Девочка-рассвет

Появление сразу трех Шепсов в новом шоу «Экстрасенсы: Битва сильнейших» оказалось неожиданностью даже для ведущего проекта. — Александр, Олег, Ульяна! — всплеснул руками бессменный Марат Башаров. — Не ожидал увидеть вас всех вместе! — Мы тоже, — не без ехидства откликнулся Олег, как бы между делом посмотрев на младшую сестру. Стоявшая рядом с ним Ульяна закатила глаза и после недолгого молчания поддакнула: — Намечается семейная война, Марат. — Главное, чтобы не получились семейные поддавки, — выразительно изогнув бровь, съехидничала Марьяна. Ульяна на провокацию вестись не стала. Не в первой уже. В ее сезон «Битвы экстрасенсов», двадцать второй, кстати, все тоже так и сыпали подколками. Естественно, очередная Шепс, девчонка, так еще и сразу после разгромной победы брата. Еще на этапе багажников Сафронов обозначил, что ничего серьезного от нее ждут, максимум — подражание братьям, так сказать, по волнам чужого хайпа. Мол, в третий раз это не сработает… ну а Ульяна забрала в финале легендарную руку, получив хоть и всего пятьдесят процентов зрительских голосов, что не шло с восьмидесятипроцентным результатом братьев, но все равно обойдя и Череватого, который вот, стоит через пару человек от нее, и любовную ведьму Ольгу Якубович, и Линду Хевард-Миллс. Кстати, Оля ведь тогда нагадала ей отношения с мужчиной больше чем на десять лет старше. Сказала, что по работе встретятся. Недавно по видеосвязи созванивались, и Оля от своих слов не отказывалась. Уля уже предвкушала. Но чувство было очень интересное — стоять среди девяти сильнейших экстрасенсов, двое из которых — ее братья. Саша, когда узнал, что она согласилась на участие, разошелся знатно. Уля вообще готова была поклясться, что чем старше был брат, тем более вспыльчивым он становился. Олег встретил новость спокойнее, но не столько из-за желания увидеть сестру среди участников, сколько для того, чтобы повредничать перед Сашей. Ничего нового. И их беспокойство Ульяна понимала, потому что да, всегда слишком тяжело переживала испытания, особенно те, где нужно было расследовать чьи-то трагические смерти. Но… она ведь сейчас стала сильнее. Морально. И чувствовала, что готова. Так почему нет? Тем более, Уля ни на какую семейную войну не рассчитывала, по правде говоря. В идеале хотелось бы обойтись без прямых стычек с братьями… которой так сильно хотел Олег. Чуть не разругался со всеми, потому что собирался немедленно начать соревнование с Сашей. — Дурдом, — пробурчала Ульяна себе под нос. Услышал ее, внезапно, только Влад, повернувшийся к ней. — Что? — уточнила Шепс, пока на фоне Гецати предлагал пойти Олегу на уступки и автоматом определить его в тройку с Сашей. — Ничего, — почти невинно откликнулся Череватый. Если бы Ульяна уже не сталкивалась с ним в двадцать втором сезоне, она бы даже в эту невинность и поверила. Сама не зная, зачем, она тихо-тихо сказала: — Рада, что ты забрал руку. Заслужил. Влад в ответ ограничился только самодовольной улыбкой, но промолчал. На открытый конфликт он пока не шел, хотя в двадцать втором сезоне именно Ульяна лишила его возможности занять первое место. В общем, пока Влад не начнет нападать, она тоже будет сохранять спокойствие. В конце концов, на правах единственной девочки в семье, Ульяна имела право занять и роль единственного пацифиста. Так что решение Башарова провести жеребьевку в формате Лиги Чемпионов показалось младшей Шепс единственно верным. Хотя, судя по шарикам с их фотографиями, которые он достал из богатого вида коробки, все это было изначально продумано. Во имя справедливости. Их всех заставили отвернуться, а потом по очереди класть свою фотографию в одну из ваз. Так должны сформироваться три тройки, и Ульяна порадовалась, что стояла после Саши и Олега. Их энергию она чувствовала хорошо, а значит легко могла избежать столкновения с братьями. По крайней мере, на ближайшие три недели. — Итак, я хочу объявить первую тройку. Виктория Райдос, — опачки, — Влад Череватый, — двойное опачки, — и