Однажды в Катамарановске

Утро президента Стрельникова выдалось сумбурным. Его верный друг — чёрный мерседес — вдруг заглох, поэтому пришлось его на буксире отвезти к Катамаранову на починку. Игоря сегодня почему-то не было на работе, возможно, он проспал или отрабатывал смену на стройке. Этого никто не мог знать. Игорь Натальевич был очень загадочной персоной. Ни одна живая душа до конца не понимала, сколько профессий и дел есть у Катамаранова и когда он находит время на скипидар, кота Рыжика и сон в болоте среди карасиков. Игоря замещал другой работник, которого Григорий ни разу не встречал. Это был высокий, плечистый мужчина средних лет. У него была такая же каска, как у Игоря. Рабочий комбинезон был измазан мазутом. — Что-то ваш мерседес не хочет работать, товарищ президент. Не хотели бы поменять его на БМВ? — спросил работник после нескольких попыток завести автомобиль. — Я свою Чёрную Любовь ни на что не променяю, это даже не обсуждается. Чёрная Любовь — так президент называл свою машину. Это имя он придумал ещё когда состоял в браке с Нателлой Наумовной. Правда, уже тогда у них были проблемы в отношениях, и Гриша решил назвать мерседес в честь неё. — А вы не думали о том, что кто-то хочет поменять вас на БМВ? — механик перевёл взгляд с машины на его владельца. Вопрос ввёл Григория Константиновича в тупик. Заметив недоумение на лице президента, работник протянул ему бумажку: — Ознакомьтесь. Стрельников подозрительно взглянул на механика из-под очков и развернул послание.

«Если проигнорируешь эту записку, то в следующий раз саботаж твоего мерседеса закончится смертью тебя и твоего ОПГ, а не заглохшим мотором. Жду тебя сегодня в 20:30 в моей камере. Твой бывший друг и нынешний враг, БМВ»

— Багдосаров… — шёпотом сказал Григорий Константинович и засунул записку во внутренний карман пиджака. *** Жилин проснулся в хорошем настроении. Он прокручивал у себя в голове вчерашний вечер и не мог нарадоваться всему происходящему между ним и Верой. Вокруг него будто летали ангелы любви, всё казалось красивым и ярким. Даже Жетон как-будто сегодня лаял веселее, чем обычно. Кофе был особенно ароматный, на улице теплело, прям как на сердце Жилина. Решив, что каждый день завтракать кофе и сигаретами — плохая идея, Сергей заглянул в холодильник, но кроме сметаны и двух яиц ничего там не обнаружил. Он насыпал корм Жетону и приготовил себе омлет из найденного на кухне. Впрочем, омлет — очень даже хороший завтрак, но учитывая его нынешнее положение в личной жизни, кухню нужно привести в порядок и закупить продуктов, потому что Вера наверняка в один прекрасный день придёт к нему в гости. После плотного завтрака и холодного душа Жилин принялся за глажку милицейской одежды. Когда форма была надета, а волосы аккуратно причёсаны, он подошёл к зеркалу. Рядом висел календарь, на котором красным кружком был помечен завтрашний день — его день рождения. Подумать только, завтра Жилину исполнится тридцать восемь лет. Вроде совсем не молодой, его ровесники уже обзавелись семьёй и детьми, но Сергей чувствовал, что его жизнь только начинается. — А ведь не только моя жизнь могла бы начинаться завтра, — сказал Жилин, пристально смотря в зеркало. Его взгляд пригрустнел, брови нахмурились, — Твоя жизнь тоже могла бы стать лучше, если бы ты меня хоть немного послушал, Митя… Завтра свой день рождения мог бы отмечать брат-близнец Жилина — Дмитрий, он же Митя, он же Жила, который погиб десять лет назад во время перестрелки с милицией. Первые несколько месяцев после смерти брата Сергей не мог смотреть на себя в зеркало. Он каждый раз видел перед собой лицо Жилы и ему казалось, что на него осуждающе смотрит именно он. В те времена Сергей и Вера жили вместе, поэтому она заметила, что Жилин подолгу пялиться в зеркало и потом горько плачет. Не сложно было догадаться, почему отражение Сергея доводило его до слёз. В первый раз она заставила его отвернуться и вообще отдалиться от зеркала, провела его в спальню, дала снотворное (которое Жилин принял за воду) и уложила спать. Однако в последующие разы Вера не знала, как успокоить любимого, да и снотворным спаивать лейтенанта было плохой идеей, потому она проявляла свою заботу через действия. Будущий врач решила просто прикрывать зеркала в прихожей и в ванной полотенцем. Она ни о чём не расспрашивала Жилина, только слушала, когда ему было что сказать, обнимала, когда он в этом нуждался, старалась хорошо его кормить, чтобы тот не морил себя голодом от стресса. Спустя время, когда горе, казалось бы, поутихло, Сергей заработал вредную привычку — алкоголизм. Ему однажды показалось, что будучи в запое намного легче живётся с этим грузом, чем на трезвую голову. Его постоянно мучили кошмары, то ли от интоксикации, то ли от душевной боли. К счастью, одна крупная ссора с Верой и две угрозы увольнения привели Сергея в чувства, и ему удалось побороть эту пагубную привычку. Любовь к пепси с водкой по выходным у него было не отнять, но пить он стал заметно меньше. А вскоре совсем перестал пить — здоровье не позволяло. Жилин вспомнил те жуткие дни, когда он закрывался от всех зеркал и светоотражающих поверхностей. С одной стороны, он был благодарен Вере за её терпение и был рад, что даже после всего пережитого она не отказалась от него. С другой стороны, стало дурно, аж до тошноты, старые чувства взращивали панику, несмотря на таблетки, прописанные его ненаглядным неврологом. Он не хотел переживать это всё снова, но одна вещь до сих пор не давала ему покоя — чувство вины. Он так и не смог простить себя за эту ошибку. Как можно было быть таким безмятежным? Пристрелить собственного брата, чтобы уйти в мир иной вдвоём, чтобы никого из них не мучила совесть, ведь они оба «хороши». Ведь Жила первый его пристрелил. Самая «гениальная» мысль, которая приходила в голову Жилину за всё время его существования. Только почему-то Сергей выжил, а Мите опять всё сошло с рук. Теперь совесть мучит только полковника… «Мне стоило раньше его оторвать от криминальных дел… Мне стоило быть рядом с ним, а не убегать от него… Мне не стоило стыдится его тюремного прошлого… Мне стоило позаботиться о том, чтобы после тюрьмы он не влезал в эти дела снова… Может, за это меня Боженька наказал? Может, я с самого начала был плохим братом?» — все мысли запутались в большой клубок тревоги. Жилин почувствовал, что грудь начинает сдавливать, как в прошлые разы во время панических атак. Вера подробно ему рассказала о том, что это такое, почему это происходит и как это остановить, но сейчас все разумные идеи разбегались в сторону, от чего становилось ещё хуже. Тогда он решил попробовать переключить своё внимание. — Цветы! Вера любит цветы! Тюльпаны, розы, ромашки… Ромашки, тюльпаны, розы… Пионы, лилии, одуванчики… Ландыши, лилии, пионы… — Сергей присел на пол, прикрыл глаза и начал представлять цветы, которые перечислял вслух, вспоминая их запах. Услышав шум в прихожей, к Жилину подбежал Жетон и начал облизывать его лицо, чтобы привести в чувства. Хозяин обнял его, ласково поглаживая по пушистой спинке и продолжил перечислять цветы. Через некоторое время дыхание пришло в норму и Жилин смог покинуть дом и пойти на работу. Человека, живущего с чувством вины, никто не возненавидит больше, чем он сам. *** Игорь Натальевич стал героем для девчонки в коробчонке — Алисы Селезнёвой. В коробку Игорь попал по пьяни, но ему удалось с помощью своей хаотической энергии найти выход из чёрного, мигающего фиолетовым, тесного