Приворотный суп

Яньли и представить не могла, что удобный случай подвернётся так скоро. В один прекрасный день в Башню Кои вместе со своим старшим братом прибыл Лань Ванцзи и, пока главы орденов беседовали наедине, нанёс визит Цзинь Яньли. После краткого, но весьма почтительного приветствия он попросил её научить его варить любимый суп Вэй Усяня из корня лотоса и свиных ребрышек. Сперва Яньли решила, что неправильно поняла Ханьгуан-цзюня (возможно, он имел в виду просто суп), и уточнила: – Зачем варить самому, если можно купить в любой харчевне Илина? На это второй молодой господин Лань ответил: – Хочу каждый день варить для него суп. Это было равнозначно признанию в любви. Так вот, кого имел в виду А-Сянь, когда спрашивал, как понять, что кто-то тебе нравится! Стало быть, Лань Ванцзи определился со своими чувствами, а А-Сянь – ещё нет. Конечно, Яньли мечтала о том, что Вэй Ин когда-нибудь женится на такой же весёлой девушке, как и он сам, которая станет ей хорошей подругой. Но раз уж эти двое испытывали чувства друг к другу, но признаться не смогли, то следовало им помочь. Как ни крути, второй молодой господин Лань был завидной партией. Если А-Сянь начнёт испытывать к нему влечение, то, возможно, перестанет сопротивляться попыткам Лань Ванцзи увезти его в Гусу. Оставалось только придумать, куда пристроить Вэней, которых А-Сянь ни за что не бросит на произвол судьбы. «Эх, а ведь Вэнь Цин была бы хорошей женой для А-Чэна, поведи братец себя немного иначе...», – подумала она. Ну, да никогда не поздно это исправить. Засучив рукава роскошного цзиньского одеяния, Яньли повела Ханьгуан-цзюня на кухню, где и обучила премудростям приготовления своего фирменного супа, на прощание вручив мешочек с «особыми специями» и проинструктировав, в каком количестве следует добавлять их в каждую порцию супа для Вэй Ина. Когда Ханьгуан-цзюнь сдержанно поблагодарил её и попрощался, Яньли решила, что сделает лунные пряники с особой начинкой для А-Чэна и Вэнь Цин и пошлёт каждому из них на Праздник середины осени. Теперь следовало заняться устранением Цзинь Цзисюня, который слишком часто поносил А-Сяня, призывая уничтожить его и Вэньских недобитков. Вот тут и вышла осечка. Нет, конечно, вредный кузен супруга, как и было задумано, умер от кровавого поноса после дегустации присланного ею особого сорта чая, но Цзинь Гуанъяо что-то заподозрил и явился шантажировать Яньли. – Молодая госпожа Цзинь столь искусна в приготовлении зелий и столь осторожна, – пел он сладчайшим тоном, – но что будет, если её супруг узнает о том, что она причастна к смерти его двоюродного брата? Несмотря на всю любовь к своей жене, он вынужден будет развестись с ней, если это станет известно старейшинам клана. Однако это никогда не станет известно, если госпожа согласится мне помочь. – И кого же желает сжить со свету Ляньфан-цзунь? – напрямик спросила она, понимая, что придётся пойти на сделку. Нельзя было допустить, чтобы Цзини с позором прогнали её, забрав ребёнка, которого она уже носила под сердцем. – Мне нужно снадобье для отца, но, дабы не возникло подозрений, с несколько иным спектром действия: чтобы у этого кобеля янский корень отсох! – последние слова были сказаны несколько резче, нежели остальные, и Яньли поняла, что в этом деле можно использовать Яо в качестве союзника. – Потеряв мужскую силу, глава Цзинь вынужден будет искать средство для её восстановления. Такое средство найдётся, однако нанесёт серьёзный вред его здоровью, а при злоупотреблении им может привести к сердечному приступу и даже к смерти, – развила