Клятва

Тихий городок с нежным названием Фрамбуа окутала вечерняя мгла, обозначив на темно-синем бархате неба первые неяркие звезды и серебряный серпик Луны. В таких местах обычно ложатся рано, как только солнце утонет в фиолетовой дымке горизонта, а встают — на рассвете, под крики бдительных петухов. Но в этот знаменательный вечер никто и не думал идти в уютную постель: окна скромных гостиниц и дешевых таверн призывно сияли огнями, по улицам катили бочки с вином, лаяли собаки, ржали кони, азартно ругались торговки… Бородач в потертом коричневом кафтане ловил гуся, а упрямая птица, судя по хлопанью крыльев и возмущенному гоготу, давала решительный отпор. Суета поднялась еще часа три назад, когда пошли первые слухи о том, что по Королевскому тракту идет кавалькада Первого маршала, Проэмперадора Варасты. Сонный городок вдруг разом пришел в хаотичное волнение, на улицы высыпали все — подвыпившие красномордые трактирщики, шлюхи в побитых молью вычурных платьях, ушлые зазывали и простой люд, предвкушающий дармовой выпивки, драк и прочих незатейливых развлечений… — Комнаты, комнаты хорошие! Недорого! — раздался зычный женский голос, едва кавалькада Проэмперадора поравнялась с домами. — С девками, с парнями, без никого! — Однако, до чего оригинальное предложение: «без никого», — усмехнулся Рокэ. — Интересно, сколько придется платить, и, главное, кому, если понравится? Окделл, что ехал рядом со своим эром, рассмеялся. Еще недавно он покраснел бы до корней волос и промямлил: «Как Вы смеете?» Но сейчас запрокинул голову и расхохотался до слез… Зазывалы истошно кричали и махали руками, расхваливая свои заведения, Ричард рассматривал грубо намалеванные вывески, и гадал, какую же таверну выберет его эр: «Ощипанный павлин», «Четыре охотника»… Взгляд задержался на примитивном, но чем-то притягательном изображении: стройная девушка с большими глазами, похожая на Катарину Ариго. — А что, юноша, весьма привлекательное заведение… — раздался негромкий баритон Алвы. — Давайте посмотрим, что нам здесь предложат! Ричард опалил своего эра благодарным взглядом. Ворон понял все без слов, он будто мысли читал, и это уже не в первый раз!.. И вроде, все было хорошо, но Ричарду не давала покоя странная улыбка Ворона — не было в ней ни привычной иронии и насмешки, ни триумфа победы, а только будто бы непонятная тоска. Сердце сдавило глухой тревогой: что его с эром?! Может, он просто устал с дороги?.. Однако, времени на размышления не было, Первый маршал сел за грубый стол, который торопливо накрыли свежей льняной скатертью, оруженосец привычно встал справа за спиной своего эра, поднялась суета… Мелькали руки, что ставили на стол кувшины с вином и глиняные тарелки с сочными кусками жареной на углях свинины и зеленью, звучали тосты за Проэмперадора и скабрезные шутки про кагетов, Ворон под дружный хохот рассказывал о своей юности в Лаик, его синие глаза сияли… Было хорошо, было так легко, так сладко на душе, что хотелось плакать от счастья!.. Но так уж нелепо устроена жизнь — все хорошее имеет печальное свойство заканчиваться. Раздался топот казенных сапог, в таверну вошли разряженные гвардейцы, Ги Ариго, Лионель Савиньяк и Манрик. Явился даже этот неприятный Килеан-ур-Ломбах, как всегда мрачный и непонятно чем недовольный. Его пышное одеяние, аккуратно уложенные волосы и чопорное лицо так комично смотрелись в скромной уютной таверне, что Ричард невольно вспомнил бродячий цирк, что однажды посетил Надор… Приветствия, приличия, торжественные речи — словом, сплошная тоска… Проэмперадор, наконец-то, сказал финальный тост, и все разошлись, последними попрощались красивые близнецы Савиньяк. Рокэ стоял у окна, из которого доносился лай собак и возмущенный гогот гуся, и задумчиво смотрел на звезды. — Ну, вот и все… — с грустью произнес Алва. — Эр Рокэ? — взволнованно отозвался