пространства. Когда Катамаранов решил взять с собой на выход Алису, он не задумывался о том, что она не только хороший человек, но и приятная девушка. Алиса же сразу увидела в Игоре мужчину, на которого можно положиться. После двух предыдущих разочарований в лице журналиста Грачевича и лидера ОПГ Стрельникова, Игорь был лучом света в тёмном царстве. Вот уже неделю они вместе пили скипидар, гуляли по таинственным лесам Катамарановска, в которых из-за радиоактивной энергии погода менялась не по сезонам, и вместе чинили машины. Алиса раньше работала библиотекарем, поэтому её познания были обширны во всех сферах жизни, в том числе и в машиностроении. Она не брезгала машинным маслом, запахом скипидара или грязью лесных тропинок. Игоря очень впечатлили простота и остроумие девушки. За этот короткий период он пригрелся к ней. Они были так близки, что весть об их «отношениях» дошла даже до граждан Катамарановска. Но их маленькое счастье не могло продолжаться вечно, потому что Алисе всё ещё нужно было вернуть долг Стрельникову, а это означало, что ей следует уехать в Москву дорабатывать свои часы в библиотеке. Ей было неловко сообщать об этом Игорю, но тот ни разу не подумал о том, чтобы остановить её, потому что понимал, что она достойна лучшей жизни, чем тут, с ним, в Катамарановске. Это было печально осознавать, но Катамаранов, несмотря на протравленный скипидаром мозг, всегда смотрел правде в глаза, и сейчас объективно понимал, что его девять классов и политехнический колледж и близко не стояли рядом с умом и мировоззрением Алисы. Распрощались они достаточно сухо, что ещё больше расстроило Селезнёву, ведь она восприняла это как отсутствие у Игоря каких-либо чувств к ней как таковых. Она пришла к выводу, что слишком высокий интеллект не привлекает мужчин. Алиса уже ждала своё такси до вокзала, но случилось чудо. Осматривая напоследок свой почтовый ящик, она обнаружила в нём письмо от Стрельникова, в котором он попросил прощения за сложившуюся ситуацию и в качестве компенсации предложил работу в местной городской библиотеке, а также освободил её от злосчастного долга. В порыве радости хотелось бежать в лес к Игорю, но мысль о том, что её влюблённость не взаимна не давала ей покоя… Игорь же узнал через знакомых о несостоявшемся переезде Алисы и замкнулся в себе. Конечно, его харизма, деньги и брутальность не могли сравниться с таковыми, как у Григория Стрельникова, но он всё же считал, что он «ничё такой мужик». «Видимо, совсем никакой…» — думал он, заливая в себя скипидар на берегу болота. Он допился до такого состояния, что пришёл в НИИ и начал буянить, заявляя, что он только вышел из болота и ему срочно нужен тёплый плед и чай с печеньем. Первой свидетельницей этих замысловатых речей Катамаранова стала Зина Кашина, которая всё ещё не могла отойти от того случая с трубой, поэтому побежала звать директора НИИ — Инженера. Инженер попросил Зинку принести Игорю плед и чай, сам же позвонил в милицию, потому что никто не знал о выходках Катамаранова больше, чем полковник Жилин. Сергея Осиповича долго ждать не пришлось, он был на месте буквально через минуту и выглядел обеспокоенным. Раньше Игорю никогда не было холодно, да и чай с пледом от Жилина в КПЗ он принимал неохотно. Катамаранов сидел на табуретке среди столов с колбами, трубочками и растворами. Полковник взял другой табурет и присел рядом с Игорем. Инженер и Зина наблюдали за ними, стоя рядом со столами напротив. — Игорёш, голубчик мой, что же ты так пригорюнился-то? Кто тебя из болота выгнал? Игорь сделал глоток чая, поправил плед и выговорил: — Да не в-выгонял меня никто. Я с-сам, вот, пришёл. Вон тут… Зинка… такая красивая, что мне в б-болоте-то делать… Без неё? — Катамаранов еле собирал слова. Его глаза периодически закрывались, как будто он вот-вот уснёт. Зина покраснела от услышенного, её уши и нос заредели. Инженер нахмурился и окинул взглядом Игоря и Зину. Он пытался понять, насколько серьёзно обстоят дела между ними. — Хороший мой, ты чего, в Зину влюбился что ли, ух-ух-ух-ух-ух? — Сергей пытался спросить это более осторожно, потому что знал, как неровно дышит Зина к Инженеру. И судя по его реакции, Инженер тоже не был равнодушен. Как человек, некогда склонный к ревности, полковник моментально её распознал. Учёные неловко переглядывались между собой. Жилин и сам был в недоумении, ведь несколько дней назад Игорь с улыбкой разгуливал по лесу с Алисой. — Да в-влюбился я ну… Влюбился… Она же такая хорошая… Такая умная… Она просто… Ну, не просто… Она такая вот… Инженер шумно выдохнул. Он весь покраснел от злости. Он и сам не понимал, почему так злился, ведь у него есть Особа, которую он очень любил и лелеял. Тогда в чём же дело? Почему не хочется, чтобы Зинка, очень хорошая Зинка, досталась кому-то другому? Жилин нахмурился и сочувствующим взглядом обвёл зрителей сие сцены, а потом встал и подвёл итоги. — Значится, друзья мои, мы имеем дело с очень серьёзным, очень-очень серьёзным случаем. Да, тяжело будет раскрыть это дело, тяжело… Э-эм… Пока полковник подбирал правильные слова, Игорь внезапно отрезвел, рассмотрел присутствующих и громко заключил: — Так это же Зинка! Мне Алиса нужна! Где моя Алиха-то? — Игорь Натальевич резко поднялся, чуть не снёс стол с реактивами, а потом побежал к окну со словами, — Всё-всё, мужики, не беспокою! Его прыжок из окна сопровождался аккомпанементом Серёжиных криков и возмущений Инженера. — Игорь, голубчик мой, ты чего, балда, того самого, не дури, убьёшься же! — только и успел сказать Жилин. Игорь Натальевич же уже во всю бежал в лес в поисках своей дамы сердца, но от пьяности уснул возле дерева… *** Спустя несколько дней, когда снег уже начал таять, побежали мелкие ручьи, на деревьях появлялись первые зелёные почки, Алиса вышла прогуляться в их излюбленный с Катамарановым лес. Она очень тосковала по Игорю. Погода была пасмурной, словно под стать её тоске. Воспоминания о той неделе, такой холодной и мрачной, но такой важной для Алисы, не давали покоя. В то же время Селезнёва жутко злилась на себя за влюбчивость. Всего пару знаков внимания, и она была в плену окрыляющих чувств. Она прогуливалась мимо застывшей реки, как вдруг её взгляд зацепился за фигуру, сидящую на берегу с бутылкой в руке. Оранжевую каску невозможно было перепутать, Алиса слишком хорошо её запомнила. Вид этого человека был угрюмым. Игоря таким, наверно, никто и никогда не видел. Алиса вдруг осознала, что так и не осмелилась дать Катамаранову каких-либо объяснений по поводу последних событий. У неё закралась смутная мысль о том, что именно её молчание могли бы стать причиной его грусти. Ведь он тоже мог сомневаться в её чувствах к нему. Селезнёва тихо подошла к Игорю сзади и прошептала на ухо, слегка склонившись, опираясь руками на колени: — Ты выглядишь одиноким… Я могу это исправить. Катамаранов медленно развернулся и слабо улыбнулся. Ну вот же она, такая странная девушка, тихая, на первый взгляд. Но только Игорь знает, сколько буйных ветров и высоких быстрых волн таят её кристально-чистые, как лёд, глаза. Её бледные губы дёрнулись и ответили улыбке Катамаранова. Белые волосы струились по бархатной поверхности фиолетового пальто. — Я… Я был бы рад. — тихо проговорил Игорь. Он похлопал по месту рядом с собой, приглашая присесть. Выглядел он трезвым. Трезвый, грустный и спокойный Игорь — такое зрелище не наблюдалось никем в Катамарановске, кроме Алисы. Она села рядом, приобняв коленки так же, как это сделал