она его мысль. – Госпожа поняла меня как нельзя лучше, – фальшиво улыбнулся Яо. – Я вручу вам нужное снадобье, как только его изготовлю, – пообещала Яньли, не обольщаясь ни его улыбкой, ни обещанием держать всё в секрете. После того, как они уберут дражайшего свёкра, нужно будет аккуратно избавиться от Яо. – Хорошо, – снова улыбнулся ей Яо. – Кроме того, мне нужно лекарство от искажения ци для Чифэн-цзуня, которое приведёт к противоположному результату. – Что касается второй вашей просьбы, мне понадобится время, чтобы поработать над новым составом, – ответила она уклончиво. Хоть Чифэн-цзунь и выступал против А-Сяня, но был человеком храбрым и прямолинейным, к тому же, хорошим главой ордена, и подобной смерти не заслуживал. Что станет с Цинхэ Не, если он умрёт? Да, Цзинь Гуанъяо палец в рот не клади — всю руку откусит... Как бы аккуратно убрать его с дороги? Через несколько дней в башню Кои вместе со своим старшим братом прибыл Не Хуайсан и пожелал навестить Яньли, пока главы орденов совещались о необходимости осады горы Луаньцзан, где обосновался злокозненный Старейшина Илина, совративший праведного Ханьгуан-цзюня. Ничего, скоро главам обоих орденов будет уже не до этого... Не Хуайсан пересказывал слухи о том, что Ханьгуан-цзюнь и Старейшина Илина живут теперь на Луаньцзан, словно счастливая семейная пара, и расточал изысканные комплименты Яньли, сравнивая её с богиней любви и семейного очага. А потом, как бы невзначай, прикрывшись веером, проронил: – Вот было бы хорошо, если бы и дагэ полюбил кого-нибудь, кроме своей сабли. Может, тогда у него улучшился бы характер, и он отстал бы от меня с этими дурацкими тренировками... Ай-да Незнайка! И как только догадался? В голове Яньли мгновенно возник план, как сделать, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. – Эта посредственная заклинательница мало что умеет, но она постарается приготовить кушанье, которое придётся по вкусу Чифэн-цзуню, и пришлёт его в Нечистую Юдоль с Ляньфан-цзунем, который часто там бывает. – Этот ничтожный в знак благодарности пришлёт госпоже самые редкие специи и целебные травы, – ответил Не Хуайсан и, сказав после этого несколько ничего не значащих фраз, откланялся. На следующий день после отбытия господ Не из Башни Кои Яньли вручила Цзинь Гуанъяо флакон со средством, приводящим к мужскому бессилию, которое тот подлил отцу в вино, после чего Цзинь Гуаншань забегал уже не по ивовым домам, а по целителям. Три дня спустя Яньли вручила излучавшему любезность Цзинь Гуанъяо под видом яда для старшего побратима коробочку с пилюлей, содержавшей приворотное зелье в концентрированном виде (чтоб уж сразу и наверняка). *** – С чего это вдруг такая забота? Уж не отравить ли ты меня хочешь? – заметив слишком уж довольную улыбку Яо и заподозрив неладное, грозно спросил Не Минцзюэ (на то и был расчёт Яньли). – Что ты, дагэ? Я желаю тебе только добра, – запротестовал Яо, но Чифэн-цзунь не слушал его и настаивал на своём: – Если это не яд, то сперва отведай сам. – Но, дагэ, это же лекарство для тебя, оно может не подействовать в меньшей дозе, – продолжил юлить Яо. Тогда Не Минцзюэ, внезапно выйдя из себя, выхватил из ножен Бася и, разрезав ею пилюлю напополам, приказал: – Жри, гнида, иначе и тебя так же разрублю! Куда ни кинь, всюду клин. И ведь не сбежишь – бросит вдогонку саблю, и, прощай, светлое будущее, обречённо подумал Яо. Мысленно распрощавшись с жизнью, он сунул в рот половину пилюли, намереваясь спрятать её за щекой, но не тут-то было. – И вином запей! – приказал Не Минцзюэ, придвигая к нему