Назови меня по имени

Разговоры по душам       Так ужасно разочаровываться в людях, за которых ты был готов отдать всё.       Я знаю об этом не понаслышке, уже успела прочувствовать в полной мере, но каждый раз, когда такое происходит в моей жизни, боль чувствуется как в первый. Тупая, ноющая боль, словно от ножевого ранения. Только вот, чтобы залечить эту рану, потребуется гораздо больше времени. А боль не утихает и разгорается с новой силой, как только воспоминания врываются в мою голову. От безысходности становится ещё хуже — я никак не могу не думать об этом, не могу забыть так быстро, и боль только подпитывает ещё свежие раны.       Всё проходит, и это тоже пройдёт. Я так думала всю свою жизнь, однако сейчас мне кажется, что этот диагноз не лечится. От любви нет лекарства. Она повсюду вокруг нас: в букетах цветов, что влюблённые дарят друг другу, в искренних словах и комплиментах, в поцелуях и объятиях, в каждой обыденной мелочи. Даже бездомный котёнок знает, что такое любовь. И он представляет лучше всего, сколько боли она может принести. Этот котёнок я. По крайней мере я себя ощущаю им. Меня будто подобрали с улицы, дали дом, подарили тепло и заботу, а потом выгнали за порог пинком под зад и забыли, будто меня никогда не было в жизни хозяев.       Неужели слова любви ничего не значили? Это единственный вопрос, который крутится у меняв голове. Ответ я уже знаю, но просто не могу поверить, что такое бывает. Ведь нельзя спорить на живого человека, нельзя играть с его чувствами, как вздумается, нельзя просто так причинять боль. Но оказалось, что можно.       Мне кажется, что я просто сплю, и мне снится ужасный кошмар, из которого никак не выбраться. Кажется, что, если я проснусь, он будет ждать меня в реальности. Только вот моя жизнь уже стала этим кошмаром, а я до сих пор этого не поняла.       Я целый день заливаю свою подушку слезами, не выходя из комнаты. Не хочу ни с кем разговаривать, не хочу никого видеть, даже телефон отключила, и теперь он валяется где-то в горе конспектов. В школу я тоже не пошла, понимая, что мне сейчас просто необходимо побыть одной, ведь если я увижу Хенка, то мне станет ещё хуже. Стоит мне закрыть глаза, передо мной сразу же возникает его образ: его нежная улыбка, тихий чуть охрипший голос, голубые глаза — всё это напоминает мне о тех моментах, когда мы были вместе. И тогда я уже не сдерживаю слёзы и эмоции, тихонько кричу в подушку, чтобы соседи не услышали, впиваюсь ногтями в кожу рук и ног, только бы переключиться с душевной боли на физическую. Но это не помогает.       Дико хочется пить, поэтому мне всё-таки приходится выйти из комнаты. К моему удивлению, на кухне я вижу мать в относительно трезвом состоянии. Она курит какие-то дешёвые сигареты, смотря в окно, и, кажется, даже не замечает моего присутствия. Я наливаю стакан воды и уже собираюсь уйти в свою комнату, чтобы дальше продолжить страдать, как вдруг она оборачивается ко мне. — У тебя всё нормально? — хриплым голосом спрашивает мать. — С каких пор тебя это волнует? — безразлично отвечаю я. — Я твоя мать. — Неужели ты соизволила вспомнить об этом? — в моём голосе так и слышится ядовитая горечь. Не часто мать говорит такое, да что уж, я вообще не помню, когда в последний раз видела её трезвой. — Если ты об этом, — она кивает в сторону пустых бутылок, всё ещё лежащих на полу, — то я временно в завязке. — Деньги на бухло что ли закончились? Так пойди попроси своих дружков-собутыльников, они уж точно не откажутся угостить тебя! — Нет, просто заебала меня такая жизнь. Кроме бутылки пива ничего не вижу перед собой. Я уже потеряла мужа, не хочу потерять и тебя.       Я могла бы удивиться таким словам, но мне настолько хреново, что даже нет сил на эту базовую эмоцию. Мне так всё равно… Так пусто в душе, и нечем заполнить эту пустоту. Не опускаться же до уровня матери и уходить в запой. — Круто, рада за тебя, — равнодушно говорю я и собираюсь уходить. — Твой отец приезжал, — напоследок говорит мне мать, — Он искал тебя, говорил, что не может дозвониться.       Даже сейчас мне абсолютно всё равно. Я плотно закрываю дверь своей комнаты и падаю на кровать, лицом в мокрую от слёз подушку. Я хочу умереть, только бы не чувствовать боль.       