Игорь. — Я хотела с тобой поговорить, но никак не могла собраться с мыслями. А потом встретила тебя. Как раз вспоминала наши прогулки, пока бродила здесь. — голос Селезнёвой был очень звонким, вовсе не романтичным, но достаточно приятным на слух. Говорила она грамотно и чётко, не заикаясь. — У нас говорят «вспомнишь говно — оно и всплывёт». — ответил Игорь. Алиса рассмеялась. Её смех распугал сидящих на деревьях птиц. — А вот в Турции говорят, что «хороший человек лёгок на помине». Думаю, это тебе больше подойдёт. — По-твоему, то есть, я хороший человек? — он повернулся к Алисе. Она заправила его отросшую чёлку под каску, всматриваясь в его черты. Острые скулы, измазанные мазутом, тонкие губы, большие глаза, красивые усы… Ей нравилось в нём всё. — Очень хороший. Ты за одну неделю сделал для меня всё, что другой человек наобещал мне сделать уже больше года назад… — она поджала губы и перевела взгляд на глыбы льда на реке. — Давай вот на чистоту, Алих, я тебе правда нравлюсь или ты ну… Так… Просто… Для развлекухи там… — он не успел договорить, как Алиса обняла его лицо ладонями и впилась ему в губы. Это был самый понятный способ ответить Игорю на вопрос. Катамаранов поддержал такой ответ и обнял её за плечи, сначала мягко, но чем более напористым становился поцелуй, тем смелее руки Игоря прижимали Алису к себе. Когда они оба отстранились, чтобы выдохнуть, Селезнёва как-будто в спешке спросила: — А ты, Игорь? Твои чувства настоящие же? Не для развлечений же? — она просто не готова была услышать отказ. Ей очень не хватало мужчины рядом, любящего и надёжного, как Игорь. — Ну ты чего, Алиха моя, я в тебя влюблён, вообще-то! — Игорь был удивлён сомнениям Алисы, поэтому его признание прозвучало слегка агрессивно. Вообще в их времяпрепровождении было мало каких-либо нежностей и красивых слов, но было много страсти и красивых поступков. Алиса выдохнула с облегчением. Её первым порывом было крепко обнять Игоря, уже точно зная, что он никуда не убежит. Он теперь только её. Длинные руки Катамаранова обвились вокруг талии девушки, согревая и будто закрывая её от всех бед мира. — Я вот только одного не понимаю… — продолжил Игорь, после того, как их объятия чуть-чуть ослабли и они держались за руки, — Я же такой чумазый, дикий, неотёсанный, да ещё и дурачок. Почему… Почему я? Ты же такая умная, красивая, ну… — Алиса опустила взгляд от смущения. Обычно её ум воспринимали за попытку самоутвердиться, хотя она никогда не преследовала такой цели. Все отмечали её внешнюю красоту, но комплименты за свою сообразительность она получала только на экзаменах во время учёбы, — С твоими знаниями можно только в Москве жить, с богатым мужем-спортсменом… А можно и без мужа, ты и сама хороша! — Игорь… — Алиса обняла его за шею, — Дурачок тот, кто только словами разбрасывается. А ты берёшь и делаешь. Ну кто в Москве чинит машины на пьяную скипидарную голову и делает это на высшем уровне? Да никто! Про тебя здесь столько всяких легенд ходит, как и про меня, понимаешь? Мы созданы друг для друга! Где-то в глубине души Игорь надеялся услышать именно эти слова. Он не мог поверить своему счастью и даже не знал, какие фразы говорят мужчины в таких случаях, поэтому прибегнул к самому универсальному варианту: — Ну… Раз ты так говоришь… То я в деле! Отметим скипидаром? — он протянул ей свою бутылку, которая на удивление была полной. — Отметим! — Алиса с энтузиазмом принилась за распитие сомнительного напитка. *** Роза и Шершень репетировали новую песню для завтрашнего концерта. За последний месяц продажи их альбома «Электрические жирафы» возросли в три раза, поэтому не было лучше времени для тура по стране, чем сейчас. Группа работала каждый день, но чувства усталости не было, потому что они занимались любимым делом. Яша уже успел восстановиться после неудачных отношений и даже немного поправился. Кулинарные способности Розы оставляли желать лучшего, но он вкладывал все свои старания, чтобы готовить для Шершняги сытную пищу. Возвращение к излюбленным барабанам тоже положительно отразились на самочувствии артиста. — Шершняга блин, это такая хитяра будет, я тебе кричу, малыхи завтра просто улетят в стратосферу нахрен от наших мощных вибраций блин! — восклицал Роза, протирая гитару во время перерыва. — Роза… Я что-то боюсь как-то… Новая песня, всё-таки… — Шершень ел пирожок с печенью, сидя на полу рядом с гитарами. — Да ты не боись! Ты смотри, чтоб тебя малыхи-то цветочками блин, букетиками блин, розочками-пиончиками как в тот раз не завалили, а то ты ж сам как цветочек аленький, сломаешься нахрен, пока домой всю эту радугу из лугов тащить будешь! — Роза по-доброму рассмеялся. Яша улыбнулся комплименту друга. Он всегда находил странные сравнения, чтобы описать его худобу, но обычно это были безобидные шутки. — Да что-то… Цветов много стали дарить… Странно… Но мы можем их ну… Это… На такси довезти. — Да вообще блин, всяких магазинчиков понаоткрывали нахрен с этими цветочками-листочками, хоть купайся блин в них теперь! Даже чёрные розы есть, ты прикинь блин? Я думал, таких нахрен блин не существует не то, чтоб на Земле, в галактике блин! — Музыкант окинул взглядом, полным восхищения, вазу с букетом из чёрных роз, которые ему подарили на последнем концерте. Ваза стояла в углу комнаты, среди постеров и коробок, прибитых к стене, которые служили самодельной звукоизоляцией, чтобы не беспокоить соседей. — Круто блин… — коротко прокомментировал барабанщик после того, как доел пирожок. Раздался настойчивый стук в дверь. Роза-Робот поспешил открывать, Шершень спрятался за ним. — Дядя Игорь? — Роза ошарашенно отшатнулся от двери. В проходе стояли Катамаранов и Селезнёва, и судя по их неустойчивой позе и плавающему взгляду, они были пьяны. Игорь держал в руках ящик с бутылками скипидара. — Здорово, мужики! М-мы вот с Али-Алисой… Алихой… В общем, знакомьтесь, Алиса, — Игорь кивнул в сторону девушки. Она весело улыбнулась и протянула руку Розе. Тот её с недоумением пожал. Шершняга выглянул из-за спины друга и его взгляд зацепился за бутылки скипидара. — В общем, смарите… Я вам с-с-скипидару ящик, а вы… Нам… Сыграете… Музыку с-сыграете, во! Алиска любит вас… Слушать… Короче… Любит… — Да дядь Игорь, ну что блин за базар, мы вам так сыграем, без скипидаров там всяких блин, проходите-проходите! — Роза-Робот жестом пригласил гостей. — Роз, да я бы… Скипидару-то выпил… — тихо сказал Шершень другу. Алиса и Игорь сняли верхнюю одежду и расположились на диване. Они перешёптывались о чём-то своём и звонко смеялись. — Шершняг, ну куда тебе блин! Твой организмик блин итак весь протравлен нахрен этими травками-муравками твоими блин, мы тебя сколько откачивали нахрен, а? — ответил Роза, закрывая дверь. Яша не дослушал наставлений друга, взял ящик, который Игорь поставил на пол рядом с диваном, и побежал прятать его на кухню. Гитарист только недовольно помотал головой, смотря вслед барабанщику. — Дядя Игорь, Алиса, я вас это… Проведу к нам, в комнатку нашу, где мы кипитярим наши хитяры межгалактического уровня, туда стульчиков вам поставим, чай, кофе, водку принесём, пряники, шоколадки, закусочки, семечки блин, всё что хотите, полный комфорт вам конкретно забабахаем, идёт? Игорь и Алиса радостно закивали. Как и было обещано, ребята устроили своим гостям полный комфорт, накормили, напоили и принялись играть. — С чего начнём? — сонно спросил Шершень. Он уже успел вкусить принесённый Игорем подарок. — Мой дивный лорд! — с энтузиазмом