чашу, до краёв наполненную крепким вином. Яо не осталось ничего, кроме как проглотить пилюлю, запивая её вином. Если уж и суждено ему сегодня умереть, он и Не Минцзюэ утащит за собой в Диюй. Правда, умирать чертовски не хотелось, и Яо всё ещё надеялся проследить, чтобы Чифэн-цзунь проглотил свою часть яда, после чего постараться улизнуть и проблеваться. – Что это ты сидишь, словно ежа проглотил? Брат ты мне или не брат? Рад ты мне или не рад? – сказал внимательно наблюдавший за ним Не Минцзюэ. – Выпей со мной ещё. – Конечно, дагэ. Пришлось мило улыбнуться и влить в себя ещё одну чашу вина, ощущая, как оно увлекает за собой всё глубже в желудок отраву. Спустя примерно полпалочки благовоний и ещё одну чашу вина Не Минцзюэ, убедившись в том, что младший побратим помирать не собирается, всё же решился проглотить свою половину пилюли. Однако и после этого Яо улизнуть не удалось, потому что душа Не Минцзюэ развернулась и потребовала ещё вина. Яо не помнил, сколько они выпили. Только в какой-то момент дагэ вдруг перестал смотреть на него волком и предложил забыть былые обиды и выпить на брудершафт, а, выпив свою чашу, впился ему в губы поцелуем. Вроде бы уже давно были соблюдены своеобразные традиции братства Цинхэ, но Не Минцзюэ и не думал отлипать от Яо, всё крепче прижимая его к себе и всё больше углубляя поцелуй. Ощутив горячую волну внизу живота, Яо с ужасом понял, что ему это нравится... Он ещё успел подумать, что всё бы отдал, если бы на месте дагэ был эргэ, но вскоре способность трезво мыслить покинула его. Кажется, потом дагэ усадил его себе на колени и целовал в шею, щекоча её усами, и это было столь возбуждающе, что Яо сам начал тереться пахом о его бедро, изнемогая от желания. В конце концов, дагэ поднял его на руки и отнёс в свою спальню, где они предались утехам южного ветра. На следующее утро Яо чувствовал себя помятым, но отчего-то ужасно счастливым, а вся Нечистая юдоль стояла на ушах, обсуждая внезапно вспыхнувшую страсть главы Не к своему младшему побратиму. Не Минцзюэ завалил Цзинь Гуанъяо подарками, львиную долю которого составляло дорогое оружие, и, ничуть не стесняясь, тискал его при всех. А потом вообще заявил, что не хочет отпускать его ни на миг и сделал предложение, от которого невозможно было отказаться. Не Хуайсан тихонько хихикал в кулак, наблюдая за представлением, к которому косвенно приложил свои руки. Ну, всё, теперь-то точно никто не будет мешать ему читать порнушку, рисовать и заниматься птичками. *** – Да что это за поветрие южного ветра?! Мне плевать на то, что Лань Ванцзи оказался обрезанным рукавом, но я и представить себе не мог, что мой собственный сын так опозорит меня, совратив Чифэн-цзуня... Чуяло моё сердце, что не стоило признавать этого шлюхиного сына, – жаловался невестке Цзинь Гуаншань, получив письмо от главы Не, в котором сообщалось, что Ляньфан-цзунь назначен его доверенным помощником и по совместительству любимой женой. – Я приказал вычеркнуть его имя из списков клана. Но на кого я теперь переложу все те обязанности, которые выполнял этот ублюдок? – Зато у вас остался законный сын, который никогда вас не подведёт, и скоро будет внук, – напомнила ему Яньли. – Я могла бы посоветовать главе Цзинь нескольких адептов, которые возьмут на себя работу, которую делал для вас Цз... Мэн Яо, – продолжила она, намереваясь продвинуть кандидатуры прибывших с ней доверенных адептов из Юньмэна. – Валяй... – махнул рукой свёкр. – Мне уже всё равно. Никакой радости в жизни не осталось – сколько ни ходил к целителям, сколько ни ел красный