Крёстные отцы

Это летнее утро было самым обычным утром в семействе Дурсль. Летнее солнце палило как не в себя, нагревая землю, от чего лица людей, вроде Мистера Дурсля, приобретали синюшно розовый оттенок, и чем-то напоминали вкуснейшую клюкву, хотя, определенно, вкусными их даже на вид назвать было противно. Особенно если мы говорим о мистере Дурсле — над его верхней губой располагалась плотная щётка ухоженных моржовых усов, что с его блондинистым типом выглядело, как пушок белой плесени на ранее вкусной и красивой ягоде. Вроде и не плохо выглядит, но не скривиться, глядя на эту картину, невозможно. Его сын, Дадли, был чуть более симпатичной клюквой, как минимум потому, что у него не было пышных усов над губой, и кожу не портило обилие морщин — только жировые складки. Хотя, будь он клюквой — он был бы ужасно кислой ягодой, ведь, несмотря на раннее время, уже успел разниться, управляя своей мамочкой одним лишь словом «Хочу!», которое мальчик выучил ещё когда ему был только один год. В целом, это была чуть ли не единственная позиция в его словарном запасе. А его мама была и счастлива стараться — бледное и худое лицо Миссис Дурсль сильно выделялось на фоне этих двух блондинистых клюковок темными, рыжеватыми волосами, которые, стоит заметить, действительно выглядели неплохо. Однако, стоит услышать ее голос, как в голове сразу появлялось сравнение с кислой и колючей ягодой крыжовника, раз уж мы начали говорить про ягоды, и ее любимое платье светло-салатового оттенка вовсе не помогало избавиться от странной ассоциации. Ее прикрикивания приторным и высоким голосом складывались в сплошное «Ах-мой-Дадличек-пусичка-мусиска-мамочка-сейчас-сделает-все-что-ты-прикажешь!», от чего у последнего, четвертого члена семьи, уже разболелась голова. Худой, как щепка, мальчишка с потерянным взглядом мыл посуду, которая только поступала, сколько бы он ее не мыл. Увы, но навыки мытья посуды восьмилетнего мальчика были ничем по сравнению с навыками прожорства не маленькой такой свинки в парике по имени Дадли, особенно учитывая, что тарелки все были большими и тяжёлыми — и тонкие мальчишечьи руки с трудом удерживали их во время мытья. Неожиданно зазвонил телефон, от чего маленький Гарри — которого, как бы не хотелось сравнить с ягодой, не особо получалось (разве что с маленькой и длинной ягодкой тутовника) - не выронил особенно большую и тяжёлую тарелку, однако небольшое чудо заставило тарелку вернутся на место, от чего мальчик аккуратно посмотрел по сторонам. Казалось, никто не заметил этого и от маленького сердечка Гарри отлегло. С ним происходило много странностей, которые Дурсли предпочитали назвать «Уродствами» даже если в большинстве это были полезные вещи. И, очевидно, если ты называешь что-то уродством, оно тебе не нравится. Ты ненавидишь ту вещь, которую называешь уродством. Дурсли, очевидно, ненавидели чудеса, раз запретили произносить даже все общекоренные слова на эту тему, и каждая подобная ситуация, о которой они узнавали, строго наказывалась. Так что незамеченное чудо приносило спокойствие за собственную шкуру — его точно не запрут в чулане и не лишат еды. Как минимум сегодня. Можно было успокоиться. Но ненадолго. Громкий, недовольный визг сильно резанул по ушам, от чего голова, украшенная небольшим шрамом, начала болеть только сильнее. Мальчик не ел со вчерашнего утра, от того голова у него и болела. А тетка жаловалась на их соседку — Миссис Фигг, которая очень вовремя подхватила какой-то вирус, скорее всего, из-за своих кошек. У нее их было много, очень много — Гарри как-то пытался считать, но несмотря на то, что с математикой у него все было лучше, чем у Дадли, и он не смог понять — кошек всего девять, или все же семнадцать? Гарри потребовалось несколько лишних секунд, чтобы шестерёнки в голове закрутились — это ведь получается, что теперь его не запрут на весь день у Миссис Фигг! И больше никто не согласится присмотреть за ним — Дурсли своими же словами создали для мальчика такую репутацию, что даже самые добрые и порядочные жители Литтл-Уингинга не согласятся на это. Мрачное торжество накрыло детский разум. Им придется взять его с собой в Лондон! Хоть ещё никто ничего не сказал, Гарри и так знал, что именно так и получится. Дурсли ни за что не оставили бы его самого в доме, или даже в машине, а значит, сегодня он впервые в своей жизни попадет в Лондон! Пусть в школе и говорили, что радоваться, когда кому-то плохо, неправильно, мальчик позволял себе такую вольность, как и, в целом, все люди, по его собственным наблюдения. Гарри постарался успокоиться, продолжая при этом мыть посуду, и склонил голову ниже, чтобы никто не заметил его счастливых глаз. Ему нужно было лишь сыграть роль, и Дурсли сами будут рады взять его, а не, например, оставить дома. Он даже дышал тише обычного, уменьшив напор воды, чтобы не пропустить ни одного слова. — Нам нужно куда-то деть мальчишку, Вернон! — Гарри вслушивался, старательно