Как после этого доверять людям? Как можно верить кому-либо, зная, что тебя могут обмануть или предать? Теперь я вместо людей вижу самых настоящих монстров, бесчеловечных тварей, которые всё делают ради наживы, ради собственного удовольствия и морального удовлетворения. Все хотят это скрыть, но в конечном итоге проявляется их настоящая личность, и тогда они делают больно. И чем больнее тебе, тем приятнее им.       Этот маленький город — целое скопление таких сволочей. Как говорится, каждой твари по паре, но именно здесь их гораздо больше. Для них предать человека — абсолютно нормальное явление, которое происходит чуть ли не каждый день. Я хочу уехать отсюда и никогда больше не возвращаться в это место. Я не хочу стать такой же, как они, потерять свою душу в этом болоте навязчивых идей и совсем сойти с ума.       Внезапная мысль всё крепче укореняется в моём сознании. Я кое-как нахожу телефон, включаю его и вижу кучу пропущенных звонков и сообщений. От отца, от Оксаны, от Хенка и даже от Мела. Но из всех них меня интересует только один человек — это отец. Именно ему я и звоню. — Пап, мне нужно срочно с тобой поговорить, — произношу я, как только прекращаются гудки. — Заехать за тобой? — спрашивает отец. — Да, давай минут через двадцать. Если ты не занят, конечно. — Как раз освободился. Я позвоню, как приеду.       После этих слов я убираю телефон и отправляюсь собираться. Мой внешний вид не может ничем меня порадовать: всё лицо красное и мокрое от слёз, волосы спутались и напоминают воронье гнездо, одежда мятая и грязная. Однако спустя двадцать минут ситуация улучшается. Я умываюсь и переодеваюсь в чистую одежду, даже пытаюсь накраситься и теперь жду звонка отца.       Перед выходом из дома приходится проверить, нет ли во дворе нежелательных личностей в лице Рауля и Хенка. К моему облегчению, двор полностью пуст, и я могу спокойно спускаться к отцу.       Тот ждёт меня в машине. Я сажусь на переднее сиденье, и мы молча едем в какое-то кафе. Там отец заказывает нам по чашке чая, после чего решается спросить, что же всё-таки произошло. — Мне кажется, что всё вокруг рушится, — отвечаю я, — Жизнь как будто потеряла смысл. Этот город плохо на меня влияет, здесь живут страшные люди и… Я хочу уехать отсюда. — Может, объяснишь, что конкретно случилось? — хмурится отец.       Я не знаю, что на это ответить. Нужна серьёзная причина для того, чтобы переехать, а у меня этой причины нет. Отец даже не станет меня слушать, если я не приведу весомые аргументы. Однако один из них мне всё-таки удаётся придумать. — Ты слышал про исчезновение режиссёра и бармена? — Да, я только сегодня разговаривал со своим старым приятелем, — кивает отец, — С Костей Хенкиным, ты, наверное, знаешь его. — Ага, пересекались пару раз, — усмехаюсь я. — Он рассказывал, что в последнее время тут что-то происходит. Приехал какой-то режиссёр рекламу снимать, а потом внезапно исчез. И с барменом этим вашим такая же история случилась. А что самое интересное, никто ничего не знает, ни одного свидетеля. Будто просто испарились в воздухе. — Я про это и говорю! Мне страшно, пап. У меня здесь никого нет, никакой защиты… А если на них кто-то напал? Вдруг эти исчезновения не случайны?       Я пытаюсь как можно более правдоподобно сделать вид, что напугана, и, кажется, отец мне верит. У него такой озабоченный вид, словно он сам расследует это дело. Если бы он знал, что на самом деле здесь происходит… — Я думал над этим, — наконец, произносит он, — Тебе правда небезопасно здесь оставаться. Наркоманы и алкаши — ничто по сравнению с этой странной историей. — Можно я поеду с тобой в Питер? — с надеждой спрашиваю я.       Отец задумчиво сверлит глазами столешницу и стучит по ней пальцами. Он всегда делает так, когда принимает очень важное решение. Я терпеливо жду ответа, надеясь, что он будет положительным. Для меня переезд в Питер — это шанс начать новую жизнь. Без друзей-наркоманов, друзей-предателей, друзей-убийц. Как же мне хочется рассказать отцу, кто на самом деле убил режиссёра и бармена, но я молчу, ведь в этой истории замешана я сама. — Я подумаю над этим, — после недолгих размышлений говорит отец.       На душе сразу же становится легче. Раньше он наотрез отказывался от этой идеи, а теперь обещает подумать. Это уже хоть какой-то прогресс, и если за время пребывания отца в этом городе случится ещё что-то опасное, то его ответ может порадовать меня. Остаётся только ждать и надеяться.