женьшень, всё равно весенние игры мне больше недоступны. – Эта ничтожная посмеет предложить главе Цзинь одно чудодейственное средство, секрет которого я узнала от наших старых целителей. Уверяю вас, оно поднимет даже мертвого, – скромно опустив глаза, как и приличествовало скромной женщине при разговорах на столь щекотливые темы, – сказала Яньли. – Если оно подействует, я что угодно для тебя сделаю, – оживился Гуаншань. – Ловлю вас на слове, – сдержанно улыбнулась Яньли. На следующий день, когда снадобье подействовало, и госпожа Цзинь впервые за много лет утром встала с той ноги, Цзинь Гуаншань вынужден был выполнить просьбу невестки и подписать указ об амнистии для Вэй Усяня и живших с ним на Луаньцзан Вэней, после чего отправился в загул по ивовым домам. Через неделю главу Цзинь нашли мёртвым в одном из цветочных домов Юньпина, поскольку Яньли намеренно не стала предупреждать его о том, что её лекарством не следовало злоупотреблять. Цзинь Цзисюань стал новым главой ордена Ланьлин Цзинь, а Яньли – его тайным советником во всех делах. Всё бы хорошо, вот только А-Чэн почему-то по-прежнему оставался одиноким. Неужели её чудесные пряники не подействовали? *** Цзян Чэн с недоумением смотрел на пакет с лунными пряниками и странный флакон, присланные ему девой Вэнь с сопроводительной запиской: «Можете не утруждаться, глава Цзян. Приворотное зелье на меня не действует, поскольку дядя с детства испытывал на мне всевозможные зелья и яды. Я и сама могу приготовить не хуже. Так что родичей своих я не брошу ради того, чтобы стать Вашей женой. Если уж так неймётся, соблаговолите принять отворотного зелья моего собственного приготовления и обратить своё внимание на заклинательницу, более соответствующую Вашему статусу». Лунных пряников Цзян Чэн ей точно не посылал, хотя очень хотелось разделить их с ней после того, как отведал присланные Яньли. Даже готов был сделать предложение по всей форме и смириться с присутствием родни Вэнь Цин, вот только не знал, как к ней подступиться. Несмотря на всю свою показную резкость, граничившую с грубостью, его всякий раз охватывала робость при одной мысли об объяснении в любви. И, надо же, получил отказ, ещё ничего и не сделав. Цзян Чэн ничего не понимал. Какое, к гуям, приворотное зелье? – Прибыл глава Лань, – объявил адепт, отвлекая своего главу от грустных мыслей. – Проводи в кабинет и вели подать чай, – распорядился Цзян Чэн. Странно, что Лань Сичэнь не предупредил заранее о своём визите. Вошедший Лань Сичэнь рассеянно поклонился и получил не менее формальный поклон от Цзян Чэна. Цзэу-цзюнь был явно чем-то сильно расстроен. Ещё бы! После такого-то фортеля младшего братца... Цзян Чэн был не из тех, кто расстраивается, он всегда реагировал иначе. Когда он узнал о том, что Вэй Усянь делит персики с Лань Ванцзи, то пришёл в бешенство и расколотил всё, что билось, в своём павильоне. Он бы и дурную башку Вэй Усяню расколотил, да теперь у шисюна такой защитник, как Ханьгуан-цзюнь, а недавно сросшаяся рука всё ещё слушалась плохо. Цзян Чэну было невдомёк, что расстроен глава Лань вовсе не из-за своего младшего брата, избравшего в спутники на тропе самосовершенствования мужчину, к тому же, тёмного заклинателя с дурной репутацией, а из-за того, что милый его сердцу А-Яо предпочёл ему дагэ; что Лань Сичэнь не раз в последние дни думал о том, что ему следовало быть столь же решительным, как и Ванцзи, хоть это и могло свести в могилу дядю, уже плевавшегося кровью от известия о выборе младшего племянника. – Прошу прощения, что пришёл к вам. Формально ведь Вэй