игнорируя головную боль, что бы подать голос в подходящий момент. Тетя Петуния звучала привычно холодно и звонко, словно она разучилась разговаривать хоть как-то вне своего фальшивого сопрано. Ее лицо выражало священный ужас, словно от самой мысли, что Гарри придется поехать с ними, ее выворачивало наизнанку. — Я понимаю, но куда именно, Дорогая? — На красном моржовом лице ясно виднелась озабоченность проблемой, пусть Вернон и не думал о мальчике так неприязненно, как это делала Петунья. Обычно он просто игнорировал его существование, или же срывал злость, когда замечал, не больше. — Я мог бы остаться дома один. — Тихо подал голос Гарри в момент образовавшейся паузы. Он только что закончил с посудой. В несколько раз быстрее, чем ожидал того сам, или, тем более, быстрее, чем того ожидали его дядя и тетя. — Нет! — испуганно взвизгнула Петунья. В ее голове рисовались самые нереалистичные вероятности, в которые никакой нормальный человек не поверил бы, но семейство Дурслей славились своей нормальностью, так что она сделала более приемлемый вид, — Не стоит… Оставлять маленького ребенка одного в доме, кто знает, что может случиться? — В ее словах так и слышалось недосказанное «и что этот ребенок может натворить», к которому сам Гарри уже давно привык, ведь так было с самого его рождения — ну или хотя бы с тех пор, как он себя помнит. По идее, он же жил какое-то время со своими родителями, да? Вообще, Дурсли, несмотря на всю свою тягу к нормальности, на субъективный взгляд Гарри, были меньше всего похожи на нормальных людей. Та же Миссис Фигг, хоть и была признанной «Сумашедшей старухой», воспринималась соседями… Без этого искусственного налета. Гарри не знал, как это объяснить, но, казалось, ровно как и ненормальные Дурсли пытаются выглядеть нормальными, так и остальные люди пытаются натягивать на себя подобные идеализированные маски перед ними. Гарри стоически не выносил всей этой фальшивости, но был вынужден с ней жить и даже использовать это все самостоятельно. Он любит быть вежливым и милым мальчиком. Хотя, это не значит, что он не хочет иногда покапризничать. Но у Дурслей это было бы непростительной прихотью, что оставила бы его на неделю без еды, так что эти порывы приходилось сдерживать внутри, либо создавать ситуации, где бы все подвернулось ему под руку. — Мальчишке придется поехать с нами. — Вынырнув из потока мыслей, Гарри пришлось опять делать вид, что он ничего не слышит. Дурсли особенно не любили, когда оказывалось, что он слышит. Даже когда слова относятся к нему самым непосредственным образом. Особенно, если к нему никто не обращался напрямую. Это было одно из негласных правил — не говорить, пока к тебе не обратятся. Он и так вставил свои десять пенсов, хватит на сегодня своевольничества. Тетя Петунья смирилась с этим. Дядя Вернон помог ей успокоить Дадли, когда тот начал истерить, что никуда не поедет с «этим уродом». Конечно, не обошлось без дополнительных угроз, криков, и ругани, и Гарри поклялся не испортить им день в Лондоне. По мере своих возможностей (хотя это пришлось добавить молча). Дядя Вернон пообещал, что, если он даже самым малейшим образом провинится, его ждёт безвылазная неделя в чулане. Ему даже позволили одеть свою самую красивую одежду, которой была его официальная школьная форма — единственная одежда, что была хотя бы близка ему по размеру, в отличии от всего остального. Хотя, тетя Петунья все равно не забыла упрекнуть его в том, что он похож на оборванца (Хотя это не он сам выбрал себе одежду), а Вернон злобно гаркнул «Причешись!» перед выходом, как это бывало обычно. Было очень сложно сдерживать потоки радости и восторга, пока он молча наблюдал за сменяющими друг друга домами, совсем как в кино. Его глаза немного устали от этого, но он все равно не думал отвлекаться от созерцания окна, пусть Дадли и пытался ему помешать, дёргая за отросшие пряди волос, или же тихо пиная ногой под сидением. Он и так не мог унять назойливое ерзанье и лёгкую дрожь, зато это помогало худо-бедно их маскировать. Лондон был… Великолепным. По сравнению с маленьким и одинаковым в своем существе Литл-Уингинге, он пестрил цветами, текстурами и людьми. Где-то были идеально отреставрированные невысокие дома всего в нескольких этажей, где-то новомодные строения, чуть ли не полностью состоящие из стекла и превышающие остальные на несколько этажей — но не слишком, неоновые вывески были буквально везде, так и привлекающие мальчишеское внимание своим ярким светом даже днем. Большая часть зданий была из кирпича, у некоторых наверху виднелись башенки, как у замков в книгах, что добавляло Лондону волшебного очарования. На улицах было много людей самой разной наружности: были и приличные джентльмены в костюмах, или, не менее приличные, леди в летних платьях, что спешили по своим делам с независимым, чопорным видом, или подростки в модных сейчас ярких и неоновых вещах, что так и манили мальчишечий взгляд. Были довольно