Клятва

Седой священник со скорбным видом бубнил эсператистскую молитву, Мирабелла Окделл в неизменном побитом молью вдовьем одеянии впилась в сына пронзительным пылающим взглядом, Эйвон Ларак съежился и втянул голову в плечи, Айрис в скромном сером платье едва дышала, предчувствуя очередную ссору - без нее не обходился ни один ужин с тех пор, как вернулся Дикон. Повелитель Скал мрачно оглядел убогий стол с пожелтевшей от времени скатертью - ну, хоть свежий хлеб и масло можно было бы себе позволить, положение в Надоре далеко не бедственное, так зачем же давиться постным супом и месивом из тушеных овощей? Хорошо, хоть подали говядину, но по одному ее виду понятно, что будет жесткая. Священник, наконец-то, замолчал, Ричард с облегчением вздохнул и потянулся к потемневшему серебряному кувшину, украшенному фигурками вепрей, один из которых был без передней ноги. Налил себе кислого белого вина, сделал большой глоток и поморщился - такую дрянь не стал бы пить даже старый пьяница Диего, что был садовником в особняке эра Рокэ. - Вы слишком пристрастились к вину, - раздался холодный, надменный голос Мирабеллы Окделл, - Что неудивительно, ведь Вы... Ричард не слушал. Каждый ужин с матерью оборачивался пыткой, она все время твердила о родовом долге и прегрешениях, что он совершает. И о тех, что непременно совершит, если не прислушается к ее материнским наставлениям и не свернет со скользкой дорожки, так заботливо выстеленной эром Рокэ прямиком в Закат. Ричард покорно молчал, пытаясь ничем не выказать обуявшее его раздражение, но тут Мирабелла взялась за самого эра Рокэ. Женщина, которая большую часть жизни провела среди обветшавших стен замка Надор, женщина, удел которой – дети и кухня, осмелилась говорить о Первом маршале Талига! - Быть может, случилось именно то, от чего предостерегал эр Штанцлер?! – голос Мирабеллы звенел металлом, - Рокэ Алва, это само воплощение порока и разврата, а Вы доверчивы и наивны, как дитя! - Матушка, если я услышу еще хоть слово на счет эра Рокэ, попрошу Вас удалиться в Ваши покои, - ледяным тоном отозвался Ричард - Как Вы смеете?! – Мирабелла вскочила, едва не опрокинув массивный стул, – Этот негодяй, это отродье Леворукого... - Я желаю, чтобы Вы немедленно удалились! – властно перебил Ричард и встал в полный рост, гневно глядя на оторопевшую от столь резкого отпора мать, - И чтобы не покидали женскую половину замка, пока я не велю позвать Вас! Герцогиня Окделл, которая раздавливала и сокрушала всех на своем пути, посмотрела на сына с изумлением и страхом, и торопливо вышла, шурша побитыми молью юбками. Айрис ахнула, а побледневший Эйвон Ларак вытаращил глаза и удивленно крякнул. За столом, к большому удовольствию Повелителя Скал, на несколько минут воцарилась мертвая тишина. - Дик, от чего тебя предостерегал эр Август? – раздался тонкий, взволнованный голос Айрис, щеки ее залил яркий румянец, серые глаза сверкали, как льдинки - Консильер любезно поведал, что эр Рокэ развлекается с мужчинами, и может попытаться развратить меня, - отозвался Ричард и залпом допил кислое вино, - Но он ничего такого не делал, и даже не намекал на это. Ничего такого эр Рокэ не делал, если не считать намеренным соблазном его гладкую мраморную-белую кожу, черные шелковые пряди, точный профиль, изящные руки… Закатные твари, эти руки в сапфировых кольцах сводят с ума, как замечательно на них смотрелись бы кандалы! Только не те, что в Багерлее, а другие, про которые пишут в гайифских романах… Ричард склонил голову, чтобы сестра не увидела тронувшую губы улыбку, пусть думает, что он чувствует себя виноватым за ссору с матерью. А за волшебные ночь с эром Рокэ нужно благодарить как раз-таки старого интригана, Августа Штанцлера. Стоило только консильеру в первый раз завести разговор о разврате, и перед глазами Ричарда вспыхнула яркая картина присяги в день Святого Фабиана. Как он суетливо неуверенно опускается перед Вороном на колени, смотрит в его красивое лицо. Сердце бешено колотится, Ричард едва дышит