оруженосец и подался вперед. — Вы еще здесь, юноша? — Ворон обернулся и окинул Окделла странным тоскливым взглядом. — Эркюль… то есть, папаша Эркюль, как Вы его назвали, еще не успел подготовить комнаты, — негромко отозвался Ричард, — Но даже если бы и успел, я не могу оставить Вас одного, эр Рокэ. Ворон усмехнулся и глянул в окно. Ричард вновь ощутил, как внутри все вдруг сжалось в тревожный холодный комок — в улыбке эра не было ни насмешки, ни цинизма, только несвойственная Алве грусть. Он будто прощался!.. — Эр Рокэ… — встревоженно позвал Окделл, шагнул ближе и увидел вдруг в мутном стекле свое отражение — так изменился за этот год, раздался в плечах, на голову выше эра… Не робкий вихрастый мальчишка, что краснел от стыда на площади Святого Фабиана, но воин Севера, познающий свою силу… — Извольте отправиться в спальню, монсеньор! — торжественно объявил внезапно объявившийся из полумрака папаша Эркюль. Его рябое морщинистое лицо светилось от счастья, ведь «Талигойская Звезда» теперь не просто таверна, а та, в которой праздновал победу сам Проэмперадор! Они поднялись по скрипучей лестнице, трактирщик распахнул перед Алвой дверь. — Лучшая комната, монсеньор! — заверил папаша Эркюль, — А молодого господина прошу пройти в комнату справа. Ворон попросил еще вина, оглядел уютную, пахнущую мятой и лавандой спальню, бросил мундир на опрятно застеленную кровать. Окделл все не уходил, и отпускать его совсем не хотелось… Обиженный надорский щенок стал хищным, опасным северным зверем. Рослый, мускулистый, черты лица обострились, отросшая русая челка падает на глаза… О, как прекрасны эти серые глаза! Джастин смотрел совсем по-другому, взгляд Придда лучился нежностью и обожанием, а Окделл… он испепеляет неистовым пламенем. — Душно, — Рокэ распахнул окно и устроился на подоконнике. — Садись, Дикон. Конечно же, оруженосец устал, весь вечер стоял за спиной, ничего не ел, а выпил изрядно. Но вместо того, чтобы рухнуть в кресло, он подошел к Ворону. Из окна тянуло приятной прохладой, после духоты таверны хотелось ощутить прикосновение легкого ночного ветра к разгоряченной коже, и Алва рассеянно потянул завязки рубахи. — Эр Рокэ… — прошептал Дик и подался вперед, не отрывая взгляда от изящной узкой руки в сапфировых кольцах. На щеках лихорадочный румянец, глаза горят, явно взволнован, но что случилось? — Дикон, да что с тобой такое сегодня? — нахмурил черные брови Алва, отчего на лбу пролегла тонкая морщинка. — Я… Я хочу сказать… — оруженосец запнулся и на несколько секунд замолчал. — Почему Вы сказали, что я сбил из пушки тот вражеский шар? Ведь это сделали Вы, а не я! — Потому что ты его сбил, Дикон. В тот день ты стал воином, награда твоя по праву, — ответил Ворон и ласково растрепал оруженосцу волосы. Окделл вздрогнул, будто его прошило молнией, схватил Алву за руку и посмотрел в глаза. — Эр Рокэ! Я давно хотел сказать, что я... Я Вас… — Вино, монсеньор! — радостно сообщил папаша Эркюль, бесцеремонно вторгшийся в комнату с подносом в руках, — А Вам, молодой господин, я сообразил холодной телятины. Пойдемте. — Я Вас не подведу, эр Рокэ. Клянусь! — большие руки Окделла с чувством сжали изящную кисть эра, да так, что сапфировые кольца ощутимо впились в тонкие пальцы. — Идите, юноша, — негромко отозвался Алва. — Уже поздно. Поздно... До Олларии — всего 6 хорн, а там — печальная Катари, мудрый Штанцлер, строгая Мирабелла Окделл и прочие люди Чести с этой их Талигойей и Раканами. Что бы не чувствовал сейчас Дикон, все это вытравят ложью, выжгут напоминаниями о долге, вывернут наизнанку, обольют грязью, извратят. Оруженосец снова возненавидит своего эра, перестанет смотреть на него восторженным взглядом и страстно сжимать руку. И это правильно, Первый маршал Талига не может позволить себе никаких слабостей, а Рокэ Алва — уж тем более. Но как же от этого тоскливо…