ответила Алиса, улыбаясь при этом Игорю. Его губы растянулись в ответной улыбке. Они уже давно отодвинули стулья и устроились на подушках на полу. Так было уютнее. Катамаранов положил голову на плечо Алисы. По комнате были разбросаны бутылки и стаканы, лежали тарелки с пряниками, печеньем и семечками. Красный чайник в горошек покоился рядом с вазой с чёрными розами. Багровый фантомас начал свой приватный концерт. Гости со временем поймали ритм и начали подтанцовывать и подпевать. Игорь и Яша пару раз чокнулись бутылками скипидара, а на третий раз Катамаранов уже сидел с Шершнем за барабанами, и они во всю играли песню «Сон Купца». Алиса присоединилась к Розе и подпевала в микрофон. Они периодически срывались на истерический, безудержный смех, а потом продолжали играть и петь. Обстановка была весёлой и непринуждённой, словно старые друзья собрались раз в тысячу лет, чтобы отметить какой-нибудь праздник, но к середине торжества все уже забывают, в честь чего это всё затевалось… *** Перед встречей с Верой Жилину нужно было закончить несколько поручений Стрельникова, а потом вернуться в участок. Первым делом он решил навестить Инженера и провести расспрос об условиях труда. По новому указу президента, в НИИ должны были повысить зарплаты, увеличить отпуск и провести ремонт. Подобные изменения были введены и для других государственных учреждений: школ, больниц, детских садов, культурных домов и так далее. Сотрудники правоохранительных органов были обязаны следить, чтобы все указания исполнялись безошибочно. Жилин поднялся на нужный этаж и вежливо постучался в дверь. Он подождал некоторое время, но дверь никто не открывал. Тогда он стал стучать настойчивее. Вскоре дверь открылась и оттуда показалась кудрявая голова Инженера. — Доброе утро, голубчик, я к тебе вот пришёл по такому вопросу… — полковник не успел договорить, как его перебил Инженер своим горячим приветсвием: — О-о-о, Жилин, прив- здравствуй-здравствуй, проходи, — учёный провёл полковника на кухню и начал бегать из стороны в сторону, заваривая чай и накладывая угощения. Внимание Сергея привлёк телевизор, который попусту работал в гостиной. В эфире был Ричард Сапогов. Он раскрывал секреты шевелюрности своих волос. — Я смотрю электроэнергию-то мы, голубчик, не экономим? Зарплату подняли что ли, ух-ух-ух-ух-ух? — спросил полковник, вальяжно рассевшись за кухонным столом. — Да ты-ты чего, Жилин, там же это… Ну… Ос-Особа у меня сидит, прог- передачи там всякие смотрит… — безмятежно ответил Инженер, расставляя сервиз. Глаза Жилина округлились от услышанного. — Что? Но там… Там же… Там же никого нет… В гостиной… — Сергей указал пальцем в сторону коридора, который вёл в гостиную. — Как это, это как это нет? Вон же она, сидит там… Вон… Смотрит… Ой, кажется она сейчас засы-ы-п-, уснёт. — Инженер вышел в коридор и выглянул в гостиную. Жилин проморгался, потряс головой, как бы сбрасывая ненужные мысли, и пошагал за Инженером. Он выглянул из-за его спины, но так никого и не увидел перед телевизором, кроме одинокого стула. По спине пробежался холодок. Жилин начал складывать пазл в голове, но картинка получалась удручающая. Инженер всегда говорил про некую Особу, но её никто никогда не видел. Никто не знает её настоящего имени, потому что Инженер никогда его не произносил. Он ни с кем её не знакомил. И вот сейчас на месте, где, по логике, должна была находиться Особа, была пустота… Сергей не хотел верить в свои догадки, но когда Инженер накрыл пледом пустой стул, нахваливая при этом свою Особу, все сомнения испарились. Осталась голая, страшная правда. Особа — выдумка Инженера. Или ещё чего хуже, его наваждение, галлюцинация. Жилина накрыло чувство безысходности и страха. Возможно, они с Инженером были не так близки, как с Игорем или Гришей, но он был его одноклассником. Они выросли вместе, помогали друг другу, поддерживали, но в какой-то момент отдалились. И как же он не заметил, что с его товарищем что-то не так? Что-то совсем не так. Что-то абсолютно неправильно. Мозг разрывался от мыслей. Полковник стоял как вкопанный и не знал, что делать с этой особенностью учёного. — Хороший мой, а давно вы с… Особой… Вместе? — осторожно спросил он, когда Инженер провёл его обратно на кухню. — Ну-у, вот уже-уже три года. Да, три года. Три-и года мы с моей Особой вместе. Как же быстро летит вре-время… Времечко. — он посмотрел в окно, театрально скрестив руки, как это обычно делает Старозубов. Три года… Вот как долго страдает Инженер. Вот как долго он пытается залатать дыру одиночества в своём сердце этой выдумкой… Жилину стало невыносимо жалко своего одноклассника. Судя по тому, что никто не заметил перемен в Инженере за три года, он действительно был одинок. Почему же такое приключилось с ним? Может, он разочаровался в женщинах и придумал идеал, а потом игра зашла слишком далеко? Может, это химикаты в НИИ на него так действуют? Может, он просто заработался? А может, у учёного были проблемы с восприятием мира ещё со школы, но никто не замечал? Сергей перебирал в голове варианты, но не один из них не укладывался в голове полностью. Что бы ни было причиной, один из факторов всё же стоило устранить. На недели две. А лучше на месяц. Или на два. Пока полковник искал выход из ситуации, Инженер рассказывал ему про свои дела на работе. Условия труда, с его слов, и вправду стали лучше, даже в столовой кормили вкуснее. — Ты знаешь, голубчик мой, это всё, конечно, здорово, но ты лучше возьми этот самый отпуск. Месяца на два возьми, отдохни там, прогуляйся, в Москву махни, говорят, там красиво. Ты же вон, директор института, важный человек, нужный, хороший, вообще-то, тебе надо отдыхать! Отдохни… Тебе… Тебе надо отдохнуть, мой хороший… — Жилин задумчиво похлопал Инженера по плечу, попрощался и покинул его квартиру. Учёный остался один. — И чего это, чего это он ушёл? Даже чаю не выпил, пря-, печеньев не-не по-по-поел. Странный этот Жилин… Наверное, к Верке пошёл-, побежал своей. Гриша сказал, что они, так ска-сказать, поми-мирились. Ну и здорово! Пу-пусть все-все будут в мире жить. Зачем же, зачем друг на дру-друга обижаться, да? И зачем это надо? Лучше жить в мире и… И любви жить… В любви жить надо… Не ссор-, не обижайте люб-любимых. Они… Они же ваша опора… — Инженер рассуждал, пока убирался на кухне. *** Жилин выскочил на улицу и сразу же достал пачку сигарет. Ему срочно нужно было покурить. Он задумчиво стоял посреди двора, докуривая вторую сигарету и ещё раз анализируя всё происходящее с Инженером. Когда рука полковника потянулась к пачке в третий раз, он вспомнил, что ему ещё нужно заглянуть к рок-музыкантам, чтобы отдать одному из них важные бумажки. Он поднялся на этаж выше от квартиры Инженера и, по обыкновению, постучался. Дверь ему открыл Шершень. Он еле стоял на ногах, цепляясь за дверь. — Пол-пол-пол-л-ковник? — Добрый день, мой хороший, я смотрю вы тут уже с утра всё уже, да? Ух-ух-ух-ух, ох уж эти рок-звёзды. — Жилин прошёл в гостиную, и уже было хотел объяснить причину своего визита, как Яша упал на пол и уснул. — Ой, упал… Ну, спи-спи, голубчик, пока молодой, потом некогда будет! Хотя я и в молодости не то, чтобы совсем спал… М-да. — прокомментировал Сергей и двинулся дальше в поисках Розы-Робота. Солист группы был обнаружен на кухне. Он мыл посуду. — Ух-ух-ух-ух, какой хозяйственный рок-музыкант! — сказал Жилин войдя на кухню. Он бесцеремонно уселся за стол и начал доставать документы из сумки. Роза вздрогнул и развернулся на