пугающие, но также привлекательные группы взрослых, что одевались куда ярче всяких там подростков — вся их одежда пестрила дырками и шипами, а на голове были самые невероятные, по мнению Гарри, прически, некоторые из которых напоминали ярко-синий оттенок черники, в который он не так давно перекрасил парик его школьной учительницы, а макияж был очень ярким даже на лицах мужчин! Тетя Петунья с очень непритязательным лицом старалась провести их через толпу, чтобы мальчики не насмотрелись на всех этих ненормальных, по ее мнению, людей, ведь, хоть в Сохо и был самый крупный отдел нужного ей магазина, это был не самый благополучный, по ее не скромному мнению, район. Ведь, как так! Здесь располагалось нормальное, для популярного района, количество забегаловок и клубов для людей разных предпочтений! А ещё он был популярен среди субкультур и туристов, от чего там всегда толпилось много людей, что в целом было нормально для всего Лондона, но какое до этого дело Петунье-то? Для нее все это было верхом безумия! Маленький мальчик Гарри же просто пытался рассмотреть все, что видел, впитывая в себя все увиденное. И старательно, между делом, делал вид, что вовсе не рассматривает каждого встречного, стараясь не задерживаться позади дольше одной десятой секунды. Из-за толпы семья не обращала внимания на то, как он себя ведёт, от чего вырастая голова постоянно крутилась то в одну сторону, то в другую, пусть и с самым независимым лицом, на которое был способен восьмилетка. Теперь он не прятал ни прыгучей от восторга походки, ни подрагивающих от лавины эмоций рук. Но узкие улочки вскоре сменились более широкой улицей, где количество людей превышало все возможные и невозможные мерки, так что хватило лишь на секунду перевести взгляд на кривую от старины вывеску, блестящую золотистыми буквами на свету, как Дурсли скрылись из виду, словно их никогда и не было рядом. И как бы мальчик не хотел избавиться от нелюбимых родственников, оставаться одному в толпе было до ужаса страшно. Глаза бегали по толпе, не находя никого похожего на Дядю Вернона или же тётю Петунью. Даже неприлично громкое чавканье мороженым от Дадли растворилось в какофонии окружающих звуков, от чего он, не долго думая, зашёл в первый же попавшийся магазинчик, что встретил его приятной тишиной, в отличие от внешней суеты и шума. Маленькое детское сердце громко стучало о ребра внутри, грозясь их проломить, а дыхание сбилось. — О? У меня редко бывают столь юные клиенты… — продавец, вышедший из-за книжных полок, выглядел немного удивлённо. Его голубые глаза широко раскрылись, показывая миру свою теплоту и добро. Гарри ощутил себя несколько неуютно под таким нежным взглядом, ведь ещё никто и никогда не смотрел на него так… Странно. При появлении продавца, честно, стало чуть спокойнее, однако сердце все ещё громко стучало где-то в голове, видимо, стараясь достучаться до мозга. — Простите, Сэр, я потерялся. — Гарри постарался не смотреть незнакомцу в глаза, чтобы не напрягать его своими, как говорила его тетя, неестественно зелёными глазами. Она всегда ругала его, если он смотрел прямо на кого-то, ведь тогда необычно яркая, словно волшебная, зелень глаз пробивалась наружу и привлекала лишнее внимание. Его слова звучали, как писк, ведь пришлось говорить через комок в горле, которого, казалось не было там пару секунд назад. — О, нет-нет, не стоит извиняться. Хочешь какао? Маленькие дети же любят какао? — Мужчина лишь улыбнулся, от чего на его щеках появились ямочки. Гарри не мог избавиться от лёгкого напряжения из-за этой приятной ауры доброты, столь непривычно это было ему, но он все же доверился и пошел следом за мужчиной, стоило ему лишь махнуть за собой рукой, жестом подзывая мальчонку. Хотя, на самом деле, это сложно было назвать доверием. У него, скорее, просто не было других вариантов. Тихие слова благодарности привычно сорвались с его губ, совершенно рутинно и неосознанно. Детские глаза с интересом впивались в цветные обложки и названия книг. Он очень любил школьную библиотеку, и все подобные места ассоциировались у него с безопасностью. Юношеское сердечко, видимо, все же достучалось до мозга, ведь руки перестали дрожать, а оно само больше не разбивало стенки его черепа изнутри. — Проходи, не стесняйся! — его голос был синонимичен слову «приятно», и было сложно понять, что делало его таким особенным — это необъяснимая теплота, особый тембр, или же искренность владельца? Мужчина привел его в отдаление магазинчика, который изнутри казался несколько больше, чем с наружи, как минимум по скупым прикидкам Поттера, перед тем, как он шмыгнул в первую же дверь. Вероятно, он просто не успел разглядеть все хорошо из-за паники — так думал мальчик. — Ангел, где ты там носишься? Я думал за столько лет ты стал мастером в том, чтобы выпрова… Это что, ребенок? — Рыжий незнакомец в темных очках, похожий на главных героев любимых сериалов тети Петуньи, вопросительно склонил голову на