Назови меня по имени

Что вы знаете о разочаровании?       Страх полностью сковывает всё моё тело. Я не могу пошевелиться, не могу даже отвести взгляда от этой чёрной фигуры. Чувствую себя беспомощной и ничтожной, жертвой, загнанной в угол. А в голове абсолютно пусто, все мысли куда-то улетучились, оставляя место лишь панике.       Я не знаю, что мне делать. Кудинов сторожит меня у подъезда, а я как раз собиралась ехать к Хенку. Страшно подумать, что могло бы произойти, если бы я не заметила его. Второй раз убежать у меня вряд ли получится.       Трясущимися руками хватаюсь за телефон и вижу на экране пропущенный вызов от отца. Я так и не перезвонила ему со вчерашнего дня, но сейчас мне уж точно не до него. Я в безвыходном положении, мне никто не поможет, но я отказываюсь признавать это. Всегда есть какой-то вариант, стоит лишь собрать мозги в кучку и немного подумать. Но как назло мозги собираться в кучку не хотят, кажется, что они ещё давно выпали из моей головы, а я даже не заметила этого.       И пока я пытаюсь придумать, что делать дальше, внезапно раздаётся звонок в дверь. Я вздрагиваю от неожиданности и со страхом иду в прихожую, боясь увидеть в «глазке» хищный оскал Рауля. Однако, к моему удивлению, я вижу там… отца. — Ну, здравствуй, дочка, — говорит он, как только я открываю дверь. — Папа? — удивлённо спрашиваю я, не веря своим глазам.       Страх немного отступает, но в мыслях по-прежнему полнейший хаос. Я пялюсь на отца так, будто вижу его впервые в жизни, и не могу до конца осознать, что он сейчас стоит здесь, прямо передо мною, а не находится где-то в Питере на переговорах с партнёрами по бизнесу. Он почти не изменился с нашей последней встречи, только появились новые морщины на лице, а седина вплотную коснулась волос. — Ты так не рада меня видеть, что даже на порог собственного дома не пустишь? — с лёгким упрёком произносит он.       Я тут же отхожу на пару шагов назад, позволяя отцу пройти в прихожую. Он по-хозяйски осматривает помещение и, глядя на старые обои, замечает: — Пора бы тут ремонт сделать.       И только после этих слов я понимаю, что вот он, мой папа, наконец-то рядом со мной. Наконец-то он нашёл время, чтобы приехать, и теперь я даже могу обнять его. Именно это я и делаю спустя пару секунд. — Ты бы хоть предупредил о том, что приедешь, — говорю я, выпуская его из объятий. — Во-первых, я хотел сделать сюрприз. А во-вторых, ты сама не отвечала на мои звонки. Тут уж я ничего не мог поделать. — Прости, у меня просто столько дел в последнее время, — начинаю оправдываться я, но мои слова вызывают лишь улыбку на лице отца, — Я сказала что-то смешное? — Смотрю на тебя и думаю, какая ты взрослая и деловая стала, — усмехается отец. — Вся в тебя.       Он, не снимая обуви, проходит в зал и видит мать, спящую на диване. В его взгляде так и читается презрение, когда он замечает пару пустых бутылок на полу. — До сих пор пьёт?       Молча киваю, не желая обсуждать состояние матери. Отцу ни капли не жаль её, он знает, что она сама довела себя до такого. А если бы ему было жаль меня, он бы давно уже увёз меня в Питер, чтобы я не смотрела, как родная мать попросту убивает себя изнутри. — Ну, рассказывай, как у тебя дела, как учёба, — говорит отец, оказываясь на кухне. — Всё отлично, но было бы ещё лучше, если бы ты… — Даже не начинай, — обрывает меня он, — Вот закончишь одиннадцатый класс, тогда и поговорим о твоей дальнейшей судьбе.       