Ульяна Шепс. Вторая тройка… Александр Шепс. Константин Гецати. Надежда Шевченко. Как вы понимаете, последними в борьбу вступят Марьяна Романова, Олег Шепс и Дмитрий Матвеев. Довольны ли вы распределением троек, дорогие участники? — Каждой твари по Шепсу, — развеселился Влад. Уля засмеялась тоже, потому что хорошо же получилось. А еще, по ее скромным прикидкам, как минимум после второго распределения у нее еще есть шанс избегать встречи с братьями. Вот потом, когда дело пойдет к финалу, будет уже гораздо сложнее. Да и вообще сложно быть младшей сестрой при пятерых старших братьях. Не любящая ссоры и конфликты, Ульяна тянулась к матери, но с ней каких-то идиллических отношений не сложилось. Саша вот — мамин сын до мозга и костей, и они могли часами о чем-то разговаривать за закрытыми дверями. Она даже его единственного из трех детей поддержала в желании поучаствовать в шоу. Трое самых старших братьев уже выпорхнули из родительского дома к моменту ее появления, и тогда Уля потянулась к Олегу. Тем более, у них была самая маленькая разница в возрасте — всего два года. Но Олегу нужен был Саша, и хотя с Улей они, что называется, неплохо сработались, какой-то особенной связи не получилось. И тогда Ульяна сама себе определила роль в семье — она будет… этаким скрепляющим звеном между ними. Такой нейтральной стороной, которая может сравнять вспыльчивый характер Олега и всепоглощающую заботу о младших, иногда доходящую до чрезмерности, у Саши. Да. Вот как-то так. Первое испытание состоялось в Волгоградской области, на хуторе с не самым позитивным названием Ямы. В ходе него предстояло разобраться с чередой странных смертей в одной семье — кто-то сгорел вместе с домом, кого-то сбил грузовик… А в процессе него у Ульяны состоялась маленькая личная катастрофа. В ходе жеребьевки ей уступили право проходить испытание последней, так что в дом Ульяна зашла уже ночью. — Ульяна, добрый вечер! Ну, или доброй ночи. — От чужой лучезарной улыбки как будто даже на улице стало светлее, а сердце как-то… застучало сильнее. Что такое? — Меня зовут Илья Ларионов, очень рад знакомству. Новый ведущий, значит… ну, это было ожидаемо. — Я тоже рада, — улыбнулась Ульяна. Вместо нормального рукопожатия она взяла протянутую ей ладонь в свои и почти одними губами прошептала: — Оно существует. Мир после этого. Нас всех ждут на той стороне. Это потом она узнала, что фокусник Илья Ларионов согласился стать ведущим шоу, чтобы получить доказательства существования «той стороны», что мертвые не уходят в никуда. Но тогда это был секундный порыв, ощущение, которое надо было озвучить. И от новой улыбки Ильи, более мягкой, чем та дежурная, при встрече, у нее сердце еще сильнее екнуло. Не сразу получилось выйти из этого небольшого замешательства. Но их ненавязчиво поторопила съемочная группа, и Илья быстро озвучил ее задачу — рассказать, что происходит в доме. — Я могу… — она хотела узнать, можно ли занять еще немного времени на подготовку, но не успела. Дружелюбная медиум мгновенно переменилась, самой себе позднее напомнив какого-то хищника. — Что-то не так? — аккуратно спросил Илья. У Ули был контраст как с Сафроновым, который всегда начинал приставать к участникам с расспросами в самый разгар работы и требовать подробных ответов, так и с эмоциональной Сотниковой, которая из-за этой черты характера часто сбивала с работы. Уле уже нравилось. Когда ведуший располагает к себе, сразу работается проще. — Мертвых много… — задумчиво протянула она. Как по команде, тени начали появляться перед медиумом. Какие-то совсем старые, уже потерявшие человеческие очертания, а кого-то еще можно с живым человеком спутать. — Здесь боевые действия проходили. Может… бомбежка, да. — Мертвая девочка, которой не хватало половины лица, кивнула. Ульяна невольно поежилась и переключилась на недавно умерших. — Но это не то, что их волнует. Тут почти все не из их рода. Их не трогают. Здесь… шестеро умерли. Все из их семьи. Почти все, — показала на пожилую женщину, — дети ее. И… все