бок. — Кроули, этот ребенок потерялся. Я подумал, что его стоило бы напоить какао, до тех пор, пока его родители не найдутся. — От первого светловолосого мужчины все ещё исходила эта немного удушливая энергия заботы, и, хотя это нравилось Гарри, он чувствовал себя странно, словно не в своей тарелке. Рыжий мужчина был куда более резок и груб, даже просто внешне, хотя, в то же время, даже ухмыльнулся мальчику, сверкнув глазами за стеклами очков, пусть и не очень заметно. — Не знал, что ты теперь подрабатываешь сиделкой, Ангел. — Парнишка считал, что это должно было звучать куда злее, но почему-то он отчётливо чувствовал тепло и ласку в этих словах. На подсознательном уровне он понял, что эти мужчины очень близки друг-другу, как минимум потому, что один из них называет другого «Ангел». Даже дядя Вернон не позволял себе так назвать тетю Петунью, считая подобные слова богохульством. Гарри не особо понял смысл слова богохульство, так как имел крайне поверхностные знания о церкви, но просто принял это к сведению. «Ангел» махнул ему рукой, видимо, указывая садиться в кресло, после чего упорхнул за дверь, где, видимо, скрывалась подсобная с кухней, или вроде того. Он двигался очень легко, хоть и выглядел достаточно крупным мужчиной. Далеко не таким, как дядя Вернон, но, по сравнению с Гарри, или даже с тем рыжим мужчиной… Это казалось удивительным для ребенка вроде него. В итоге, чуть посомневавшись он все же сел на самый краешек этого большого и уютного, даже просто на вид, кресла. Он давно не сидел на чем-то таком удобном. В воздухе витала неловкая атмосфера. Стараясь занимать как можно меньше пространства, Гарри даже дышал незаметно, что смотрелось очень странно, учитывая, что напротив него, вальяжно закинув ногу на ногу, сидел незнакомый мужчина со стаканом чего-то янтарного внутри. — И так, мелочь, как тебя зовут или вроде того? Я Энтони Кроули, будем знакомы. — мужчина неожиданно обратился к нему, ухмыляясь. Он закинул ногу на ногу, махнув копной длинных рыжих волос. В своем детском восприятии мальчик посчитал этот жест по своему красивым и дерзким. А так же очень резким и слегка пугающим. Гарри неловко попытался улыбнуться, так как обычно. По словам школьных учителей, это считалось признаком вежливости. — Меня зовут… — он нервно сбился на своем имени, сглатывая слюну. Иногда он просто забывал то, как его зовут, особенно летом. Ведь по имени его назвали только в школе, куда он не ходил уже полтора месяца! Мужчина чуть приподнял бровь, в каком-то ожидающем жесте, поддакивая, но не наседая. Это оказалось даже приятно, в какой-то степени. Как минимум, Гарри был благодарен за то, что от него не требуют ответа. — Меня зовут Гарри, Сэр. И, вообще… У меня нет родителей. Только Дядя и Тетя. Просто чтобы не было путаницы… — желая не выглядеть жалким в глазах мужчины, которого с первого же взгляда можно было описать, как «крутого парня», Гарри чуть ухмыльнулся, стараясь скопировать чужой жест. Он решил сразу все объяснить, потому что люди могли плохо понять, что за ним придут дядя или тетя, как минимум, такое уже пару раз случалось. Кажется, Мистеру Кроули это понравилось, от чего он тихо рассмеялся, словно находил его действия очень забавными. — Окей, Гарри, давай без этих формальностей, хорошо? Ненавижу всех этих «Сэров» и «Мэм», не в этом магазине, хорошо? — Аура этого мужчины была яркой и переменчивой, его лицо часто меняло свое выражение, и Гарри не мог отделаться от ассоциации этого мужчины с чем-то… Теплым и горячим. А ещё в нем было что-то змеиное, как у тех леди, с которыми он общался в парке. Зелёные змейки были приятными собеседниками, пусть тогда ему и хорошо досталось за то, что он довел тетю до обморока своим шипением. Тогда пришлось усвоить новое правило Дурслей — не говорить со змеями и не говорить о том, что ты умеешь говорить со змеями. А то будет больно. Он кивнул, после чего спустя пару мгновений в уютный уголок вошёл первый мужчина с подносом. Там было две чашки, одна с какао, а вторая отчётливо отдавала кофе, и вазочка с идеальным, даже на вид, печеньем. — Давай, Гарри, вперед, это твое какао! — продавец опять светло улыбнулся, и теперь, чуть привыкнув, мальчик просто наслаждался этой добротой пока мог. Эти мгновения, пусть и были напряжёнными, пока что так точно, но уже казались лучшими за его короткую жизнь. Его вовсе не смутило, то что продавец уже знал его имя — на самом деле он даже не обратил на это особого внимания. — Азирафэль, ты не думаешь, что его будут искать родственники? Я понимаю что ребенок может ждать здесь, но ты уверен, что они вообще появятся? — На лице Мистера Кроули мелькнуло выражение, словно он хотел что-то сказать мистеру Азирафаэлю, что тот, судя уже по его выражению лица, отлично понял. Гарри старался наблюдать незаметно, пряча лицо за чашкой какао, которое было самым изумительным напитком в его жизни, от чего, честно, в какой-то момент он потерял нить разговора, просто