голос полковника. — Товарищ полковник? — Гитарист быстро выключил воду и сел напротив сотрудника органов, — Нахр-, то есть, по какому вопросу? Мы вот с Шершнягой к нашему летнему туру готовимся, новые песни кипитярим, ничего противозаконодательного, я вам кричу! — Успокойтесь, мой хороший, ничего плохого, всего лишь повесточку вам принёс, вот — Жилин протянул бумажку рок-звезде. — Чё за блин, какая на-, то есть, ну, у меня военный билетик-то закрыт, вообще-то, you know… У меня это… Противопоказание! — Роза заговорчески улыбнулся и взмахнул волосами, игнорируя протянутый ему документ, — Я слишком хорошенький для армии! — Роман Ростиславович Заварзин, верно? — Сергей с серьёзным лицом вчитывался в одну из бумажек. — Да… — Понимаете, мой хороший Роман Ростиславович, вы стали очень популярны, ну прям звезда, да и власти у нас поменялись… Вы привлекаете много внимания, ага-ага. Поэтому, как говорится, от имени министерства внутренних дел и самого красивого, хорошего милицейского, обязан обеспечить вам поездку в армию. — Да вы знаете, я бы и рад, честь, мужество, долг Отечеству, всё такое, я всё понимаю, но… Я же Шершнягу одного не оставлю, you know. Он же совсем окислится тут без меня со своими этими напитками температурными… — Роза с грустью обводил пальцем узоры на скатерти. — Ну, а что поделаешь, голубчик мой, президент-то у нас теперь железный. За словами стоит железно, но и правила у него железобетонные, так сказать. Для меня это тоже как снег на голову, знаете ли, мы же раньше всё как-то между собой, это самое, решали там… Вопросы всякие… Ну зато какой в стране порядок! — Жилин достал ручку и начал рисовать на одной из бумаг непонятные узоры. Когда ручка перестала писать, он вытащил точильную машинку и засунул её туда. — Да я понимаю всё, товарищ министр. — Роза пришёл к выводу, что его старый фокус с инсценированием смерти, который он применил с Шершнягой, не прокатит в этот раз. На сердце было паршиво. Он потихоньку начал мириться со своей участью. Целый год творчества с новыми песнями и концертами коту под хвост! Полный коллапс. Жилин ещё несколько минут заговаривал зубы рок-звезде, но увидев бледную физиономию гитариста решил, что пора раскрыть карты… — Ух-ух-ух-ух-ух, да ты ж мой хороший, ты чего это, поверил, что я тебя потащу в армейку что ли? Ты хоть бумажульку-то мою прочитал? Товарищ президент Стрельников вам документик подписал, чтобы вам студию выделили и бюджет на творческие нужды! — Роза резко порозовел, к нему вернулись жизненные силы. У него был хороший слух, но в этот момент он не мог поверить своим ушам. — Товарищ полковник, вы же не шутите? Это блин, нахрен, правда что ли?! — А я похож на шутника что ли, ух-ух-ух-ух? Чистая правда, чистая, как скипидар! Роза-Робот подскочил со стула и влетел в сидящего полковника с распростёртыми объятиями. Он так сильно его обнимал, что Жилину показалось, что его рёбра начали тереться об органы. Он начал успокаивающе хлопать гитариста по спине. — Спасибо-спасибо-спасибо! Это какая-то нереально эйфорическая, крутейшая, блин, новость, спасибо вам! — восклицал музыкант, крепко обнимая Сергея. — Но только на творческие нужды! Не на спирт, не на муку, прости Господи, понятно вам? — ворчал Жилин. Роза активно кивал. Когда эйфорические вспышки артиста поутихли, он на радостях провёл полковника в комнату для репетиций, чтобы показать ему результат их совместного с Игорем и Алисой частного концерта. Игорь расположился среди развалившихся барабанов и мирно сопел. Алиса лежала рядом, не выпуская из рук микрофон. По комнате валялись бутылки, карты, чёрные розы, разбитая ваза и легендарный красный чайник, который за свою недолгую жизнь смело мог всем говорить, что прошёл афганскую войну (если бы умел говорить, конечно). — Гос-с-споди, что это у вас за разгром-то такой! Игорёш! Игорь! — полковник подбежал к Катамаранову и начал поднимать его, — Игорь! Ну ты чего опять, ну бросай ты уже пить эту гадость, ну ни в какие ворота уже не лезет, вставай! Я тебе в КПЗ уже печеньки, плед, всё приготовил, ты же хотел! — А мы уже и чай, и печенья, и скипидару, и по пивку, товарищ полковник, мы тут уже всё устроили себе, шикардоснейшим образом провели время, я вам кричу! В следующий раз присоединяйтесь, блин, жёстко ждём в гости, так сказать! — Спасибо, мой хороший, я откажусь. — сказал Жилин, вытягивая Игоря из груды инструментов, — Твой друг, вон, в прихожей откинулся, иди к нему, а я тут этих голубчиков откачивать буду, — кинул Сергей Розе и повернулся к Алисе, — Ну Алиса Олеговна, ну вы-то интеллигентная девушка, ну вы-то куда, ну моя хорошая! Не без помощи Розы-Робота, Жилин донёс «голубчиков» до милицейского УАЗика и расположил их на заднем сиденье. Всю дорогу они спали, опираясь друг на друга и покачиваясь в разные стороны. *** Вера уже ждала Жилина в участке. Она сидела рядом с его столом, смотрела новости по телевизору, впитывая в себя новостную ленту, чтобы в случае чего оповестить Сергея о каких-то криминальных случаях, которые помогут расследованию. В участок ворвался запыхавшийся Жилин. Был только полдень, а он уже так устал, будто бегал всю неделю. При виде Веры он сделал глубокий вдох и спокойно выдохнул, как бы напоминая себе о том, что каким бы ни был тяжёлым день, в её присутствие все трудности отойдут на второй план. Вера широко улыбнулась, встала и обняла его в знак приветствия. «Вот только увидел её, буквально секундочка, а уже хорошо. Она и вправду мой дом…» — думал Жилин, отвечая на объятия. — Ой, голубушка моя, ты уже здесь? Я вот Игоря с Алисой пьяных привёз, поможешь довести их до КПЗ? Совсем уже с ума посходили со своим скипидаром. Пусть пока отсыпаются тут, голубчики. — Сергей заранее открыл дверь камеры. — Конечно, помогу, родной, только пальто накину. Через некоторое время что Алиса, что Игорь, тихо спали на скамейке в камере, заботливо укрытые пледом, который изначально был куплен полковником персонально для Катамаранова. — Впервые вижу Алису! Какая нежная, хрупкая девушка! Так странно, что она с Игорем бесится туда-сюда… Катамаранов же такой грубый, резкий, надо же! Смелая девчонка… — врач и полковник сидели в КПЗ напротив спящих. Вера разглядывала библиотекаря и удивлялась тому, что судьба свела таких разных людей. Рядом лежал Жетон, который получал ласки поочерёдно от Катамадзе и Жилина и тоже медленно удалялся в объятия Морфея. — Ой, и не говори, моя дорогая, я и сам не понимаю. Но это же любовь. Пусть радуют друг друга! — Сергей и сам был рад, что его друг наконец-то обрёл своё счастье в личной жизни. — Как мы? — Вера подняла голову с плеча Жилина и посмотрел на него светлым, умиротворённым взглядом. — Как мы! — ответил он, — Но нам пора возвращаться к нашим баранам. Хотя даже бараны умнее Захара, ух-ух-ух-ух-ух… Врач рассмеялась, толкнула Сергея в бок и поднялась с пола. Тот поднялся за ней. Они перешли к рабочему столу и начали обсуждать последние события. *** — По новостям передали, что увеличилось число отравлений, в частности гибидроциклофенодолом форте. — констатировала врач после глотка кофе, любезно приготовленного Сергеем. — Это ещё что за новости такие ужасные? Его давно с продажи сняли на доработки, вообще-то. — возмущался Жилин, наводя порядок на столе. Официальная часть их собеседования была почти завершена. Сейчас им нужно было продумать дальнейшие действия. — Знаю, это странно. Только вот вопрос, кому нужны эти отравления и как они осуществляются? После смены власти все препараты