смерти вокруг нее. Та самая девочка с пострадавшим лицом шагнула к ней и заговорила. Быстро, сбивчиво, проглатывая слоги. Она просила сказать, что случилось с ее мамой, куда делся какой-то Вовка… не осознала еще. У погибших детей часто так бывает. И другие души, словно вдохновленные примером девочки, шагнули вперед, оттесняя тех, чья семья просила о помощи, и заговорили в один голос. Они так устали от вечного молчания… — Нет! — дурниной взвизгнула Ульяна, закрывая уши руками. Главное не утонуть в этом шуме. Не поддаться им. Самым сложным этапом в освоении способностей стало то, когда Саша, на правах старшего, вдалбливал ей в голову, что всем не поможешь. Конечно, они будут цепляться за нее. Конечно, они хотят быть услышанными. Но если пропускать через себя каждую неупокоенную душу, можно с катушек слететь быстро, так что необходимо научиться фильтровать информацию. А если не получается самостоятельно — обратиться к ритуалу, которому учил уже Олег. И поэтому, когда перед ней засуетился обеспокоенный Илья, Ульяна мертвой хваткой вцепилась ему в локоть и потребовала: — Сумка. Мне нужны мои вещи. К машине понесся кто-то из съемочной группы. К счастью, сумку ей принесли быстро, и Ульяна принялась торопливо доставать черную ткань, свечу и зеркальце. — Может, водички? — на всякий случай уточнил Илья. Уля только замотала головой, со второго раза зажигая свечу и опаляя ей зеркало. Таким образом оно легко словило призрачные фигуры, тянущие к ней свои руки… и Ульяна, шепнув пару слов, положила зеркальце на ткань и одним ударом разбила его. Мелкие осколки немного порезали кожу, но Шепс не обратила на это внимание, потому что настала блаженная тишина. Перед ней остались лишь души из пригласившей их семьи, скромно ютившиеся в углу. — Почему-то гробов пять всего, хотя мертвых шесть, — продолжила начатое Ульяна. — Дедушка… Иваном зовут. С ним сын… или сыновья. Все красивые такие, знаете. Большая у вас семья. Была. Родство очень сложное. Потому что вот его сыновья… они его сыновья, но папой другого мужчину считают. Он их воспитал почему-то. По крови не отец, а духовно — да. Но… забыли его. Он не обижается. Но просит, чтобы почаще вспоминали. Как-никак, папка все-таки… Последнее — не ее слова. И женщина, как будто почувствовала это, всхлипнула, пряча лицо в ладонях. Ульяна посмотрела на нее и, уже не различая голоса, продолжила: — Удивляются. Говорят, что вы совсем седая стала. Им грустно очень. Детям вашим. Они не хотели так рано уходить. Просто… так получилось… — А сама пока не понимала, что именно произошло. — Они свою смерть осознали, приняли, хотя это все очень быстро происходило. Никто от старости или от болезней не умер. Просто сгорали. Секунда — и нет человека. Никто не ожидал. — Потом Ульяна не смогла воспроизвести и половины того, что говорила, слушая призраков. Это было так… как в потоке. — Возраст уязвимый был. Как это говорят, возраст Христа… но это не с этим связано. Какого-то отбора по возрасту или полу не было. Могло в любого ударить. Вы себя тоже незадолго до их смертей плохо чувствовали. Тут… тут суть в формулировках. Оно вокруг вас сгруппировалось. Вы за себя не боялись, за других переживали, говорили много всякого… вот оно и ударило. Но никто из них зла не держат. Никто не знал. — О чем ты? — спросил Илья, но пока связного ответа у Ульяны не было. Зато ноги сами понесли к шкафу. С одной из полок на медиума взирал плюшевый котенок с голубыми глазами. Над проработкой игрушки постарались очень — как настоящий. Взяв его в руки, Ульяна вручила игрушку второй женщине, более молодой. — Унеси к ней на могилу. Она плачет там без него, скучает. Кошку настоящую завести не могли. Пятнами вся покрывалась, вы пугались всегда… Да, аллергия. Он для нее как настоящий. Даже зовет его как-то смешно, я понять не могу. Жихоревка? Говорит, мультик такой был, ворчит, чтобы я не смеялась. — И настойчивее его к родственнице пихнула, а та даже взять спокойно не могла — руки тряслись. — Ты когда голоса и шумы дома