наслаждаясь сладостью. Часть прикрыв глаза по телу разливалось тепло от какао, а головная боль, не уходящая с самого утра, совсем притихла, напоминая о себе лишь лёгким зудом где-то под черепом в зоне висков. Увы, он достаточно быстро кончился, однако мужчины негромко переговаривались между собой, и, считая, что подслушивать неприлично, Поттер принялся вновь всматриваться в корешки книг. Часть из них определенно была на религиозную тематику — как минимум, было много разных Библий, так точно, было много книг, как и в школьной библиотеке — про животных, про растения и все такое. Его глаза так же наткнулись на давно знакомые названия более детских приключенческих романов, большую часть которых он уже читал раньше. Интересно, почему они были здесь, а не в основной части магазина? Разве обычно не детские книги продаются лучше всего? — Тебе нравятся книги, Гарри? — неожиданно из-за спины спросил Мистер… То есть… Энтони? Его лицо выражало странную гамму чувств, которую было сложно понять не видя всего лица. Глаза мистера продавца, внутренне окрещенного «Ангелом», засияли ещё ярче, чем раньше, когда Гарри неловко кивнул. — Я… Мне нравится читать. Я прочитал большую часть книг в школьной библиотеке… — Спрятав смущённо лицо за уже пустой чашкой он даже не глядя чувствовал улыбку светловолосого мужчины. — Никогда не думал, что дети любят читать… — Голос Энтони (Как же странно было его так называть!) звучал удивлённо, и было в этом что-то ещё, вероятно, ответ на самодовольный взгляд «Ангела». — Ну… Там меня никто не достаёт, и не бьет… — Неловко потянул Гарри, словно бы объясняясь. Ему в какой-то мере стало очень стыдно, от чего он не мог оторвать взгляда от носков своих ботинок, очевидно больших, но хотя бы приличных на вид. В воздухе повисла неловкая и даже какая-то зловещая атмосфера, однако Мистер Азирафэль (Какое необычное имя!) быстро развеял ее одной из своих лучших улыбок с простым вопросом, что должен был мастерски повернуть русло разговора в нужную сторону. — А какая книга твоя любимая? — Гарри пришлось поднять голову, ведь смотреть в пол было не вежливо. Он чисто по-детски задумался, прикусив губу и чуть прищурив необычные глаза. — Я думаю… Это сложный вопрос. Было много хороших книг… — Мальчик сжал губы, действительно не сумев сделать хоть какой-то выбор. — Может, тебе нравится что-то ещё? Не может быть такого, что из всего, что ты делаешь, тебе нравятся только читать книги. — Сейчас Кроули выглядел спокойнее и вновь ухмылялся, бросая непонятные взгляды на ребенка. Темные очки (кто вообще носит их в помещении?) мешали считывать чужие эмоции, что чутка нервировало. — Эм… Я… Мне нравятся, змеи, вот! — Гарри пришлось действительно хорошо так задуматься, что бы найти в своей серой и тяжёлой жизни что-то хорошее, кроме книг. Из-за этого он чувствовал себя ещё несчастнее, чем раньше, хотя найденные среди воспоминаний змеи заставили его радостно выдать это, потеряв контроль. Вероятно, это сахар в какао сделал его гиперактивным, от от того и более громким. Конечно, он быстро справился со своим восторженным от находки (и приятных воспоминаний) лицом, однако, оба мужчины выглядели весьма удивлёнными, а за очками Энтони скрывалось еле заметное смущение и замешательство, пусть этого и не было видно за ними. — Змеи? Тебе нравятся рептилии? — Мягко подхватил тему Азирафаэль, позволяя своему другу отойти от лёгкого потрясения. — Эм, нет, только змеи. Остальные рептилии довольно странные… Несколько змей живут в парке недалеко от места, где я живу, они не ядовитые, я проверял! Иногда они дают гладить себя, или же просто устраиваются на моих коленях. Они говорят, это потому что я теплый… — Мальчик неожиданно захлопнул рот, и испуганно посмотрел на двух мужчин, что слегка были немного сбиты с толку из-за, возможно, слишком быстрой речи для молчаливого и максимально сдержанного ребенка, а так же его последующего выражением лица. — Гарри, все в порядке? — спустя несколько секунд, растянувшихся для напуганного Гарри чуть ли не в часы, Азирафаэль неуверенно положил руку ему на плече привлекая внимание. От прикосновения мальчик мелко задрожал. Он выглядел полностью испуганным, однако молчал, не начав оправдываться, или хоть как-то объяснять свое состояние. Даже Кроули выглядел обеспокоенным такой резкой сменой настроения ребенка от полного восторга, до тихого ужаса. Он не хотел отдавать парнишку его родственникам (И плевать, что это будет делать Азирафаэль. Ребенок был достаточно забавным, чтобы проводить его до двери магазина) перепуганного. — Хей, приятель, все в порядке. Все хорошо. — Кроули постарался сделать свое самое дружелюбное выражение лица. Он не совсем знал, о чем говорит — этот ребенок сидит здесь около пяти минут, его было сложно узнать, но опыт с Маком, как няни Аштарот, сейчас был полезен как никогда. Гарри неуверенно перевел на него взгляд, и сейчас, глядя глаза в глаза, Кроули примерно понял в чем дело. Он бы узнал