подвергают жёсткому контролю, а значит кто-то специально допускает этот яд в продажу. И точно не в аптеки, а подпольно. — Он же галлюциноген, моя хорошая, тебе ли не знать. Наркоманы берут, наверняка, сами себя и травят, ага-ага. — Сергей сделал заметку в блокноте, заведённом специально для данного уголовного дела. — В любом случае, наш министр здравоохранения, видимо, плохо справляется… — в голосе Веры прозвучало глубокое презрение, что-то похожее на личную обиду. — Ты про Ольгу Даниловну что ли? — Про неё самую. — язвительно ответила Катамадзе, — Она же главврач нашей больницы ещё, к сожалению. Все отделения кошмарит. Сама ничего не делает, зато нам вечно часов работы сверху накидывает! Без повышения зарплаты! Во всех больницах зарплаты повысили, кроме нашей. Я понимаю, что она в возрасте и, возможно, ей тяжело работать в полную силу, но и я уже не ординатор, не могу соображать без отдыха хорошего! И вечно она чем-то недовольна, никак не угодишь ей, ну ей-богу надоело! — жаловалась Вера, подписывая последние бумаги, которые ей подавал полковник. — Так скажи Грише! Ты чего, моя дорогая, зачем терпеть? — Жилин был удивлён, что будучи одним из лучших врачей, будучи врачом, у которого лечится сам президент, Вере приходится терпеть такое отношение начальства. — У Гриши итак головные боли из-за меня. Когда эта история с Захаром закончится, я обязательно всё расскажу. Пока потерплю. — Вера опрокинула кружку и выпила оставшийся кофе в один глоток. — Как знаешь, моя хорошая. Ещё кофе? — Да, пожалуйста. Я завтра на сутки выхожу. Надо подготовиться, ох-ох-ох-ох. Жилин обновил кофейный запас Веры и ушёл вглубь кабинета, к стене, на которую одним боком опирался стол. Он надавил на неё, она перевернулась и вместо стены теперь красовалась доска улик. Врач ахнула от неожиданности, взяла в руки кружку и подошла к Сергею. — Что скажешь, доктор? Что ещё можно добавить? — все нити на доске сводились к Марку. Помимо него, светились портреты Захара, Гриши, Артёма, Малины, Нателлы, Веры и даже Жетона, а также других людей, которых врач не знала. — У Малины есть внебрачный сын. — у Жилина глаза на лоб полезли от услышанного. Вера заметила смятение на лице полковника, — Не знаю, поможет ли это расследованию, но это единственный ребёнок Малиновского, потому что его жена была бесплодна. Он скрывал сына, чтобы тот не пострадал от его деятельности. Стрельников убил Малиновского, следовательно, у его сына есть мотив. Он может объявится, а мы и не заметим… — закончила Вера слегка напряжённым тоном. — А ты-то откуда знаешь? Ты мне наконец-то расскажи уже, может, что у вас там с ним было, с этим бандитником. — раздражённо спросил Сергей. — Если говорить короче, я спалила его за торговлей наркотиками. Я тогда начала работать медсестрой, в психбольнице, так называемой, а лекарства там сам знаешь какие. Вот и увидела в подвале, как он препараты всякие проносил. Я там оказалась совсем случайно, просто заблудилась, а он заметил. Наугрожал мне с три короба, помочь заставил. Я согласилась. Я тогда ещё на тебя, на врачей, вообще на всех злая была, как будто назло ввязалась в это… В это плохое дело… Жилин невольно отшатнулся. С каждой секундой история казалась всё более и более жуткой. Теперь он понимал, почему Вера не хотела обращаться за помощью. Такая «репутация» испортила бы карьеру даже самого гениального врача. Каждую секунду её жизнь была в опасности, особенно учитывая, какой молодой и наивной была Вера. Эти мысли сводили Жилина с ума. Как же невовремя они расстались… Был бы Малина жив, он бы собственноручно набил ему морду и сделал бы всё, чтобы его посадили на несколько пятнашечек лет за решётку. — Вообще, уговор у нас был только на один раз, но он шантажировал меня тем, что наведёт клевету, что у него связи, что на работу меня никогда и никто не возьмёт. А я — дура, от страха повелась. За четыре месяца работы я успела вызвать у него доверие, он мне много лишнего рассказывал. Оказалось, наркоту в Катамарановск он занёс первым, поэтому его так «зауважали» в узких кругах. Кто-то от его препаратов зависел, а у кого-то судьба зависела от того, как и где он языком молоть будет, как в моём случае. — Вера говорила хладнокровно, как будто рассказывала про какой-нибудь повседневный бытовой случай о том, как у соседки сломался дверной звонок. Но на самом деле, вспоминая те дни, она снова проживала тот ужас, который испытывала каждый раз, когда Малина приезжал за препаратами. Жилин это понимал, поэтому взял врача за руку и успокаивающе провёл большим пальцем по костяшкам. — Да ты чего, это же ужас ужасный, как ты выдержала? Как ты выкрутилась вообще? — Сергей был очень взволнован. Вера горько усмехнулась и помотала головой. Для неё это чудесное спасение тоже было удивительным. — Я просто в какой-то момент догадалась, что никакого влияния на больницы, а уж тем более на ментов у него нет. Он сам каждый раз нервничал, когда разговор каким-то образом заходил в эти дебри. Я хорошо умела читать людей, особенно после змеиной сыворотки. Он самый настоящий трус, он просто использовал меня! А ещё в те времена я как раз узнала о своём свойстве оставлять яд в укусе, как сделала это тогда с Захаром. Когда Малина в очередной раз подъехал за новой партией препаратов, я его укусила. Он уснул, как младенец. Лекарства забрала, в том числе и те, что в багаже ожидали своего часа. Из психушки уволилась, начала работать в больнице, в которой училась потом на невролога как раз. Он долго отходил после укуса, за границей лечился, неплохо я его тогда потрепала, ох-ох-ох-ох. Больше не совался ко мне. — последнюю фразу врач проговорила с гордостью и ехидной улыбкой. — Вот это ты даёшь! Человек-змея, вот это да! Весь город, считай, в страхе держала. И мафию, и милицию, и мирных… — Жилин приобнял Катамадзе за плечо, медленно поглаживая, и притянул поближе к себе. Она моментально поддалась и положила голову на грудь полковнику. Ему было так хорошо от осознания того, что сейчас она рядом с ним, в безопасности, и никто её не тронет. Никто не посмеет. Он не позволит… — Да, но при этом я и жизней немало спасла, не забывай. Не такая я уж и страшная… — Вера поёжилась в объятиях Сергея. — Моя хорошая, ты не страшная, ты самая прекрасная! Змеи не кусаются, если не наступать им на хвост, вообще-то! — приободряюще ответил Жилин и улыбнулся своей самой искренней и любящей улыбкой. Вера оставила поцелуй на его щеке. — Ты прав, родной. Ладно Малина, его уже нет, он никому не навредит. Но у нас есть Захар, который каким-то образом умудряется выбираться из тюряги и кошмарить людей, и Марк, который, видимо, мстит Стрельникову через его брата. Я боюсь, что кто-то ещё из мирных пострадает. — Я вообще не представляю, как Захарка оттуда выбирался, ключицей подкоп делал что ли? Ух-ух-ух-ух, но он больше не выберется, ему охрану подкрепили. Марку тоже. Камеры, значится, разделили. Может, у них есть ещё какие-то фокусы, но мы пока не знаем. В любом случае, Гриша уже наверняка пустил все силы на безопасность граждан, усилил там системы защитные какие-нибудь через компуктер, не переживай. Он про бандитников больше нас знает. — Это точно… Что-то мы засмотрелись тут. Тебя там протокольчики, наверно, ждут? — Эх, ждут, да, ждут… Жилин нехотя уселся обратно за стол и достал папку с протоколами. Вера ненадолго отлучилась, чтобы купить им что-нибудь на обед. Она вернулась с пакетом пирожков, готовых салатов и пепси. Обед определённо удался. Пепси оставил полковника