***

      После разговора отец отвозит меня домой. На город опускаются сумерки, начинается небольшой дождик, который в любой момент может перерасти в ливень. Погода полностью соответствует моему настроению. Однако теперь в моей душе поселилась крохотная надежда, словно лучик солнца в дождливый день. Надежда на новое счастливое будущее вдали от дерьма, которое окружало меня семнадцать лет. Теперь всё будет хорошо.       Обнимаю отца на прощание и провожаю взглядом его автомобиль, скрывающийся за поворотом. Я не хочу возвращаться домой, ведь я знаю, что меня там никто не ждёт. Но стоит мне подойти ближе к подъезду, как я замечаю знакомый силуэт около двери. Кто-то всё же поджидает меня здесь, вот только я совсем не рада его видеть. — Варь, выслушай меня, пожалуйста, — до боли знакомый голос вызывает мурашки на коже.       Глаза намокают от слёз, когда я решаюсь взглянуть на обладателя этого голоса. Боря стоит в нескольких шагах от меня, понуро опустив голову, и я могла бы даже дотронуться до него, взять за руку или обнять, но между нами как будто появилась невидимая преграда, которая мешает это сделать. Я не хочу его видеть так же сильно, как и хочу обнять.       Молча прохожу мимо, но парень хватает меня за руку, не позволяя зайти в подъезд. От его прикосновения меня бросает в жар, кожу будто обжигает огнём, и я пытаюсь вырваться. — Мне ничего от тебя не нужно, просто выслушай, — просит Хенк. — Я не хочу… — дрожащим голосом отвечаю, стараясь сдерживать подступившие слёзы, — Уходи. Пожалуйста, уходи отсюда. — Я не уйду, пока не поговорю с тобой, — кажется, я это уже слышала когда-то. Это были мои слова. — Свали отсюда на хрен, Хенкин! Я не буду с тобой разговаривать! — срываюсь я.       Хенк растерянно смотрит на меня, но руку не отпускает. Каждым своим словом он причиняет мне новую порцию боли, я не могу это терпеть. Он вызывает во мне слишком много эмоций, которые я так долго сдерживала до этого. И если он не уйдёт, все эти эмоции обрушатся на него. — Хотя бы просто выслушай, — настаивает Боря, — Я хочу ещё раз извиниться перед тобой. Прости меня, я поступил как последний идиот, но я могу всё объяснить. — Мне уже Киса всё объяснил. — Это неправда, Варь. Я никогда не спорил на тебя. Да, я тебя обманул и предал твоё доверие, но спорить на живого человека я бы никогда не стал.       Я перестаю сопротивляться и замираю на месте. Как бы сильно я не хотела поверить Боре, я не могу этого сделать. Он сам сказал, что предал и обманул меня, а значит он может сделать это ещё раз. Я не хочу заново переживать эту боль, не хочу больше страдать, поэтому никогда не доверюсь ему снова. — Я тебе не верю, — тихо говорю я. — Можешь не верить, но я сейчас говорю только правду, — отвечает Хенк. Он по-прежнему не отпускает мою руку, старается заглянуть мне в глаза, но я специально отвожу взгляд. — Киса наехал на меня из-за ерунды, ты же знаешь его, он вспыльчивый. А потом на эмоциях наговорил много глупостей, чтобы таким образом отомстить мне, понимаешь? — Значит во всём виноват Киса? — с иронией спрашиваю я. — Я не снимаю с себя вины, просто я хочу, чтобы ты знала, что он соврал тогда тебе. — Круто, теперь я могу идти?       Боря с горьким вздохом отпускает мою руку. Он смотрит на меня с отчаянием и надеждой, понимая, что уже ничего не вернуть. Я не верю ему и никогда не смогу поверить снова. — Можно я… — он останавливается на полуслове и нерешительно делает шаг ко мне, — Можно я обниму тебя в последний раз?       Отрицательно качаю головой. Если он ещё раз дотронется до меня, то я не найду в себе сил, чтобы оттолкнуть его. «Да, обними меня, прижми к себе, скажи, что всё будет хорошо!» — просит сердце. Но разум берёт контроль над эмоциями и не позволяет мне согласиться. — Прощай, — напоследок говорю я и захожу в подъезд.       И только там я даю волю слезам, впиваюсь ногтями в свои ладони и снова погружаюсь в то состояние, из которого пыталась выйти целый день. Разговор с Хенком только всё испортил, мне стало ещё хуже, чем было до этого. Я погружаюсь в болото навязчивых мыслей и медленно схожу с ума. Ещё немного, и я окончательно сломаюсь…