этот совершенно нечеловеческий, совершенно уникальный среди человеческого рода среди миллионов похожих оттенок. Мальчик, очевидно, был магом. И не просто магом — а очень сильным магом. За всю свою жизнь Кроули встречал очень мало людей с подобным оттенком глаз, так явно отдающим спрятанной в глубине силой. Он мог сосчитать их с помощью пальцев на своих руках! Цвет глаз, что передается по наследству, лишь при очень маловероятном стечении обстоятельств, цвет, который в последний раз он видел десять веков назад, задолго до Инквизиции. Этот взгляд напуганного ребенка чем-то напомнил Кроули Адама, правда антихрист был куда более сдержанным и, очевидно, старше. Глаза ребенка, напуганного от своей возможной силы, глаза того, кто не знает о своих возможностях, ведь мысли об этом пугают. Такой взгляд был у тех, кто так и не попал на ковчег, провожая его взглядом, такой взгляд был у всех жертв инквизиции, что ему пришлось увидеть, этот взгляд был у многих детей, которых Кроули видел за свою жизнь, у детей, что абсолютно не заслуживали такой участи, и детей, которых он не мог спасти, ведь Демоны не делают хороших поступков. Лицо Кроули приобрело неожиданно мягкое выражение, после чего он чуть взлохматил черные и без того неопрятные волосы. Азирафаэль глядел на эту сцену неожиданной нежности с непониманием, при всем уважении, не смея ее прерывать. Все же демон редко отпускал себя, чтобы показать настоящие чувства. Сейчас ангел чувствовал всю эту печаль, исходящую от демона и с трудом оставался на месте вместо того, чтобы хоть как-то начать действовать. Из зелёных глаз полились слезы так же неожиданно, как и то, что случилось после. Кроули заключил мальчика в объятия. Подтянул его ближе за плечи, и обнял, позволяя уткнуться в свое плечо и пропитать дорогую ткань пиджака слезами. Он позволял это, жалея о тех, кого не мог притянуть так раньше. До Не-Армагеддона, до того, как у него появился друг до… До много чего. Азирафаэль чувствовал себя крайне неловко. Он был невольным свидетелем детского горя, и печали, что тянулась за демоном шлейфом последние шесть тысяч лет, и он совершенно не знал, что делать. Замешательство отразилось не только в лице, но и в позе — он стоял, словно хотел подойти и сделать что-то, но, в тоже время, замер на месте, не шевелясь, подобно греческой статуе. — Тише, все действительно в порядке. — Кроули шептал эти слова, поглаживая тонкую худую спину, давая Ангелу знак, что сейчас стоит использовать небольшое чудо. Стоило Азирафаэлю щёлкнуть пальцами (Скорее для вида, чем для дела), как чашка для какао вновь наполнилась, словно никогда и не была пустой. — Гарри, хочешь выпить ещё какао? — Азирафаэль играл свою роль, нисколько не сдерживая всей своей типично ангельской доброты и сейчас отчётливо выделяющейся печали. Как бы плохо он не понимал детей, вся его ангельская суть плакала из-за срывающихся слез с удивительно волшебных глаз, уже не скрытых толстыми стеклами очков. Хотелось помочь этому ребенку хоть как-то, ведь избавление от душевных ран, увы, не входит в ангельские возможности, что бы не говорила церковь. Мальчик всхлипнул, вытирая лицо. Теплые объятия и небольшое чудо помогло ему успокоится, и теперь он не мог перестать краснеть — ведь для теперь трезвого мозга, истерика была крайне глупой, хотя… Попивая новую порцию какао, Гарри согласился сам с собой, что объятия были самым чудесным чувством из того, что он ощущал раньше. Пока Гарри в прострации, естественной для ребенка после небольшой истерики, попивал какао? уйдя вглубь себя, между Ангелом и Демоном чуть ли не искры летали от их активной пантомимы. Слава Кому-то, после шести тысяч лет знакомства, слова для них были не обязательны! Конечно же их «разговор» шел про Гарри. Что им с ним делать-то? В прошлый раз когда на земле появился такой сильный колдун начальство послало обоих так или иначе следить и контролировать ситуацию, но сейчас они оба уже несколько лет не связаны с ними, и действуют совершенно автономно! Лицо Азирафаэль приобрело решительно-мягкое выражение лица, словно он решился не на шаг что может потенциально изменить историю человечества, а на то что бы попробовать еду в странной придорожной забегаловке, вместо привычного ресторана. — Мальчик Маг, Кроули. Мы должны с этим что-то сделать. — В слух поставил точку в разговоре ангел, чем привлек внимание обсуждаемого. Гарри же чуть щурясь уставился как них обоих, ведь плохое зрение не позволяло ему хорошо рассмотреть их лица, а на время истерики очки были заботливо сняты чужой рукой. — Маг? В каком смысле… Маг? — чуть хриплый детский голосок звучал неуместно жалобно от чего Гарри покраснел, отпивая остатки своего какао. Его головка работала на пределах возможностей, истощенная эмоциональным взрывом, непривычным для вечно сдержанного паренька. — Маг. Волшебник. Колдун. Ведьмак. Как не обзови по смыслу — одно и тоже. — Достаточно резко «объяснил» Кроули, обратно надевая привычную