Усянь больше не в является адептом ордена Юньмэн Цзян, но мне больше не к кому обратиться после того, как мои побратимы... – начал Лань Сичэнь и смущённо умолк. Прислужница, принесшая чай, избавила главу Лань от необходимости заканчивать фразу. М-да, слыхал Цзян Чэн и эту в высшей степени странную историю, которая несколько примирила его с тем, что Вэй Усянь оказался надкушенным персиком. Раз уж даже Чифэн-цзунь стал обрезанным рукавом, то что возьмёшь с такого придурка, как Вэй Усянь с его любовью ко всяческого рода экспериментам? Как и полагалась радушному хозяину, Цзян Чэн разлил чай по пиалам, и некоторое время они пили его молча. – Лунные пряники, – рассеянно заметил глава Лань. – Да, лунные пряники, – думая о своём, согласился Цзян Чэн. Приняв его слова за предложение, Лань Сичэнь взял с блюда и надкусил один из пряников. – Божественный вкус! – сказал он и, прожевав остаток первого пряника, потянулся за вторым. – Ещё бы! Их ведь готовила моя сестра! – похвастался Цзян Чэн и внезапно с ужасом уставился на пряники. А что, если Вэнь Цин права? Но не могла же Яньли, в самом деле, опуститься до такого? И что теперь делать? Ведь отбирать пряники у Лань Сичэня будет невежливо. – Глава Лань, боюсь, что пряники уже недостаточно свежи, – сказал он, пытаясь спасти положение. – Напротив, они, словно только что приготовлены, – возразил Лань Сичэнь, уминая очередной пряник, – вот, попробуйте, – сказал он, потягивая ещё один пряник ему. «А, к гуям всё!» – подумал Цзян Чэн, разжёвывая мягкую начинку из молотого с сахаром миндаля. – Так о чём мы с вами говорить-то будем? – спросил он. – Ванцзи непременно хочет сочетаться законным браком с Вэй Усянем и просит принять того в клан Лань. Надеюсь, вы не будете возражать? – наконец, озвучил цель своего визита Лань Сичэнь. – Да забирайте его хоть вместе со всеми его Вэнями преткновения, – махнул рукой Цзян Чэн. – Поскольку перед своей смертью Верховный Заклинатель успел издать указ об амнистии для них, а Чифэн-цзунь в последнее время слишком занят своей личной жизнью, больше нет необходимости защищать Вэней. Они могут покинуть гору Луаньцзан и жить, где пожелают, если один из глав орденов пожалует им немного земли. – Это вы таким хитрым способом выманиваете у меня приданое для Вэй Усяня? – усмехнулся Цзян Чэн. – Я бы и сам выделил им земельный надел, да, опасаюсь, наш климат слишком суров для тех, кто привык к теплу, – уклончиво ответил Лань Сичэнь, но Цзян Чэн раскусил его: – Скажите лучше, что вам не удалось выторговать землю у своего почтенного дядюшки. – Увы, так и есть, – признался Лань Сичэнь, ибо на прямые вопросы надлежало отвечать правду. – Ладно, найду для них какой-нибудь участок в Илине, – согласился, отчего-то испытавший к Лань Сичэню не только сочувствие, но и симпатию Цзян Чэн. – Глава Цзян столь щедр и, к сожалению, так же одинок, как и я, – глядя на него грустными глазами брошенного матерью оленёнка, сказал Лань Сичэнь. – Вы холосты, и я тоже холост; вы на первом месте по красоте среди заклинателей, я тоже не пасу задних, – неожиданно для самого себя продолжил его мысль Цзян Чэн. К гуям болотным этих баб! С другим мужчиной ведь гораздо легче найти общий язык. – Эй, слуги, принесите нам вина! – крикнул он. – Но я не пью вина, – попытался возразить Лань Сичэнь. – Никогда не следует пренебрегать возможностью получить новый опыт, – сказал Цзян Чэн, и Лань Сичэнь, обречённо прикрыв глаза, кивнул. В этот вечер главы Лань и Цзян действительно приобрели немало нового опыта и узнали друг друга с весьма, хм, неожиданных сторон.