Снова киваю. Всё это я уже слышала не раз и знаю каждое его слово наизусть. Надоела эта пластинка до чёртиков, но спорить с отцом бесполезно, если он что-то решил, то никто не сможет его отговорить. Пройденный этап. — У меня сейчас есть кое-какие дела, — произносит родитель, глядя на наручные часы, — поэтому мне нужно будет уехать, а вечером я полностью в твоём распоряжении. Можем заказать пиццу или посмотреть какой-нибудь фильм, как в старые добрые времена. Что скажешь? — Мне нравится твоя идея, — отвечаю я, и вдруг ко мне в голову приходит мысль, которая способна вытащить меня из безвыходного положения, — А ты сейчас куда поедешь? — В сторону набережной. — Мне как раз туда надо. Не мог бы ты меня подвезти, папуль? — я вспоминаю, как в детстве выпрашивала у него очередную игрушку, и стараюсь говорить примерно так же. — Как я могу отказать любимой дочке? — с улыбкой говорит отец, и я готова прыгать от радости, словно маленький ребёнок.       Спасение пришло оттуда, откуда его и не ждали. Я с облегчением выхожу из дома и иду вслед за отцом к его новенькому автомобилю, ловя на себе хищный взгляд Рауля. Пока отец рядом, он даже дышать в мою сторону не посмеет.       В машине пахнет ванилью и, как ни странно, женскими духами. Похожими когда-то пользовалась моя мама. Однако я решаю не задавать отцу лишних вопросов и молча усаживаюсь на переднее сиденье. Спустя минуту мы уже выезжаем из двора, оставляя Кудинова далеко позади. Я улыбаюсь, представляя, как он сейчас негодует и бесится, видя меня в сопровождении взрослого мужчины. Очередное поражение наносит внушительный удар по его самолюбию, но как же мне на это наплевать. Гораздо больше меня волнует в данный момент сообщение Хенка. — Куда едем? — спрашивает отец, глядя на дорогу. — Помнишь старый парк? Там ещё проповедник частенько ошивался, — родитель задумчиво кивает, и я продолжаю, — Нам именно туда. — И как давно ты стала посещать такие места? — удивляется он. — Относительно недавно, — я ухожу от прямого ответа и сосредотачиваю свое внимание на главном — на разговоре с Хенком.       Правильно ли я сделала, когда решила поехать к нему? О чём я буду с ним говорить? Что скажу? А что он может мне ответить? Эти и другие вопросы не дают мне покоя, хоть я и пытаюсь выбросить их из головы. Как же я боюсь посмотреть в его голубые глаза и не найти там былой любви и нежности… А может, их там никогда и не было? Утро сегодняшнего дня теперь кажется мне настоящим сном, расплывающимся в дымке тумана в моём сознании. Даже не верится, что пару часов назад Хенк говорил, что любит меня. Сейчас я гораздо больше склонна верить тексту сообщения, как бы больно не было это признавать.       Автомобиль подъезжает к парку, я поспешно прощаюсь с отцом и выхожу на улицу. Порыв холодного ветра неприятно ударяет мне в лицо, действуя на меня будто отрезвляющая пощёчина. Я подхожу к базе ребят, но не решаюсь зайти внутрь помещения. «Соберись, ты должна это сделать,» — мысленно говорю себе я, но это никак не помогает.       Как только я собираюсь потянуться к ручке двери, та сама распахивается, чуть не ударяя меня по лицу, и на меня буквально налетает Киса. Парень, будто бешеный смерч, проносится мимо, даже не извиняясь, и останавливается неподалёку. — Что, пришла своего любовничка утешить? — кричит он мне, а в глазах так и пляшут злые огоньки.       Я даже не слышу, что он мне там говорит, мой взгляд устремляется на Хенка, который сейчас стоит передо мной. Он равнодушно смотрит на меня, будто я для него никто, и он не клялся мне в любви сегодня утром. И этот взгляд говорит мне больше, чем все слова. Но всё-таки я решаюсь спросить: — То, что ты мне написал… Это правда?       