лицу маску. Не то что бы она нужна была: Ангел знал его слишком долго чтобы купиться. Гарри только что видел его истинное лицо, и вероятно, никогда не забудет этого, однако чувствительному демону была необходима стабильность в этой сложной ситуации. С прихода Гарри в магазинчик прошло всего восемнадцать минут, а тут уже происходят действия по важности мирового масштаба. Ну. Скорее всего. — Все как обычно… — с какой-то грустной усмешкой подумал Кроули, пока Азирафаэль более детально пытался объяснить что такое маг, только сильнее путая ребенка. — Маг — это тот кто может использовать силы подобные к Ее силам, начиная с рождения Ее первого человеческого сына, что и передал эту склонность к своим собственным детям, пусть и их существование официально никогда не было подтвержденным ни одной из популярных человеческих конфессий. — Вещал Азирафаэль с лицом таким же как у какой-то типичной школьной заучки. Он слегка улыбался хотя его брови были серьезно нахмурены, пока юный Поттер пытался переварить сказанное и хоть как-то обработать кучу недоступных разуму второклассника слов. — В общем, ты как в книжках можешь с помощью магии делать всякие чудеса, понимаешь? Уверен, ты читал такое в своей библиотеке про Мерлина, или не знаю, Гендальфа? — Кроули не мог не усмехнуься своему ангелу, когда лицо Гарри превратилось из перерабатывающей загруженной мины, в удивленно-понимающую. — То есть, все те странности, что я видел, я делал сам? — себе под нос пробормотал мальчишка, вспоминая разномастные инциденты, что, как всегда, казалось, производили не сами по себе, а видимо по воле его магии… Изнутри поднималось новое беспокойство. — Скорее всего так и было. — Легко улыбнулся Ангел. — То есть… Я могу творить чудеса? — Нервно спросил Гарри, глядя на свои руки, и вспоминая не самые приятные эпизоды своей жизни. То есть… Дурсли не просто ненавидели слово магия. Они ненавидели настоящую магию. И они знали что все те странности творил он сам. Дурсли всегда знали что он маг, и ненавидели его за это, хотя, судя по всему, он никак не мог контролировать свою магию. — Тебе стоит немного успокоится, Гарри. Маги встречаются очень редко, и это невероятная сила. Ты должен быть горд этим, понимаешь? — Кроули привлек его внимание как тот кто в целом оказался ближе к детям, не зависимо от своей сущности. Слушая Демона, Гарри было сложно не верить в его слова. Он хотел в них верить, и от того кивнул. Депрессивные мысли сменились тем что, возможно, магом быть круто. Как минимум он теперь знал об этом… И возможно сможет сделать что-то невероятное… Хотя. Он уже делал это раньше не так ли? — У нас есть знакомая ведьма, Гарри. Они тоже очень редкие. Ее пра-пра-и-еще-много-пра-бабабушка была великой предсказательницей, ее звали Агнесса Псих, и все о чем она говорила сбывалось, представляешь? — Ангел широко улыбнулся, не скрывая своей радости от того что Гарри выглядел успокоившимся. — Псих? Ее считали сумасшедшей, да? — Гарри легко подхватил эту линию, задавая в целом очевидный в своем ответе вопрос, однако, в этот раз он поддался своей любознательности спокойно. Хей, эти люди спокойно приняли что он волшебник, и говорил со змеями, значит, они определенно хорошие, да? Как минимум так казалось сейчас. — Да. Понимаешь, тогда люди не особо любили магию, и особенно ведьм. Сейчас мало кто верит в предсказания, и ещё меньше тех кто может их изречь. — Азирафаэль улыбнулся. Любопытный успокоившийся Гарри, сидящий на коленях Кроули, и кажется не осознающий этого, вместо с самым Кроули, что заботливо придерживал мальчика, было невероятно очаровательной картиной. Он знал этого демона буквально тысячелетия, но по настоящему узнать друг друга им довелось недавно, и все ещё он может подмечать неизвестные ранее детали. Ангел думал было спросить у Гарри не будет ли он против ещё немного поболтать о книгах, но тут его затопило четкое предчувствие, что времени на это не осталось, после чего чуть нахмурился, и Гарри не мог не заметить как после этого насупился Кроули. — Ангел, мы не можем держать его здесь вечно, даже при особом желании. — Но… — Ангел нет. — Кроули выдохнул, после чего оставляя откровенно раздосадованного Азирафаэля в стороне, повернул свою головк к Гарри, смотря ему прямо в глаза, пусть через темные очки это было и не очень понятно. Гарри неожиданно осознал что сидит у него на коленях, но серьезное выражение лица напротив заставило его забыть о смущении в эту секунду. — Гарри, с минуту на минуту сюда заявится твои родственники. Если коротко — ты маг, как ты понял. И ты очень сильный маг. Ты пока маленький и мало знаешь про свои силы и мы с Ангелом… Мы с Ангелом найдем тебя и поможем, хорошо? — Он положил руку на одно из тонких плечиков, выражя максимальную сереьзность на которую только был способен, с учётом того что бы не напугать ребенка, очевидно. — Я живу в графстве Суррей, в Литл-Уингинге. — Как только мог сереьзно, кивнул мальчик, после чего послышался