рассмеялся Гармадон, уже вырезая ножницами не очень ровный круг. — Он запомнил твое исполнение.       — Я перечитывал ему ее пару лет назад. А потом наврал, о чем до сих пор жалею.       — Ну так… — Джей нетерпеливо заерзал, переводя взгляд от одного мастера к другому. — Мы можем все это закончить?       Получив короткий кивок, он вскочил и крикнул что-то про напильник, убегая к жилым комнатам, где стояли их не разобранные вещи.       Пока его не было, Ву начал читать историю, которую и он, и Гармадон, и Мисако знали, кажется, наизусть, а остальные были не против повторить. Иногда они отвлекались и что-то обсуждали, а иногда просто сидели в тишине, сосредоточившись на своих занятиях. Когда одна история закончилась, началась другая, уже в исполнении Нии. Она не разобралась до конца в прочтении некоторых символов, да и почерк у писавшего оказался неразборчивый, поэтому иногда ей помогала Мисако.       Эту историю не знал никто, кроме Гармадона и того, кого не было с ними сейчас. Да и даже он не вспомнил бы ее, потому что писалась она еще в его детстве, когда воспоминания так хрупки, что сохранить их почти невозможно. И, как и многие другие дела, она была не завершена.       Концовку они придумали лишь под утро, когда на столе почти не осталось места. Книги лежали рядом с достроенным конструктором и небольшой стопкой разрисованных раскрасок. В комнате сидел лишь один человек, дописывающий при пламени свечи заключительные слова в истории, закончившейся по-детски добро и хорошо для всех героев. Жаль, что он так и не научился рисовать, из-за чего последняя иллюстрация вышла такой некрасивой. И все же он был рад даже ей.       Оставив чернила сохнуть, Гармадон встал, тихо охая, когда все кости неприятно прохрустели, и затушил свечу, прежде чем первый луч солнца проник в комнату через приоткрытое окно.       Кажется, ему пора было будить сына…