Are you, are you А ты, а ты Coming to the tree Будешь ли у дерева Wear a necklace of rope, С петлёй на шее Side by side with me. И бок о бок со мной? Strange things did happen here Странные дела творились здесь, No stranger would it seem И не так уж странно было бы If we met up at midnight Встретиться у виселицы In the hanging tree. В полночь.
— Майлз? — прохрипел мужчина, потому что в горле предательски пересохло. Звонок сбрасывают, оставляя Билли наедине с жужжанием так не вовремя залетевшего в окно комара. Нет, он вовсе не считает себя полным идиотом, когда садится на автобус, идущий прямиком до лечебницы, в которой содержат Апшера. Смотрит в окно как ни в чем не бывало, думая, в какой момент его уронили в детстве, чтобы Хоуп в итоге решил идти в медицину, еще хуже — на психиатра. Эта психиатрическая больница и правда совсем не похожа на Маунт-Мэссив. Начиная с размеров территории, какая раза в два была меньше, заканчивая общей атмосферой, казавшейся гораздо благоприятнее. Может, и Майлзу здесь стало лучше? К великому удивлению, его пускают «на свидание», когда он представляется его бывшим лечащим врачом. Завидев Доктора, сидящего за столом в комнате, где помимо них было еще пару человек, включая смотрящих, псих продолжает стоять в дверях, нет, он не боялся, а просто не верил своим глазам: зрительный анализатор не раз теперь его подводил. Думал, сейчас сделает шаг, а врач, одетый теперь не в штатское, и вовсе испарится, исчезнет в потоке очередной галлюцинации. «Не смей приезжать ко мне. Ни за что. Слышишь?» Майлз садится напротив. Хоуп ощущает легкое покалывание в кончиках влажных пальцев, какими то и дело расслабляет галстук, туго завязанный на шее. Воздуха не хватает даже после этих несложных манипуляций. Темные глаза напротив лихорадочно блестят — но не от счастья или удовольствия. Это пугает, Билли словно и не узнает в этих чертах своего Апшера, когда-то плакавшего ему в плечо в пустующей церкви. От него веет могильным холодом, от него пахнет чужой кровью, железом оседающей на слизистой в носу. Уильям протягивает примирительно распростертую ладонь, механически получая ответный жест. Взгляд карих плотоядно впивается в лицо Доктора, чувствующего себя не в своей тарелке. «Слышишь меня? Не делай этого». — Все будет хорошо, Майлз, — шепчет Билли, зная, что это — наглая ложь. От начала и до конца.***
Личные дела разбросаны по небольшому кабинету, погруженному в полутьму. Парень ищет одно единственное, безбожно выкидывая одно за другим на пол с плотно набитых полок. «Майлз Апшер, 1998» Хищный прищур въедливо проходится по строкам, штудируя каждую буковку. Замирает, начиная распахивать веки все шире. »…паранойя, галлюцинации, в том числе образ несуществующей сестры, которую пациент называет Эвелин…» «Несуществующей сестры?» »…острое проявление шизоаффективного расстройства на фоне передозировки наркотическими веществами… впоследствии смерти обоих родителей в автокатастрофе…» Майлз оседает на пол. Глазные яблоки сдавливаются слезами, их пронзает острая резь, отчего хочется просто-напросто выдернуть эти два выроста вместе с нервами. Губы трясутся — как и руки, в одичалом замешательстве ощупывающие лицо, точно хотят сорвать маску, все это время находящуюся на лице. Рот хватает воздух, заканчивающийся неумолимо быстро. Миг — папка с его именем разлетается на две части в противоположные стороны, затем на четыре, шесть, восемь частей… Билли опрометчиво оставил свой адрес в карточке посетителя. А эта карточка так некстати лежала последней сверху.***
