Заключи сделку, чтобы исправить ошибки

      Поскольку он оставил ключ в их почтовом ящике, уходя, Эд должен постучать в дверь и надеяться, что один из них уже проснулся. Он не совсем осознавал, как рано ушел, пока не вернулся в дом Кертисов и не понял, что ни один из огней не горит.       Учитывая, что в доме нет света, и магазин тоже не открыт, еще даже не шесть утра, что, вероятно, и помогло Гриду осознать тот факт, что Эд на самом деле не ребенок, потому что какой гребаный ребенок бодрствует в это время, не говоря уже о том, чтобы быть достаточно функциональным, чтобы заключать сделки и объяснять научные концепции. Он стучит во входную дверь в надежде, что либо Сиг, либо Идзуми уже проснулись. К счастью, он слышит шаги изнутри дома, идущие к двери, но, к несчастью, шаги слишком легкие для Сига и слишком быстрые для Идзуми. Это означает, что человек за дверью прямо сейчас — Ал. Что означает, что ссора почти наверняка на горизонте. Что отстойно, потому что Эд слишком устал прямо сейчас, чтобы спорить со своим младшим братом.       Итак, то, что происходит дальше, является сюрпризом. То, что Ал стоит у двери, — так, поскольку Эд уже знал, кто откроет дверь. Нет, сюрпризом является тот факт, что Ал не сразу начинает кричать на Эда. Вместо этого он бросается на своего брата, сбивая их обоих с ног.       — Брат! Ты хоть представляешь, как я волновался, когда проснулся, а тебя нигде не было!       Эд сконфуженно смотрит на своего брата.       — Мне жаль, Ал. Я не думал, что мое отсутствие так испугает тебя. Но я в порядке. Я пошел поговорить с Гридом и опробовать этот массив. Не мог бы ты встать? Ты сильно сбил мою автоброню.       — Ты тестировал круг? — это заставляет Ала двигаться, и он отползает от своего брата. — Сработало? Жадность теперь человек?       Из горла Эда вырывается смешок от энтузиазма Ала, но он тем не менее кивает.       — Да, да и еще раз да. Я протестировал его и он сработал, и теперь он человек. Теперь я начал выполнять свою часть сделки. И это здорово. Я знаю, как работает массив, и я смогу использовать его в бою с Гомункулом.       — Одним гомункулом? — Ал поднимает бровь от формулировки. — Что ты под этим подразумеваешь?       Эд потирает ту часть ноги, где плоть соприкасается с металлом, в надежде немного облегчить вспыхивающую в ней боль.       — Ну, активация массива, кажется, приковывает меня к месту вместе с тем, на кого я им нацеливаюсь. Итак, если бы я дрался не с одним Гомункулом, а с несколькими врагами одновременно, меня было бы легко убить. Если бы меня не окружали союзники, которые могли бы меня защитить. Я не думаю, что мы остаемся в этом мире все время, пока строятся Врата. Потому что, как только я собирался назвать это проигранное дело, красные и черные искры человеческой трансмутации начали появляться вокруг моих ног и ног Грида, как будто мы на самом деле стояли внутри массива.       Ал понимающе кивает, прежде чем встать, предлагая руку своему брату.       — Что ж, тогда все, что мне нужно, это убедиться, что тебе не придется сталкиваться с ними в одиночку, — Эд улыбается на предложение своего брата о помощи, но часть его морщится и плачет от боли. На протяжении обеих жизней он заставлял своего брата быстро взрослеть. В первый раз, поймав в ловушку доспеха, не имеющего возможность ощущать хоть что-то, и протащив его по Аместрису, чтобы всё исправить. Во второй — выгрузив слишком много информации о нем. Он пытается сдержать физическую дрожь, но Ал все равно её видит. К счастью для Эда, брат просто предполагает, что это из-за боли из-за увеличения веса его автоброни.       Идзуми заставляет их подождать до следующего дня, чтобы у Эда было время, чтобы его нога перестала болеть. Итак, он пользуется ситуацией и идет к учителю той ночью, снова без Ала. Двое садятся за обеденный стол после восхода луны, как только Ал ложится спать.       Его наставница молча смотрит на него, зная, что в какой-то момент он нарушит свое добровольно наложенное молчание, и ждет. После целых двух минут молчания и пары глубоких вдохов Эд поднимает на нее взгляд с вопросом, который она одновременно и ожидала, и не ожидала услышать от своего старшего ученика.       — Учитель, вы считаете меня плохим братом?       Проходит еще несколько секунд молчания, пока Идзуми обдумывает свои первоначальные вопросы, такие как «что, черт возьми, привело к такому выводу?» Вместо этого она говорит спокойно, что не часто делает в кругу Элриков, поскольку они оба слишком упрямы.       — Эдвард, я вовсе не думаю, что ты плохой брат. Я уверена, что Альфонс тоже так не думает. Но что навело на эту мысль? Еще одна травма, которую ты пытаешься не называть?       Это вызывает у Эд небольшой смешок, потому что она отчасти права. Он отчётливо помнит, как сильно пытался сделать Ала счастливым, когда тот наконец вернул свое тело. Если Ал хотел чего-то, Эд это делал. Пока Ал выздоравливал и хотел что-нибудь съесть, Эд находил это и тайком приносил в больницу. Он всегда боялся быть причиной того, что жизнь Ала снова была разрушена, поэтому он так старался дать Алу все, что он хотел и заслуживал.       — Я полагаю, это правда. Я просто дважды разрушил детство моего брата, и оба раза это была полностью моя вина. В прошлый раз я все испортил, заставив его попробовать человеческую трансмутацию, а затем заключив его душу в этот проклятый доспех. На этот раз я все испортил, рассказав Алу правду о себе, почему я здесь и что произойдет, если мы потерпим неудачу, — он делает глубокий вдох и смотрит на стол в течение нескольких долгих секунд, — Ему едва исполнилось одиннадцать. Он даже не подросток, но уже знает больше правды об этой стране, чем взрослые, которые помогут мне спасти ее. Ал заслуживает гораздо большего. Он заслуживает брата, который не разрушит его детство. Заслуживает того, чтобы быть ребенком. Все же я снова украл у него эту возможность. Этого не сделал бы хороший брат.       Идзуми пристально смотрит на своего ученика, когда он садится перед ней. Изнеможение, которое она замечает, должно выглядеть неуместно или странно для обычного ребенка, но для Эда это кажется естественным, будто это было всегда. Подобное зрелище заставляет Идзуми задуматься, когда в последний раз об Эде заботились помимо проверок его автоброни. Когда в последний раз кто-то видел усталость, написанную в каждой черточке его тела, и решил дать ему отдохнуть? Или, по крайней мере, попытался. Отдаленная часть Идзуми признает, что этого, вероятно, не случалось долгое время или вообще никогда. Скорее всего, никто никогда не видел истощения достаточно долго, чтобы заставить его отдохнуть. Поскольку Эдвард упрям, он ненавидит, когда о нем заботятся, и из-за этого научился маскировать свою боль. Конечно, он открыто говорит о боли, которую причиняет ему его автоброня, но ничего не говорит о себе. Как он, должно быть, уже устал от осознания того, что если хоть раз оступится, позволит своей руке высунуться хотя бы на дюйм, то всему конец. Враг узнает все, и план Эда разлетится вдребезги.       — Эдвард. Альфонс любит тебя. Даже если ты думаешь, что ты плохой брат, все, что ты сделал, ты делал ради него в глубине души. Я думаю, что ты удивительный брат, Ал тоже так думает. Все, кто тебя знает, знают, как сильно ты заботишься о своем брате, — Эд просто смотрит на нее несколько секунд. Обычно она не так мила с мальчиками — говорит им именно то, что думает, и все, что, по ее мнению, им нужно услышать. Но женщина не думает, что это помогло бы прямо сейчас, на самом деле такая тяжелая техника может оказать негативное влияние, — Тебе следует немного поспать, Эд. Ты выглядишь усталым. — Она знает, что Элрик поймет, что она имеет в виду. Будет знать, что она видела истощение.       Вместо той реакции, которую она ожидает увидеть, он просто кивает головой.       — Думаю, я так и сделаю. Спокойной ночи, учитель. — Идзуми желает Эдварду спокойной ночи и тогда он уходит в свободную комнату, где в настоящее время спит Ал.       Когда наступает следующее утро, Эд и Ал готовятся вернуться в Ресембул. Идзуми немного сомневается, стоит ли отпускать их так скоро, но, в конце концов, она знает, что нога Эда все еще болит после путешествия, а вчерашний прыжок Ала на него заставил боль вспыхнуть снова. Но она ничего не может сделать, чтобы оставить их здесь, поэтому вместо этого они с Сигом отправляют их днем, предварительно убедившись, что оба брата что-нибудь съели.       Эд изо всех сил старается игнорировать боль в его ноге, подобную той, что была в поезде в Дублит, когда движение отрывало порт и стальную ногу от его плоти. Они не доберутся до Ресембула до раннего вечера, поэтому Эд устраивается на несколько неудобных, немного болезненных часов.       Потому что это не самая сильная боль, которую он когда-либо испытывал, даже близко, учитывая, что он терял три конечности и несколько органов были проткнуты. Так что это не невыносимо и, вероятно, даже не достигает середины списка болезненных вещей, которые испытал Эд. Но боль будет постоянной — пока они в поезде, автоброня будет потреаожена дрожанием поезда без особых пауз, чего нельзя сказать о его обычном, более быстром и интенсивном чувстве боли.       Не будет преувеличением сказать, что Эд испытывает облегчение, когда их транспорт наконец прибывает на нужную станцию и Элрики могут сойти. Ал не может удержаться от небольшого смеха над желанием своего брата покинуть поезд.       Пинако не спит, когда они вдвоем прибывают в дом Рокбелл. Их ждет теплая еда и обещание проверить автоброню Эда, как только они пообедают.       — Спасибо, бабушка.       — Тебе следует проверить порт брата. Он сказал, что он отделился от ноги, пока мы были в поезде, — Альфонс тоже смотрит на Пинако с легкой благодарной улыбкой.       — Ал! — Эд поворачивается, чтобы посмотреть на своего брата с выражением предательства на лице, — Как ты мог так предать меня?!       Младший из братьев просто высовывает язык, когда Пинако качает головой им обоим.       — Спасибо, что рассказал мне, Ал. Я обязательно взгляну, как только вы оба поедите, — мальчик лучезарно улыбается ей, прежде чем приняться за еду. Эд шутливо закатывает глаза на своего брата, прежде чем сделать то же самое.