Хенк кивает. Он не отводит взгляда, не пытается оправдаться и, кажется, даже не чувствует своей вины. От этого меня захлёстывает такая обида, что я готова ударить его прямо сейчас, но мне удаётся сдержать свои эмоции. Парень не должен знать, что причинил мне боль, ведь именно этого он добивался. — Значит, я была для тебя лишь временной утехой? — скорее утверждаю, нежели спрашиваю я, — Поиграл чувствами и выбросил? — Я не хотел, чтобы так получилось, — чуть охрипшим голосом отвечает Боря.       «Конечно, не хотел он.» — Я была о тебе лучшего мнения. Но, видимо, я ошиблась. — Варь, я правда жалею о том, что обманул тебя, я… — Можешь даже не оправдываться, — перебиваю я, — Найди себе другую дуру и рассказывай ей бредни про любовь сколько захочешь. А меня ты больше не увидишь.       Во взгляде Хенка на секунду появляется отчаяние, но, возможно, это просто игра моего воображения. Мне хочется накричать на него, отвесить пощёчину, сделать хоть что-нибудь, чтобы причинить ему боль в ответ, но я не могу позволить себе это. Я всегда была холодной и отчуждённой по отношению к людям, и только он смог снять с меня эту маску. А теперь он заставляет меня снова закрыть свои чувства на замок и не показывать их никому. Так будет лучше, так никто не сможет ранить меня. Однако за это слишком большая цена. — Прости меня, — тихо произносит Хенк и делает шаг в мою сторону, но я поспешно отхожу от него. — Может, хватит уже тут сопли разводить? — вмешивается Киса, — Ваши разборки никому нахуй не нужны, завязывайте давайте. — Я уже ухожу, — отвечаю я и правда собираюсь уйти, как вдруг Хенк останавливает меня. — Я знаю, что поступил как последний идиот, знаю, что тебе сейчас очень больно и неприятно, но, Варь… — он на секунду замолкает, отводя взгляд и восстанавливая дыхание, — Если ты сможешь, то, пожалуйста, прости меня. Возможно, не сегодня, не завтра и даже не через месяц. Я думаю, что так будет лучше. — Да кого ты слушаешь, белка?! — моментально заводится Киса, — Этот придурок всегда думает только о себе и о том, как прикрыть задницу своему папаше-менту! Ты ему нахуй не нужна! Ему вообще никто, блять, не нужен!       Я искренне не понимаю, почему слова Хенка так сильно задевают Кислова. Может быть, дело в том, что они поссорились сегодня? Но какое отношение это имеет ко мне? Однако что-то мне подсказывает, что Киса прав. Хенку нахуй не нужны ни мои чувства, ни я сама. — Варь, Киса не понимает, что говорит… — пытается оправдаться Хенк, но друг не даёт ему этого сделать. — Это я не понимаю?! Ты же, сукин сын, спорил на неё! Может, хоть сейчас скажешь правду? Или обделался уже?!       Киса надавил на моё больное место. Этого я боялась больше всего — того, что меня просто используют и бросят, как ненужную вещь. Об меня буквально вытерли ноги, и от осознания этого все мои тщательно сдерживаемые эмоции вырвались наружу. — Борь, это правда? — со слезами на глазах спрашиваю я, но не получаю ответа, — Чего ты молчишь? — Да это пиздец какая правда! — заявляет Киса и уходит, оставляя нас наедине. — Знал бы ты, как сильно я хочу ударить тебя и послать куда подальше… — тихо говорю я. По щекам катятся солёные слёзы, а в душе постепенно образовывается пустота от переизбытка чувств. — Ну так сделай это, — отвечает Хенк.       Вид у него, мягко говоря, жалкий. Ему стыдно, ему правда жаль, что он так поступил. Но для меня это уже не имеет никакого значения. — Жизнь сделает это за меня. Она ударит в самый неожиданный момент, и тогда ты вспомнишь о моих словах. Знаешь, бумеранги имеют свойство возвращаться.