Хоуп не ждёт гостей, однако в дверь кто-то настойчиво звонит, несмотря на поздний час. Когда он заглядывает в глазок, внутри все сморщивается, туго тянется, охваченное липким, обволакивающим страхом. Но дверь тем не менее открывается. Апшер стоит перед ним в больничных одеждах, весь растрепанный. Майлз смотрит на него с небывалой нежностью, чуть приоткрыв рот, и искренне не понимает, почему в глазах Билли бурлит беспокойство. Он вытаскивает руку, аккуратно спрятанную за спиной, а его любимый Доктор пятится назад. Протягивает розу с внезапно появившейся глупой улыбкой. — Майлз? — тревожно произносит Хоуп, а Майлз и не понимает вовсе, почему на него смотрят так. Все вокруг психа плывет, но он продвигается вглубь прихожей, к вожделенному Доктору. Розу, кажется, тот принимает — Апшер точно не помнит эту неважную подробность. Подходит ко врачу совсем вплотную, заглядывая глубоко в глаза, наполненные слезами. Но Майлз не хочет, чтобы Билли плакал, нет, он гладит его по едва щетинистым щекам, встает лоб ко лбу, чуть горбясь. Накрывает дрожащие соленые губы своими, уверенными и напористыми. Целует с небывалой нежностью, смакуя чужую слюну со вкусом мятной пасты от вечерней чистки зубов и будто бы железа — у него кровоточат десны или Апшер по нелепой неосторожности уже успел прокусить ему губу? Майлза безумно возбуждает то, как Билли податлив, как под его пальцами пуговицы ночной рубашки Доктора расходятся. На задворках сознания псих слышит жалобный скулеж. Нет, он хочет взять этого до дрожи в коленках желанного Хоупа прямо здесь, на белом ковре в прихожей, переходящей в гостиную. Уильям лежит на полу уже голый, пока Апшер беспрепятственно покрывает бледное тело поцелуями: отрывистыми, слюнявыми, вгрызающимися — самыми разными. Метит кожу багровыми пятнами, ракушками расцветающими на хрупкой шее, бедрах, животе. Вспоминает о розе. Бутоном водит от прекрасного, до смерти обожаемого лица к пупку, замечая, что мурашек это не вызывает. Улыбается. Бедняжка Майлз так счастлив. Побуждает перевернуться Билли на живот, тем самым открывая себе умопомрачительный вид на стройные ягодицы. Майлз сходит с ума. От предвкушения. Цветок рисует эфемерные узоры уже по спине, заходит на две поясничных ямочки, а Апшер в свою очередь подмечает, что у него таких нет. Руки с трепетом оглаживают мягкие ягодицы, позже к этому присоединяются и поцелуи. Нос с интересом исследует ложбинки на пояснице, переходит к щели, разделяющей два мягких, еще теплых полукруга. Пахнет ментоловым гелем для душа: Хоуп мылся совсем недавно. Палец психа проваливается ниже, находя удивительно расслабленный сфинктер, трется об него, пытаясь просунуть дальше. Он завороженно рассматривает, как наливается кровью аккуратно терзаемый фалангами задний проход, вспоминая наконец и о себе. В паху нестерпимо ноет, Апшер трется о Билли набухшим членом сначала через одежду, изнемогая от давления там, внизу. Нестерпимо стаскивает с себя тесные штаны, нижнее белье, пристраивается сзади, вновь покрывая шею странно молчащего все это время Хоупа прикосновениями губ. Головка почти беспрепятственно проходит по кишке вперед — нужно лишь приложить немного усилий. Толчок. Апшера накрывает, будто в последний раз ему было так хорошо, когда… когда… Это и не важно сейчас. Есть только момент, который больше никогда не повторится. Парню вообще чудится в моменте, что ничего о себе он уже не помнит. Но момент приходит и уходит. Навсегда. Семя изливается так же быстро, как Апшер падает на бездвижное тело. Вокруг все начинает вращаться с неземной скоростью. Он неминуемо возвращается в жестокую реальность. Все было вовсе не так, как он представил в своем воспаленном сумасшествием мозгу.***
Полиция нашла тело в квартире через три дня — этого человека спохватились на работе. Тело было зверски изуродовано: сломанные ребра, задевшие легкие, перелом позвоночника и раскроенный череп. Кровоподтеки по всему телу, разодранная в мясо прямая кишка. Поотдаль от трупа была найдена ржавая кочерга — предположительно, орудие зверского убийства. Убийца найден так и не был. Примечательно, что спустя неделю нашли еще один труп, опознанный как некий Майлз Апшер, накануне сбежавший из психиатрической больницы. Он повесился на стройке.