***

— Я поговорила с Раулем, — доносится до меня голос Оксаны из динамика телефона. — И что он сказал? — равнодушно спрашиваю я. — Этот придурок предложил работать на него, сказал, что хорошо заплатит, — с отвращением произносит подруга, — Ты представляешь? Он решил открыть «дом удовольствий» прямо под носом у своего папаши, без пяти минут мэра. — Ты ведь не согласилась на это? — Конечно нет! Я что, похожа на проститутку?       Глубоко вздыхаю, ускоряя шаг. Я нахожусь сейчас около школы, и это не лучшее место для откровенного разговора с подругой, особенно на тему Рауля и его сексуальных домогательств. Я не хочу рассказывать Оксане о том, что Кудинов и ко мне приставал, на фоне всех остальных проблем эта — сущий пустяк. — Что будешь делать дальше? — спрашиваю я. — Пойду погуляю по набережной, отмечу такое знаменательное событие бутылочкой пива, — горько усмехается Оксанка. — А если серьёзно? — Не знаю я, Варь, — в голосе подруги слышатся нотки отчаяния, — Давай встретимся, поговорим, только не забудь бухлишко. — Тебе нельзя, ты беременная. — Похуй. Раз ты не хочешь помочь подруге, справлюсь сама.       Раздаются короткие гудки, оповещающие меня о том, что девушка психанула и бросила трубку. Я понимаю, что ей тяжело, но и мне сейчас не легче. Остаётся только надежда на переезд, но отец до сих пор не ответил мне, поэтому я продолжаю ждать. Как же я хочу поскорее уехать отсюда и навсегда забыть об этом маленьком городе и обо всех проблемах, которые окружают меня здесь: о дуэлях, о невзаимной влюблённости, о Кудинове и его маниакальных желаниях. Забыть, как страшный кошмар, и больше никогда не вспоминать.       Особенно сильно я хочу забыть голубые глаза. Стереть из памяти, чтобы больше не чувствовать боль, преследующую меня уже третий день. Они напоминают мне о том, как я была счастлива и какую цену пришлось заплатить за это недолгое счастье. Лучше бы вообще этого всего не было. — Белка! Белка, подожди! — внезапно раздаётся голос позади меня.       Я оборачиваюсь и вижу недалеко перед собой Кислова, который постепенно догоняет меня. Мне не остаётся ничего другого, кроме как остановиться и дождаться, пока он подойдёт ближе. — Чего тебе? — спрашиваю я, как только парень останавливается рядом со мной. — Надо поговорить, — коротко бросает он.       Сколько раз я уже слышала эту фразу, и каждый раз после неё я ввязывалась в очередные проблемы. — Ну, говори, раз надо. — Ты на Хенка не дуйся, он правда не спорил на тебя, — произносит Киса с какой-то странной насмешкой. — Тебя Боря попросил так сказать? — не верю я. — Да почему сразу Боря? — тут же возмущается Кислов, — Может быть, я сам признал свою вину и решил извиниться? — Ты? Решил извиниться? — удивлённо переспрашиваю я, — И ты думаешь, я в это поверю?       Неужели у Хенка совсем нет совести, и теперь он подговорил своего дружка соврать мне, чтобы я хоть так поверила и простила его? Это уже переходит все границы, мне надоело, что меня постоянно обманывают, и я больше на это не поведусь. — Я вспылил и сказал тогда хуйню полную. У нас с Хенком должна была пройти дуэль, поэтому я… — Кис, а вы не могли придумать что-нибудь поубедительнее? — перебиваю я парня, — Мне надоел этот дешёвый цирк. У одного не хватает смелости признаться, а второй ещё и защищает его. Вы оба уже так заебали меня. — Да как ты не понимаешь… — А как вы не понимаете, что я не идиотка и не буду верить вашим бредням? — Ты идиотка, потому что не веришь правде! — злится Киса, — Хенк пиздец как сильно любит тебя! — Только вот он говорит мне совершенно обратное! — Я же сказал, у нас должна была пройти дуэль, я мог убить его! — И что?! Разве это повод причинять боль человеку, который ни в чём не виноват? — на мои глаза снова наворачиваются слёзы, я хочу поскорее закончить этот неприятный разговор, — Всё, хватит с меня ваших тупых сказочек про любовь. Просто отъебитесь от меня оба.       Киса устало вздыхает и ругается себе под нос. Я понимаю, что вывела его из себя, и сейчас парень может сделать что угодно в таком состоянии, но мне не страшно. Я зла на него не меньше, и бояться тут стоит только ему. — Заебала. Больше я не буду даже пытаться, пусть Хенкалина сам разгребает этот пиздец, — раздражённо произносит Кислов и наконец-то уходит от меня.       Мне остаётся только облегчённо вздохнуть и отправиться домой. Киса изрядно потревожил моё и без того расшатанное моральное состояние, он вывел меня на эмоции. Я злюсь на него и даже почти не чувствую боли. Злость притупляет остальные эмоции, мне это даже нравится.       На своём байке я благополучно доезжаю до дома. И как только я собираюсь подняться в подъезд, раздаётся звонок телефона. — Варя, ты знала?! — доносится до меня истошный вопль Оксанки. — Что знала? — в глубочайшем непонимании спрашиваю я. — Боря убил бармена!       Моя злость резко сменяется ужасом. Откуда подруга узнала об этом?! Если она расскажет своему отцу, то нам всем конец…