от волнения, охрипшим голосом приносит клятву… и целует руку своего эра, гладкую, как шелк, едва ощутимо пахнущую благовониями. Штанцлер все не унимался, а Ричард молчал, потрясенный внезапно осенившей ужасающей мыслью: если эр Рокэ развлекается с мужчинами, значит, ему понравился тот поцелуй?! Эта идея охватила окончательно, Ричард старался как можно меньше привлекать внимание своего эра и лишний раз не попадаться ему на глаза. От одного взгляда на его изящные, унизанные сапфирами руки прошибало искрой, а когда оставался с эром Рокэ наедине, едва дышал от волнения, что, если эр прикажет быть с ним?! Но эр не приказывал. И в спальню не приходил, хотя воображение каждый вечер услужливо рисовало яркие, красочные картины, от которых внизу живота все разгоралось закатным пламенем, а щеки вспыхивали, но отнюдь не от праведного гнева. Да что там спальня! Ворон не проявлял к оруженосцу никакого влечения, и, похоже, вовсе не собирался развращать. От этого открытия должно было наступить облегчение, но вместо этого почему-то стало глупо обидно. Вот чем этот Джастин Придд лучше него? А если бы эр Рокэ выбрал в оруженосцы Валентина, сделал бы его своим любовником, или нет? А как насчет Эстебана? О, этот наглец сам бы к Ворону в кровать запрыгнул! И попробуй откажи! С кем из мужчин вообще развлекается по-гайифски эр Рокэ, кроме Его Величества, может с Марселем Валме или близнецами Савиньяк?.. А потом была очаровательная прелестница Марианна. Когда она коснулась губами там, где было никак нельзя, Окделл спешно вскочил, точно ошпаренный, и прикрылся первым что попалось под руку. Это было неправильно, стыдно, противоестественно! Но Звезда Олларии явно не в первый раз столкнулась с такой реакцией: ее слова, то мягкие и ласковые, то развратные и пошлые, заставили Ричарда вернуться в еще теплую постель. Когда Окделл пришел в себя и понял, что давно уже пора вернуться к своему эру, Марианна принесла из библиотеки увесистую книгу под названием «Трактат о любви по-гайифски». Предложила ознакомиться теми отрывками, где лежали закладки, чтобы в следующий раз не краснел, как только окончивший Лаик мальчишка. Ричард прочитал все, от небольшого вступления вверху пожелтевшей страницы, полностью оправдывающего такую любовь, до финальных напутствий. И с тех пор заболел мучительной мыслью о запретных наслаждениях со своим эром, самым красивым мужчиной, которого он видел в своей жизни. Перейти от теории к практике было несложно - как-то раз Ричард с был Налем на петушиных боях, кузен познакомил его со своим приятелем, Леоном Дюгуа. А тот на какой-то вопрос ответил цитатой из гайифского романа про опального герцога, которого шантажом склонял к близости властный молодой развратник. Ричард тоже ввернул непонятную кузену цитату, Леон заговорщически улыбнулся и подмигнул. Дюгуа не только стал первым любовником, но и познакомил с другими поклонниками любви по-гайифски, а их оказалось немало. - Дикон, ты возьмешь меня с собой в Олларию? - голос сестры вырвал Окделла из воспоминаний, - Я не могу здесь больше, я будто в клетке, в тюрьме! - Конечно заберу тебя, Айри, только сначала нужно поговорить с Ее Величеством, - отозвался Дикон, - Довольно с меня этих бессмысленных ссор, завтра утром я отправляюсь домой. При слове "домой" Эйвон снова вытаращился и крякнул, но тут же съежился, перехватив стальной взгляд Повелителя Скал. - Вы что-то желаете сказать, эр Ларак? - вскинул бровь Ричард, в точности как Ворон - Я... Я только... - меньше всего Эйвону хотелось навлечь на себя гнев Повелителя Скал, он лихорадочно думал что говорить, и как, - То старое серебро, помните? - Те безнадежно погнутые потемневшие кубки и еще какая-то утварь? - Верно, эрэа Мирабелла желает, чтобы Вы забрали их собой. Их можно продать ювелиру на переплавку, и Вам не придется брать деньги у этого... у Вашего... у Первого маршала. - Да, я возьму их, - загадочно улыбнулся Ричард. Серебро пойдет на переплавку, но ювелиру не достанется, есть куда более интересная идея.