в восторге, поэтому после трапезы он с новыми силами приступил к работе. Вера сидела напротив и любовалась Жилиным. Его внимательный, изучающий взгляд, который пробегал по строчкам протоколов, его навыки точения затупившихся чернил, его тихий голос, который периодически напевал песни Аллы Борисовны… В один момент Катамадзе стало мало наблюдать за ним со стороны и она потянулась к его свободно лежащей руке. Вера начала водить подушечками пальцев по венам на тыльной стороне кисти Жилина, скучающе подперев подбородок другой рукой. — Ну голубушка моя, у меня тут протоколы, отчёты, я тут уголовные дела всякие, значится, возбуждаю, а ты… — полковник пытался сосредоточиться на том, чтобы оставить свою подпись, но когда Вера поднялась пальцами чуть выше к запястью, он забыл, как выглядит его собственная подпись, и на секунду задержал ручку над бумагой, пытаясь унять предательскую дрожь. — И не только уголовные дела… — тихо добавила Вера. — Что? — невинно переспросил Жилин. Его мозг сегодня впервые за долгое время согласился поработать, но такое сложное дело, как флирт, всё равно давалось с трудом (на первый взгляд, разве что) — Ничего… Я говорю, другими делами не хочешь позаниматься? — спросила Вера, всё ещё поглаживая запястье Сергея. — Хочу, конечно. Но работать надо, сама понимаешь… — Жилин старался звучать максимально безмятежно, но его сердце в этот момент готово было вырваться из груди. Он изголодался по ласке и прикосновениям своей любимой. Хотелось, чтобы эти пикантные жесты со стороны Веры стали более агрессивными, хотелось быть ближе, но времени на это пока не было. С каждой секундой становилось тяжелее держаться в здравом уме. Не получив явного отказа или согласия Жилина, Катамадзе решила приступить к более радикальным действиям. Она встала, обошла стол и остановилась рядом с полковником, опираясь поясницей об стол. — Ты ж мой работяга-министр… Как же я тобой горжусь! — она положила руку на щёку Сергея и заставила его посмотреть на неё, — Ты так хорош, Серёжа… — более тихим голосом проговорила Вера, приблизившись к лицу Жилина. Она провела большим пальцем по его скуле, подбородку и остановилась на нижней губе, любуясь каждым изгибом, впадиной, родинкой. Всё это время Жилин завороженно смотрел в глаза Веры. Ручка выпала из рук. Казалось, он даже перестал дышать, чтобы не испортить магию момента. Ещё немного, и никакая работа его волновать не будет. Волновать будет только эта прекрасная женщина, которая всё больше будто сводила его с ума своим томным голосом, бледными длинными пальцами и хитрой улыбкой. Самая настоящая змея. В один момент её взгляд остановился на широко распахнутых глазах Сергея и его длинных ресницах. — Ну ладно, работай-работай, — она резко отпрянула и сделала шаг назад, — Не буду тебя отвлекать. Полковника такой расклад не устроил. Он, как зачарованный, крепко взял Веру за запястье и потянул на себя. Она не удержала равновесие и с задорным, ликующим смехом приземлилась прямо в объятия Жилина. Сергей удержал Веру и расположил её у себя на коленках, придерживая другой рукой за талию. На его лице расцвела лёгкая игривая улыбка. К нему внезапно вернулись все его былые кокетливые трюки и он, недолго думая, притянул Веру к себе за шею и смазано поцеловал. Он сразу же углубил поцелуй, не давая Вере взять инициативу на себя, переставил руку на её бедро, поглаживая его и постепенно продвигаясь ладонью под юбку. Катамадзе отбросила фуражку и запустила руки Жилину в волосы, перебирая и периодически мягко оттягивая их назад, когда тот спускался губами на шею. Другая рука Сергея переместилась с талии вверх, вдоль позвоночника, и далее в копну её рыжих длинных волос. По спине Катамадзе пробежали мурашки, она сильнее прижалась к Жилину. Становилось жарко и душно, одежда начинала мешать. Вера отстранилась и, тяжело дыша, помогла Сергею снять китель. Его лицо покраснело, как будто он только что вышел из бани. Вера ослабила галстук и расстегнула воротник рубашки, открыв полный доступ к шее и оставив на ней несколько невесомых поцелуев. Она ловко намотала длинный конец галстука на кулак и потянула его на себя. Жилин не успел даже ухухукнуть от удивления, как был вовлечён в очередной страстный, ненасытный поцелуй. Его руки бродили по стройному, угловатому телу Катамадзе, вспоминая все её изгибы и чувствительные зоны. Чуткие и уверенные действия Жилина одурманивали её, мир резко сузился до размера одного единственного, самого горячего и в то же время самого нежного человека. Он так тонко чувствовал все её желания и капризы, старался, чтобы ей было хорошо. Вера отвечала с таким же пылом и страстью. Тактильный голод Жилина тоже давал о себе знать, потому что Сергей млел от каждого легкого или напористого прикосновения Веры по плечам, спине, шее или торсу даже через одежду. Воздуха уже совсем не хватало и силы воли отстраниться тоже. Но в один момент, когда Жилин уже начал задумываться о том, чтобы снять с Веры её тёплую кофту, они просто вынуждены были отстраниться, потому что в дверь постучался президент собственной персоной — Григорий Константинович Стрельников. Он приоткрыл дверь, но увидев картину, представшую перед ним, пожалел об этом и сразу же закрыл её обратно. Сказать, что Вере и Сергею было стыдно — ничего не сказать. — Ребята, через пять минут жду вас на улице, надо одну тему с вами обкашлять. — спокойно проговорил Григорий через дверь. В его голосе не было ни капли осуждения, ведь он и сам был очень страстным партнёром, когда их отношения с Нателлой были на стадии процветания. — Да, мы сейчас всё уже, всё, выйдем сейчас. — поспешно выкрикнул Сергей, попутно застегивая рубашку. — Мы забыли запереть дверь! — шёпотом возмутилась Вера, слезая с Жилина. — А Игорёк с Алисой в КПЗ тебя не смущали? — так же шёпотом ответил полковник. — Они будут до завтра ещё спать, не переживай. Жилин и Катамадзе привели себя в порядок и вышли на улицу к Стрельникову. Тот ждал их возле мерседеса. — Садитесь. Разговор есть. — врач и полковник переглянулись и сели на заднее сидение. Григорий сел за переднее пассажирское. Водитель, как и всегда, с невозмутимым видом смотрел куда-то вдаль, не обращая внимания на новых «гостей». — Пришла новость от нашего дражайшего экс-мэра Катамарановска — Марка Владимировича. Просит встретиться у него в камере в пол девятого вечера. Сегодня. — президент начал разговор, перейдя сразу к делу. — Если приглашает тебя, значит сам выйти не может. Это хороший знак. — прокомментировала Вера Аркадьевна. — Или не хочет. — дополнил Григорий Константинович. — Под угрозой чего зовёт на встречу? А то он у нас такой вот господин, не может без угроз. — спросил Жилин. — Обещает, что из машины живым не выйду, если не приеду. — Значит его люди есть и снаружи, на свободе. Это плохой знак. — Катамадзе сделала выводы. — Это было ожидаемо. Но это не самое страшное. Страшно то, что среди гражданских есть те, кто поддерживают этого подонка. — с грустью заключил Стрельников, — Не все любят порядок. Кому-то это невыгодно. Но, как говорят американцы, кто против порядка попрёт, тот от порядка получит. Поэтому сегодня вечером мы с тобой, Жилин, едем на переговоры к Багдосарову. А ты, Вера Аркадьевна, будешь в это время с моими ребятами, на всякий случай. Я за вами заеду вечером. — Понял, принял, товарищ президент. Будет исполнено. — Жилин даже немного повеселел, потому что для него это означало рождение новой интриги, загадки, которую нужно будет решить. Катамадзе, наоборот, было