слышишь, это она так котенка просила. А ты ее не понимала. Разрыдавшуюся женщину успокаивал Илья. Ульяна переключилась на одного из мужчин. — А тебе про контрабасов каких-то говорят… — протянула Шепс, смотря сквозь живого мужчину — на замершего за его плечом, сияющего от счастья из-за возможности быть услышанным призрака. — За Крис просит посмотреть… чтобы не обижал никто… Он не хочет, чтобы она одна была. Но следи за ней, говорит. Чтобы мужика нормального выбрала, а не, — кивок в сторону женщины с котенком, — как она. Второго мужчину упрекнули в том, что худеть начал — мол, раньше ему было лучше, ходил как медвежоночек. Но тоже попросили кое о чем — шашлыка на могилу принести. Да так красочно описывали, какой он вкусный, что Ульяна и сама захотела. Передав последние просьбы усопших, Шепс отступила на шаг назад и снова посмотрела на пожилую женщину. — Вы сейчас здесь одна живете. Живые к вам ездить боятся. Дома боятся, земли боятся… Но вы не одна. Они всегда за вами присматривают. Они всегда рядом. Потом как оборвало. Уставшая Ульяна присела на диван, даже не разглядев, кто принес ей воды. Пила жадно, как будто последние две недели находилась в какой-нибудь засушливой пустыне. Более-менее связные мысли начали возвращаться в голову только тогда, когда сидевший рядом Илья вдруг начал гладить ее по спине. Судя по рассеянности в глазах, чисто машинально, но для Ульяны это приятности момента никак не убавило. И, кстати, в чувство помогло прийти быстрее. — Это автопроклятие, — наконец вынесла вердикт она. И все тут же глаза на нее вытаращили по пять рублей. Ульяна нахмурилась, не сразу сообразив, как подобрать слова. — Слово имеет очень большую силу в мире. Особенно когда говоришь о серьезных вещах, о жизни и смерти… Вот она, — Шепс указала на фотографию старушки за спиной, — очень рано сына потеряла. И долго причитала, что семья проклята, что его забрала нечисть какая-то. А вы и слушали, уши развесив. — Грубо, но по факту. — И когда следующая смерть случилась, вы ее мигом с этой связали. И вот так, как снежный ком, вы нагнетали, вы все больше говорили о смерти, о проклятии семьи… — Ну кто же не говорит о смерти, — неловко перебила ее пожилая мать семейства. — В моей семье не говорят о смерти, — внезапно поддержал Ульяну Илья. Она посмотрела на него краем глаза и, признаться, с трудом сдержала какую-то бестолковую улыбку. — В моей тоже говорят о смерти только в рабочем плане. Ну, вы понимаете, — продолжила Шепс. — А вы постоянно говорили об этом. И с каждым разом слова ваши все большей силы набирались. То есть, буквально, вы говорите о смерти, ночами разговариваете, кто может следующий умереть — она вас слышит и воспринимает это как зеленый свет. Слова вообще большую силу имеют. — А как… как это убрать-то? — с надрывом спросила пожилая женщина, в глазах которой уже стояли новые слезы. Ульяна не сразу поняла, что ее слова она восприняла очень буквально — «вы поубивали свою семью». Чертыхнувшись, Шепс подорвалась к ней и, мягко сжав плечи, сказала: — Словами и уберете. Планируйте праздники какие-нибудь семейные. О внуках разговаривайте, нянчитесь с ними. Съездите к кому-нибудь из детей. Я могу, конечно, со свечками тут походить, но мои слова не будут иметь никакой силы, пока их будут перекрывать ваши. Это вас всех касается. — Повернулась к оставшимся членам семьи. — Все они, кто уже ушел. Они верят в вас, потому что тоже знают, что только вы сами себя спасти можете. Магия — она в вас. — И не смогла удержаться от любимой присказки: — Особенно в женщинах. Ведь мы все немного ведьмы. Отпускать юного медиума не хотели еще долго — не только живые, но и мертвые. Души ушедших, пользуясь, возможно, последней возможностью поговорить с родными, передавали свои просьбы, наставления, желания, да и просто разговаривали обо всем на свете — вплоть до того, что неплохо бы к плюшевому котенку купить еще собаку. В какой-то момент Ульяна поймала себя на том, что уже начинает заговариваться, но заметила это только она — живым и мертвым был важен сам факт общения друг с другом. Спросили и про души неупокоенных детей, которые, как оказалось, обнаружила здесь Виктория. Ульяна вспомнила о девочке с покалеченным лицом, которую пришлось прогнать на старте испытания. — Тут не только эти дети, тут много кого. Как… после боевых действий, не помню, говорила ли. — Хозяйка дома перекрестилась. — Нет, не надо. Здесь ни один вам зла не желает. Как я понимаю, Виктория собирается забрать эти души на кладбище… — ох, и аукнется ей обсуждение чужой работы, — но я не вижу смысла. На кладбище они останутся такими же неупокоенными. У них и могил-то нет. Знаю, странно звучит от меня, но на мой взгляд целесообразнее пригласить сюда священника. Толкового какого-нибудь. Потому что их не надо на кладбище, их направить нужно. Толковый батюшка сможет. — А ты? — внезапно спросила вторая женщина. — Я могу их упокоить, но по-своему, а им не это нужно. Им на небо надо. И поскорее желательно. Тяжело им тут. После этого периодически тревожно поглядывающий на нее Илья ненавязчиво намекнул, что пора бы переходить к консилиуму. Викторию и Влада встречали на улице. Ульяна к тому моменту чувствовала себя выжатым лимоном — давно не было настолько активного общения с мертвыми, собственно, в последний раз на «Битве» обычной… и потому до нее не сразу дошло, что на вопрос Виктории о том, можно ли ей уже провести ритуал, вызвавшая их семья ответила отказом. — Что, простите? — переспросила рассерженная Виктория. Ульяна почти сразу вжала голову в плечи, когда взгляд Райдос переместился к ней. — Я не понимаю. Как ты, медиум, можешь игнорировать неупокоенные души детей?! Видимо, акцент на последнем слове должен был полностью переменить ее мнение на ситуацию, но у Ульяны внутри ничего не всколыхнулась. Решила для себя, что еще не в том возрасте, чтобы так эмоционально реагировать на детский вопрос, и устало спросила: — Ты говоришь, что хочешь сделать им лучше, но чем им будет лучше на кладбище, где у них даже нет своего пристанища, где они так и останутся бродить, не имея возможности уйти? А вот для Виктории, как для матери, детский вопрос явно ощущался острее. К удивлению Ульяны, даже Влад, еще секунду назад улыбавшийся из-за их ссоры, притих. — Место душ — на кладбище, — упрямо повторила Виктория. — Мне нужно их забрать. — Место душ — на небе или под землей, ну, кто на что нажил, — сходу парировала Ульяна. — Тебе не нужно их забирать. Им нужно путь показать, но ни ты, ведьма, ни я, медиум, ни тем более чернокнижник, — кивок в сторону Влада, — этого сделать не смогут. Но итоговое слово не за мной. Это абсурдно со стороны экстрасенса — говорить, что ведьмы, медиумы и прочая нечисть здесь бессильны, и Ульяна отдавала себе отчет в том, что скорее всего на голосовании к ней за такие слова прицепятся. Но какой резон разводить какую-то работу, если от нее толка не будет, а может стать и еще хуже? В голове мелькнула мысль, что Олег бы сейчас с пеной у рта доказывал, что Вика не права, а Саша бы выдал что-то типа «Ну, передайте привет от Александра Шепса тому, кто не считает так же, как он», но Ульяна… Ульяна была не такая. Возможно, именно поэтому той, кто мирила разбушевавшихся братьев, всегда была она. И душевыворачивающие беседы проводила тоже она, на постоянной основе, потому что тому же Олегу с бурей эмоций в душе иногда было жизненно необходимо расставить все по полочкам. И, возможно, именно ненавязчивость младшей Шепс в итоге и привела к тому, что люди отказались от ритуала Виктории. Когда возвращались к машине, предварительно обменявшись контактами с героями испытания, Уля кожей чувствовала раздраженное состояние взбешенной Райдос. Зато Влад, словно и не прикапывал не так давно ее фотографии на могилах, внезапно оказался рядом, шутливо пихнул локтем в бок и бросил: — Знатно стелишь. — У тебя научилась, — также в шутку огрызнулась Ульяна, которая из-за яркой ауры Виктории и Влада рядом даже не почувствовала, что на нее очень внимательно смотрит еще один человек.