звук колокольчика, что предупреждал о вошедших покупателях. Азирафаэль немедленно выпорхнул прочь, вмиг приобретая свое доброжелательное выражение лица для зашедших людей. — Хорошо, я запомню. Главное постарайся дождаться хорошо? Неконтролируемая магия может быть очень опасной. — Кроули растрепал мальчишке волосы, и взяв за руку вывел в зал, где обнаружились ожидаемые родственники. Честно, Кроули даже не скрывал своего отношения к этой семейке, от которых так и несло ненавистью (Как демон, он очень чувствителен к этому. Что-то вроде божьего наказания за предательство, очень неприятная способность), и чья игра на публику была также отвратительна, как и исландский хаукарль. — Наконец-то мы нашли его! — Его тетя хотя бы сделала вид что, переживала, в отличие от мужа, и подошла к мальчику, что неохотно отпустил теплую ладонь, подходя ближе к ней. Она повернулась к паре мужчин, что все это время сидели с мальчиком, и честно она с трудом сдержала около-приветливое выражение лица, ведь связь этих двоих была очевидна даже для слепого. — Большое спасибо вам что приглядели за Гарри, этот негодник такой непослушный, нам приходится очень сложно с ним! — Она театрально вдохнула, и Азирафаэль вежливо ей кивнул, хотя выражение его лица нисколько не выражало и капли сочувствия или даже веры в ее слова. — Что вы, это было несложно. Редко в мой магазин попадают дети! — Азирафаэль хихикнул, словно его слова должны были быть забавной шуткой, но Петунья не поняла в чем соль, о чего это привело к ещё большей неловкости чем раньше. — Ладно, пока пацан. Может ещё увидимся. — Кроули, махнул Гарри рукой, подмигивая, когда тот осознал что у него в руках теперь находится книга, а очки вернулись на свое место — хотя никто из Дурслей этого не заметил. И в целом, они вели себя чуть спокойнее чем обычно, ведь дядя все ещё не начал кричать на него — хотя в отличии от тети не чурался чужих взглядов. Поттеру честно пришлось постараться что бы спрятать всю ту гамму эмоций, и послушно уйти за Дурслями. Он напоследок улыбнулся двум самым невероятным людям которых он встречал, пусть глубоко внутри он и осознавал что вряд ли хоть кто-то из них вообще был человеком. Что ж. Его все ещё ждёт день в Лондоне, отмененный нагоняй от родственников (Они вообще кажется забыли о том что он терялся, стоило им выйти из здания), и чтение этой чудесной новой книги «Пособие для одиннадцатилетних наделенных силой» в авторстве какого-то Адама Янга.

***

— Кроули ты точно уверен, что мы поступили правильно? — взволнованное лицо Азирафаэля было покрыто лёгким румянцем. В своей руке он задумчиво крутил бокал с вином, а на столе характерно стояло уже несколько пустых бутылок. Бутылки вина часто стояли на этом столе, и честно, не будь живущий в этом месте Ангелом, любой нормальный человек бы подумал что книжный магазин в свободное время сдает помещение для собрания клуба высокоактивных алкоголиков. — Это была твоя идея Ангел, не спрашивай меня. — Кроули выдохнул, просто надеясь что в этот раз будет хотя бы не конец света. Ведь, очевидно, каждый раз когда они с Азирафаэлем вмешивались в судьбу детей это приводило к масштабным катастрофам. Не то чтобы без их вмешательства известным им человеческий мир не существовал бы вовсе… Но это все равно было несправедливо, о чем Кроули не постеснялся высказаться, чуть ли не расплескивая вино по округе. Кстати, очень дорогое вино с выдержкой в несколько десятилетий. Обычно такое пьют лишь самые богатые аристократы, или возможно сама королева, ведь каждая бутылка невероятно уникальна и стоит запредельные суммы! — Увы, мой друг, это видимо с самого начала был наш выбор. Что сейчас, что тысячи лет назад. — Азирафаэль нехарактерно для себя ухмыльнулся, и сделал глоток вина. Все же выполнение демонических поручений плохо влияло на него — как минимум так думал Кроули. — Наш выбор. Ха! — Демон не смог сдержать смешок, отпивая свое вино. Правда ведь — они всегда все сами решали, и миру просто приходилось мириться с итогом их решений. У мира, как бы, не было выбора — он даровал им свободу воли, и должен был терпеть последствия своих действий как ответственный мир, созданный однажды Ее силами, и брошенный на произвол судьбы с этими двумя. О, бедный мир, и представить страшно что тебя ждёт! — Может тогда тост… За этот пресловутый выбор? — Дьявольский соблазнительно ухмыльнулся рыжеволосый, разливая по бокалам новую порцию вина. — За выбор! За потерянный огненный меч, за апокалипсис-который-так-и-не-случился, и за Иешуа! — А причем тут Иешуа? — При том, Кроули. Пей давай. После очередного глотка вина по магазинчику раздался тихий смех. На самом деле смех был здесь нечастым гостем, как минимум, не таким частым как вино, по этому ночь сомкнула свои кольца плотнее, охраняя покой этих двоих. Их ждали сложные годы, что сейчас буравили ночь ревнивыми взглядами — добралась ведь раньше них, плутовка! Ну что же, с приходом дня настанет и их черед.