неспокойно, потому что приглашение на «территорию врага» выглядело как ловушка, хотя решительность и рассудительность Стрельникова вызывали в ней уважение. *** — Товарищ президент, товарищ… Как тебя там? Жилин? Прошу, присаживайтесь. — голос Багдосарова звучал максимально надменно. Камера его была очень тёмной, её стены были будто пропитаны равнодушием и алчностью хозяина. Напротив окна стоял стол, рядом два стула, один из которых был занят Марком. Его внешность значительно изменилась с того момента, как они виделись в последний раз. На нём была растянутая белая майка, всё тело было покрыто татуировками. Один глаз периодически сводился к переносице, а потом возвращался на место. — Для вас — товарищ полковник. И попрошу умерить пыл. Вы не в том положении, чтобы нарываться, голубчик мой. — Жилину места не нашлось, поэтому он просто встал рядом со Стрельниковым. — Ты бы еще весь парламент притащил, Стрельников. Я думал, мы будем один на один. — он с презрением оглядел Сергея Осиповича. Григорий понимал, что Марк оттягивает время, накидывает неприятные реплики для того, чтобы вывести его из себя. Когда человек на эмоциях, им легче управлять, легче заставить принимать необдуманные решения. Президент никак не реагировал на провокации. — Что-то вы больно молчаливы, товарищ президент. Может, по коньячку? Алкоголь — катализатор бесед по душам. — перед Марком стоял полный снифтер, рядом - кувшин с коньяком. Он придвинул чистый снифтер к Григорию и налил туда жидкость из кувшина. Когда стакан наполнился, по спине Жилина пробежал холодок. Его интуиция подсказывала, что с напитком что-то не так. Он решил вести себя тихо и дождаться удобного момента, чтобы поменять снифтеры местами. — Предпочитаю приступить сразу к делу, товарищ Багдосаров. Зачем пригласил меня? — сдержанно спросил Стрельников. — Осведомить тебя о том, что твой президентский срок будет недолгим. — Марк отпил коньяка. Жилин тем временем просчитывал варианты, как бы удачно и незаметно поменять стаканы. — Я долго задерживаться и не собираюсь, отец. Но пока не наведу абсолютный порядок, я не уйду с поста. — Григорий обвёл взглядом громкие слова на татуировках Марка. — О нет, Гриша, ты не понял. Я постараюсь сделать всё, чтобы ты ушёл. Ты уйдёшь. Я превращу этот город в настоящее царство хаоса! Я думаю, Катамаранов будет не против, не так ли? — заключённый начинал терять самообладание. — Это ты меня, кажется, не понял, отец. У тебя ничего не получится. А к Катамаранову даже не вздумай лезть, он тебе не поможет. Игорь Натальевич — олицетворение хаоса, но творить его может только он. Сечёшь? Ты пытался разрушить НИИ, а в итоге остался без здания мэрии, помнишь? Скажи спасибо, что он до сих пор не раздавил тебя стенами этой камеры. — Григорий довольно хмыкнул, увидев пунцовую физиономию Марка через очки. Жилин тоже улыбнулся словам президента, испытывая гордость за друзей. Никто не смел лезть к Игорю, кроме Жилина. По факту, к Катамаранову могли подходить только те, кого он сам выбирал. Возможно, со стороны Игорь выглядел абсолютно неадекватным и недееспособным, но на деле он всегда чувствовал, когда в городе происходили волнения. Он всегда оказывался в нужное время, в нужном месте. Как серый кардинал, он незаметно для всех заботился о родном городе, прислушивался к её природе, потому что Катамарановск был наследием его родителей. Его методы были странными и радикальными, поэтому для баланса между порядком и хаосом Вселенная выделила ему помощника и друга — Сергея Осиповича Жилина. — Ты смотри, хороший человек лёгок на помине, Игорь на шар-бабе приехал! — Сергей восторженно указал в сторону окна. И без того взволнованный Марк подбежал к маленькому окошку и начал подпрыгивать, чтобы хоть что-то увидеть. — Да где же?! Не вижу! — истерил Багдосаров. Жилин в это время быстро снял фуражку, вылил на голову часть напитка Гриши, чтобы уровни коньяка в обоих стаканах были одинаковыми, и переставил снифтеры. Стрельников с удивлением посмотрел на него. Сергей подмигнул ему, вернул на место фуражку и проговорил: — Да всё уже, всё, ушла история, уехал Игорёк. Не раздавит тебя, букашку, не переживай, ух-ух-ух-ух. Глупая шутка выбила Марка из колеи и он окончательно разозлился. Казалось, будто он вот-вот лопнет от ярости. Он вернулся на место, опрокинул снифтер и моментально опустошил его. Он пытался наругать Жилина, но буквально через две-три минуты его речь стала бессвязной и медленной. — Ух-ух-ух-ух-ух, пожалуйста. Гибидроциклофенодол форте, отравление средней тяжести вам налицо, дражайший президент. Хорошо, что вы не выпили, мой хороший. — сказал Жилин, наклонившись к заключённому. — Ты чего, отец, реально думал, что я буду это пить? Нет, конечно. Это первое правило криминальной жизни. Никогда и ничего не есть, не пить в гостях у врага. — Стрельников снял очки и начал вытирать стёкла об пиджак. — Я рад это слышать, мой хороший. А теперь, я думаю, можно начать вести опросик наш небольшой, — он взял шатающегося Марка за плечо и громко спросил, — Рассказывай, голубчик мой, какие цели преследуем? — Гос… Гос… Пере-переворот… — вяло ответил Багдосаров. — Это мы знаем, кто тебе помогает в этом? — Захар… О-ох, Захар-Захар, сколько в нём обид… Сколько… Сколько он обижен… Как он зол… На брата… Как легко его использовать… — Марк ядовито усмехнулся, — Какой же он… Тупой… Не понимает… Но потом будет поздно… Стрельников напрягся после упоминания имени брата и внимательно слушал дальше. Жилин его тоже не перебивал, давить сильно не нужно было, Марк и сам справлялся с предательством самого себя. — Я всё закончу, когда… Когда… Когда дети закончат… Когда их муки… Закончатся… Они выбегут… Оставят родные стены… Свобода… — Голубчик, ты двадцать пятого мая собрался атаковать нас что ли? — спросил Сергей, когда Багдосаров совсем поплыл. В ответ он еле заметно кивнул. — Когда всё закончится… Когда война… Нормальная… Начнётся… Он будет жалеть… Как Жила… Он тоже жалел… Захар пожалеет… Жилин побледнел, услышав кликуху Мити. Откуда Марк знает про его брата? О чём он жалел и о чём должен пожалеть Захар? Столько вопросов и никаких ответов… Жилин крепче вцепился в плечо уголовника и начал расспрашивать агрессивней. Григорий держал лицо, но ему тоже не терпелось узнать, к чему Багдосаров хочет подтолкнуть его брата. Какой-то идиот пытается использовать боль его брата против него, а он, будучи президентом, ничего не может сделать. Смешно до слёз. Слёз разочарования. — О чём пожалеет? О чём жалел Жила? Отвечай! — Жилин тряс Марка из стороны в сторону, тот уже засыпал, — Отвечай тебе говорят! Не смей засыпать, тварь! Отвечай! — Сергей пытался привести Багдосарова в чувства, держа его уже за оба плеча, но было тщетно. Стрельников заметил, что его друг потихоньку выходит из себя, и решил оттащить его от храпящего Марка. Потеряв опору, Багдосаров плюхнулся лицом в стол. — Да всё, оставь его, он откинулся уже. Не поможет, отец. Пойдём. — Он что-то знает про моего брата! От что-то знает про Митю и молчит! Он и про Захара молчит! Я заставлю его говорить! — Жилин почти бился в истерике. Стрельников не знал, что у Жилина есть брат, но теперь ему была ясна причина такой настойчивости. — Брат? У тебя тоже есть брат? — наивно переспросил Гриша, чтобы переключить внимание Сергея. Полковник понял, что брыкаться и чего-то добиваться от заключённого было бесполезно. Препарат сильнодействующий. Он выпрямился, отряхнул китель и мрачно ответил. — Был. Был брат…